Адрес: https://polit.ru/article/2004/11/24/sin/


24 ноября 2004, 01:45

Встань перед зрителем и сломай ему комедию

Авторы «Полит.ру», философы-публицисты и современные русские клоуны Псой Короленко и Коллективное Безсознательное беседуют о своей трансперсональной комедии «Смех и грех», которая будет представлена 25-27 ноября в «Клубе На Брестской» в рамках Фестиваля «Формат Афиши: Stand-Up Comedy».

П.К. Когда мне предложили участвовать в фестивале Stand-Up Comedy, меня это и удивило, и не удивило. Удивило потому, что, формально говоря, моё шоу ближе к другим жанрам — авторской песне, еврейскому театру, французскому шансону, современной художественной акции, хэппенингу, перформансу. Не удивило потому, что для меня во всех моих жанрах на глубинном уровне актуален образ, который есть и в Stand-Up Comedy, хотя я раньше ею не занимался. Это то, что есть общего между скоморохом, шарлатаном-зубодёром, звездочётом, лектором, юродивым, «эдит пиаф». В целом, это образ такого харизматического, одинокого и при этом очень связанного с другими, такого странного и драйвового существа, которое стоит перед большой аудиторией и шаманит, лечит, провоцирует, вводит в экстаз, «забавляя, поучает», словами дедушки Дурова. Заставляет себя любить. «Себя» можно понимать здесь в разных грамматических смыслах. Во-первых, это существо заставляет любить себя, то есть его — это существо. Во-вторых, оно заставляет зрителя любить самого себя — то есть самого зрителя. И, в-третьих, в идеале, если концерт удачный…

К.Б. … Концерт? Это же пишется не только о концерте. Вечер.

П.К. … если вечер удачный, оно заставляет зрителей любить друг друга, встретить друг друга.

К.Б. Видеть друг в друге себя. У нас спектакль про то, как люди обращаются со своим статусом. Это может быть статус духовный, половой, социальный, культурный. Но какой бы он ни был, обычно мы используем его для того, чтобы наезжать на других. Если же мы начинаем его осознавать, то можем использовать для установления контакта и гармонии. В данном случае наш статус будет проявляться в том, что мы будем стоять на сцене, и нас будут слушать. Как бы. Но на самом деле статус зрителя будет в том, что он будет сидеть в зале и нас оценивать. Просим всех это осознать. Если мы все осознаем свою сторону процесса, то может получиться клёво.

П.К. Это очень важное замечание. Дело в том, что когда я кого-то учу, лечу или кому-то помогаю, очень важно заметить, что, может быть, в это время он со своей стороны делает мне, со мной, надо мной то же самое, или что-нибудь другое, не менее существенное. С одной стороны, субъективно в этот момент я четко вижу, что я поистине «даю ему жизни». Но, с другой стороны, объективно я сам могу в любой момент умереть — и даже раньше него.

К.Б. В нашем случае мы будем иметь дело со следующими духами: дух российской государственности, дух православной церкви, дух советской сатиры, дух простонародного алкоголизма, дух подросткового дискотечного блядства, дух интеллектуального мещанства, дух дебилизма, дух безответственного наезда на близкого.

П.К. Да, дух такой отмороженности. Когда «татарам всё равно». Это, собственно говоря, очень важный дух и иногда он, между прочим, бывает позитивным. Но важно правильно его использовать. И чтобы это я его использовал, а не он меня.

К.Б. Шоб я его использовал! Это заклинание такое. Надеюсь, у нас получится не хуже, чем у Ющенко с Януковичем. Ну, в смысле, что будем зажигать.

П.К. В строгом научном определении, Stand-Up Comedy — интерактивное, импровизационное, театрализованное, актуальное и часто провокационное действо одного или двух актеров, уличного или клубного формата. В детстве на меня огромное впечатление произвел «поющий профессор» Том Лерер. Это не Stand-Up Comedy, но, во многом, что-то близкое ей, особенно когда он не поет, а разговаривает. Потом я видел в Америке на Вашингтон-Сквер одного афро-американца, который непрерывно шутил и задирал публику, собирающуюся вокруг него. Моему другу он сказал: «Вы такой умный, что я бы не оставил с Вами моих детей», — а ещё он сказал: «Вы так умно выглядите, что, наверное употребляете очень много ЛСД». Видимо, он в этих шутках обыгрывал образ-стереотип «чокнутого профессора» в какой-то его «экстремальной» ипостаси. Потом я смотрел фильм Формана про Энди Кауфмана, это тоже произвело огромное впечатление. Наконец, видел записи самого Энди Кауфмана. Мне всегда был интересен дух этого жанра и все, что с ним связано. Какая-то вибрация во всём этом очень завораживала, и тоже хотелось как-то с ней взаимодействовать. Когда-то я написал статью о Томе Лерере, где предположил, что советская юмористика семидесятых годов имеет нечто общее по энергетике с этой самой «стоячей комедией». Какое-то ощущение провокационности, экстремальности, логически это даже не объяснишь — сейчас многие шутки, скажем, Райкина, кажутся совершенно «беззубыми» и не очень смешными. Но не в этом дело. Главное — это то, что они своим юмором передавали какую-то суть. Они были какими-то настоящими. Я решил войти во взаимодействие с их духом. Ещё на меня повлиял недавний юбилейный бенефис Романа Карцева, на котором особенно сильное впечатление произвели архивные кадры конца 60-х — начала 70-х годов. Но окончательное видение этого проекта пришло ко мне только после того, как я пригласил в него своего друга и коллегу Коллективное Безсознательное. Начать с того, что существует трагедия и тупик вот этого существа, о котором я вам с самого…

К.Б. Не с самого. Я долго вел сидячий образ жизни, но при этом худел. Потом пришел этот вот Псой Короленко, сказал: «Вставай, будем ломать комедию». Я встал и начал толстеть. Мне постоянно говорили: «Ну у тебя и смех! Почему ты так смеешься?» И вся комедия в том, что в этом проекте мне посмеяться по-настоящему, видимо, не удастся. А если удастся, то это будет уже другая комедия, не та, которую мы сегодня репетировали. Вылезет ли настоящий волк? Случится ли настоящий вылет в трубу? Думаю, что нет. Все будет очень и очень прилично. А жаль. Но ведь формат афиши — это всего лишь где-то А1?

П.К. …. о котором я вам с самого начала рассказываю. Трагедия и тупик вот этого самого «эдита пиафа». Там есть много ловушек — ловушка собственного нарциссизма, мешающего за собой увидеть других. Ловушка бессубъектного, мерцающего драйва, в котором много искр, но нет того света, который в единственном числе. Ловушка ситуации «крысолова», который ведет куда-то за собой других, не зная куда, и не видя их, а видя только их мерцающие ауры. Ловушка «Сталина», который пришёл, чтобы всех их «сделать» или «поиметь», но заплатил за это расщеплением самого себя. Кстати, образ Сталина будет прямо присутствовать в спектакле, но подробностей я вам не скажу. Есть и другие ловушки, менее «зловещие» на первый взгляд, но не менее опасные. Ловушка рутинизирующего «профессионализма», «коммерционализации», «работы на публику». Ловушка стать такой «давалкой», этакой «пиццей», которую все могут съесть, как у меня в одной песне. Соблазнительно думать, что это такая «открытость». Но на самом деле открытость не только в этом. Она и в том, чтобы можно было сказать «нет». Открыть другому человеку свое «нет». Это тоже открытость. И вот я нашёл одно средство от этих ловушек. Когда выступаешь не один, а in communion, в «ансамбле», в «симфонии» с другим человеком, то это спасает. Но надо, конечно, чтобы это был подходящий человек, с которым гармонируешь ты и твой проект. Мы с Коллективным Безсознательным не «дополняем друг друга» в банально-рутинном смысле слова, а скорее «продлеваем» друг друга в каком-то более важном смысле, как мне кажется. У меня пока нет четких слов для этого, но вы ведь понимаете, о чем я. Коллективное Безсознательное — это человек и автор, способный восполнить своим присутствием ту мою нехватку, которая обычно кажется мне моим «преимуществом». И помочь мне преодолеть это мое «преимущество». Кстати, может быть, это работает в обе стороны. Может быть, я могу аналогичным образом быть полезным и для него. У нас уже есть опыт совместной работы — интеллектуальная опера «Казань», несколько раз поставленная любительскими силами в Москве и в Америке. Теперь «Афиша» — но не только она! — дала нам шанс ещё раз попробовать «сделать это вместе».

К.Б. Я пока все-таки не совсем понимаю, какое мое я имеется в виду в качестве соучастника данного проекта. Размер этого я определяется форматом. Но ведь я настолько неуловимое, что в формат не попадает. Поэтому можно сказать, что мы вместе с моим соавтором и другими участниками процесса проявляем некий новый образ коллективного безсознательного, и сам процесс этот коллективный. Наблюдать за ним — интереснее, чем осознавать себя участником. Что такое коллективное безсознательное в формате? Тут есть над чем посмеяться. Теперь я понимаю, что самое смешное в этом спектакле — то, что я буду изображать актера, комедианта. Слишком много мрачняка, раз из-под туда происходит именно такой образ. Это то, чего не хватает. Вторичный процесс нашего общества. А вот лично мое маленькое я в по большей части отождествляется с краевой фигурой: это неинтересно, это все не нужно, это отстой, ни к чему, не могешь, не моги. А процесс все равно состоит в том, что кто-то встает и говорит всему этому: ха-ха-ха. Видимо, под давлением именно такой краевой фигуры упала, не добежав до финиша, Рената Литвинова. С богами так бывает, мне это понятно.

П.К. Для меня очень ценно то, что он сейчас сказал. Я не люблю видеть вещи в «розовом свете». Мне не нравится такой беспричинный оптимизм. Моя мама говорит про таких оптимистов: «жизнерадостный рахит». В психиатрии есть такое понятие — «депрессивный реализм». Когда у человека депрессия, он иногда действительно видит больше. Конечно, это он видит негатив, но негатив объективный, а не выдуманный. Поэтому я доверяю скептицизму моего партнёра. Это тот скептицизм, без которого легко впасть в «прелесть», увлечься процессом и не заметить, что это давно уже совсем не тот процесс, который так вдохновлял, а какая-нибудь старая рутина или «того хуже».

К.Б. Ты намекнул тут на то, что я псих, а ведь ты сам — шизофреник!

П.К. Лучше быть шизофреником, чем шизоидом. Шизофреник, по крайней мере, принял свою «отдельную реальность». Или две. А шизоид — он хочет и редьку съесть, и на хрен сесть.

К.Б. А шизофрения — это редька или хрен? … Для тебя, лично?

П.К. Я бы тебе объяснил, конечно. Но это не для средних умов.

К.Б. Ты имеешь в виду наших читателей, я надеюсь?

П.К. Ну почему же только читателей. Зрителей тоже.

Коллективное Безсознательное оглушительно смеётся.

Псой Короленко и Коллективное Безсознательное на «Полит.ру»:

Под Сенью Свободной Европы

Всё это музыка

Возвращение Маленького Принца

Деконструкция черной дыры

Об одной поговорке

Homo Ludens и Homo Neludens