29 марта 2024, пятница, 16:41
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

25 марта 2004, 10:13

Непереводимая игра слов

Из сегодняшнего далека эпоха расцвета брежневского СССР – время вполне былинное. В полной мере тогдашние порядки порой не проясняются даже со слов очевидцев, ибо и очевидцы модифицируют свои воспоминания согласно нынешнему здравому смыслу. Все же, моделируя ситуации, наверное, стоит исходить из общих соображений – а те уж приведут к вероятным вариантам. Так, "железный занавес" конца шестидесятых отличался от такового же, но образца сталинских лет, примерно как табличка "служебный вход по пропускам" от таблички "входа нет". Все, в общем-то, имелось в наличии, однако доступ к этому всему сложным образом ранжировался и ограничивался – в итоге его получали лишь официально признанные и зарегистрированные в надлежащих органах специалисты.

Я почти уверен, что вышедший в 1965 году и не закупленный советским кинопрокатом фильм Р. Лестера "Help!" («Помоги мне!») видели в советском киноистэблишменте все, кому это было положено. Более того, резонно предположить, что если таковое имело место, то Леонид Иович Гайдай (либо его соавторы по сценарию "Бриллиантовой руки" – Яков Костюковский и Морис Слободской) были среди этих избранных обязательно – что называется, по статусу и по должности.

"Help!"– хронологически вторая, после "Hard Day's Night", картина в жанре эксцентрической комедии, в которой музыканты "Битлз" играют самих себя. С "Бриллиантовой рукой" ее роднит многое – здесь и центральная интрига (Ринго Старр случайно надевает на палец и не может никак снять кольцо, за которым охотятся некие индусы), и существенная доля социальной сатиры, и целый ряд иных черт. Есть в "Руке" и своеобразный прямой намек – чудное танго "Помоги мне!" А. Зацепина на стихи Л. Дербенева, написанное специально для фильма, однако исполненное по ходу картины, увы, лишь фрагментами. Эта фрагментность понятна – песенка со словами:

Слова любви вы говорили мне / В городе каменном, / А фонари с глазами желтыми / Нас вели сквозь туман./ Любить я раньше не умела так / Огненно, пламенно, / В душе моей неосторожно вы / Разбудили вулкан. / Помоги мне, помоги мне! / В желтоглазую ночь позови. / Видишь, гибнет, / Сердце гибнет / В огнедышащей лаве любви. / Нам попугай грозил загадочно / Пальмовой веточкой, / А город пил коктейли пряные, / Пил и ждал новостей. / Вы называли меня умницей, / Милою девочкой, / Но не могли понять, что шутите / Вы с вулканом страстей.

довольно сильно выламывалась из прокрустова ложа разрешенной тогда чувственности. Она просто не могла появиться на эстраде сама по себе, вне контекста. Как следствие, в фильме она приправлена перцем пародийности, подвязана к "отрицательному" персонажу – героине С. Светличной – и, к тому же, исполняется не полностью. Перед нами, перефразируя Тынянова, иллюстрация того факта, что цензура, как и жанр, понятие динамическое (А "пальмовая веточка" и "коктейли пряные" как-то до боли напоминает те самые Веничкины коктейли, помешиваемые веточкой жимолости, из поэмы "Москва-Петушки", написанной в том же 69-м).

Предположив, что лестеровская работа послужила для команды Гайдая по меньшей мере отправной точкой творческих поисков, логично допустить, что для своего фильма им понадобились бы свои, советские "Битлз". Не стану исключать даже, что мнение создать наш аналог буржуазной ленте могло прийти к Гайдаю, так сказать, извне. Это довольно легко укладывается в тогдашнюю логику "зеркальности" по отношению к Западу: пафос гонки вооружений переносился на все прочие стороны жизни, и культуру в том числе.

Так вот, к сожалению ничего, сравнимого по значимости с "Битлз", в советском мире тогда не имелось. До Пугачевой было еще лет семь. Года через два в подобной роли мог бы выступить Владимир Высоцкий, но к шестьдесят девятому году он еще не стал национальным поп-идолом первой величины. (Зато сыграл свою лучшую кинороль – поручика Брусенцова в "Служили два товарища"!) Заметим также, что потом, десять лет спустя, все в этом смысле срослось – фильм "Место встречи изменить нельзя" стал популярным и, более того, культовым исключительно благодаря Высоцкому. Однако, "Рука" тоже стала культовым фильмом нескольких поколений советских граждан – т.е. фильмом, реплики героев которого во множестве и постоянно цитируются в повседневной речи широких масс населения.

Как видим, кинематографическое качество картины прямо с ее культовостью не коррелирует – из шести послевоенных фильмов, в наибольшей степени соответствующих подобному статусу, два являются весьма сильными ("Бриллиантовая рука" и "Семнадцать мгновений весны"), три – неплохие, но вполне заурядны ("Белое солнце пустыни", "Иван Васильевич меняет профессию" и "Покровские ворота") и один откровенно слаб, если не сказать – халтурен. Это как раз "Место встречи изменить нельзя" – собственно, игра Высоцкого и ряда актеров второго плана, наряду со сценарной детективной коллизией братьев Вайнеров и исчерпывает его художественные достоинства.

Не связана напрямую с культовостью и успешность проката ленты. Здесь, впрочем, телевидение путает до некоторой степени карты, хотя по меньшей мере до восьмидесятого года между кино- и телепремьерами фильма выдерживался обязательный двух-трехлетний интервал. Что касается "Бриллиантовой руки", то в сознании большинства это, конечно же, фильм, виденный по телевизору – причем, виденный многократно. Тем не менее, в истории советского кинематографа "Рука" останется, помимо прочего, еще и бронзовым призером проката: из всех фильмов, выпущенных студиями страны после сорокового года, лучшие показатели лишь у "Пиратов ХХ века" (87.6 млн. зрителей) и картины "Москва слезам не верит" (84.4 млн.) "Рука" же собрала 76.7 млн. билетиков – притом, что следом за ней с минимальным отрывом (76.5 млн.) идет предыдущий фильм Гайдая – "Кавказская пленница".

По самым скромным оценкам, это (суммируя данные обоих фильмов) более $150 млн. на сегодняшние деньги.

Что из всего сказанного следует? Лишь то, что не имея подходящей поп-звезды для своего фильма, режиссер таковых с успехом создал вместе с фильмом сам. А что до "Битлз" – то пара Зацепин-Дербенев в каком-то смысле и была советскими "Битлз" (вместе с другим тандемом: Пахмутова-Добронравов). Во всяком случае, их пластичность – способность заполнять своим творчеством возникающие в социуме и культуре вакансии – не может не поражать: песни из "Бриллиантовой руки" – одна из вершин в этом плане, однако еще более показательно их участие в другом кинопроекте – довольно среднем фильме "Земля Санникова" (1973 г.). Как известно, одну из главных ролей картины должен был сыграть все тот же Высоцкий, ему предстояло также исполнить в фильме несколько своих песен. Буквально накануне съемок на участие барда руководством Госкино был наложен стопроцентный запрет – в итоге роль отдали Олегу Далю, а песни пришлось сочинить Зацепину с Дербеневым. Так вот, едва ли можно вообразить более точное попадание в интонацию, образный строй и вообще стилистику Высоцкого, этих

Вечный покой сердце вряд ли обрадует, / Вечный покой - для седых пирамид. / А для звезды, что сорвалась и падает, / Есть только миг, ослепительный миг.

или

И солнце всходило / И радуга цвела / Все было все было / И любовь была, / Пылали закаты, / И ливень бил в стекло / Все было когда-то / Было да прошло.

В последние годы мне неоднократно приходилось читать всевозможные комментарии, объясняющие реалистичность центральной интриги "Бриллиантовой руки" исходя из разного рода экономических обстоятельств того времени. Будто бы крепость советского рубля в конце шестидесятых делала выгодным импорт в страну драгоценностей и т.д. Все это, понятно, не выдерживает никакой критики отнюдь не только с экономической колокольни (По тогдашним правилам, для частных лиц не облагался пошлиной ввоз в СССР драгоценностей в размере, эквивалентном пяти килограммам золота).

Всякому, кто умеет смотреть, ясно, что главная коллизия ленты намеренно фантастична. "Криминальная" составляющая сюжета перевернута с ног на голову – сценарий не дает в этом усомниться, для чего раскрывает все ее тонкости с редкой для кино детальностью. Мы знаем, что делает Шеф с драгоценностями, на что потрачена предыдущая добыча и т.д. Это некий исходный абсурд, который тем не менее словно бы проходит мимо сознания зрителя. Тем самым, зритель фактически расписывается в том, что и сам принадлежит к миру абсурда. И изнутри этого мира смотрит кино – фактически, кино про самого себя. Такой гражданин кафкианской Абсурдии, кем бы он ни был и какой бы пост ни занимал, не станет удивляться тому, что проснувшийся утром в собственной квартире Семен Семеныч вместо верной супруги находит на кухне милицейского следователя, спокойно угощающегося завтраком. Находит и, без тени удивления, садится с ним рядом есть яичницу. Не здесь ли секрет отсутствия каких-либо цензурных репрессий, выпавших на эту, без сомнения, самую жестокую за семьдесят социалистических лет публичную критику советского режима?

Перейдем теперь к героям фильма и исполнителям главных ролей. Юрий Никулин, понятно, "достался" Гайдаю в наследство от предыдущих работ – как остаток ставшей уже тогда достоянием фольклора троицы Никулин-Вицин-Моргунов. Уже на стадии написания сценария было известно, что главную роль исполнит именно он. Тем не менее, очевидно, что Семен Семеныч – ощутимо более емкая роль, чем Балбес "Самогонщиков" или "Кавказской пленницы". Отметим, что к тому времени Никулину довелось уже сыграть и исключительно драматические роли – в "Андрее Рублеве" Тарковского и в фильме Льва Кулиджанова "Когда деревья были большие". С последней картиной "Руку", безусловно, роднит глубинный пафос: оба фильма о естественной тяге человека к свободе, ежечасно и всесторонне подавляемой социумом. Но тут я несколько забегаю вперед…

Собственно "движение" персонажа Никулина от ранних фильмов Гайдая к Семен Семенычу можно описать следующей нехитрой схемой. В первом случае это "человек из народа" – в меру "криминальный", в меру наивный и в меру бывалый; до известной степени – фаталист, но в то же время не лишен известной воли. За ним некий народный скепсис – то, чего начисто лишен экономист Семен Семеныч Горбунков. И это не случайно, ибо Семен Семеныч – интеллигент. Советский интеллигент. Даже – советский народный интеллигент. Один из многих объектов разоблачения в фильме.

По сути дела, в картине показывается, что называется, видовая несостоятельность персонажа. Несостоятельными оказываются его семейные, моральные и прочие устои. Он никогда не адекватен. Он терпит фиаско в любой жизненной ситуации, кроме… кроме ситуации открытых боевых действий. В финальной схватке ("у вас ус отклеился") он великолепен и сражается с доблестью и ловкостью. Да и попытавшемуся его пугнуть в самом начале фильма милиционеру не спускает тоже – несмотря на загипсованную руку. Таков советский человек – не для мирной жизни он рожден…

В связи с военной темой стоит вспомнить еще один эпизод картины: машинально пряча полученный пистолет в авоську, Семен Семеныч извиняется, говоря, что вроде как с войны оружия в руках не держал. Деталь характерна – кажется 69 – 70 годы – рубеж, после которого фронтовики в советском кино перестали быть современниками. После, в семидесятые, участие в Войне прочно стало привилегией поколения отцов. Впрочем, это уже вопрос арифметики – выходит, что по возрасту герой Никулина никак не моложе 43 лет. (Упомянем тут же, что и сам Никулин, и Гайдай прошли войну – Гайдай при этом был тяжело ранен. Был в 1942 году демобилизован по вызванной ранением инвалидности и А. Папанов).

У зрителя Семён Семёныч вызывает разнообразные эмоции в свой адрес. Есть среди них и сочувствие, но имеется также иная пара – самоотождествление и, вместе с тем, снисходительность при взгляде свысока. Зритель, безусловно, считает себя существенно меньшим недотепой и это осознание не может не доставлять удовольствие – как тут не вспомнить Лёню Голубкова – другого подобного персонажа уже из другого времени, обретшего однако сходную общенациональную популярность. Во всяком случае, связь фамилий Горбунков – Голубков вроде как напрашивается (Да и доминирующее Ё тоже в строку)…

Еще интереснее антагонисты Семен Семеныча: парочка Лёлик – Козодоев в исполнении Анатолия Папанова и Андрея Миронова. Вот уж трудно представить на их месте кого-либо другого – скажем, пробовавшихся на роль Лёлика М. Пуговкина или на роль Козодоева артистов Г. Вицина и В. Носика. Рука не подымается написать, что было бы хуже – скорее, было бы совсем иное. Совсем другое кино.

Вообще, довольно странно, что утверждение исполнителей на эти роли шло довольно тяжело и непредсказуемо. Особые сомнения, почему-то, вызывал Миронов, в его способность к созданию серьезного, не опереточного образа многие члены мосфильмовского худсовета не хотели верить. Нам сейчас это кажется довольно странным, и не только после работы актера в картине "Мой друг Иван Лапшин" А. Германа. Она все-таки появилась потом, после "Руки". А вот до "Руки" был, как известно, фильм Э. Рязанова "Берегись автомобиля", откуда образы персонажей Миронова и Папанова в конечном счете оказались едва ли не импортированы.

В самом деле, и там и тут "сладкая парочка" словно бы вываливается из советских рамок, сковывающих свободу индивидуума. Вываливаются, понятно, в "пространство криминала": запрещенную частнопредпринимательскую деятельность у Рязанова (герой Миронова – работник торговли культтоварами, "спекулянт", тогда как персонаж Папанова – на продажу "рОстит свою клубнику на своем участке") или прямую контрабанду у Гайдая. Это самые свободные люди обеих лент, с самыми оформленными индивидуальными притязаниями. Интересно, что к этой своей свободе они приходят, если так можно выразиться, с противоположных концов.

Персонажи Папанова условно говоря – почвенники. Лёлик – это такой исконно-русский старшина, прошедший через все и все на свете умеющий. Он говорит прибаутками, не прочь перекреститься, сам говорок его – простонароден. Тяга его к свободе базируется как бы на исторической памяти. Возможно, из всех героев фильма, Лёлик удостаивается максимального зрительского сочувствия – во всяком случае, никому не приходит в голову глядеть на него сверху вниз, как на Горбункова либо Козодоева (Знавшие Гайдая лично подтверждают, что это вполне соответствует мировоззренческим приоритетам режиссера).

Козодоев – напротив, дитя вестернизации. По профессии – манекенщик или, как сказали бы сейчас, подиумная модель. Это человек моды, человек с тягой к цивилизованной жизни ("мне надо принять ванну, выпить чашечку ко-офе"). Не случайно именно он едет за границу, идет с Горбунковым в ресторан и т.д. Окружающую реальность он, с высоты своей эмансипированности, видит не иначе как недоразумением. Прямым текстом это, кстати, проговаривается в песенке, исполняемой Козодоевым на теплоходе:

Остров невезения / В океане есть. / Весь покрытый зеленью, / Абсолютно весь / Там живут несчастные / Люди дикари. / На лицо ужасные / Добрые внутри.

Само о себе наличие такого персонажа – несомненная метка времени, одна из многих фиксаций новейших сдвигов в социальной картине советского общества конца шестидесятых. Такая же, как, скажем, появление в фильме автомобиля "Москвич-412", который Шеф приобрел "по совету друзей". Эта новинка советского автопрома поступила в продажу как раз в 1969-м и выпускалась затем тридцать лет подряд. (Кажется, мировой рекорд своего рода: оспаривается лишь моделью Volkswagen "Beetle"). В каком-то смысле, зрители "Бриллиантовой руки" – это и есть современники "Москвича-412", равно как и наоборот…

Но вернемся к картине. Интересно, что утро после памятной "ресторанной неудачи" Лёлик и Козодоев встречают вместе, в одном помещении. Они словно бы живут вместе – и это создает некоторое дополнительное ощущение связанной с ними свободы, ведь подобный образ жизни характерен для молодежи, богемы, студентов, не обремененных семьей… Такой же совместный быт героев показан, впрочем, и в фильме Лестера – музыканты "Битлз", возвращаясь домой, открывают каждый свою дверь своим ключом (пародируется традиционный английский индивидуализм), заходят вовнутрь и оказываются в некотором общем жилом помещении.

Еще одна забавная деталь – язык, вернее, терминология, в которой контрабандисты обсуждают свои действия в отношении Горбункова. Казалось бы, по логике сюжета это должно быть что-то вроде блатной фени либо пародия на таковую – ан, нет: Лёлик с Козодоевым произносят нечто, являющееся по сути пародией на шпионский слэнг. То есть, на нечто более культурное – раз. И на имеющее отношение к некоторой, независимой от государства разумно организованной деятельности. Что это, если не намек на запрещенное в СССР частное предпринимательство? Намек, обреченный на отклик в душах тогдашней интеллигенции… (Такова же, судя по всему, природа весомой части симпатий советского человека к Остапу Бендеру "Золотого Теленка": это, какой ни есть, но – предприниматель, он даже частную контору открывает ("Рога и Копыта"), - а потому, на взляд интеллигента, просиживающего штаны в госучреждении, недосягаемо свободен.)

***

Чем отличается шедевр от просто добротного произведения искусства? Разумеется, абсолютной эстетической обоснованностью ткани. Так, в "Бриллиантовой руке" нет ни миллиметра, ни секунды кинематографического пространства, которое бы не оплодотворялось творческой мыслью – ничего случайного, ничего заполнения ради, связки ради. Убедиться в этом легко… но лишь тому, кто знаком с "материалом". Увы, ни иностранцы, ни первые постсоветские поколения русских на подобное восприятие не способны. Им непонятно, где тут смеяться и над чем; где граница между кинематографической условностью и сатирой, между реализмом и пародией.

Значит ли это, что "Бриллиантовая рука" устарела? Не стоит спешить. История искусства знает много примеров вторых и третьих "рождений" произведений, казалось бы начисто утративших актуальность. (Почему-то первым здесь вспоминается "открытый" импрессионистами Франс Хальс, казалось, прочно забытый к тому времени даже историками искусства). Приходят новые люди и вдруг, чудесным образом, замечают что-то, имеющее прямое отношение уже к их жизни и их эстетике – неведомое современникам и способное изумить самих создателей произведения, только что извлеченного из пыльного архива культуры.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.