Адрес: https://polit.ru/article/2005/06/06/norilsk/


06 июня 2005, 13:58

Опиум для народа, или Культура как обезболивающее

Не думаю, что на свете много городов, менее пригодных для обитания человека, чем Норильск. Экология ужасна: в хороший день предельно допустимая концентрация отравляющих веществ в воздухе превышается в сорок раз, в плохой – в сто пятьдесят, а направление ветра горожане определяют по запаху: если разит тухлыми яйцами, значит, дует с медного комбината, а если больницей – то с никелевого. Причем роза ветров устроена таким образом, что один из двух ароматов в воздухе присутствует обязательно. Несколько лет назад экологи из Канады заволновались – ядовитые облака с Таймыра постоянно накрывали северные регионы страны, и подали на Норникель в международный арбитраж. Заплатив колоссальные штрафы, руководство комбината приняло сильное решение: трубы завода укоротили вполовину, сузив таким образом зону рассеивания выбросов с нескольких тысяч до нескольких десятков километров. После этого лесотундра в окрестностях Норильска сменилась пустыней, олени откочевали километров на двести к северу, а реки приобрели такой непередаваемый цвет и химический состав, что описывать их теперь можно только в терминах таблицы Менделеева.

Климат здесь тоже по-своему выдающийся – во всем городе не сыщешь ни одного деревца, ни одной птички, а особо стойкая к низким температурам трава «Канада-Грин», ежегодно высеваемая перед зданием местной администрации, так ни разу и не дала всходов. Что имели в виду архитекторы-градостроители, поработавшие в Норильске, сказать сложно: плоский, как тарелка, город, окруженный с трех сторон мрачными заснеженными горами, заставлен панельными девятиэтажками, раскрашенными в анилиново-веселенькие цвета: салатовый, розовый, лиловый. Про коммуникации и вспоминать не хочется – неоднократные попытки товарища Сталина построить железную дорогу, которая связала бы  Норильск с материком, так и не привели ни к какому результату (если, конечно, не считать нескольких десятков тысяч загубленных жизней), и потому все товары в город доставляются самолетом. Цены поражают воображение: морковка – сто двадцать рублей за килограмм, пейпер-бэк из серии «Азбука-классика» - двести, резиновые шлепанцы для бассейна – семьсот.

Учитывая все вышесказанное, я не слишком удивилась, узнав, что в городе очень высока социальная напряженность, а уровень наркомании по общероссийским меркам просто зашкаливает (зримое тому подтверждение – использованные одноразовые шприцы, валяющиеся по всему городу через каждые сто метров). Не произвело на меня особого впечатления и то, что подавляющее большинство моих норильских знакомых мыслит свою здешнюю жизнь как сугубо временную, обживаться всерьез не стремится и прочными связями не обзаводится. Зато по-настоящему меня удивило то обстоятельство, что при таком отношении у многих из этих без пяти минут мигрантов здесь живут родители, а то и бабушки с дедушками, сами они в Норильске выросли, родили собственных детей, и уезжать им отсюда, в сущности, совершенно некуда.

Именно эта подлинно трагическая дихотомия – ощущение временности и безысходности одновременно, нежелание обустраиваться в совокупности с перспективой прожить здесь всю жизнь и быть однажды похороненным в вечной мерзлоте, и составляет одну из главных проблем Норильска – наряду с экологией и дороговизной. Практическое ее следствие – крайняя разобщенность местного общества, отсутствие площадок для коммуникаций и, как результат, отсутствие сложившихся социальных сред или, если угодно, тусовок по интересам, обеспечивающих обитателям прочих городов определенный уровень душевного комфорта и социальной стабильности.

Та самая излишняя стратификация общества, которой сегодня нас всех пугают, та замкнутость и обособленность определенных социо-культурных групп-каст для Норильска – светлое послезавтра. Помните анекдот, про демонстрацию рабов в Древнем Риме под лозунгами «Да здравствует феодализм – светлое будущее всего человечества»? Так вот – это, безусловно, тот самый случай: в Норильске стратификация еще и не думала начинаться, и потому все социальные связи, здесь образующиеся, носят случайный и в силу этого крайне непрочный характер. В отсутствие общих объектов интереса единственными объединяющими факторами становятся в лучшем случае рыбалка (рыба в местных озерах и реках — разумеется, если отъехать подальше от города — чудо как хороша), а в худшем – не трудно угадать что.

Еще одна беда – ощущение полнейшей изолированности и отсутствие интереса к «материковой» жизни. На мои вопросы, читают ли они что-нибудь из центральной прессы, норильчане отвечали с удивлением: «А зачем? Это ж к нам не относится». «Да они там жизни не знают, что мы их читать будем!» - в сердцах заметила одна из моих знакомых – между прочим, сотрудница крупной по местным меркам газеты.

Именно эти проблемы и взялся искоренять Норильский фонд культурных инициатив — организация в высшей степени любопытная и своеобразная, существующая на деньги фактического хозяина Норильска — олигарха Михаила Прохорова, и проводящая в жизнь его социальную политику. Осознав, что на улучшение экологической обстановки уйдут многие годы и миллионы долларов, борьба с климатом - занятие и вовсе бесперспективное, а гасить социальную напряженность надо уже сейчас, Фонд повел наступление на разобщенность элит и островной изоляционизм, и начал с мощной культурной инвазии. На Норильск, где последние театральные гастроли были десять лет назад, где единственные в городе интернет-кафе и видеопрокат закрылись полгода назад за ненадобностью и где вся культурная жизнь обеспечивается силами художественной самодеятельности, обрушился настоящий шквал. Сначала в рамках регионального проекта «Золотой маски» сюда привезли самые известные спектакли Льва Додина, а потом и вовсе грянул фестиваль «Таймырский кактус», на который в Норильск приехали Лев Рубинштейн и Евгений Гришковец, театр «Каннон Данс» из Петербурга и «Оркестр Екатерины Великой» из Москвы, «Billy's Band» и «Ночные снайперы», Людмила Улицкая и Виктор Ерофеев, выставка видеоинсталляций и фотоэкспозиция журнала National Geographic.

Реакция в обществе была неоднозначной. Народ валил валом, но, судя по всему, понимал далеко не все. Художники из группы «Синие носы» шокировали консервативных норильчан публичной демонстрацией мужских гениталий, а то обстоятельство, что Виктор и Венедикт Ерофеевы – разные люди и даже не родственники, многие осознали только к концу встречи с писателем. Более того, многие брюзжали в том духе, что городу, которому, фигурально выражаясь, не хватает хлеба, насильственно впаривают пирожные. Тем не менее определенный культурный сдвиг безусловно наметился. Первые робкие ростки культуроориентированной тусовки можно увидеть уже сегодня – на концертах и выставках «Таймырского кактуса» многие люди обнаружили братьев по разуму, о существовании которых до этого не подозревали, и, обнаружив, приободрились. Теперь на очереди создание некого культурного «тусовочного центра», в котором эти ростки можно было бы холить и лелеять, причем за образец взяты московские клубы сети «ОГИ».

По оценке директора прохоровского Фонда Ирины Прокопенко (кстати, совершенно очаровательной и по-столичному мыслящей дамы), на то, чтобы сформировать в Норильске культурную среду, уйдет при благоприятном раскладе лет восемь. Конечно, немало, однако не так уж и много, учитывая, что к этому времени кампания по модернизации производства на Норникеле будет реализована в лучшем случае наполовину. Да и денежные издержки тоже несопоставимы – несмотря на то, что бюджет у Фонда весьма солидный, с производственными затратами его не сравнить.

Первая ассоциация, приходящая на ум в связи с культуртреггерской деятельностью хозяина «Норникеля», это, разумеется, пресловутый опиум для народа, в роли которого на сей раз выступает культура. Отвлекая народ от неприятных мыслей об экологической катастрофе и компенсационных выплатах, посредством своего Фонда безнравственный олигарх Прохоров навевает норильчанам «сон золотой», беззастенчиво колет им анестезию и пытается малой ценой и кровью решить большую и крайне дорогостоящую проблему. Такая интерпретация, спору нет, тоже допустима, однако, если вдуматься, что, собственно, такого плохого в обезболивающих? Если состояние больного не позволяет без них обойтись, то какое средство может считаться более щадящим и гуманным, чем культура?

Конечно,  без операции в случае с Норильском не обойтись, и результаты ее в высшей степени непредсказуемы — вполне вероятно, что после модернизации и автоматизации производства на комбинатах последуют массовые увольнения, следствием которых окажется фактическое вымирание города, и тут уж не помогут никакие анальгетики. Однако до этого еще надо дожить, и сколько бы ни осталось Норильску, я уверена, что лучше провести эти годы по-человечески — даже если ради этого придется забыть о насущных проблемах и отдаться в плен сладким иллюзиям, навеянным искусством.