28 марта 2024, четверг, 10:55
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

25 апреля 2005, 18:10

Владимир Соловьев: Я глубоко убежден, что я - гений

Сегодня вышло в свет «Евангелие от Соловьева» (М.: КоЛибри). Того самого  - ведущего «Соловьиных трелей» на радио «Серебряный дождь» и программ «К барьеру!» и «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» на НТВ. «Евангелие от Соловьева» - роман-фантазия, рассказывающий  о приходе в мир Мессии (или Лжемессии? это остается неясным до последних страниц). Главный герой романа, телеведущий Владимир Соловьев, становится апостолом таинственного пришельца и вместе со своим новым приятелем Биллом  Гейтсом пытается устроить грандиозное телешоу, в котором Даниил и должен предстать перед миром. В романе действуют также Папа Римский, президент Путин, Александр Волошин и Владислав Сурков.  Тираж книги – 50 тысяч.
В ближайшие дни «Полит.ру» опубликует рецензию на роман, а пока - слово самому Владимиру Соловьеву, с которым побеседовала Майя Кучерская.

Расскажите, пожалуйста, как теле и радио-ведущий Владимир Соловьев стал писателем?

Да он не стал писателем. Хотя вообще-то я писал всю жизнь, первые рассказы сочинил лет в 15-16, но никогда не считал нужным что-то публиковать. Человек же просто пишет, рассылает друзьям тексты по Интернету, они говорят «вау!» И в какой-то момент ты слышишь: «Так, хватит уже нам это рассылать, давай быстро публикуй».

Значит, это  друзья Вас вывели в литературный свет? 

Конечно, в какой-то момент появляются люди и говорят: «Так, минуточку, молодой человек, у Вас лицо продаваемое, а Вы еще и текстики накропали? – ну-ка, ну-ка, давайте нам их сюда». И тут уже начинается бизнес. В основном для издателей, а не для меня. Книга с изображением любого телеведущего обязательно продастся определенным тиражом. Люди ведь вначале покупают обложку, а потом уже читают содержимое. 

Сколько времени ушло на эту книгу? 

Это не быстрая книжка, я писал ее в течение пяти лет. Начал  еще до падения башен-близнецов, и придумал все очень давно, но писал урывками, писать-то мне некогда. Сейчас я уже знаю, как будет развиваться действие во второй книжке, которую я еще не закончил. 

Подождите, уже второй? 

Да, я ее сейчас пишу, она будет называться «Апокалипсис от Владимира». Это - продолжение с очень конкретным завершением. 

Книги с такими названиями трудно воспринимать совершенно серьезно. «Евангелие от Соловьева» – это роман-шутка, роман-игра? 

Скорее, игра, вот как дети играют в машинки, солдатики, так и я играю с историческими персонажами в этой книге, с той реальностью, которая могла бы быть. Но вместе с тем я отношусь к книге очень серьезно. 

Книга выходит как раз между  еврейским песахом и православной Пасхой – это тоже элемент игры? 

Это не ко мне. Я отдал книжку в издательство довольно давно. Если это и игра, то скорее Сережина (Сергей Пархоменко – главный редактор «КоЛибри»). Но наверное, так все и должно было получиться. Вообще в книге очень много лежащих на поверхности, но не очевидных смыслов. Например, почему возникает тема клонирования  в связи с Мессией? Потому что отцы церкви считали, что антихрист придет в мир противоестественным способом. Почему о его приходе узнают по телевизору? Потому что весть об антихристе должна охватить весь мир практически единомоментно, как молния озаряет небосклон. 

Чувствуется хорошее знакомство с толкованиями апокалипсиса и «Тремя разговорами» Вашего тезки. Кстати, насколько близкой Вам  показалась «Краткая повесть об антихристе», венчающая соловьевские «Три разговора»? Это один из Ваших источников? 

Не совсем. Соловьев испытывает страх перед азиатской цивилизацией, перед Японией – у меня  этого нет; у Соловьева антихриста обнаруживают по тому, что он не обрезан – но это смешно. Вряд ли такой пустяк остановил бы антихриста. К тому же Владимир Соловьев написал очень схематично, его в основном  волновали события, меня больше интересует психология современного человека. Это страстное желание чуда и вместе с тем колоссальный постсоветсткий цинизм. Так что «Три разговора» для меня не источник, скорее, здесь есть обязательство имени. Каждый Владимир Соловьев невольно обращается к теме конца мира.

Вашего героя зовут Владимир Соловьев – Вы с ним и правда во многом похожи...

Он, конечно, на меня совсем не похож. Мой герой за все время ни разу не видится с родителями, только один раз говорит по телефону с матерью. Он не встречается со своими детьми. А я очень семейный человек. Мой герой худеет, не прилагая никаких усилий. По большому счету он – человек слабовольный и слабохарактерный, который опустошен и жаждет воскрешения. Подсознательно он понимает всю неправильность того, что делает, но сила настолько привлекательна, что он легко идет за ней. Так что герой диаметрально противоположен мне. 

То есть Вы волевой, сильный и отказываетесь от легких путей? 

Я просто другой. Да, я волевой, и я всегда очень четко понимаю, на чьей стороне нахожусь. 

На чьей? 

Я осознанно нахожусь на стороне добра. 

Хорошо, пусть Вы другой, но Вы наделили героя своим именем и чертами своей биографии – книжный Соловьев тоже телеведущий, тоже очень любит маму, детей? 

Можно сказать, что в книге отчасти представлена лишь одна из моих жизней. Журналист ведь, как и актер, проживает миллион жизней, жизней своих собеседников. Мне было интересно поиграть с темной частью себя. У каждого из нас это есть - тебе вдруг страшно хочется отобрать у соседской девочки эту конфетку. Потом тебе за это стыдно. И часто память об этом состоянии, ощущение стыда, важнее, чем вкус отобранной конфетки. 

У Вас в романе умирает Папа Римский – получается, Вы предсказали его смерть? Вы не вздрогнули, когда было объявлено, что Иоанн Павел II умер? 

Каждый человек может предсказать смерть любого другого человека. Передо мной действительно стояла сложная этическая проблема: я очень не хотел, чтобы книга вышла, а кто-то из реально живущих людей в ней умер. И хорошо, что теперь этой проблемы не существует. 

Вы случайно не мистик?

Я проходил разные фазы в жизни, очень долго и серьезно занимался восточной философией, и эту мистическую традицию представляю себе неплохо. Как любой человек еврейской национальности, знаю, что такое Каббала, суфизм. Но конечно, я не экзальтированный мистик. Я не разговариваю с потусторонним миром, не занимаюсь спиритизмом, и с сомнением отношусь к людям, которые считают, что по ночам к Высоцкому являлся Робин Гуд и надиктовывал ему тексты песен. 

Тем удивительней, что вы написали роман на христианском материале. При этом трудно отделаться от ощущения, что христианство остается для автора чужим. 

Что значит чужим? Я очень много читал о христианском учении, во-первых. Во-вторых,  в основе того, о чем я пишу, лежит Таннах, Ветхий завет,  который для меня более, чем родной. 

Но в романе Вы время от времени попинываете церковь. 

Я попинываю не церковь, а религиозные институты власти. Я никогда не пытаюсь обидеть чувства верующих. И о Папе Римском пишу достаточно уважительно. Но не забывайте, речь ведется не от моего лица, а от лица героя Владимира Соловьева, который служит антихристу. Если бы он хорошо относился к церкви, это было бы по меньшей мере странно. Мои собственные отношения с церковью – серьезные и спокойные. Я дружу со многими выдающимися деятелями российского православия, как из официальной, так и из катакомбной церкви, хотя сам,  по своим, убеждениям не являюсь христианином.

В каком смысле?

В категориях веры - нет. Есть ли у меня уважение к Христу и к вере? Более, чем. Но когда мне говорят, что Он Сын Божий – мне очень сложно это понять. Мне гораздо ближе история сотворения мира, как она изложена в классических ветхозаветных текстах.

Честно признаюсь, мне не хватает в Вашем "Евангелии" страсти. Градус разговора о приходе антихриста, Суде, соблазне,  этих действительно очень важных вещах, таков, что все время хочется спросить: «Вас правда все это так уж занимает? Или Вы используете апокалиптические темы как материал, выигрышный и с рыночной точки зрения и для интеллектуальной игры?

Как недавно кто-то из критиков написал, я «интеллектуально не состоятелен». Так что, видимо, ни на что интеллектуальное не способен... Если человек живет и думает, что в происходящем вокруг него кто-то виноват, его враги, друзья, - значит, он либо наивен, либо глуп. Все, что происходит с человеком – это диалог человека с Богом.

Простите, но когда человек воспринимает свою жизнь как разговор с Богом, и думает о Страшном суде как о реальности – он меняет свой образ жизни. Такой человек вряд ли будет работать на телевидении, заниматься политикой… 

Почему? Каждый занимается тем, в чем состоит его предназначение. 

И Ваше предназначение быть радиоведущим утреннего эфира на радио, телеведущим двух программ?.. 

Да. Иначе я бы им не был. И люди бы меня не слышали. Если бы я хоть где-то соврал, если бы хоть в чем-то зазвучала фальшь, люди не стали бы меня слушать. Что бесит тех, кто меня ненавидит? То, что я абсолютно целен. Я пришел в журналистику из реального бизнеса и очень хорошо знаю, о чем я говорю с людьми, о чем я пишу. Я не из пробирки. Я вначале серьезно занимался наукой, преподавал в Америке экономику, занимался бизнесом, я всю жизнь тяжело пахал. 

В Вашей книге присутствует не только религиозно-мистический, но и политический пласт. На сцене появляются Волошин, Сурков, получившиеся у Вас, прямо скажем, мало симпатичными – не боитесь ничьих обид?

Нет, Вы сначала скажите – разве не похоже?

Вы знаете, мы пока лично не знакомы.

Получилось-то похоже. И я не вижу, на что там обижаться. Наоборот, Волошин придумывает в романе какие-то красивые вещи, а что-то придумывает Сурков, что-то подсказывает и Путин. 

Вот и Путин у Вас получился растерянным и слабым.

По-моему, нет. 

Ну, например, у Вас президент говорит «Россию способно спасти только чудо»… Согласитесь, в этом есть что-то неспокойно-истерическое.

А мне кажется, что это шуточка как раз в стиле ВВ. Так что не вижу, на что там обижаться. 

И читая книгу, и глядя на Вас в программе «К барьеру», часто невозможно понять – с кем Вы? На чьей стороне? Вы так легко и незаметно перемещаетесь с одного поля на другое, демонстрируя поразительную гибкость! В чем ее секрет? Вы готовы отождествиться с точкой зрения каждого, потому что настолько любите людей или до такой степени к ним равнодушны?

Я очень люблю людей. Мне люди очень интересны. И их мнения, точки зрения. Вы работали когда-нибудь в школе? Вы видите в ученике зерно, и ты это зерно растишь, убирая сорняки… То же самое и здесь. Вот он умница, он высказал замечательную мысль, и ты рад за него, что он смог это высказать, а ты всего лишь помогаешь ему избавиться от сора.

Так что обвинения Владимира Соловьева в гибкости, граничащей с беспринципностью – происки врагов?

Это у меня-то беспринципность? Ну-ну. У меня очень жесткие принципы, и я никогда не меняю своих взглядов. Никогда. У меня бывают ситуации, когда у меня нет взгляда на проблему, но если у меня взгляд сформировался, он не меняется. 

Еще одно телезрительское впечатление: я всегда поражаюсь Вашему абсолютному внутреннему спокойствию в эфире. Как Вам это удается?

Я всегда очень четко понимаю, что я делаю. Я глубоко убежден, что я  - гений. Я глубоко убежден, что любой человек - гений. Гениальность всегда состоит только в одном – это осознание ответственности за дарованные Богом таланты. Отсюда необходимость пахать в сто раз больше, чем обычный человек. И я действительно спокоен, даже когда кричу, на радио, например. Это просто форма, я понимаю, что когда человек едет в машине в пробке, ему довольно сложно концентрировать внимание, надо его не убаюкивать, а вздергивать. Я много лет занимался борьбой. И я всегда нападаю, не меняя выражения лица, как медведь. Это  очень огорчало моих партнеров. 

Ваша книга – провокативна, вопросы, которые адресуются в ваших программах аудитории, тоже. Провокация Вам близка как жанр?

Она  мне совсем не близка. Просто существуют формы мыслительного процесса, особенно свойственные еврейской традиции. Формы диалога и вопрос «А если бы?» Эта форма мне как раз близка. А в моих передачах, нет провокации, это алармизм. Я показываю обществу, какое оно на самом деле, чтобы оно могло одуматься. Я показываю это людям, которые влияют на  государственную политику, отвечают за государственную идеологию. Неужели вы считаете, что я не задавал себе вопроса: «Зачем ты приглашаешь Макашова?» Но неужели Вы считаете, что я имел право его не пригласить – после того, как они написали это письмо?

Зачем лишний раз накалять общественные страсти? Зачем выпускать джина из бутылки?

Вы когда-нибудь видели скороварку? Сначала Вам кажется, что все хорошо, а потом вы выковыриваете из головы металлические фрагменты. Все, что касается ксенофобии необходимо высвечивать, чтобы с ней бороться. Я сейчас много езжу, встречаюсь со студентами, часть из них - «Наши». Я приезжаю к ним, я читаю их манифест. Я им говорю: "Что вы здесь написали? Это же стыдно. С этим я согласен, а с этим нет". И когда демократы начинают говорить мне, как ты мог, как ты смел пойти к «Нашим», я отвечаю: «Они дети, студенты, им по 22-23 года. Если за их души не бороться, то как потом жить стране?».

Но почему Вы боретесь за юные души именно на площадке «Наших»?

Я борюсь на всех площадках. Я езжу ко всем, кто зовет. «Наши» по крайней мере антифашисты и демократы. И я им объясню: если вы демократы, вы не можете призвать к насильственному методу борьбы с оппозицией. Вы должны бороться  с экстремизмом, но не с инакомыслящими. Демократия подразумевают защиту слабого, права человека на иное мнение. Они это понимают, и аплодируют. Когда я говорю, что они должны бороться с фашистами, с РНЕ, с ксенофобией – они говорят: «да!» И когда говорю, что совсем не должны бороться с Хакамадой, Рыжковым, что это глупости, они тоже отвечают: да, действительно. 

Так Вы за «Наших», но как старший и мудрый товарищ?

Нет, я за своих. Что же я отдам им детей? Представьте себе, что еще через несколько лет вся молодежь будет либо «РНЕ», либо лимоновцы – и кого выбирать?

Возвращаясь к ветхозаветным мотивам, процитирую один известный текст: «Блажен муж иже не иде на совет нечестивых». «Наши» - организация одиозная. 

Чем одиозная?  Вы прочитали статью о них в трех газетах и видели лицо Якеменко. Но я тоже считаю: то, что делает Якеменко – ужасно. В СПС тоже был Чубайс, вот уж одиознее не придумаешь, но я всю жизнь голосовал за СПС.

За что Вы так Чубайса?

За тот путь, которым пошла страна в результате приватизации, за создание олигархической структуры, за раздачу имущества своим, за введение цензуры на телевидении. Именно он ввел практику бесед главных редакторов с представителями администрации президента.

С Вами беседуют?

Со мной нет. Хотя ой, забыл, я же этот, как его, кремлевский соловей. Я все делаю по указанию Кремля. А знаете почему? Потому что я учился в одном институте с Сурковым и Фридманом, они были на год младше, и я действительно знаю их с 1981 года. Мы в английский клуб ходили все вместе. Это правда. Интеллигенция всегда всем не довольна. Никогда ничего не предлагает и всем недовольна. Посмотрите, какая беда происходит на демократическом фланге. Они же все время ссорятся, все время друг друга в чем-то подозревают, постоянно что-то выясняют -  все это ужасно напоминает трагедию белой эмиграции. До слез. Хотя я плакать не буду. Но очень печально смотреть, как они рвут рубаху на груди, а когда появляется возможность увольняют на всякий случай ведущих журналистов из газеты «Москвоские новости».

Кстати, об увольнениях. Как бы Вы прокомментировали исчезновение из телепространства Леонида Парфенова?

Леонид Геннадьевича правильно уволили. Вполне можно было сказать: а вот в этом месте должен быть сюжет,  но мне его не дали поставить. И все. Дать интервью в конце концов. Но передавать внутреннее письмо в «Коммерсантъ» - это как-то криво.

Любопытно, что каждая телеэпоха имела свое лицо. Начало 1990-х – вальяжные Киселев, Доренко, конец 1990-х-начало 2000-х – нервный, заводной Парфенов, теперь – предельно спокойный, ровный, хладнокровно провоцирующий публику Соловьев. Вы не видите тут закономерности, смена «культовых» ведущих отражает смену политических эпох?

Я никогда не задумывался над такими вещами, я просто делал свою работу и давал рейтинг. Я никогда никого не подсидел,  ни у кого ничего не своровал и не собираюсь. Мне это не надо, у меня замечательная команда, замечально талантливых людей.  В целом телевидение сейчас переживает подъем. У нас есть есть обойма замечательных ведущих, и высочайших профессионалов. Андрей Малахов, Леонид Якубович, Леонид Ярмольник, очень остроумно работает утреннее шоу на НТВ – словом, ведущих - разных, тонких, умных, сколько угодно. Брилев, Познер, Сорокина, наши новостники. «Профессия Репортер» – это просто шедевр. Потрясающие репортерские работы – остается только снять шляпу.

Остается и мне попрощаться и снять шляпу. 

Вижу, что книга Вам моя не понравилась. Майя, на самом деле это очень хорошая книга. Хотя каждый увидит в этой книге тот смысл, который хочет увидеть. Те, кто меня ненавидит, увидят в ней самодовольного человечка, который обнаглел настолько, что замахивается на целое Евангелие. Те, кого привлекает историческая сатира, увидят жесткое и четкое изображение действующих игроков. Те, кого интересует телевидение, увидят во многом описание процесса. По-моему, довольно красивой у меня получилась романтическая история, не показалось?

По-моему, история довольно обыкновенная.

Да, женщины обычно не любят романтические истории. И эстетически книга безупречна. Она написана с позиций медийной персоны, которая живет в образе медийных представлений  языком, стилизованным под современный русский язык, язык определенного слоя московской публики. Это стилизация, но это надо увидеть. Она глубока ровно настолько, насколько глубок читающий ее человек. Вообще советую Вам перечитать книгу второй раз.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.