28 марта 2024, четверг, 14:06
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

21 сентября 2007, 10:40

Памяти Бориса Грушина

Сегодня состоятся похороны одного из ведущих российских социологов Бориса Грушина. Борис Андреевич скончался в ночь на 18 сентября. Прощание с состоится с 13:30 до 14:00 в ритуальном зале Центральной клинической больницы (Литовский бульвар, д. 1, метро "Ясенево"). Кремация - на Хованском кладбище, от больницы будут идти два автобуса. Мы публикуем отклики на его смерть ведущих социологов отечественной школы.

* * *

Юло Вооглайд (Ülo Vooglaid), известный эстонский социолог, политик и общественный деятель

"Более страстного социолога я не видел"

Скорблю вместе с семьей Бориса Андреевича и российскими социологами.

Борис Андреевич был моим оппонентом при защите диссертации.

Случилось когда-то так, что секретарь по идеологии КПСС А.Н.Яковлев пригласил меня в Москву, в шестой подъезд... Он решил подвести итог огромного по объему исследования, под названием "Среднегорск". На карте такого города нет.

Туда был экспертом приглашен и Борис Андреевич. Яковлеву мы докладывали отдельно, однако наши оценки и выводы как по основным компонентам, так и в целом по этому исследованию полностью совпали.

Подводя итог, Яковлев сказал: "Это яркий пример того, как гора родила мышь".

А мы с Борисом Андреевичем гуляли тогда по Москве до поздней ночи, заходили сюда-туда и обсуждали, как собрать достоверные данные и не потерять эту достоверность ни в процессе обработки данных, ни в последующем анализе.

Более страстного социолога я не видел.

Жаль, что теперь и о нем осталась лишь память.

* * *

Борис Докторов

"Борис, ты прав... "

...Масштаб творчества и личности Бориса Грушина позволяет говорить не только о его жизни, но о его судьбе. Его жизнь завершилась, но не судьба.

Начав четыре десятилетия назад опросы общественного мнения населения СССР, он толкнул с горы камушек, породивший лавину. Он дал возможность высказаться десятилетиями молчавшему обществу. И потому я не сомневаюсь в том, что в политической культуре XX-го столетия имя Грушина будет стоять в одном ряду с выдающимися гуманистами, считавшими демократию и свободу важнейшей ценностью общества и человека.

Прежде всего, Борис Грушин был идеалистом и романтиком. Живя в обществе, в котором все подчинялось государству, он верил в то, что общественное мнение имеет право на существование и должно быть услышанным.

Но он был и жестким прагматиком. Он сделал все, чтобы в стране сложилась практика изучения общественного мнения. Он был «настоящим буйным» и признанным вожаком.

Задачи, которые он ставил перед собою, были всегда грандиозными, за решение иных он просто не брался. Исследования, которые он проводил, казались неосуществимыми. Всем, кроме него.

Только Грушин, отложив другие дела, мог взвалить на себя неподъемное: попытаться дать всесторонний анализ общественного сознания населения СССР/России в годы правления Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина. Он сделал то, что мог сделать только он, – рассказал о первых двух эпохах.

Грушинский анализ простирался, углублялся в те сферы бытования массового сознания, о существовании которых большинство исследователей даже не догадывалось. Грушин был един в трех лицах: философ, логик и социолог.

Грушин не только изучал наше общество, он во многом его сделал. Мне приятно осознавать, что о творчестве Грушина я начал писать при его жизни... но потребуются годы, чтобы в полной мере осознать сделанное им. Тяжело осознавать, что теперь наш диалог будет только мысленным...

Около двадцати лет назад родилась фраза, которая была безумно популярной в те годы: «Борис, ты не прав!» Некоторое время после случившегося Грушин носил на груди большой жетон со словами, которые в полной мере относятся к сделанному им: «Борис, ты прав!».

* * *

Татьяна Заславская

"Я питала к нему глубокое уважение"

Я пришла в социологию в середине 1960-х годов и, конечно же, сразу познакомилась с ведущими социологами того времени, включая Бориса Грушина. Тематика наших исследований была достаточно далекой друг от друга: у него было «Общественное мнение и общественное сознание», а у меня «Социально-экономические проблемы советского села», мы жили совсем в разных местах: я – в Новосибирском Академгородке, а Грушин в Москве, поэтому мы непосредственно в работе не пересекались, но, конечно, встречались на конференциях. Я питала к нему глубокое уважение как к одному из наиболее ярких основоположников советской социологии.

Мне многое приходилось слышать о его исследованиях, принимать участие в обсуждении итогов великолепного и потрясающего для того времени «Таганрогского проекта», где он был одним из ведущих исполнителей комплексного исследования социальных проблем города Таганрога.

Непосредственно жизнь нас свела тогда, когда было принято решение ЦК КПСС о создании Всесоюзного центра изучения общественного мнения. Мне было предложено возглавить этот Центр, но я совершенно не была специалистом в этой области и первым делом спросила: «А почему не Грушина? Надо Грушина назначать», но у них были какие-то свои соображения. Может быть, они считали, что Грушин как очень сильный человек будет не сильно управляемым и, наверное, считали, что с женщиной им будет проще совладать и управлять. Меня заверили, что Грушин согласился быть моим первым заместителем и взять на себя всю методическую работу, как специалист в области изучения общественного мнения.

В результате этой договоренности, мы проработали вместе около двух лет, с начала 1988 года до конца 1989 года. Борис Андреевич был моим первым заместителем, и именно ему принадлежит честь создания ВЦИОМа как современной организации по изучению общественного мнения: он сыграл ведущую роль и в подборе людей, и в определении структуры центра и в решении очень многих методических, организационных и технических вопросов. Затем Борис Андреевич предпочел организовать собственный центр, для того, чтобы быть полным хозяином своего дела и организовал центр «Vox Populi – Глас народа».

На всем протяжении этих лет мы оставались в дружеских отношениях. Его работа всегда вызывала у меня глубочайшее уважение и, конечно, я очень ценила его работу последних лет – громадный и чрезвычайно интересный замысел «Четыре России». Он пытался рассказать о России на основе данных общественного мнения. Он намеревался написать четыре тома: «Россия Хрущева», «Россия Брежнева», «Россия Горбачева» и «Россия Ельцина», однако выпустил и подготовил только три.

Однажды я была у него дома, и увидела, что его квартира устроена так: длинный-длинный коридор, и вдоль всего этого коридора – стеллажи. Стеллажи есть у каждого ученого, важно, что на стеллажах. У него все эти стеллажи были заняты папками его предыдущих опросов. Он сказал: «У меня есть все до единой анкеты, которые мы когда-то запускали, все материалы, методические обоснования. Я не выбрасываю ни одной бумажки». Он был необыкновенно скрупулезным человеком.

Как мне кажется, только человек, обладающим такими качествами, сохранивший все свои материалы исследования, мог поставить перед собой столь сложную задачу подготовки целого тома, посвященного времени Хрущева или времени Брежнева. В своей работе он мог опираться на огромные материалы, которые он все до одного сохранил. У меня лично нет ни одного материала по сельским исследованиями, которые мы проводили в Сибири. Они остались где-то в институте, а потом их сдали куда-то в архив и теперь уже никаких следов не найдешь.

Вы, конечно, знаете, что Борис Докторов недавно выпустил книгу, посвященную отцам-основателям общественного мнения, а именно Гэллапу в США и Грушину в России, где есть и биография Грушина, и история его исследований, проведенных здесь в России. Так что можно сказать, что в каком-то смысле ему уже при жизни был воздвигнут памятник и отдан тот долг, которого он заслуживал. Не сомневаюсь, что его работы еще долго будут изучаться и студентами, и исследователями. Он оставил в науке значимый след и, прежде всего, в изучении общественного сознания, в ходе которого он использовал в том числе и опросы общественного мнения.

* * *

Андрей Здравомыслов

"Вот и еще одна потеря"

18 сентября 2007 г. в 10-00 по московскому времени окончилась жизнь Бори Грушина. В начале социологической эры 1960-х годов он был самой яркой фигурой среди нас. Он первым из москвичей приехал в нашу лабораторию в Меньшиковском дворце. Он был абсолютно предан идее изучения массового сознания в значимых позициях для общества. Он верил, что оно может стать фактором влияния на большую политику.

Он принялся за изучение механизмов его взаимодействия с властными структурами, опираясь на тщательно отработанный аппарат исследования. Он действительно был великим ученым не только преданным науке, но и разработавшим практическую систему действий, чтобы осуществить свой проект, над которым он работал до конца своих дней. На своих проектах он вырастил массу учеников. В годы создания ВЦИОМА он стал правой рукой Татьяны Ивановны Заславской.

Каждый из нас помнит его озорное остроумие, знание и умение рассказывать анекдоты, которые и были перлами массового сознания.

И таких людей мы не умеем ценить!

Когда-нибудь – пройдет время - и Борису будет поставлен памятник, может быть, у трех вокзалов, может быть, на Волхонке, 14 с надписью: «Первому россиянину, описавшему сознание людей в эпоху социотрясений 1980-х и 90-х годов».

* * *

Игорь Кон

"Ушел еще один классик…"

Подобно Юрию Леваде, Борис Грушин и по складу мышления, и по образованию был философом-теоретиком (его первой книгой были «Очерки логики исторического исследования», 1961) , но главным делом его жизни стало изучение общественного мнения. Когда он начал заниматься этими сюжетами, мы дружески смеялись, что Борис изучает несуществующий в СССР предмет, но его работа в какой-то степени способствовала материализации этой виртуальной реальности. Его незаконченная тетралогия «Четыре жизни России» навсегда останется ценным историческим источником об эволюции установок и ценностей советских людей. Когда мне недавно понадобилась информация о том, что сегодня называют гендерными ролями, я первым делом открыл том Грушина, и нашел в нем то, что искал. Кстати, Борис провел и первый советский массовый опрос об отношении молодежи к половой морали, из которого явствовало, что люди жаждут сексуального просвещения.

Не буду говорить о научных заслугах Бориса, они известны и без меня. Хочу подчеркнуть, что он был исключительно прямым, смелым и надежным человеком. Практически все его работы в советское время встречались в штыки, а созданные им коллективы разгонялись. Тем не менее, ему всегда удавалось сохранить главные результаты; однажды ему пришлось ради этого буквально украсть свой научный архив из ИКСИ. Когда в Академии общественных наук «прорабатывали» Леваду, самым смелым и рискованным выступлением в его защиту была речь Грушина. Его смелость была не только гражданской, но и интеллектуальной. В 1990-е годы, когда люди стали делать карьеру и деньги на политическом пиаре, «объясняя» и «прогнозируя» все, что угодно, Борис публично заявил и много раз повторял, что не понимает того, что происходит в России. Несмотря на безоговорочную преданность демократическим ценностям, научная достоверность была для него важнее политкорректности.

В жизни Борис был веселым и общительным человеком, причем его личные увлечения также обретали черты профессионализма. Свою любовь к пиву он реализовал в книге, поразившей даже чехов, а в вопросах киноискусства разбирался лучше профессиональных киноведов.  Грушин был очень разборчив в интеллектуальных и личных связях. Разносных статей в свой адрес он просто не читал (когда в разгар компании против его теории массового сознания один уважаемый академик-математик, не разобравшись в деле, опубликовал резкую антигрушинскую статью, Борис сказал, что прочитает её через 20 лет, и слово свое сдержал), а непорядочным людям высказывал свое мнение в лицо, так что они его избегали. После смерти человек беззащитен. В последнее время на похоронах замечательных людей мне часто вспоминаются слова Галича: «А над гробом встали мародеры…» Но для исторической памяти это никакого значения не имеет.

Из моих ушедших выдающихся современников, Борис Грушин громче всех говорил о горечи социальной невостребованности. Однако при всех трудностях и издержках, ему удалось сделать поразительно много, а все его книги, даже если в них преобладают статистические таблицы, удивительно личностны.

* * *

Александр Ослон (руководитель Фонда «Общественное мнение»)

"Год тяжелых утрат"

Этот год стал годом тяжких утрат. Сначала Юрий Александрович Левада, теперь Борис Андреевич Грушин... Грушин – это первый и главный энтузиаст опросов общественного мнения. Вся его жизнь связана с горением вокруг этой темы. Он начал развивать эту отрасль первый в СССР ещё в конце 1950-х годов. Он изучил практику опросов во Франции и теоретически, методически и содержательно был глубоким знатоком этой абсолютно неизвестной в СССР области. В 1970-е годы он создал первый в стране институт изучения общественного мнения и то, что он делал тогда, сейчас опубликовано в его фундаментальном труде «Четыре жизни России». Вышло всего два тома из четырёх, причём второй том – в двух книгах. Это абсолютно полные задокументированные результаты исследований, которые он проводил в 1960-е годы. Когда читаешь их сейчас, с расстояния в 40 с лишним лет, кажется какой-то фантастикой то, чем он занимался, изучая отношение советских людей к бригадам коммунистического труда, к изучению космоса, к реалиям того времени, и тогдашняя жизнь поворачивается совершенно неожиданным образом. В конце 60-х – начале 70-х годов он занимался самым известным проектом эмпирической социологии под названием «Таганрог», когда город был обследован со всех сторон. Знаменитые выпуски «47 пятниц» - это классический труд, который до сих пор потрясающе интересен. Потом, когда Институт социологии разогнали, он работал в редакции журнала «Проблемы мира и социализма» (Прага, Чехословакия) и там написал до сих не изданную на русском языке книгу «In pivo veritas» – это контент-анализ надписей в пражских пивных и туалетах, которая моментально была переведена на английский язык. За что бы он ни брался – всякий раз возникал какой-то нетривиальный результат. И всё это время у него была одна пламенная идея – чтобы в СССР был институт изучения общественного мнения, институт опросов, и только с началом перестройки эта идея смогла реализоваться. Он был главным мотором создания всесоюзного центра изучения общественного мнения. Его идея прошла через все кабинеты ЦК, через Политбюро и в конечном итоге Горбачёв принимал решение о создании ВЦИОМа. Его идеей было пригласить Татьяну Ивановну Заславскую как наикрупнейшую фигуру, которая могла бы стать стержнем и защитой для этого нового центра. Собственно, ВЦИОМ был его детищем. Я работал там с первого дня и тогда с ним близко познакомился – это был сгусток энергии. Если бы не он, не было бы никакого ВЦИОМа. Потом его первому стало тесно в рамках государственного института, и он создал первую частную компанию – вначале как общественную организацию, затем как частную – «Vox populi», знаменитейшую в начале 90-х годов организацию.

А последние годы он подытоживал труды своей жизни. Никто не способен собрать все материалы, все исследования – и на бумаге, и в шкафах, и в голове – и с такой настойчивостью доводить дело до конца. Вообще это была его особенность – доводить всё до конца, до финала, до точки. По его словам, он всю жизнь вёл дневник – каждый вечер  писал три страницы. Как-то он сказал мне «Ты себе не можешь представить, что такое три страницы в конце дня. Это Голгофа». Вот на эту Голгофу он восходил всю жизнь. Это фантастический человек, таких больше нет. Он болел и, тем не менее, работал и, наверно, его следующий толстенный том, где всё разложено по полочкам, рассказано, расписано, уже где-то на выходе, но не успел. Тяжкий день, тяжкий год и тяжкая новость.

* * *

Владимир Шляпентох

"Грушин – Богом созданный социолог"

Умер Борис Грушин, который для меня всегда был символом наиболее ценимых мною человеческих качеств: яркой интеллектуальности, неуемной творческой энергии, безграничной честности, трогательной преданности социологии, поразительно сочетавшего блистательные способности теоретика и эмпирика, открытости к мировой науке, поразительной научной щепетильности, глубокого уважения к мировой культуре, страстной любви к классической музыке, верности друзьям, полного отсутствия зависти к успехам своих коллег.

Он был глубинным демократом, презиравшим авторитаризм во всех его проявлениях. Всегда называя «черное черным и белое белым», он с большой грустью наблюдал за трансформацией сознания бывших либералов, стремящихся опять слиться с властью и прибегающим для этого к ксенофобии в её разных модификациях. Я помню, как однажды в Вашингтоне, после конференции славистов (это было в 1995 или 1996 году), между нами (Грушин, Ядов, Левада, Шубкин) был затеян жаркий спор о сущности Ельцинского режима. Свою позицию Боря выразил, прочитав знаменитый сонет Шекспира с его обличением коррупции и вероломства властей, звучавший поразительно современно.

Как я рад, что в моей жизни был Грушин. 50 лет я жил в России, почти 30 в Америке, и нигде я встречал и близко людей, обладающих комбинацией тех качеств, которые делали Грушина столь уникальным, каким он был.

Для меня Боря был подтверждением правоты мистического закона о том, что История, Провидение, Абсолютный Дух, или великий Детерминизм отыскивают удивительно подходящих людей для выполнения поставленных ими задач. Потом следующие поколения удивляются, откуда брались юноши, способные командовать полками, или писатели, возникшие ниоткуда и написавшие рассказ как раз в тот момент, когда надо был революционизировать всю огромную литературу. Долго будут удивляться будущие историки тому, как вовремя появился во главе огромного государства лидер, который взялся сверху поменять почти в одночасье социальный строй в своей стране и коренным образом изменить геополитическую ситуацию в мире, о чем еще за год не могли и мечтать самые горячие оптимисты. У потомков часто возникает ощущение, что, если бы случай не нашел этих людей, то история была бы совсем другой. Провидение, однако, всегда находит исполнителей своих замыслов.

По сравнению с задачей, которую был призван выполнить Генеральный Секретарь, создание эмпирической социологии в советском обществе не кажется полвека спустя чем-то способным поразить воображение. И все-таки её рождение и выживание было чудо – настолько чужда советской системе была честная социология. Неудивительно, что спустя 30 лет после её рождения, в начале 80-ых, она была по прежнему ненавистна партаппарату, который вполне справедливо видел в ней врага режима, несмотря на все искренние заверения социологов о их лояльности и желание помочь партии в управлении обществом.

Провидение в общем-то предвидело и разделяло мнение врагов социологии о её органической враждебности системе и весьма тщательно готовилось к её созданию. Как ни всемогуще было Провидение, его возможности небезграничны и те, кого Оно выбирает для выполнения исторических задач, обладают свободой воли и могут существенно повлиять на ход событий. Поэтому успех задумок Провидения зависит, прежде всего, от его кадровой политики, от его умения найти нужных людей для выполнения своего замысла. Провидению было очевидно, что для успеха «социологического проекта» надо было создать команду, способную в сложных условиях выполнить миссию. Конечно, в команду надо было подбирать людей, предназначенных для выполнения разных конкретных задач, каждая из которых требовала специфических человеческих качеств. Но дело было не только в создании новой науки. Шла речь о том, чтобы использовать социологию для разрушения самого тоталитарного общества, и каждый, кто включался в команду, должен был, даже если ему предстояло сотрудничать с КГБ, сделать свой вклад в достижение этой сверхцели, о которой, естественно, и близко не подозревали будущие социологи, свято верящие вместе со всей интеллигенцией в незыблемость принципов социалистического общества.

Конечно, для Провидения были важны все роли в создаваемой команде – роль «духовного лидера», являющегося одновременно «бескомпромиссным профессионалом», «героя», «компромисника», «методолога», «интригана», «знатока Запада», «коммунистического романтика», «марксистского теоретика», «антимарксистского философа», «экономиста-социолога» и «количественника». Судя по всему, Провидение подошло к своей работе по подбору кадров крайне тщательно, и Ему могли бы позавидовать те, кто отбирал людей для знаменитой «Альфы».

В центре внимания был, конечно, отбор кандидатов на роль «бескомпромиссного профессионала» и «духовного лидера», который должен был позже превратиться в легенду российской науки, стать её Гэллапом и служить моделью беззаветной преданности науке будущим поколениям, которым предстояло жить в обществе, в котором жажда наживы не пощадит даже изысканных интеллектуалов.

Кандидат на эту роль должен был удовлетворять огромному числу требований, и найти такого человека даже в такой огромной стране с замечательными культурными традициями было ох как не просто.

Кандидат на роль духовного лидера и главного профессионала, конечно, должен был быть членом партии и русским, иначе его шансы на выполнение миссии были бы, по понятным причинам, ничтожны. Он должен был принадлежать к интеллектуальной элите и обязательно быть москвичом и выпускником МГУ, что обеспечивало бы ему необходимые связи с другими выпускниками этого самого престижного учебного заведения, столь важные для успеха. По этой же причине он должен был быть вхожим в ЦК КПСС, быть там своим, и суметь «соблазнить» новой наукой одного из видных работников ЦК на сотрудничество и даже на соавторство и таким образом повязать его навсегда в качестве союзника нового дела.

Совсем неплохо, чтобы у него была умная, тонкая и красивая жена, с известным опытом журналистской работы, что помогло бы избраннику Провидения внедриться в советскую систему и преодолеть все преграды, стоящие на пути возрождения социологии. Она должна была быть готовой не только облегчить его контакты на самых различных уровнях, партийных и научных внутри страны, но и за её пределами. На неё в будущем возлагались обязанности по редактированию работ кандидата и созданию для него особых условий для работы, если в силу каких-то причин (которых даже Провидение не могло предвидеть), у кандидата возникнут какие-то проблемы, например, со здоровьем.

Для осуществления всей многоходовой операции избранник должен был быть истинным, а не притворным марксистом, пусть даже в оппозиции к официальному марксизму, и таким образом не вселять никаких опасений у тех аппаратчиков, с которыми ему придется иметь дело.

Совсем неплохо, чтобы кандидат поработал какое-то время в партийной печати и увеличил тем самым число доказательств политической лояльности для «системы». Но в то же время было необходимо, чтобы кандидат в студенческие годы подвергся моральному и интеллектуальному испытанию из-за своих взглядов. Это испытание не должно было быть таким жутким, какое придется пережить «герою» уже после начала всей операции или «классическим диссидентам», но достаточно серьезное. Оно должно было сделать жизнь кандидата в течение нескольких лет весьма нелегким и внушить ему полную неуверенность в будущем.

Такой эпизод в жизни кандидата не только свидетельствовал бы о его мужестве, но и был бы полезным для повышения его авторитета среди московской интеллигенции, жаждущей настоящих, опробовaнных в неудачах лидеров в своей борьбе за гуманизацию режима. Позже, эта смелость будет нужна кандидату, когда он уже в качестве известного социолога должен будет конфронтировать с советской властью, например, когда ему придется защищать «героя» перед орущими партийными чиновниками. Эта смелость, умноженная на отсутствие интереса к материальным благам, – понадобится ему и тогда, когда он не только войдет в конфликт с руководством постсоветского государства, но и демонстративно покинет Президентский совет, в котором потом в жалкой роли будут продолжать находится его коллеги.

Провидение в своем почти маниакальном желании найти идеального кандидата хотело также, что он был еще и новатором, способным идти на очень большой риск, например, тогда, когда придется создавать социологические подразделения на совершенно новой, коммерческой основе, что потребует опять-таки еще одного свойства – умения быстро учиться и отвергать разные догмы.

Кандидат должен был быть человеком обаятельным, завоевывающим симпатии своей спонтанностью и искренностью. Именно это его качество во многом обеспечивало ему роль духовного лидера советской и российской социологии. Он должен быть, конечно, интеллектуально честным человеком. Из-за редкости этого качества Провидение, когда Оно программировало состав команды, вынужденно было отказаться от требования, чтобы кандидаты на многие другие роли обладали этим качеством. И так получилось позднее, что не только «интриган» или «марксистский философ» полностью были лишены этого достоинства, но и почти все другие члены команды обладали им только в ограниченном количестве. Между тем, без этого качества кандидат не мог бы завоевать симпатии ни у советской интеллигенции, ни на Западе, куда ему придется путешествовать сначала в качестве стажера, а затем в качестве ведущего российского социолога для чтения лекции в университетах Америки и Европы.

Для завоевания сердец в России и на Западе кандидат должен был обладать и общим высоким уровнем культурного развития. Было бы важно, например, чтобы он был знатоком современной мировой литературы или в качестве альтернативы – страстным меломаном, не способным жить без классической музыки ни одного дня.

Специальное внимание уделялось профессиональным качествам кандидата, который будет призван быть моделью профессионала для новой науки тогда, когда даже Провидение не могло найти в стране ни единого кандидата, имевшего диплом социолога. Эта должность «профессионала» могла быть отдана только тому, кто будет получать наслаждение от разработки не только общих методов, но и самых детальных процедур опроса, тому, кто будет гордиться своими методологическими публикациями. Более того, кандидат должен быть не менее силен в теоретических изысканиях, чем в методике эмпирических исследований. Провидение возлагало на него надежды, что он будет способен публиковать книги и статьи с оригинальными концепциями, некоторые получат признание только спустя очень много лет. Почти все члены команды социологов потом будут иметь учеников и даже обожателей, но никто не будет иметь их в таком количестве, как этот кандидат.

Кандидат не только должен любить свое дело, но и чувствовать свою великую ответственность перед своей страной и перед наукой в целом и тщательно беречь результаты своих исследований. Он должен будет найти время, вопреки любым препятствиям, чтобы передать потомству все научное богатство, созданное его усилиями.

В 1956 году, несколько месяцев после XX-го съезда партии, главный редактор «Комсомольской Правды» попросил Тамару Филатьеву пригласить к нему автора текста «Главная экономическая задача СССР», который написал друг её мужа, в тот момент безработный, с надеждой на публикацию в «КП» с целью заработка. На следующий день Борис Грушин вошел в подъезд газеты, в которой он через несколько лет создаcт «Институт общественного мнения», не подозревая, что операция по возрождению социологии началась, и что ему уготована роль «духовного лидера» социологии и «бескомпромиссного профессионала» тщательно продуманной операцию.

Борис выполнял свое предназначение буквально до последнего вздоха. Он ушел из жизни переполненный множеством идей. Болезнь не смогла покорить его огромный творческий потенциал и усмирить его бьющую через край мысль. Я с ним говорил по телефону в мае этого года, когда он в последний раз приезжал в США, где живет его дочь Оля, ставшая известной американской писательницей. Он был уже очень плох, и все же он откликался на любой поворот мысли и печалился, что его работа над завершением его многотомного исследовании об общественном мнении в «Четырех Россиях» идет медленно. У него роились разные планы. Он хотел, например, написать бесконечно, оригинальную автобиографию, в которой каждый эпизод был бы рассказан в разных перспективах – чисто личной, социологической и политической. Смерть остановила сердце «мыслящего тростника» в самый неподходящий момент.

* * *

Владимир Ядов

Борис Грушин: на кого равняться молодым социологам

18 сентября ушел из жизни Борис Грушин – выдающийся социолог, увлеченный и смелый исследователь. Это ему принадлежит фраза, публично произнесенная на каком-то социологическом заседании в ИКСИ АН СССР: «Социологи нужны нашей власти как Ученый совет при Чингисхане».

Грушин немыслимым образом в условиях партийной цензуры создал при газете «Комсомольская правда» институт общественного мнения, проводил не только опросы читателей газеты, но изобретал необычные способы организации выборки. Так, однажды его интервьюеры вошли во все поезда, отправлявшиеся, если помню, с Казанского вокзала, и предприняли систематический отбор пассажиров каждого поезда, которые ехали на восток кто куда, в свои города, деревни… Причем, рассказывал Борис, люди в поезде очень откровенны. Мы такого наслушались!

Будучи сотрудником ИКСИ АН СССР, он осуществил изучение мнений жителей «среднего города» по самым разным общественно-политическим проблемам, включая оригинально сконструированную методу регистрации поведения участников собраний (фиксировали: болтают, дремлют, похохатывают, читает по бумажке…). При поддержке работника ЦК КПСС Л. Оникова исследование не только состоялось, но начали выходить в свет ротопринтные книжечки «47 пятниц» (по числу семинаров участников проекта), пока директор М. Руткевич не запретил эту крамолу. Все же исследование было реализовано, а некоторые методические находки вошли в учебные пособия,

Грушин, еще будучи студентом философского факультета МГУ, отличался неодобряемой в те годы любознательностью, входил в семинар-кружок Щедровицкого, где обсуждали радикальный вопрос – что есть подлинный марксизм и социализм. Он первым написал серьезную работу о массовом сознании и общественном мнении. Последнее, утверждал автор, имеет место лишь в обществе, в котором граждане могут свободно обсуждать социальные проблемы. Так что позже проводимые им же опросы он рассматривал по большей части как выражение стереотипов массового сознания данного периода жизни страны. Потому свой незаконченный труд он назвал «Четыре  жизни России».

Будучи человеком предельно организованным, Борис сохранил весь архив полевых документов - 250 массовых опросов общественного мнения, выполненных за последние 40 лет под его руководством, включая и те, что проводились, начиная с конца 80-х ВЦИОМом и «Институтом общественного мнения профессора Грушина». В Институте философии, где он работал, не оказалось помещения, куда можно было бы перевезти этот архив, хранившийся у него дома. Тогда мы выделили ему на пятом этаже Института социологии комнатку, в которой он потратил немеряное время, приводя архив в рабочее состояние. Он предпринял переосмысление результатов этих опросов, многие материалы которых ранее не были опубликованы. 

Борис разработал проект создания серии книг под названием «Четыре жизни России» в переломные годы истории: эпохи Хрущева, Брежнева, Ельцина и Горбачева. Книги о горбачевском и ельцинском периодах осталась лишь в набросках.

В ряду моих близких друзей социологов решительно все работоголики, но Грушин был несомненным чемпионом… В последние годы, будучи серьезно болен, он жестко следовал своему ежедневно  графику – столько-то страниц в день очередного тома «четырех жизней России» и радостно сообщал, что более или менее справляется. Не успел…

Говорят, что людям от природы дан свой запас жизненной энергии. Грушин растратил ее всю без остатка на то, чтобы утвердить в стране мощный институт гражданского общества и выполнил свою миссию. Мы потеряли Юрия Леваду – столь же безупречного энтузиаста в стремлении понять, что происходит с соотечественниками в переломные эпохи нашей истории.

Я обращаюсь к коллегам младших поколений не поддаваться всякого рода соблазнам и беречь пуще ока честь и достоинство представителя нашей профессии, как это было присуще Борису Грушину.

* * *

Коллектив Аналитического центра Юрия Левады

18 сентября 2007 г. в 10 утра скончался Борис Андреевич Грушин (1929-2007). Известный, авторитетный ученый из когорты «отцов» советской социологии и изучения общественного мнения в стране, он был одним из основателей Всесоюзного центра изучения общественного мнения, нашим близким коллегой и многолетним добрым другом. Это тяжелая утрата для нас, мы выражаем сердечное соболезнование родным и близким Бориса Андреевича.

* * *

Коллектив Фонда "Общественное мнение"

Умер Борис Андреевич Грушин

С ним ушла целая эпоха отечественной социологии. Масштаб этой личности – в жизни и в науке – был очевиден уже нам, его современникам.

Для Фонда "Общественное мнение" это особенно тяжелая потеря: в течение многих лет он был нашим старшим другом, советчиком, наставником, участником "Фом-Клуба".

"Первопроходцы мира мнений: от Гэллапа до Грушина" – так красноречиво называется недавно изданная нами книга Б.З. Докторова. Сегодня слова из этой книги воспринимаются как слова прощания с Борисом Андреевичем.

* * *

Отклики в блогах

kreont, 18 сентября 2007 г.

Еще в прошлую пятницу мне сказали, что Грушин при смерти. То есть так прямо не сказали, но по интонациям я понял, что дела совсем плохи. Я видел его на похоронах Левады, выгядел он скверно, еле-еле шел. Но пришел.

Сегодня мы узнали, что он умер.

Кажется, он уже давно ничего не писал. Но сколько всего было! На втором курсе я штудировал его книжку "Мнения о мире и мир мнений".  Не хочу врать -- книжка не понравилась, я ее потом довольно нагло критиковал в курсовой. Но она меня зацепила -- я даже до сих пор помню, чем именно. А ведь целая жизнь прошла. Еще я учился у той же преподавательницы немецкого, что и он, она его помнила.

Мы не были знакомы, но у меня  были книги.  Таганрогское исследование -- много лет спустя одна коллега говорила мне: кто у Грушина не работал, в Таганроге не бывал, тот социологии не знает  -- в целом было тогда недоступно, но можно было отрыть знаменитые "47 пятниц" .

Многие считали его эталоном исследователя. Говорят, он и сам так считал. Что же, у него в багаже были и Гегель, и Маркс, и общественное мнение.

Все это очень грустно. Недавно Бородкин. Теперь Грушин.  Кажется, никогда и ничем не был им обязан, а все же печаль больше, нежели обычное человеческое сожаление о кончине. Нет. Меняется персональный ландшафт нашей социальной науки. Он не улучшается и не ухудшается. Он сглаживается.

* * *

plestscheev, 18 сентября 2007 г.

Я сталкивался с Борисом Андреевичем два раза в жизни – в 1991 и 1996 гг., и каждый раз в ситуации конфликта. Оба раза в узкой аудитории шёл разбор результатов его исследований, и разбор критический, на уровне базовых идеализаций.

В первый раз я его просто "размазал" с цифрами в руках: помнится, проблема была в робастности его распределений и в тривиальном, на мой взгляд, подходе к "рейтингу". Надо сказать, я его заочно не любил: читал скучнейшую книгу по Таганрогу etc., видел "демократические" выступления, наслышался страшилок от старших коллег. И что Вы думаете? После моей горячей речи он задумался, и... согласился с моими доводами! Хотя речь об исследовании за деньги etc. Что самое странное, он стал со мной здороваться. Имени он моего, конечно, не запомнил, но всякий раз, когда я его встречал в ИФ, он мне приветливо кивал и отчетливо произносил: "Здравствуйте!" Вот вам и мифы о его невыносимой заносчивости и амбициозности!!!

Второй раз, на президентской кампании 1996, я делал "методическое" исследование, объектом которого были демоскопические исследования рейтингов и, шире, предвыборной ситуации. Не буду вдаваться в технику, но и анкета, и распределения Бориса Андреевича были лучше, чем у Левады и Ослона. Анкета была – песня! Сейчас таких не делают. С виду очень простая, но моя "деконструкция" говорила, что у нее была "функция полезности" лучше, чем у других, сконструированных в более крупных компаниях. Тогда же, в 1996, мне удалось послушать выступление Грушина перед профессионалами. Конечно, я не специалист, но субъективно я уверен, что Борис Андреевич говорил лучше, чем писал. Его тексты были иными, не такими обворожительными, как речь, в них не было его обаяния настоящего русского профессора, человека масштаба лучших советских философов. Светлая ему память!

* * *

miss_marple7, 18 сентября 2007 г.

Грушин начинал свои исследования в газете "Комсомольская правда". Это был первый в стране Институт общественного мнения. Он рассказывал, как редактировал статьи в газете. Надо что-то сократить, а ничего нельзя. Все в тему. Тогда он подбрасывал монетку над гранками, на какой абзац она падала, тот и вычеркивал. Я поступила так пару раз - в совершенно ступорной ситуации. Текст хуже не стал.

* * *

elena_yakovleva, 18 сентября 2007 г.

Умер Борис Грушин. Все-таки социологи – особая, выделенная порода людей. Что-то затрагивающее всех происходит, когда уходит социолог. Даже если "все" это не осознают. Что-то на уровне социальной ткани...

* * *

nizgoraev, 18 сентября 2007 г.

Думаю, что дело не в социологах. Просто речь идет о людях, составляющих каркас обществоведения. Я бы их и социологами не называл, а обществоведами. Поэтому и такая тоска, и пустота с их уходом.

 

Выражаем признательность Б. Докторову, Л. Кессельману, Л. Козловой и А. Никулину за помощь в подготовке и получении материалов.

Обсудить статью

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.