29 марта 2024, пятница, 13:10
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

06 февраля 2006, 18:15

Сморкающийся день, или Литературу на мыло

Современный русский культурный пейзаж подтверждает наш литературоцентризм, по поводу утраты которого на грани веков было произнесено так много культурологических слов. Против цифры не попрешь: рейтинги многосерийных телефильмов, снятых по романам, зашкаливают. Началось это с «Идиота», вернувшего зрителей в книжные магазины; а сегодня расцветает целым букетом: за «Московской сагой» — «Дети Арбата», за «Мастером и Маргаритой» последовали «В круге первом» и «Золотой теленок». Вскорости ожидается и «Доктор Живаго».
Дело дошло до мыловарни «Семи дней» — вместе с расписанием тележизни на неделю телезритель получил и рекламу. Стильно-серийную страницу: верх — отрывок из романа Солженицына, низ — перечисление «товарищей», исполняющих роли. Да-да, именно «товарищей», вы не ошиблись: стрелки стиля — с иронией — переведены на советское время. Так вот в этой рекламе «Круга» вместо солженицынского эпитета «смеркающийся день» появился день «сморкающийся». Такая вот очепятка, свидетельствующая об обыкновенной мыловаренной спешке.

Зрители привыкают жить по вечерам в интересах и нарядах конца 20-х — начала 50-х годов. «Сталинский» стиль в телесериалах преобладает — в одежде, макияже, прическах, архитектуре, дизайне автомобилей, легкой музыке, танцах. "Старые песни о главном" вернулись в наш дом.

Я это стилевое возвращение в нарядное советское прошлое — десять лет тому назад, в эссе 1996 года, — поименовала неологизмом собственного изобретения: "ностальящее".
Выросшая в высотном доме на площади Восстания (теперь площадь именуется Кудринской), где спуск на лифте пролегал от зеркального холла на восемнадцатом этаже до витражного зала в подъезде, я прекрасно понимаю (эстетически) эту увлеченность чем-то другим, нежели безликость хрущевской панели и брежневского кирпича. Но эстетическая увлеченность, как правило, имеет в подоплеке нечто большее, чем просто моду на крепдешин и белые носочки.
Увлечение стилем — сталинским ли, фашистским (красивая форма была у эсэсовцев!) — дает свои, подчас неожиданные, смысловые плоды.

То, что хотелось сказать, оборачивается изнанкой.

Так произошло (пока, по крайней мере, — финальных серий зрители еще не видели) с экранизацией романа «В круге первом»: получилась мелодрама с содержанием, обратным тому, что на самом деле хотел сказать автор своим романом. Романом запрещенным — читали тогда (если могли) слепую машинопись, данную, как правило, на одну ночь. Мнения подпольных читателей о романе, кстати, были разные. Иные просто пожимали плечами — после «Одного дня Ивана Денисовича» роман казался весьма плоским. Сталина бы переписать — он получился у Солженицына карикатурным (именно эту гротесковость мог бы сыграть Игорь Кваша. Ведь недаром именно Чаплин лучше всех сыграл Гитлера, взбесив «великого диктатора». Но рисунок роли, увы, реалистический. А жаль). Однако все прощалось за материал — тяжелый, угрюмый; советской соцреалистической литературе неведомый.
Попытаемся посмотреть телекино глазами человека поколения от 25 до 40 лет, Солженицына не читавшего, — смотрящего это ТВ-сочинение в контекста нашего времени.

Модно, с иголочки одетый «карьерный» дипломат, зять прокурора, «сдает» ни за что, ни про что советских агентов, добывших секреты атомной бомбы, американской контрразведке. Короче говоря, предает интересы родины. Выводит СССР — своим телефонным «донесением» в американское посольство — за пределы «державности» (ведь не секрет, что за секретами охотилась разведка как с той, так и с другой стороны). А настоящий советский патриот (!) генерал безопасности Абакумов предпринимает все (не)возможное для обнаружения предателя. Для этого он «задействует» все слои, вплоть до зэков. И вежливенько так, даже и сочувственно выслушивает зэка (артист А. Смирнов, бывший И. Бунин, развернуто резонерствует, а генерал мотает на ус) и дает нагоняй своим непосредственным подчиненным.
Эта возможная, вероятная (и уже зафиксированная в первых газетных откликах) реакция изобличает отнюдь не Солженицына (хотя вариант начала, отправной точки романа с профессором Доброумовым был более мотивирован психологически для головокружительно безрассудного телефонного звонка Иннокентия Володина) и даже не создателей телефильма (хотя они-то уж должны были подзадуматься — чай, не на Луне живут, а в контексте окружающей, в том числе и телерепортажно-псевдоаналитической, а на самом-то деле агитпроповской действительности). Эта реакция изобличает современное массовое сознание, вновь развращенное чекистско-«шпионской» подозрительностью и антидиссидентскими настроениями. Вот и задумаешься: сколько же лет должно еще пройти, чтобы Россия не обнималась — опять! — с диктаторскими режимами, не подыгрывала хусейновскому Ираку, а теперь грозящему всему иудео-христианскому миру Ирану. А пока — пока подозрительность ко всему западному упорно насаждается, именно такую реакцию на поступок Володина и получим.

Показ телефильма попал в крайне неудачный политконтекст: с раздутым, если не инсценированным «шпионским» скандалом, явно направленным против неправительственных общественных организаций.

Уж на что-что, а на перевернутую искаженную реализацию своей любимой и главной мысли, своего послания — читателям и зрителям — автор, я полагаю, совсем не рассчитывал.

Но вернемся к стилю.

Стиль эпохи объединяет заинтересованность столь разных режиссеров, от В. Бортко и Г. Панфилова до А. Эшпая. Но если (отдадим должное Булгакову и Солженицыну) у авторов этот стиль эпохи обязательно и непременно подвергается осмеянию либо разоблачению (в прямом или переносном смысле — так, само здание, где расположена прокурорская квартира, выстроено руками зэка!), то сегодня телекартинка им просто любуется, потому что он как нельзя лучше соответствует мелодраматическим («мексиканским») страстям с поцелуями в засос на свидании или — как красиво! — мытьем в ванной (не снимая шелкового «винного» платья и жемчужного в два ряда ожерелья).

Нельзя не отметить в телекартинке и явных следов влияния — многократного просмотра авторами «Последнего метро» Франсуа Трюффо, «Конформиста» Бернардо Бертолуччи и тому подобных замечательных фильмов из «той» жизни, времени европейской ночи под фашистским игом. Вся эта красота преданности, изящества, стильности (К. Денев у Трюффо), изысканность стиля, в котором гнездится предательство (Л. Трентиньян у Бертолуччи), требуют головокружительного режиссерского и актерского таланта при решении сверхзадачи, «послания». А здесь? Что решается — в резонерствующих монологах? В картонно-плоских фигурах? В статичных сценах?

Увы, нам есть, с чем сравнивать, — не только с «подлинником» Солженицына или Булгакова, но и с великими, не побоюсь этого слова, шедевральными кинорешениями. А сегодня мы вместо слоеной начинки получаем фантик фабрики «Красный Октябрь». Печенье «Большевик». Зефир в шоколаде, как его «Шармэлью» не величай.

Но.

Если по поводу телеверсии «Мастера и Маргариты» я могу ворчать, и даже весьма снисходительно, — что же делать, если и требуемых денег на съемки не хватает, да и на глубокую интерпретацию сегодня не все актеры и актрисы внутренне готовы; то по поводу «В круге первом» ворчать мало — здесь уже не проблема иллюстрации наших читательских представлений (лучше или хуже, как у В. Бортко), а покушение (вольное или невольное) на драматический смысл книги Солженицына — и более того, на смысл нашей трагической истории.

Ну хорошо. То есть ничего хорошего.

А — обаяние? Ведь он такой обаятельный, этот сталинский стиль.

Об этом, кстати (но не только об этом, я надеюсь, поскольку, как и в случае с телефильмом по роману Александра Солженицына, я имела дело с половиной — условно — «продукта»), и новый роман Василия Аксенова «Москва — ква-ква» («Октябрь», №№ 1—2; к подписчикам поступил только январский номер). Его персонажи въезжают в только что отстроенный высотный дом на Котельнической набережной, на перекрестье Яузы и Москвы-реки (на восемнадцатый этаж — мой этаж!). Там поселяется юная красавица Глика (от Гликерья), дочь весьма засекреченного академика-физика; туда въезжают писатель Кирилл Смельчаков (во многом — привет К. Симонову, несмотря на авторскую разводку персонажей с реальными фигурами) и летчик Моккинаки (между прочим, это у нас в высотке жил реальный летчик Коккинаки, с которым, как и с артистами П. Алейниковым и Т. Шмыгой, гроссмейстером В. Смысловым, скульптором Никогосяном и др. VIP-ами я постоянно сталкивалась в обитом красным деревом лифте, — по дороге в школу, из школы, а также на свидания с сыном вице-президента Академии художеств, обитавшим на двенадцатом этаже; он учился в 9-м, а я в 8-м классе 99-ой школы; это все уже было, правда, в хрущевские времена). У Аксенова — пока — радости первого секса, пирушки, захватывающие полеты, загранкомандировки и т.п. (На 4-ой странице обложки журнала — лихая обнаженка на фоне высотки: наш скромный толстожурнальный намек на глянцевую культуру.) Вряд ли только ради этого Аксенов сел бы за новый роман (похожий на сценарий для нового телесериала) — почитаем дальше… Пока любование стилем этой самой повседневности - это единственное, что можно вычитать.
Итак, эстетическая реабилитация сталинской эпохи уже произошла: сей вывод подтверждается многими существенными культурными фактами, текстами и телепроектами, авторы которых отнюдь не сталинисты.

В телеверсии «Мастера и Маргариты» самый привлекательный персонаж — не слабосильный Мастер, не статичная Маргарита, не умнеющий на глазах Бездомный (отмечу, кстати, что актерская работа Галкина — из лучших). Самый обаятельный и привлекательный — это Воланд (и по режиссерской концепции, и по исполнению роли О. Басилашвили, в чем-то повторившего «рисунок» личности Г. Товстоногова). Довольно обаятельным — пока — получился и товарищ Сталин в исполнении И. Кваши. Вспоминаю великолепно сыгранного М. Сухановым Сталина в «Детях Арбата» (шерстяной платок, больное горло, птичка). Напомню, что рейтинг данной исторической фигуры (по данным социологических опросов Левада-Центра) зашкаливает за 50%. Думаю, что эстетическая реабилитация эпохи сыграла в этом свою несомненную роль.

И последнее.

За несколько лет до появления романа Аксенова француженка Анн Нива (Anne Nivat), корреспондентка газеты «Либерасьон», если кто не помнит, известная своими репортажами «изнутри» воюющей Чечни, прекрасно владеющая русским, издала свою книгу о высотке в Котельниках, составленную из десятков интервью, взятых ею у представителей разных «слоев» высотного населения: от консьержки до генеральской вдовы. Очень любопытная и полезная книга, интересно было бы перевести и издать ее параллельно с романом Аксенова. А эпиграфом к изданию поставить частушку глубоко советских времен:

Я живу в высотном доме,
Но на первом этаже.
Сверху видно область Коми,
Нам же только чью-то жэ.

А еще напоминаю, что в этом году (и именно в январе) существенный для русской литературы юбилей: исполняется ровно тридцать лет с момента публикации повести Юрия Трифонова «Дом на набережной» («Дружба народов», 1976, № 1).

То, что происходит сегодня в нашем культурном пейзаже, заставляет задуматься над вопросом: ну и на что они потрачены?

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.