Адрес: https://polit.ru/article/2005/06/28/dardenny/


28 июня 2005, 15:08

«Монастырь» братьев Дарденнов

В Москве побывали обладатели Золотой пальмовой ветви Каннского фестиваля этого года режиссеры Жан-Пьер и Люк Дарденны. Со знаменитыми бельгийцами встретилась и побеседовала Вита Рамм ("Эхо Москвы").

СПРАВКА. Братья Дарденны начинали как документалисты. В 1975 году они основывали компанию "Derives", которая на сегодняшний день выпустила около 60 документальных фильмов, включая их собственные. В 1994 году они организовали кинопроизводственную компанию "Les Films du Fleuve". В каннской официальной конкурсной программе в 1980-90-е годы участвовало четыре их работы. Дебютом  был фильм "Обещание" (La Promesse, 1996 г.)  А фильм "Розетта" (Rosetta), поставленный Жан-Пьером и Люком Дарденнами, в 1999 году уже удостоился "Золотой пальмовой ветви". На следующий год один из братьев – Люк Дарденн -- был приглашен возглавить жюри  короткометражного кино.  В 2002 году в Каннах приз  за "лучшую мужскую роль" получил «талисман» братьев Дарденнов Оливье Гурме, сыгравший в фильме "Сын". В 2005 году в Каннах состоялся повторный триумф режиссеров – их фильм «Дитя» стал обладателем «Золотой Пальмовой ветви». 

                                                             *         *         *

Первое впечатление  - у Жан–Пьера (тот, что постарше) тип лица, схожий с Клинтом Иствудом. Говорю ему об этом, он реагирует вежливо –«в России все женщины говорят мне об этом, но присмотритесь к моему брату Люку – он слегка похож на Джека Никольсона». 
     
В Интернете есть информация, что Люк Дарденн  ведёт мастер-классы для сценаристов в Свободном университете Брюсселя.  Легко ли поступить к братьям Дарденн? Что для этого нужно, кроме знания французского языка, например? Могут ли ребята из России приехать к вам в Бельгию учиться? Или устроится на съемочную площадку?

ЛЮК ДАРДЕНН. Если пошутить, то надо прийти в «наш монастырь» и просто принять устав, по крайней мере на 6 месяцев. Это исключает любые   удовольствия. Но,  если  всерьез, то приехать и поучиться у Дарденнов совсем несложно, потому что мы снимаем  простые  фильмы, которые повествуют о простых историях. Я  учу своих студентов писать такие сценарии, которые были бы близки им, которые исходили бы из их внутреннего мира.

ЖАН ПЬЕР ДАРДЕНН.  Но,  чтобы снимать кино,  совсем не обязательно приезжать в Бельгию и учиться, работать у Дарденнов. В России есть величайшее богатство - литература, и нужно просто взять и начать работать, что некоторые и делают. Больших денег для этого не требуется.  Необходима всего лишь  одна камера, один микрофон. Главное  не поддаваться  иллюзиям, миражам.  Все остальное, кроме серьезного отношения к работе – это блажь. Никогда не надо отдаваться радующей глаз, блестящей мишуре.  За этой иллюзией  стоит сатана, который может вас совратить. 

Ваш герой в фильме «Дитя» в финале плачет. По-разному мои коллеги отнеслись к этому плачу. Одни восприняли это как его очередную игру, другие поверили в его тоску, третьи  стали думать, что герой, пройдя испытания, повзрослел. Какая трактовка близка к вашей?

ЛЮК ДАРДЕНН.  Бруно как раз меняется в тот момент, когда плачет, и становится человеком, мужчиной, взрослеет. Он смотрит на Соню и, может быть, в первый раз осознает, что она его любит и впервые за фильм, за время, прошедшее с  появления ребенка, задает вопрос о ребенке: "Как Джимми, как он?". Это осознание что что-то изменилось.

ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. В фильме рассказывается о паре молодых, которые любят друг друга, но которые должны найти друг друга.  Они потерялись  в этом мире, но могут  преодолеть препятствия.  Вместе или порознь. И нам кажется, что они могут вновь найти  друг друга. 

Ваши фильмы часто получают экуменические премии, награды. Считаете ли вы себя религиозными режиссерами? В одной рецензии о фильме «Сын»   вас даже  назвали   экранизаторами Евангелия. 

ЛЮК ДАРДЕНН. Мы,  конечно, совершаем чудеса, но сейчас, пожалуй,  не будем об этом рассказывать. Сравнение возникло, может быть и потому,  что нас называют братьями.  Братья Дарденны, а братья в католической религии – монахи.  Когда наш Жереми Ренье (исполнитель роли Бруно),  получил приглашение  на роль, он сказал своим друзьям: «на 6 месяцев я ухожу в монастырь».  (Смеется... Люк,  вообще,  часто смеется. Жан Пьер, наоборот, даже улыбается редко).

ЖАН –ПЬЕР ДАРДЕНН.  Мы достаточно строги с нашими актерами и не оставляем им свободы,  в каких-то рамках, конечно. Но, если говорить всерьез, то,  может быть,  такое мнение сложилось потому,  что наши фильмы повествуют о людях, о движение души, а религия она тоже призывает к внутреннему движению. У каждого из наших героев есть какой-то ритуал, который они совершают, и это помогает им жить. Наверное, из всех наших героев больше всего ритуалов было у Розетты, может быть, потому что она была самая одинокая.

ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. Наши  герои  всегда одиноки. И они  встречают других героев, таких же  одиноких: Розетта, Оливье, Бруно. И в Ветхом Завете,  в Новом Завете очень много разных глав, описывающих встречи двух людей. И у нас в фильмах тоже очень много встреч двух людей. Может быть, это из-за этого сравнение.

Вы «встретились» в одной семье,  в детстве. Что должна была делать мама, что ваша встреча долго так продолжается?

ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН – Она пела. 

И это успокаивало?

ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. Она пела на сценах (не на мировых), на сценах сел, деревенек, оперетты. Когда мы были маленькими, и между нами начиналась ссора,  мама сажала нас на диван и пела нам песни.

И все же, кто в вашем дуэте  говорит «мотор», кто говорит «снято»?


ЛЮК ДАРДЕНН. Мы все время работаем слаженно, все время работаем вместе. У нас на площадке есть камера, есть экран, который подсоединен к камере, один – у экрана, один – у камеры, и мы взаимозаменяемы, ни у кого нет точного места. Все время обсуждаем фильм, все время вносим какие-то исправления, снимаем. Главного нет.  Перед самими съемками у нас обязательно репетиции с актерами, которые длятся очень долго, по несколько часов, так что,  в конце концов, это наш фильм, у нас общее видение.

Может ли  кино  помочь изменению мира? Причиной убийства кинорежиссера Тео Ван Гога   в Амстердаме  стали его фильмы. Значит ли это, что  Европа стоит перед такой серьезной проблемой, как политкорректность?  Ведь воспринимается эта политкорректность как слабость и новые этнические поселения начинают диктовать свои условия. Как  не впасть, с одной стороны, в расизм, а с другой, сохранить самобытность, скажем так, европейские христианские ценности?

ЛЮК ДАРДЕНН. Я считаю, что людей, которые убили Тео Ван Гога (это страшное убийство), надо отправить в тюрьму. Они принадлежат к группировке, которая, на мой взгляд, самая страшная сейчас - к исламистам. Но помимо исламистов,  есть и другие люди, мусульмане, которые просто хотят путешествовать, смотреть на мир, делиться своими знаниями, получать другие знания. 

В современном мире существует большая опасность, что люди будут смешивать эти два понятия: мусульмане и исламисты. Я считаю, что мусульмане должны собраться. Если они соберутся все вместе и обсудят главные вопросы, это будет шаг к миру, к миру на земле. Они, как мне кажется, должны собраться вместе, как это было со Вторым Ватиканским Собором, и обсудить свои традиционные взгляды, свое отношение к женщине внутри религии и также отношение своей религии к другим религиям: к еврейству, к христианству, к остальным людям и дать больше свободы мусульманам верующим, больше свободы внутренней. Это будет еще один шаг к эволюции мира. 

ЖАН ПЬЕР ДАРДЕНН.  В кино, мне кажется, очень важно  показывать  человека, который меняется,  мир, который меняется тоже. Вся история кино в этом и заключается.  Посмотрите на Чарли Чаплина. Только такие фильмы могут остаться  на долгие годы в памяти и стать великими фильмами. И, может быть, таким образом,  кино заставит задуматься и измениться самого зрителя. 

В мире есть только несколько режиссеров, которые обладают Каннской Золотой Пальмовой ветвью. Как в этой связи к вам относятся в Бельгии? У ваших дверей очереди финансистов, желающих  поддержать ваш следующий проект, вы ужинаете с королевской семьей… Чувствуете ли себя национальными героями Бельгии?

ЛЮК ДАРДЕНН. К сожалению, нет, потому что искусство – это не спорт. Команда футбольная или игроки большого тенниса – вот, это национальные герои. Я вообще езжу еще на автобусе или на поезде или пешком хожу иногда. Конечно, мы стали знаменитыми. Я считаю, что это хорошо, ведь режиссеры всегда остаются  несколько в тени. Слава – это для актеров.

ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. У нас не так много денег в стране, чтобы делать кино, поэтому мы вынуждены искать партнеров за границей. И так как у нас индустрия кинематографа не очень хорошо развита, каждый кинодеятель должен возделывать сам себе свою дорогу. А потом мы видим, Бог, он своих узнает. А то, что мы получили Пальмовую ветвь, лишний раз доказывает состоятельность Каннского фестиваля. Это пример того,  что и с небольшим  бюджетом можно сделать хорошее кино.