28 марта 2024, четверг, 18:21
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

27 февраля 2006, 06:00

Оранжевая революция — aftermath: природа событий и особенности национальной гражданской активности

Левада-Центр               Вестник общественного мнения

Спустя год после «оранжевой революции», стали предприниматься множественные попытки оценить характер данных событий не только с точки зрения их причин и итогов, но и с точки зрения массового восприятия и эволюции социальных настроений граждан (см., например: «Посторанжевые» ощущения граждан или кто «выиграл» и кто «проиграл» в результате «оранжевой» революции в Украине; Интегральный индекс социального самочувствия населения Украины до и после «оранжевой революции»). «Полит.ру» публикует исследование и.о. заведующего отдела истории, теории и методологии социологии Института социологии НАН Украины Виктора Степаненко, в котором автор вновь обращается к теме массового восприятия событий в Украине. На этот раз в центре внимания исследователя оказывается феномен национальной гражданской активности. «Оранжевая революция обозначила качественно новые формы гражданской активности, сформировала новый социальный опыт и оставила память успешной политической мобилизации широких слоев украинского населения», - считает автор. Статья опубликована в журнале «Вестник общественного мнения» (2005. № 6), издаваемом Аналитическим Центром Юрия Левады.

Сокращенная версия этого текста была опубликована в сборнике «Сподівання на іншу Украïну. Президентські вибори-2004 та навколо них: думки, настроï, оцінки людей» / За ред. С. Макєєва. — Киïв: Інститут соціологіï НАН Украïни, 2005.

Политические процессы конца 2004 — начала 2005 годов, в частности «цветные» пост-советские революции, безусловно, будут стимулировать экспертов к пересмотру многих конвенционных теоретических моделей, включая распространенную экстраполяцию методологических подходов от, якобы «идеально-нормативных» западных обществ стабильной демократии на трансформирующиеся общества. Тема эта заслуживает отдельных исследовательских изысканий. Моя же задача здесь скромнее. Этот текст — попытка посмотреть на оранжевую революцию не только с экспертной точки зрения, но и как проявления определенного состояния массового общественного сознания в его ретроспективной оценке природы и причин этих событий, а также характеристик некоторых особенностей общественно-политической активности граждан в этот период.

Срез массового сознания в его оценках и осмыслении событий конца 2004 года в Украине, который я буду анализировать, хронологически относится к пост-оранжевому периоду развития украинского общества — февраля-марта 2005 года — времени проведения Институтом социологии НАН Украины комплексного репрезентативного мониторингового исследования «Украинское общество». Очевидно, что оценки «оранжевых» событий будут меняться с дальнейшим развитием общественно-политических процессов в стране. На период подготовки этого текста (в апреле-мае 2005 года) уже появились некоторые комментарии об окончании «медового месяца» революции или даже об «измене» ее идеалам [1]. Но уже и на расстоянии недалекой двухмесячной дистанции оценки массового сознания отмечались разнообразным спектром общественно-политических смыслов и контекстов. История, бесспорно, еще расставит свои акценты относительно следствий и уроков украинской оранжевой революции. Результаты декларированного «оранжевого» проекта общественного реформирования пока неясны. Неопределенна даже степень радикальности (или, скорее, революционности) его разрыва с общественно-политическим прошлым (такие «родимые пятна» украинского социального бытия, как клиентилизм и кумовство, свободная интерпретация и выборочное применение закона, непоследовательность политических решений, элементы непрозрачности и непубличности деятельности новой власти являются зримыми). Однако, и теперь понятно, что эти события стали выразительной манифестацией глубинного общественно-политического и культурного сдвига огромного посткоммунистического евразийского материка, и именно внутренние глубинные трансформации украинского общества подготовили культурную и общественную почву для этой, казалось бы, неожиданной революции [2]. Оранжевая революция обозначила также качественно новые формы гражданской активности, сформировала новый социальный опыт и оставила память успешной политической мобилизации широких слоев украинского населения.

 

Постмодерный coup d’etat или национально-демократическая революция?

Оранжевая революция для ее участников и симпатиков (более 20% респондентов нашего опроса в той или иной форме в той или оной форме принимали участие в этих событиях) часто является, в оценках других, «путчем», «государственным переворотом», «оранжевым шабашем» или «мятежом», спланированным и оплаченным из заграницы. Полярные оценки природы исторических событий — вполне естественны. Современники и историки до сих пор расходятся во мнениях и оценках относительно недавней волны общественно-политических изменений в Европе конца 1980-х — начала 1990-х годов (революции, рефолюции, то есть объединение реформ сверху с корректирующим давлением снизу, замещение систем, изменение политического режима в результате исчерпания ресурсов и коллапс командно-административной системы и т.п.). Кажется, еще белее неопределенными и спорными предстают общественно-политические процессы и события конца 2004 года в Украине.

«Усредненный» общественный взгляд на природу украинской оранжевой революции выглядит следующим образом (Таблица 1).

Таблица 1. «Чем, по Вашему мнению, была оранжевая революция?» (2005, N=1800, %)
Сознательной борьбой граждан, объединившихся для защиты своих прав 33,3
Государственным переворотом, осуществленным при поддержке Запада 23,9
Государственным переворотом, подготовленным политической оппозицией 12,4
Стихийным протестом населения 11,8
Трудно сказать 18,3
Не ответили 0,3

И хотя с методологической точки зрения оценки респондентами природы и причин «оранжевых» событий в Украине не являются, конечно, истиной в последней инстанции, поскольку критерий истинности (тем более общественно-исторической) не всегда связан со статистическим большинством, симптоматичными выглядят, по крайней мере, три показателя. Во-первых, преобладает точка зрения респондентов, которые оценивают оранжевую революцию как сознательную и организованную акцию (привлекая такие разные смыслы гражданского участия и политической организации, как «сознательная борьба граждан, объединившихся для защиты своих прав» и «организованный государственный переворот», который состоялся то ли при поддержке Запада, то ли был тщательно подготовленным внутренней политической оппозицией). Этот тезис подтверждают и данные, приведенные в Таблице 2, которая, собственно, и репрезентирует мнения респондентов о скорее организованном, нежели стихийном характере революции (не акцентируя, однако, внимания на способе или характере такой организации).

Таблица 2. «Была ли оранжевая революция стихийной или организованной акцией?» (2005, N=1800, %)
Полностью организованной акцией 33,5
Частично стихийной, частично организованной акцией 25,2
Скорее организованной, чем стихийной акцией 23,9
Скорее стихийной, чем организованной акцией 8,7
Полностью стихийной акцией 8,1
Не ответили 0,6

Во-вторых, отмечая довольно высокий рейтинг в массовом сознании теорий заговора и зарубежной режиссуры относительно «оранжевых» событий (Таблица 1), следует отметить, что большинство респондентов придерживается мнения о внутренних причинах и движущих силах этой революции.

И, наконец, в-третьих, симптоматичной выглядит довольно большая часть респондентов (18,3%), которым тяжело определиться относительно природы «оранжевых» событий. Можем предположить, что эти люди больше склоняются к наиболее возможным «синтезированным» версиям отчасти внутренних и отчасти внешних факторов революции, ее стихийности (по признанию самых оппозиционеров, размах и масштаб развертывания протестных акций превзошли все их наиболее смелые ожидания [3]) и во многом ее планирования и организации. Эта вполне реалистическая позиция, приближающаяся к экспертному взгляду относительно украинских событий конца 2004 года, является также определенным свидетельством пребывания массового сознания в информационной ситуации частичных истин относительно оранжевой революции в контексте противоборства противоречивых и конфликтующих революционных, анти-революционных и пост-революционных дискурсов в пестрой (оранжево-голубой) политической палитре страны.

Общественное мнение о природе «оранжевых» революционных событий относительно их целиком внутреннего сознательного происхождения, стихийности или спланированной организации, включая фактор «экспорта» революции из заграницы (Таблица 1), не характеризуется существенными колебаниями по такими социально-демографическим характеристикам респондентов как их пол, возраст или образование. На такое общее отношение также существенно не влияет фактор принадлежности или не принадлежности респондентов к каким-то общественным организациям, объединениям или движениям. Однако, мнения респондентов относительно природы «оранжевых» событий довольно существенно различаются в зависимости от фактора личного участия респондентов в каком-либо качестве в этих событиях, а также по региональным и этническим самоидентификациям респондентов.

Непосредственное участие граждан в событиях оранжевой революции определяет их доминирующее представление о ней как о «сознательней борьбе граждан, объединившихся для защиты своих прав». То есть, вполне оправданным будет предположение, что подавляющее большинство участников протестных акций сознательно и добровольно принимали в них участие, а значит, аргументируют свой собственный взгляд (или рационализируют таким образом) личные мотивы своей гражданской активности в этот период. В тоже время, личная позиция дистанцирования или неучастия респондентов именно в «оранжевых» протестных акциях (а не в возможных политически-«голубых» противодействиях им) чаще всего связана с неопределенным, критическим или отрицательным отношением к общественно-политическим событиям конца 2004 года. Такое отношение больше ассоциируется со взглядами на эти события как на внутренне или внешне политический организованный мятеж против власти (Таблица 3). И наоборот, доминирующая часть респондентов (93%), являющихся приверженцами взгляда на «импортированное» происхождение оранжевой революции, не принимали в ней участия.

Таблица 3. Отношение к оранжевой революции и непосредственное участие респондентов в ней (2005, N=1800, %)
Отношение к оранжевой революции Участие в революции В целом по массиву
Принимал/а какое-то участие Не принимал/а участия
Сознательная борьба граждан, объединившихся для защиты своих прав 64,3 25,3 33,3
Государственный переворот, осуществленный при поддержке Запада 8,0 28,2 23,9
Государственный переворот, подготовленный политической оппозицией 7,7 13,7 12,4
Стихийный протест населения 15,5 10,9 11,8
Трудно сказать 4,5 21,9 18,3
Не ответили     0,3
Всего 100 100 100

Представители запада и центра страны — регионов, которые представляли самый последовательный электорат оппозиционных сил в президентских выборах 2004 года и наиболее активно поддержали политическую оппозицию во время оранжевой революции — также больше склоняются к оценкам этих событий как «сознательной борьбе граждан, объединившихся для защиты своих прав». Вместе с тем, взгляд на «оранжевую» активность как на внутренне или внешне организованный мятеж более присущ респондентам, проживающим на юге и востоке страны (Таблица 4).

Таблица 4. Региональное распределение взглядов в отношении к оранжевой революции (2005, N=1800, %)
Отношение к оранжевой революции Регион В целом по массиву
Запад Центр Юг Восток
Сознательная борьба граждан, объединившихся для защиты своих прав 58,2 41,9 23,0 17,3 33,3
Государственный переворот, осуществленный при поддержке Запада 5,8 12,0 34, 2 39,1 23,9
Государственный переворот, подготовленный политической оппозицией 8,4 12,2 12,3 15,0 12,4
Стихийный протест населения 17,4 15,7 6,7 7,9 11,8
Трудно сказать 10,2 18,2 23,8 20,7 18,3
Не ответили - - - - 0,3
Всего 100 100 100 100 100

Политическое позиционирование основных претендентов на президентский пост в выборах 2004 года между основными украинскими этнокультурными и геополитическими полюсами: с одной стороны, преимущественно украиноязычным и политически национально-ориентированным западом и центром, а с другой — русскоязычным востоком и югом (за исключением политически разделенной пополам Херсонщины), в которых в основном концентрируется преобладающая часть этнического русского населения в Украине (особенно в Крыму), обусловили не только характерное региональное, но и соответствующее этнокультурное распределение в отношении респондентов к оранжевой революции. Пропорциональная часть респондентов-этнических русских, считающих ее «государственным переворотом, осуществленным при поддержке Запада» более чем в два раза превышает часть своих единомышленников среди этнических украинцев (45,8% русских и 18,6% украинцев склоняются к такому взгляду). Вместе с тем, эта этнокультурная пропорция является практически обратной во взгляде на революцию как «сознательную борьбу граждан, объединившихся для защиты своих прав» — 38,4% всех респондентов-украинцев и лишь 13,5% респондентов-русских придерживаются этой позиции (Таблица 5).

Таблица 5. Отношение к революции и этнокультурная самоидентификация респондентов (2005, N=1800, %)
Отношение к оранжевой революции Этнокультурная самоидентификация В целом по массиву
Украинцы Русские
Сознательная борьба граждан, объединившихся для защиты своих прав 38,4 13,5 33,3
Государственный переворот, осуществленный при поддержке Запада 18,6 45,8 23,9
Государственный переворот, подготовленный политической оппозицией 11,4 17,6 12,4
Стихийный протест населения 13,7 4,2 11,8
Трудно сказать 17,9 18,9 18,3
Не ответили - - 0,3
Всего 100 100 100

Фактор национально-политической мобилизации двух основных этнических групп Украины (украинцев и русских) сыграл важную роль как в политической предвыборной борьбе основных претендентов на президентство [4], так и в формировании особых национально-культурных смыслов оранжевой революции. События конца 2004 года были не только гражданским восстанием, но и национально-демократической революцией. Синтез идей демократического обновления общества и власти, утверждение политики национальных интересов были органически и эффективно соединены в мобилизационных «оранжевых» лозунгах. Далее я еще остановлюсь на национально-культурных факторах революции в обсуждении особенностей национального гражданского участия, здесь же следует упомянуть некоторые особенности украинской общественной посткоммунистической трансформации.

Национально-демократические революции в восточной Европе происходили в нациях-государствах, государственная независимость которых была либо исторически решена (Польша, Венгрия, Чехословакия, правда, с ее дальнейшим мирным разделением на две нации-государства), либо же политически восстановлена после относительно непродолжительного исторического периода (государства Балтии). В Украине же, с ее незавершенным проектами формирования нации и государства и обнаженными процессами национальных, языковых, религиозных, геополитических и культурных идентификаций населения любые важные политические события, а особенно политические выборы, неизбежно формируют особые национально-культурные альтернативы в этих контекстах. Политическая борьба конца 2004 года и «оранжевые» события лишь актуализировали проблемы все еще открытого проекта этнокультурной и гражданской идентичности, а также стратегий ценностно-цивилизационного выбора и развития Украины.

Итак, суммируя выводы в отношении природы оранжевой революции во мнениях респондентов, можем констатировать определенный реализм массового сознания относительно ее внутренних причин, организованного характера и ее эффективной технической подготовки политической оппозицией с помощью демократической зарубежной коалиции и гражданского общества (привлечение зарубежных политических актеров и посредников в украинские события конца 2004 года было особенно активным на стадии переговорного процесса с целью политического примирения конфликтующих сторон).

Бесспорно, украинская политическая оппозиция освоила и эффективно применила международный опыт политической борьбы против авторитарных режимов. Функциональные аналогии и технологически-организационные алгоритмы действий украинской Поры, сербского Отпора и грузинской Кмары будто списаны из популярного учебника для менеджеров демократии американского исследователя Джина Шарпа «От диктатуры к демократии» [5]. Активисты Поры проходили тренинги по стратегии и тактике ненасильственных восстаний под руководством опытных зарубежных экспертов и революционных практиков, важной была также роль международных и отечественных гражданских организаций в подготовке и организации акций протеста. В оранжевой революции были также активно и успешно использованы новейшие постмодерные технологические и комуникационно-информационные средства мобилизации. Техническая организация многочисленного палаточного городка (своеобразного украинского революционного know-how), информационно-технологическое обеспечение революционных акций, постоянно действующая сцена-трибуна народного вече в центре столицы, формирование карнавальной атмосферы праздника благодаря почти беспрерывному музыкально-агитационному шоу при участии популярных исполнителей, оранжевая мода в одежде и атрибутике, информационные репортажи и телевизионные трансляции «помаранчевого» действа и развертывание политических акций в Киеве и других городах в режиме реального времени удачно формировали эффект непосредственного участия в событиях для миллионов граждан, которые даже не присутствовали на Майдане.

Вместе с тем, оранжевую революцию вряд ли можно охарактеризовать как сугубо политико-технологический «постмодерный coup d'etat» (термин английского журналиста Джонатана Стила [6]). Как отмечают большинство респондентов, в основе мотивационного «взрывного запала» революции была идея «сознательной борьбы граждан, объединившихся для защиты своих прав». Реалистическая мудрость такого взгляда состоит в том, что любая революционная технология мобилизаций, равно как внешняя техническая, организационная или финансовая поддержка являются бессмысленными и неэффективными без внутренне созревшего потенциала общества и благоприятного общественно-политического фона массового желания изменений, достигшего определенного критического предела и обеспеченного достаточным гражданским представительством. Собственно, такие оценки массового сознания целиком совпадают с подавляющим большинством объективных экспертных взглядов на украинские политические события конца 2004 года. Трудно, в частности, не согласиться с мнением уже упоминавшегося авторитетного теоретика ненасильственного сопротивления авторитарным режимам Д.Шарпа, который, иронизируя над теорией заговора в оранжевой революции, справедливо отмечает, что в любой революции главный революционный ингредиент не деньги, а именно изменение сознания людей, вызревание их веры в способность достичь общественных изменений [7].

Оранжевая революция была результатом двух взаимосвязанных тенденций развития украинского общества последнего десятилетия — критического накопления социальных патологий и вызревание внутренней способности социального организма к сопротивлению и проявлению новых социальных качеств. Проанализируем детальнее основные причины революции и мнения респондентов нашего исследования по этому поводу.

 

Социальные причины и факторы оранжевой революции

В определенном смысле оранжевая революция является второй исторической фазой волны восточноевропейских трансформаций начала 1990-х годов с такими их невыполненными в Украине задачами, как формирование цивилизованной и прозрачной рыночной экономики, демократизация политического процесса и утверждение верховенства права. Вместе с тем, это — не просто восточноевропейское дежа вю более чем десятилетней давности. Украинская оранжевая революция, безусловно, имела характерную специфику, свою собственную идиому, и не только уже упоминавшуюся национальную.

В сравнение с задачами восточноевропейских революций начала 1990-х годов в украинском бытии периода посткоммунистической трансформации накопились качественно новые системные деформации социального развития. Его главными чертами стали коррумпированная непрозрачная экономика, большая часть которой находилась в «тени», сращение власти, политики и более или менее успешного большого бизнеса под «властной крышей», а также почти полнейшее отсутствие верховенства права в общественной и политической жизни страны. Украина медленно, но неуклонно двигалась к состоянию формально демократического, а по сути — авторитарного политического режима и засасывалась в «серую» (Т.Карозерс), как казалось, безнадежную для изменений, зону контролируемой общественно-политической жизни и массово распространенной обыденной коррупции.

Убедительная победа блока В.Ющенко «Наша Украина» над традиционными пост-советскими фаворитами предыдущих избирательных гонок — коммунистами — на парламентских выборах 2002 года обозначила новый этап украинского общественно-политического развития. Суть его заключалась в изменении основных общественно-политических акцентов от де-коммунизации (лозунга восточноевропейских революций конца 1980-х годов) к роз-мафиизации общества. Имелась в виду не только кланово- подчиненная государственная машинерия, которая действовала по принципу жесткой иерархической зависимости и личной лояльности к верхушке своих членов, но и формирование в посткоммунистической Украине коррупционно-клиентилистского социального порядка, пронизывающего все общество. И это — не публицистические аффектации. По данным предыдущих мониторинговых исследований Института социологии НАН Украины большинство респондентов (40,2%), отвечая на вопрос о социальных группах, играющих значительную роль в жизни украинского общества, в «революционном» 2004 году (впрочем, как и в предыдущих, с 1994 года, опросах) с завидной стабильностью ставили на первое место по социальному влиянию на общество «преступный мир и мафию» (Таблица 6).

Таблица 6. «Как Вы считаете, какие социальные группы играют значительную роль в жизни украинского общества?» (N=1800, %)
Социальные группы 1994 1997 1999 2002 2004* 2005*
Рабочие 23,4 19,1 19,7 27,2 22,4 25,4
Крестьяне 20,9 15,9 15,4 22,4 17,8 19,3
Интеллигенция 16,3 9,9 11,3 17,3 13,2 18,1
Предприниматели, бизнесмены 24,2 25,2 30,7 28,0 27,0 31,9
Руководители госпредприятий 16,2 10,1 14,7 13,9 13,8 15,4
Служащие госаппарата (чиновники) 29,1 25,1 33,3 23,9 23,6 25,7
Пенсионеры 1,9 1,7 2,7 6,8 3,1 6,8
Руководители сельхозпредприятий 10,7 5,5 8,1 8,6 5,8 7,5
Лидеры политических партий 24,5 25,9 28,3
Военные 6,6 5,5 5,3 8,1 4,8 7,5
Сотрудники милиции, службы безопасности 7,9 8,9 9,9 14,5 12,6 12,8
Судьи и сотрудники прокуратуры 11,3 9,8 10,7
Мафия, преступный мир 33,9 42,0 43,9 38,3 40,2 30,7
Другие 0,7 0,5 1,3 1,1 0,8 1,6
Никто не играет 4,2 4,6 3,6 2,3 2,8 2,3
Трудно сказать 17,4 18,3 13,1 13,1 12,6 14,2
Не ответили 0,2 0,0 0,1 0,4 0,1 0,2
* Опрос проводился в феврале-марте 2004 и 2005 годов.

Кажется, по крайней мере, по оценкам общественного мнения, к концу 2004 года состоялся первый, довольно обнадеживающий слом этой страшной инерции формирования и укоренения коррумпированного устоя общественной жизни в стране. Симптоматично, что в послереволюционном опросе начала 2005 года, «мафия и преступный мир» утратили свое абсолютное социальное влияние и занимают уже вторую позицию после предпринимателей и бизнесменов. К слову, по мнению многих экспертов [8], именно участие, а также организационная и финансовая поддержка оранжевой революции представителями малого и среднего бизнеса, который наиболее ощутимо страдал от коррупционно-клиентилистской системы и чиновничьих злоупотреблений, в большой мере обеспечили ее успех и эффективную организацию.

Какими же, по мнению респондентов, были основные причины политической активности граждан в период оранжевой революции? Снова обратимся к данным нашего исследования (Таблица 7). Респондентам был предложен широкий спектр причин «оранжевых» событий (а, следовательно, и мотивов гражданской активности в этот период) — от протеста против власти, эмоционально-психологических факторов к вполне рациональным причинам, связанным с ожиданиями и надеждами граждан на улучшение своего социально-экономического положения.

Таблица 7. «Какими, по Вашему мнению, были основные причины политической активности граждан в период оранжевой революции?» (отметьте не более 3-х соответствующих причин) (2005, N=1800, %)
Протест против власти 41,9
Надежда на улучшение своего материального положения 30,4
Неприятие кандидатуры одного из претендентов на пост президента 24,7
Забота о будущем своих детей 21,7
Эмоциональный протест против несправедливости 20,1
Пробуждение украинского национального сознания 18,8
Выбор между добром и злом 13,2
Желание принимать участие в зрелищном действе 9,9
Выбор геополитических ориентаций между Западом и Россией 5,2
Другое 2,1
Трудно сказать 15,7
Не ответили 0,1

Приведенная в таблице иерархия причин является скорее условной, ведь в действительности в массовом сознании срабатывает сложное взаимодействие и переплетение факторов и мотиваций разной природы (политические, эмоциональные и рационально-экономические факторы). К тому же в пост-революционный период (на время проведения исследования в феврале-марте 2005 года) уже состоялась определенная динамика переоценки ценностей и рационализаций, связанных, прежде всего, с возможным «охлаждением» психологически-эмоциональных причин и артикуляцией общественно-политической прагматики.

Однако, очевидно, что именно власть в ее обобщенном образе для массового сознания воплощала все грехи и недостатки системы. Власть и властные институты, часто являющиеся непопулярными во многих странах, по данным наших и других исследований, имели серьезный дефицит общественного доверия и были лишены общественной поддержки в Украине. «Кассетный скандал» 2001 года и дальнейший политический кризис, связанный с трагической гибелью журналиста Г.Гонгадзе и обвинениями в этом высших должностных лиц страны, кажется, подорвали остатки моральной и общественной легитимности существующей президентской власти. Согласно данным анализируемого здесь опроса 2005 года, почти 40% респондентов дали самую низкую оценку предыдущей деятельности Л.Кучмы на посту Президента Украины.

«Ручной» персонализированный способ реализации этой власти не по законам, общим и равным для всех, а по понятиям (т.е. во многом «неформальным», не регулированным законами путем) было крайне неэффективным и не удовлетворяло подавляющее большинство граждан. По данным наших мониторинговых исследований, почти половина респондентов в 2002-2004 годах были преимущественно не удовлетворены работой органов местной (т.е. в идеале максимально приближенной к людям) власти и более 40% опрашиваемых в этот период были убеждены, что избранный от их избирательного округа депутат не способен выразить интересы избирателей. Эффективный мобилизационный лозунг избирательной кампании В.Ющенко и оранжевой революции «жить по законам, а не по понятиям» четко актуализировал эту проблему.

Накопленный до критической черты протестный потенциал общества, традиционно направленный против власти и почти автоматически транслируемый на «властного кандидата», и стал одним из решающих причин развертывания оранжевой революции. Более 40% респондентов общенационального опроса отметили это (Таблица 7). Следует также упомянуть такую традиционную особенность массового сознания украинского (да, и пожалуй, вообще пост-советского) общества, как персонифицированное отношение к власти. Проявлениями персонификации власти в массовом сознании являются ее такие взаимосвязанные отношения к ней как ее демонизация или, наоборот, идеализация. Почти четверть респондентов как причину революции отметили неприятие одного из кандидатов как личности на пост президента (Таблица 7). И хотя политический неологизм де-кучмизация (в отличие от более, на мой взгляд, адекватной розмафиизации) слишком упрощает проблему деформированных общественных отношений, сводя ее к «очищению» от персонифицированного наследия политического режима Л.Кучмы, именно изменение власти в массовом сознании и стало тем основным рычагом, с помощью которого граждане надеялись добиться общественно-политических изменений. Воинствующий общественно-политический протест против власти и возможность ее замены органически сочетался с конструктивными надеждами многих людей на улучшение своего материального положения (30,4% респондентов) и с ожиданиями лучших перспектив для будущего своих детей (21,7% респондентов) (Таблица 7).

Собственно, сама логика президентских гонок предусматривала возможность и перспективу изменения президентской власти в стране. Причем удобным, мирным, а отсюда — приемлемым для подавляющего большинства граждан и части дальновидной украинской политической элиты — способом. И сама попытка власть придержащих в Украине передать эту власть как одну из разновидностей товара или капитала (подобно кредитам, акциям, заводам или санаториям) «своим» людям, т.е. обычным для системы способом, с грубыми нарушениями избирательного законодательства, чрезвычайно заострили проблему выбора для многих граждан, а наиболее активных из них превратили в пылких сторонников и участников оранжевой революции. Восприятие же В.Януковича как «своего», «земляка» и «хозяйственника, понимающего потребности простых людей» донбасскими избирателями, которые собственное и надеялись на экономические и социальные преференции для региона со стороны донбасского представителя на украинском властном олимпе, лишь подтвердило деформированный характер социальных отношений, сформировавшихся в Украине.

Следует прокомментировать довольно весомые, по мнению респондентов, экономические аргументы оранжевой революции, а именно — надежды и ожидания многих граждан на улучшение своего материального положения в результате политических изменений (Таблица 7). Экономическая составляющая политических программ кандидатов и политических партий на выборах в любой стране является важным и универсально-необходимым компонентом их предложений относительно будущего контракта с обществом. Политическая логика выборов по определению связывает эту перспективу именно с изменением политической власти. В Украине конца 2004 года этот алгоритм классического рационального выбора «изменение власти = улучшение материального положения граждан» имел свои особенности, которые проявились в политическом акценте именно на первом компоненте этой формулы. Дело в том, что украинская оранжевая революция не была революцией голодных. В отличие от массовых общественных мотиваций в свержении политического режима С.Милошевича в Сербии и устранении от власти правительства Э.Шеварнадзе в «революции роз» в Грузии в начале 2004 года — событий, которые некоторые комментаторы называют образцово-показательными для якобы «вторичного» украинского опыта — в Украине конца 2004 года отсутствовал фактор отчаяния, которым характеризовались разрушенная и опустошенная войной Сербия и доведенная до экономического коллапса Грузия. Наоборот, с начала 2000-х годов украинская экономика характеризовалась, по крайней мере, согласно официальной статистике, наиболее высокими в Европе (и одними из самых высоких в мире) темпами экономического роста и благоприятными макроэкономическими показателями. Другое дело, что подавляющее большинство граждан страны, по наиболее экономически верному «кошельковому» индикатору, выразительно ощущала несоответствие между розовыми официальными макроэкономическими реляциями и существенными улучшениями в собственном благосостоянии. «Куда исчезала львиная доля финансовых прибылей и поступлений в экономику от волны благоприятного экономического роста?» — это был вопрос системных особенностей существующих общественных отношений и системы функционирования власти в стране. Поэтому, интерпретируя мнения респондентов, несправедливое социально-экономическое распределение общественного богатства, освященное существующими социальными и властными отношениями, и было характерным соединением политических и экономических причин оранжевой революции. Фактор массовых надежд и ожиданий на лучшее, связанных с возможностью изменения политической власти, ассоциируется также с такой веской для респондентов причиной гражданской активности как «забота о будущем своих детей» (Таблица 7).

Собственные наблюдения и результаты экспресс-опросов жителей палаточного городка некоторыми коллегами (в частности, Анной Кислой) непосредственно во время протестных акций свидетельствуют об особой роли эмоционального массового протеста против несправедливости в лавинообразном развертывании революции. Эти наблюдения подтверждаются также результатами мониторингового исследования, согласно которым фактор личного эмоционального протеста как причину революции, отметили более 20% респондентов (Таблица 7). Во многом из-за насыщенных и агрессивных конфликтных политтехнологий и активной политической риторики, избирательная кампания 2004 года в Украине, как подтверждает опрос, приобрела также особенности морально-эсхатологического выбора между добром и злом, правдой и ложью, справедливостью и несправедливостью.

Вместе с тем, в оценках массовым сознанием значение такого фактора как геополитический выбор между Западом и Россией оказалось довольно незначительным, особенно учитывая интенсивность предвыборной политической риторики и многочисленные комментарии политологов-публицистов на эту тему. Это может свидетельствовать как об определенной маргинализации геополитических проблем для массового сознания украинских граждан (возможно также через привыкание к исторически традиционному состоянию социокультурной амбивалентности между Европой и Россией), так и о формировании массовой диспозиции определенной социокультурной «украино-центричности», находящей решение проблемы геополитического раскола страны в формировании смыслов особой национальной и территориальной принадлежности «здесь и сейчас» и спокойном признании особенностей национальной идентичности.

Основные причины оранжевой революции, в частности «протест против власти», «ожидания улучшения своего материального положения», «забота о будущем своих детей» и особенно «пробуждение украинского национального сознания» отмечаются большей интенсивностью по частоте упоминаний респондентами запада и центра страны — регионов, которые были основной электоральной базой оппозиционного кандидата В.Ющенко. Протестная активность запада и центра почти в полтора раза превышает этот показатель на юге и востоке, а такой фактор как «пробуждение украинского национального сознания» почти в три раза является более весомым для респондентов этих регионов в сравнение с представителями востока и юга страны (Таблица 8).

Таблица 8. Региональное распределение взглядов относительно причин оранжевой революции (2005, N=1800, %)
Причины оранжевой революции Регион В целом по массиву
Запад Центр Юг Восток
Протест против власти 53,7 47,5 37,8 32,8 41,9
Надежда на улучшение своего материального положения 37,4 36,6 23,7 24,8 30,5
Неприятие кандидатуры одного из претендентов на пост президента 23,9 23,5 22,2 27,0 24,7
Забота о будущем своих детей 31,1 29,0 14,4 13,9 21,7
Эмоциональный протест против несправедливости 26,6 22,8 16,7 15,7 20,1
Пробуждение украинского национального сознания 33,2 24,7 11,9 9,1 18,8
Выбор между добром и злом 24,7 13,2 7,4 8,9 13,2
Желание принимать участие в зрелищном действе 2,4 4,9 13,7 16,3 9,9
Выбор геополитических ориентаций между Западом и Россией 2,9 1,6 7,4 8,3 5,2
Другое 0,5 1,2 1,9 3,6 2,1
Трудно сказать 4,7 12,1 23,7 21,3 15,7
Сумма ответов превышает 100%, поскольку респондентам было предложено выбрать до 3-х позиций, соответствующих причинам оранжевой революции.

Показательно, что для респондентов востока и юга страны — регионов, которые были основной электоральной базой провластного кандидата В.Януковича — значительно труднее определиться с объяснениями причин «оранжевых» акций в сравнении с более активным в этих событиях населением запада и центра страны. В частности, процент респондентов на востоке, которые затруднялись ответить на вопрос о причинах революции, более чем в 4 раза превышает аналогичную часть респондентов на западе страны. Такие региональные характеристики в целом подтверждают характерную региональную политическую географию страны с политически более активным населением запада и центра страны и более инертным востоком и югом. Рассмотрим детальнее эти и некоторые другие особенности гражданской активности и политического поведения населения, которые проявились во время оранжевой революции.

 

Особенности национальной гражданской активности

Тема национальных особенностей политической активности, традиций политического поведения и политической культуры населения в разных общественно-исторических и социокультурных контекстах чрезвычайно актуальна и плодотворна для дальнейших исследовательских разработок, особенно в современных посткоммунистических странах. В оценках массового сознания оранжевая революция стала своеобразной призмой, сквозь которую исследователь может анализировать тенденции развития гражданской активности и массовых форм протеста, которыми характеризовались события конца 2004 года в Украине. Такой взгляд на динамику развития гражданской активности и непосредственного участия (не только готовности) граждан к социальному протесту в определенной мере объясняет целиком закономерный характер казалось бы «неожиданной» оранжевой революции.

Итак, какими особенностями характеризовалась гражданская активность в период «оранжевых» событий? Прежде всего, необходимо отметить, что «оранжевые» акции протеста носили довольно массовый характер. По данным анализируемого исследования 2005 года, более 20% респондентов, т.е. пятая часть взрослого населения страны, принимала участие в той или другой форме в этих событиях (Таблица 9). Здесь речь идет лишь об «оранжевой» гражданской активности. Если же учесть предвыборную политическую мобилизацию на востоке страны (прежде всего на Донбассе), и главное — высокую избирательную активность украинских граждан на протяжении продолжительного избирательного марафона 2004-2005 годов, то не будет преувеличением сказать, что большинство взрослого населения страны в этот период была в той или иной вовлечена в активные политические процессы.

Таблица 9. «Принимали ли Вы участие в акциях протеста в период оранжевой революции?» (2005, N=1800, %)
Принимал участие в акциях в Киеве 4,8
Принимал участие в акциях в другом городе (селе) 12,8
Помогал участникам митингов (продовольствием, вещами, деньгами и т.п.) 5,2
Не принимал участия 79,0
Не ответили 0,3
Сумма ответов превышает 100%, поскольку некоторые респонденты находили соответствующими для себя и отмечали более одной предложенной позиции.

Всплеск массовой гражданской активности в период оранжевой революции можно сравнить с эффектом «вытолкнутой пробки» под давлением латентной протестной энергии, которая накапливалась на протяжении последнего десятилетия в стране. Наши мониторинговые опросы, проведенные с 1994 по 2004 год, а также экспертные оценки многих исследователей [9], [10], [11] подтверждают существенное нарастание протестного потенциала общества, который состоял из многих факторов экономического, социального и политического недовольства населения существующим состоянием вещей в стране. Так, отвечая на вопрос нашего мониторинга «что, по Вашему мнению, лучше — терпеть всяческие материальные трудности ради сохранения в стране порядка, мира и стабильнсти или в случае значительного ухудшения условий жизни выходить на улицу с протестом?», часть респондентов, которые избирали путь активного протеста, почти удвоилась за десятилетие по сравнению с 1994 годом и составила в революционном 2004 году 42,1%. Возрастающая динамика массовых протестных настроений была особенно заметной с конца 1990-х годов. Как метко отмечали в 2001 году Е.Головаха и Н.Панина, за этот период времени «потенциал миролюбия в Украине уменьшается» [9, c. 189]. Политический кризис начала 2000-х годов, связанный с «кассетным скандалом», и массовые акции протеста этого периода не только подвели к крайней черте политическую легитимность существующей власти (прежде всего, президентской), но и в значительной степени сформировали социально-психологический прецедент самой возможности массовых протестных акций как законного способа демонстрации общественного недовольства и открытого политического давления на власть.

Вместе с тем, эффективность массовых акций протеста против власти начала 2000-х годов (в частности, политических акций «Восстань, Украина» и «Украина без Кучмы») была, по мнению граждан, довольно невысокой, поскольку влияние акций протеста на властные структуры было «практически нулевым» [10]. Как отмечается в исследовании гражданской активности этого периода Центром Разумкова, главной причиной такой неэффективности, которая «тормозит развитие гражданской активности населения», было «откровенное игнорирование властными структурами законных требований граждан». По мнению одного из авторов этого исследования, «власть, в сущности, игнорирует «импульсы», идущие от гражданского общества, воспринимает их как «вражеские выпады» против себя и выбирает соответствующий вариант действий — игнорирование или подавление» [10]. Эти сентенции о «непонимании властными структурами своей настоящей роли «наемных управленцев» [10], их торможении развития гражданской активности (? — В.С.) и о роли гражданского общества как якобы уже развитого и институционализированного в Украине социального института (о чем я буду говорить дальше), могла бы выглядеть целиком наивно-романтической риторикой, если бы не действительный факт удивительной негибкости и нечувствительности власти в Украине этого периода. Можем предположить, что такая властная нечувствительность к критическим общественным настроям, почти полное отсутствие в Украине механизмов общественного диалога и учета общественного мнения в формировании политики произвело мощный общественный контр-эффект, и в этом смысле «нечуткая» власть стала одним из существенных факторов возрастающего политического раздражения и накопления социального недовольства граждан, а значит, как ни парадоксально, фактором развития их общественно-политической активности.

Проблемная для политической оппозиции неэффективность массовой гражданской активности состояла также в том, что украинские граждане в своем подавляющем большинстве даже в период политического кризиса начала 2000-х годов были более ориентированы на мирные и неагрессивные способы отстаивания своих прав. Даже в революционно-взрывном 2004 году такие традиционно-конвенционные способы общественной политической активности, как сбор подписей под коллективными петициями, законные митинги и демонстрации в выборе респондентов на порядок превосходили такие радикальные политические шаги, как угрозы забастовками, бойкот, несанкционированные митинги, голодовки, захват зданий или блокирование транспортных коммуникаций. А статистическое большинство, составляющее более трети респондентов этого опроса 2004 года, вообще считало, что ни один из способов (мирных или радикальных) не был настолько эффективным и допустимым в той степени, чтобы они принимали в нем участие.

Таким образом, особенностью украинской политической ситуации последнего десятилетия было то, что тенденции роста протестного потенциала общества до поры до времени еще не достигали уровня массовой готовности и практической способности граждан отстаивать свои права и законным способом эффективно «давить» с этой целью на власть. В Украине сохранялся стойкий пост-тоталитарный синдром невозможности защиты гражданами своих прав перед государством и общественного влияния на власть. Исследователи фиксировали довольно большой разрыв между массовым недовольством властью, а также социально-экономической и политической ситуацией в стране и сравнительно низким процентом людей, высказывающих свою готовность принимать непосредственное участие в митингах, демонстрациях и акциях протеста. Лишь немногим более 6% респондентов в нашем мониторинговом исследовании 2004 «оранжевого» года верили в свою способность как-либо противодействовать возможному решению центрального правительства, которое бы ущемляло их законные права и интересы. Накануне выборов этот психологический синдром неверия и бессилия проявлялся в довольно распространенном и фиксированном феномене общественного мнения относительно того, что оппозиционный кандидат В.Ющенко реально победит, но президентом все равно станет провластный кандидат В.Янукович.

Конечно, в реальной общественной ситуации факторы протестного потенциала с его особенностями формирования в Украине не являются изолированными один от другого, а находятся в сложном взаимодействии. Собственно, какой уровень этого потенциала является критическим и могущим сдетонировать в кризисной политической ситуации? — это вопрос, ответ на который едва ли поддается рациональным или математическим расчетам именно из-за сложности (а то и невозможности) учета взаимодействия многих, в том числе сугубо случайных или субъективных факторов. В частности, относительная продолжительность и стойкость существующей властной системы в стране под давлением возрастающего общественного недовольства могла бы быть объяснена и такими обстоятельствами, как рутинизация, т.е. преврашщение в обыденность клиентилистской социальной системы и культуры бытовой коррупции, повседневной адаптации многих людей в их стратегиях повседневного существования к такой системе. И это была по-своему рациональная жизненная стратегия выживания, которая до поры до времени поддерживала и воспроизводила систему. Коррупция и личная зависимость многих людей от власти стали удобными и, надо признать, эффективными формами социального и властного контроля над обществом.

Оранжевая революция актуализировала одну из интереснейших и сложнейших проблем современной социальной теории, которая особенно активно разрабатывается и исследуется в новейших концепциях коллективного социального действия (Э.Остром, М.Олсон, Ф.Фукуяма, Р.Аксельрод и др.). Суть этого подхода состоит во взаимоотношении индивидуальных, часто прагматически-эгоистических индивидуальных интересов и действий и коллективного блага. Свобода, демократия, права человека и другие в современном украинском контексте уже не абстрактные категории, которые довольно высоко ценятся респондентами общенациональных опросов как общепринятые цивилизационно-демократические идеалы, и есть своего рода коллективное благо, которое не может принадлежать отдельному индивиду. Вместе с тем, достижение этого блага требует индивидуальных усилий и часто самопожертвования от многих потенциальных «безбилетников», рассчитывающих на усилия других. Осознание этого возможно в ситуациях высочайшего общественно-политического напряжения, каковыми, собственно, и есть выборы. Кража (и ложь относительно этого) не когда-то общественной, а значит — ничьей собственности (скажем, завода), а моего личного голоса, вторжение в святой украинской мир частного и собственного побуждали многих граждан, приватность и неучастие которых иронически замечалась тем, что их «хата с краю», стать последовательными «оранжевыми» протестантами и революционерами. Преодоление боязни, социальной беспомощности и инерции, апатии и цинизма в период оранжевой революции имели в своей основе конкретику личного поступка и риска. Синергетика революции формировалась многими тысячами таких индивидуальных поступков отдельных граждан, в их преодолении не только боязни и неверия, но и в формировании взаимного доверия и солидарности: «я надеюсь, что ты выйдешь на Майдан вместе со мной, и мы поддержим друг друга».

Анализ социально-демографического состава участников оранжевой революции показывает, что мужчины по абсолютным показателям и в пропорциональном представительстве были более активными во время этих акций протеста. Например, в акциях в Киеве они вдвое преобладали над представительницами прекрасного пола. Однако, активность женщин в помощи участникам протестных акций является почти соразмерной с «мужской работой» в революции. Данные мониторинга подтверждают также, что наиболее активными возрастными группами «оранжевого» протеста были молодежь и люди среднего возраста. Так, по данным опроса, представительство молодежи до 30 лет в акциях протеста почти втрое превосходило участие людей преклонного возраста (старше 55 лет) в Киеве, и почти вдвое по этому показателю в других городах страны (Таблица 10).

Таблица 10. Участие разных возрастных групп в протестных акциях оранжевой революции
Участие/неучастие в протестных акциях До 30 лет 30-55 лет Более 55 лет В целом по массиву
Принимал участие в акциях в Киеве 8,3 4,9 2,3 4,8
Принимал участие в акциях в другом городе (селе) 17,9 13,3 8,5 12,8
Помогал участникам митингов (продовольствием, вещами, деньгами и т.п.) 5,4 5,6 4,5 5,2
Не принимал участия 71,5 79,0 85,3 79,0
Сумма ответов превышает 100%, поскольку некоторые респонденты находили соответствующими для себя и отмечали более одной предложенной позиции.

Мониторинговые данные относительно социального статуса участников «оранжевых» акций подтверждают наблюдение о более высокой, чем в среднем по массиву протестной активности таких социальных групп как студенческая молодежь, работодатели, представители мелкого и среднего бизнеса, а также самозанятые лица. Этот вывод целиком совпадает с гипотезой о том, что носителями демократических ценностей и новых социальных качеств (ответственности, опоры на собственные силы и т.п.) являются люди новой генерации, большая часть которой уже формировалась как личности в условиях независимого государства. То есть, можно утверждать, что качественные проявления общественного протестного потенциала также связаны с формированием новых ценностей и утверждением на общественно-политической сцене новой генерации, являющейся их носителем.

Безусловно, один из «секретов» успеха оранжевой революции заключался в уникальном и благоприятном соединении, констелляции (используя термин М.Вебера,) многих предпосылок (прежде всего, как отмечалось, реальной возможности мирного, приемлемого для большинства граждан способа изменения политической власти), факторов, в том числе эмоционально-психологических и идеологических, и воли ее действующих лиц. Как справедливо отмечают Е.Головаха и Н.Панина, в ситуации относительно стабильного, но хрупкого баланса между имеющимся протестным потенциалом общества и мощью властной машины (подобно предреволюционной ситуации в Украине 2004 года), ключевую роль стимулирующих факторов готовности к протесту имеют не столько изменения материальных условий жизни, сколько идеологические региональные (курсив мой — В.С.) особенности. Одним из таких важных идеологических смыслов (который в определенной мере легитимизировал революционные акции протеста) явилась идея украинского национального возрождения и утверждение политики национальных интересов в стране.

Исторически национальная идея была более артикулирована и действенна на украинском западе и в центральных регионах, население которых характеризовалось также более сформированной национальной идентичностью. И когда украинский запад сыграл в оранжевой революции роль традиционного пассионарно-идеологического локомотива, то украинские центральные регионы, и особенно столица, стали главной политически-региональной ареной «оранжевой» гражданской активности. Эти национально-идеологические и региональные особенности гражданской активности в период оранжевой революции подтверждаются и статистикой мониторингового опроса 2005 года, которое свидетельствует о преобладающей концентрации участия населения в этих событиях в западном и центральном регионах страны, а также о преобладающем представительстве населения этих регионов в протестных акциях (Таблица 11).

Таблица 11. Региональная география «оранжевой» гражданской активности
Участие/неучастие в протестных акциях Регион В целом по массиву
Запад Центр Юг Восток
Принимал участие в акциях в Киеве 8,9 9,3 1,2 4,8 4,8
Принимал участие в акциях в другом городе (селе) 31,1 11,5 7,4 12,8 12,8
Помогал участникам митингов (продовольствием, вещами, деньгами и т.п.) 13,9 5,8 1,2 5,2 5,2
Не принимал участия 51,1 76,7 90,6 79,0 79,0
Не ответили         0,3
Сумма ответов превышает 100%, поскольку некоторые респонденты находили соответствующими для себя и отмечали более одной предложенной позиции.

И, наконец, следует сказать о такой, довольно новой особенности национальной гражданской активности, проявившейся в оранжевой революции, как неинстуализированные «под крышей» полу-профессионального гражданского общества гражданские инициативы и проявления спонтанной общественной самоорганизации. В частности, отдельных исследований достоин региональный опыт самоорганизации и формирования общественной коалиции граждан за честные выборы «Ночная стража» в городе Сумы. Упомянутая общественная самоорганизованная коалиция, инициированная в основном представителями среднего и мелкого бизнеса, в своей активности оказалась намного эффективнее, а главное, более авторитетной среди местного населения, чем некоторые политические штабы и организационные структуры профессиональных НГО и «менеджеров от демократии». Успех оранжевой революции убедительно доказал, что статистика общественных организаций, показатели их членства и организационные структуры гражданского общества являются, конечно, важным, но недостаточным фактором, который сам по себе не объясняет того, что делает (или не делает) формальную демократию действующей. К тому же социологические исследования доказывают, что украинским общественным организациям в силу разных причин все еще не хватает массовой общественной поддержки и доверия населения [12].

Убедительность оранжевой революции подчеркивается в том числе и тем, что это — не была революция «агентств развития» и многочисленных полу-профессиональных структур НГО (хотя, очевидно, что вклад таких организаций как Пора, «За чистую Украину», «Знаю как» и других в подготовке запуска механизмов гражданской мобилизации является бесспорным). Однако, как показывал предыдущий опыт формирования многочисленных предвыборных НГО-коалиций лишь «верхушечное» лоббирование политических изменений, без привлечения широкого политического участия тысяч и миллионов обычных людей не может быть успешным. Возможно, важнейшим общественно-политическим результатом и уроком «оранжевых» событий стало практическое доказательство обществом теоремы Конституции о народе как едином источнике власти, и демонстрация этим народом его практической способности ставить на место власть.

Оранжевая революция, таким образом, актуализировала более важные и фундаментальные основы гражданского общества, чем его организационные измерения. Гражданское общество в его адекватном понимании — не только сфера политических маневров и взаимоотношений политических элит. Это — также, и возможно, прежде всего, повседневные рутинные практики социального взаимодействия граждан или, как сказал бы П.Бурдье, определенные особенности «фабрик социальности», которые позволяют (или не позволяют) оценивать определенное общество как гражданское. Среди проявлений гражданской социальности важны такие базовые характеристики человеческого цивилизованного бытия как доверие к ближнему, солидарность, взаимопомощь, толерантность, такт, вежливость и другие повседневные индикаторы — то, что в современной социальной теории часто обозначается термином социальный капитал. И, на мой взгляд, именно исследование особенностей и характеристик социальности определенного общества является более надежным показателем развития гражданского общества, чем любые его политические или идеологические манифестации.

 

Некоторые выводы на взгляд на перспективу

Украинская оранжевая революция обозначила лишь первый, но необходимый этап формирования новых форм гражданской активности в украинском обществе, который в духе ранних анти-коммунистических диссидентов характеризуется как граждане против власти. В повестке дня перед украинскими политиками и обществом стоят сложные задачи по консолидации и формированию новых смыслов для все еще разорванной «оранжево-голубой» нации, по подтверждению для миллионов людей наиболее убедительным доводом улучшения их социального самочувствия и личного экономического благополучия реальности массовых устремлений и ожиданий периода оранжевой революции.

Вторым выводом относительно массовой революционной «оранжевой» активности и перспектив ее дальнейшей трансформации в положительную социальную энергию общественного обновления является важный урок для нынешней украинской власти, который заключается в необходимости формирования стратегий и механизмов диалога с обществом и утверждение новых форматов публичной политики. Как доказывают социологические исследования, подавляющему большинству украинских граждан присуще целиком оправданное цивилизованное желание быть услышанными в традиционно-сложившихся в демократиях формах публичной политики. В мониторинговом опросе 2004 года среди наиболее эффективных и «нереволюционных» форм гражданского участия респонденты отметили такие доступные для «чуткой» власти формы как профессионально близкие социологам опросы общественного мнения (33% респондентов) и публичные обсуждения проектов политических решений власти в СМИ (27% респондентов).

На основе этого анализа можем с определенной достоверностью предположить, что избирательная кампания 2006 года будет не менее драматичной и сложной для украинского общества, чем предыдущее испытание в конце 2004 года. Это обусловливается прежде всего: 1) задекларированным новым политическим форматом государственного устройства страны через политическую реформу и формирование парламентско-президенськой республики — таким образом, партия или блок, победившие на выборах, могут претендовать на должность премьера правительства с мощными полномочиями; 2) в связи с особенностями парламентских выборов, предполагающих участие многих политических игроков (политических партий и блоков), а отсюда — сложную конфигурацию репрезентаций общественного интереса, уже не ограниченного простым дихотомичным персонифицированным выбором между двумя претендентами; 3) и, наконец, в результате приобретенных навыков гражданской самоорганизации, опыта массовой политической мобилизации и активного политического участия для граждан и политических актеров (словами В.Ющенко «Вы знаете, как пройти на Майдан!»).

Фактически выборы остаются для украинского общества едва ли не единственным реальным рычагом влияния на власть. По данным нашего мониторинга 2005 года лишь 9,4% респондентов (в сравнение 6,2% в революционном 2004 году) могли бы в «обычный» период развития страны противостоять возможному незаконному решению центрального правительства, которое бы ущемляло их законные права и интересы. В тот же время, по сравнению с 2004 годом в 2005 году почти вдвое (до 34,2%) увеличилось количество респондентов, считающих законные митинги и демонстрации наиболее эффективным способом отстаивания своих прав и готовых непосредственно принять в них участие.

Определенные, уже фиксируемые тенденции настроений массового разочарования в пост-оранжевый период развития страны, а также заметное исчерпание возможностей новой власти в ее идеологически-пропагандистских маневрах и в формировании новых политических смыслов не только не ослабят, а наоборот — усилят политическое давление на политических игроков избирательной кампании 2006 года со стороны гражданского общества, формирующегося в Украине. Для власти же предстоит необходимый и важный политический экзамен доказательства ее дееспособности в отношении осуществления реальных и эффективных реформ.

 

Литература и примечания

[1] Anders A. Betraying a Revolution // Washington Post. — 18 May 2005.

[2] Детальнее о вызревании внутренних факторов украинской трансформации, обусловивших оранжевую революцию см.: Степаненко  В. Украïнська суспільна трансформація крізь призму помаранчевоï революціï // Політичний портрет Украïни. — 2005. — № 32. — с. 34-46.

[3] «Закулисье «оранжевой» революции». Интервью с Ю. Кармазиным и П. Барнацким // Вести. Версии. События. № 6(135), 2005.

[4] Этот вывод подтверждается другими исследованиями. В частности, см. Хмелько В. Динаміка рейтингів і соціальний склад електоратів В. Ющенка та В. Януковича у виборчій кампаніï 2004 року // Політичний портрет Украïни. — 2005. — № 32. — с. 13-25.

[5] Sharp G. From Dictatorship to Democracy: A Conceptual Framework for Liberation. — Boston, 1993.

[6] Steele J. Ukraine's postmodern coup d'etat // The Guardian. — 26 November 2004.

[7] Цит. по Bransten J. Ukraine: Part Homegrown Uprising, Part Imported Production? — RFE/RL Feature Article, 20 December 2004.

[8] См., например, Фесенко В. Вибори наполовину з революцією // Політичний портрет Украïни. — 2005. — № 32. — с. 5-12.

[9] Головаха Є., Паніна Н. Готовність до соціального протесту: динаміка, регіональні особливості і чинники формування // Украïнське суспільство: десять років незалежності. — Киïв, Інститут соціологіï, 2001. — с. 188-201.

[10] Якименко Ю. Громадянська активність в Украïні: чи приречені ми мати те, що маємо // Дзеркало тижня. — 26 жовтня 2002.

[11] Ходорівська Н. Протестні наміри в самооцінках громадян // Украïнське суспільство — 2003. Соціологічний моніторинг. — Киïв, Інститут соціологіï, 2003. — с. 394-402.

[12] Степаненко В. Громадянське суспільство в Украïні: від практик «агенцій впливу» до політики громадянськоï участі // Національна безпека Украïни. Конференція украïнських випускників програм наукового стажування у США. 16-19 вересня 2004 року. — Киïв, Стилос, 2004.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.