Адрес: https://polit.ru/article/2007/11/30/gosudarstvo/


30 ноября 2007, 09:30

Монополистическая суверенизация и угроза распада

На первый взгляд, экспертам невозможно спорить с пропагандой. Тем более с пропагандой, хорошо организованной и поставленной на широкую основу. Во-первых, у экспертного и пропагандистского дискурса принципиально разные цели и задачи. Во-вторых, даже сотня экспертных комментариев или выступлений в печатных и интернет-СМИ не смогут составить сколько-нибудь серьезную конкуренцию государственным телеканалам. В этом смысле все наши публикации в соотношении с телевизионными «пятнацатиминутками ненависти» можно сравнить с действием игрушечного пистолетика против систем реактивно-залпового огня. И все же, с пропагандой необходимо спорить, и оболваниванию населения необходимо жестко противостоять. Иначе дискурс «всепобеждающего путинизма» так и останется единственным актуальным на сегодня. Концепция же «страны, поднимающейся с колен» в скором времени станет (если уже не стала) «методологической основой» для социальных исследований.

Нельзя сказать, чтобы «путинскую восьмилетку» не критиковали. Однако в критике этого периода нашей новейшей истории преобладают либерально-правозащитные мотивы. Две легислатуры Владимира Путина рассматриваются как сплошная цепь ограничений гражданских и политических прав и свобод. В данном контексте упоминаются массовые нарушений прав человека (не только в Чечне и на Северном Кавказе, но и в целом по России), централизация власти (пресловутая «вертикаль»), подавление свободы СМИ (закрытие неподконтрольных каналов, усиление давления администраций всех уровней на печатные издания). В этом же ряду находятся и необдуманная конфронтация с США и Европейским Союзом, и не всегда взвешенная политика по отношению к ближайшим соседям по СНГ (Украина, Грузия, Молдова, Азербайджан). При этом путинский период российской истории «по умолчанию» представляется, как время «усиления государства», «укрепления власти». Парадоксально, но эти выводы объединяют людей с диаметрально противоположными взглядами. Про «укрепление власти» в России пишут и российские правозащитники, и американские неоконы, и кремлевские пропагандисты. В этом смысле Вячеслав Никонов или Алексей Чадаев могут в своих выводах совпадать с такими жесткими критиками РФ на Западе, как Владимир Сокор, Ричард Холбрук или Зейно Баран. Просто в работах нынешних апологетов Путина «возрождение России» будет оцениваться со знаком «плюс», а в статьях и исследованиях их заокеанских оппонентов то же самое явление, будет оцениваться как минус. Как минус «экспансию государства» и «всевластие чекизма» расценивают также лидеры российских партий и движений либеральной ориентации, а также активисты правозащитных НПО.

Практически никто ни у нас, ни по ту сторону океана не пытается задаться простым вопросом: «А был ли мальчик?» Есть ли, собственно говоря, это чаемое (или наоборот, нежелательное) «укрепление России», ее стремительное «поднятие с колен»? Действительно ли такие меры Путина как ликвидация выборов губернаторов и президентов республик, централизация бюджетных потоков, ограничение свободы СМИ и фактическое «схлопывание» публичной политики привели к тому, что наше государство стало сильным и, главное, эффективным?

Между тем, многие ответы на эти вопросы лежат на поверхности. Разве стала ликвидация выборности глав регионов залогом того, что российский Кавказ успокоился и стал «замиренным»? С точки зрения официальной пропаганды, да. Автор не видит необходимости цитировать победные рапорты «партии и правительства» для подтверждения данного тезиса. Ими и так полны наши голубые экраны. В реальности же количество терактов и диверсий в Дагестане, в Ингушетии растет (в 2005 году Дагестан вышел в лидеры по количеству терактов). В 2007 году ни дня не проходит без трагических известий из Ингушетии. По информации специального бюллетеня Центра “Мемориал” “Из зоны конфликта” (подготовленного в Назрани 8 ноября 2007 года) за неделю, предшествовавшую выпуску этого издания, в Ингушетии были убиты 5 представителей нетитульного населения республики. И это только за одну неделю! Думается, все эти люди могли бы не согласиться с тезисом об «усилении государства». Могли бы, если бы остались в живых… В то же время расследование данных инцидентов ведется, как правило, «под горячую руку». В результате вместо наказания винновых происходят жесткие «зачистки», из-за которых число радикальных исламистов и этнонационалистов (т.е. заведомых противников российского государства) только растет. Добавим сюда и рост нестабильности на Западном Кавказе (в двусубъектных республиках). В случае же с Рамзаном Кадыровым и Чечней мы можем говорить фактически о выстраивании личной унии между двумя президентами - федеральным и республиканским (т.е. о создании неформальных договоренностей, фактически на догосударственной основе).

Если продолжить выборную тему (точнее, тему ликвидации выборов), то можно прийти к выводам о том, что лишение наших сограждан права голоса также сработало против сильного государства. Ликвидация мажоритарных округов и переход к исключительно пропорциональной системе формирования парламента (при отсутствии такой малости, как реальная многопартийность) привела лишь к тому, что место в предвыборном списке стало предметом купли-продажи. Впрочем, этот процесс лишь логически завершил «монетизацию государственной власти». В 2000 году была очередь Совета Федерации. Окончательная ликвидация его выборности (при отсутствии четких и публичных критериев отбора достойнейших кандидатов) привела к тому, что место сенатора стало оцениваться не по политическим, а по рыночным критериям. Затем наступил черед региональных выборов. И если до 2004 года среднестатистический губернатор платил за избирательную кампанию по 10 млн. долларов США, то сегодня «цена назначения» выросла в 5-6 раз. Хотя, наверное, надо сделать поправки на девальвацию доллара и инфляцию. Можно ли «маркетизацию» и «монетизацию» власти рассматривать как достижение стабильности, усиление государства и подъем России с колен?

Сегодняшнюю Россию кремлевские политтехнологи рассматривают как «островок стабильности» в СНГ. В реальности же она является «колоссом на глиняных ногах». В России (с чем не хотят соглашаться наши либералы) существует гораздо большее количество сфер и проблем по сравнению с Европой, в которых негосударственное регулирование принципиальное невозможно. Сюда можно отнести, например, протяженные государственные границы (а значит необходимость численно крупных вооруженных сил, полицейских структур и органов безопасности, бюрократии вообще). В этом же ряду и такая проблема, как принципиально различные по своему социально-экономическому, политико-правовому и социокультурному уровню и развитию регионы, что требует от государства значительных усилий по их разумной гомогенизации, формированию единства из всего многообразия отдельных частей. В нашей стране практически отсутствуют развитые традиции местного самоуправления и низовой организации (вече и казачий круг оставим историкам). При этом речь идет именно о позитивной низовой организации, а не о формировании незаконных вооруженных формирований и диверсионно-теоретических групп.

Российское общество имеет серьезный запрос на патерналистские настроения. Игнорировать это, по крайней мере, неразумно. В течение 15 лет наши сограждане, несмотря на все действия власти, имели возможность избирать и быть избранными не по разнарядке парткома. В результате мы имели выбор между экс-подполковником Путиным и охранником Жириновского Малышкиным. Сегодня выбираем фактически одну партию. И эту проблему нынешняя власть должна, таким образом, по чести разделять с подведомственным ей народом.

Тезисы, обозначенные выше, вовсе не означают необходимости отказаться от либеральных принципов строительства экономики или призывов вернуться в славное сталинское прошлое. Речь идет о другом. Эти «нерыночные» сферы не должны признаваться менее значимыми, чем те, где преимущества свободной экономики очевидны. Иначе неизбежно будет то, что произошло в нашей стране после краха советского коммунизма и распада СССР.

Игнорирование «нерыночных сфер» реформаторами начала 1990-х гг. привело, на наш взгляд, к деградации системы власти и управления страной. Более того, марксистская, по сути, идеология «рыночного детерминизма» привела к тому, что маркетизация распространилась на те сферы, на которые она не должна проникать в принципе. Административный рынок стал моделью развития российской властной системы. В начале 1990-х гг. рыночное администрирование было необходимой платой за сохранение страны. Приватизация власти в регионах обеспечила центру мирную передышку для преодоления двоевластия в 1991-1993 гг., элементарного обустройства и сохранения территории под названием РФ хотя бы de jure. Однако уже с конца 1990-х гг. такая система работала только на развал. Тем паче, что в условиях российского «феодального федерализма» центральной властью не было предложено ни стратегии внутри- и внешнеполитического развития страны, ни внятной идеологической системы. Без всего этого российская власть так и оставалась корпорацией «кормленцев от бюджета».

Но если при Борисе Ельцине в процесс приватизации власти были вовлечены гражданские бюрократы (экс-партийные чиновники всех рангов, поверстанные во власть бизнесмены и интеллектуалы), то при Владимире Путины организованная коммерциализация власти затронула и силовые структуры. Фактически ВВП стал маклером силовых структур на административно-бюрократическом рынке. При нем началось уже не индивидуальное, а массовое хождение «силовиков» не только во власть, но и в собственность. Люди в погонах свое влияние, информированность и силу (в прямом смысле этого слова) вложили в бизнес. Коммерциализация МВД, ФСБ, прокуратуры и армии, вместо секьюритизации общества - вот реальная опасность, стоящая перед страной.

Сегодня оппоненты Владимира Путина говорят об усилении правоохранительных структур или органов безопасности. В самом факте такого усиления ничего страшного нет. Нормальное функционирование силовых структур - залог состоятельности государства и всей власти в целом. Опасно не усиление, опасно превращение «соответствующих органов» в эффективный бизнес-инструмент. Единожды став бизнес-инструментами, спецслужбы и армия (то, что собственно и является самым надежным каркасом государства) перестают таковыми быть, превращаясь в ЗАО МВД, ООО ФСБ, ИЧП Министерство обороны. Будучи de jure госструктурами, они de facto выполняют частный заказ. Отсюда и дипломатия по газпромовски (когда ради интересов одной корпорации портятся отношения с Арменией, Белоруссией, Азербайджаном), и закрытие глаз на формирование региональных партикулярных режимов (процесс «рамзанизации Кавказа»).

Фактически путинская Россия, несмотря на официальную антиолигархическую пропаганду, гораздо в большей степени превратилась в олигархию, то есть «власть немногих». Власть тех, кто зарабатывает государственной службой, в том смысле, что служба эта превратилась в выгодный бизнес. Сегодня проект «третий срок» или «преемник» - это в значительной степени бизнес-проекты, поскольку никакой реальной идеологии за всем этим не стоит. И вся «суверенная демократия» фактически выстроена как идеология «монополистического капитализма», главной целью которого является недопущение к «нашему бизнесу» чужаков.

Накануне нынешнего 2007 года в российских СМИ и в местах массового скопления граждан прошла шумная рекламная кампания произведений Юлии Латыниной под слоганом «От Кавказа Толстого к Кавказу Латыниной». Как бы на первый взгляд кощунственно ни звучало сравнение великого классика и нашей современницы, в нем есть свой потаенный смысл. На Кавказе Толстого русские офицеры Жилин, Костылин, терские казаки выполняли государственную задачу. Делали они это не в белых перчатках, но «рубили леса», предпринимали экспедиции в горы и разорение аулов не для того, чтобы положить деньги на счета в швейцарских банках или открыть выгодный бизнес с Шамилем или Хаджи-Муратом. Герои Латыниной, хотя и носят погоны, но служат не государству, не идее (не важно какой), а своему бизнесу, прикрывая боевиков, получая откаты от коррумпированных вождей вымышленной республики «Северная Авария-Дарго». Вывод очевиден - культура государственного класса деградировала дальше некуда. До тех пор пока на смену героям Латыниной не придут герои Толстого, и мы все вместе не вернемся из «Кавказа Латыниной» к «Кавказу Толстого», наша страна будет представлять из себя сообщество «Рамзанлэндов», «Северных Аварий» и прочих мало связанных друг с другом территорий.

Распад России не будет происходить так же, как крах СССР. Три человека в Вискулях не понадобятся. Нынешние властители страны не нуждаются в идеологическом оформлении политических сделок. «Not personal, only bussiness» - вот их кредо. В этой связи нам кажется справедливым оценка Станислава Белковского: «Вы воспринимаете и трактуете Путина как политика и пытаетесь приписать ему политическую логику. А Путин – классический бизнесмен с повадками стандартного буржуа. Если он говорит, что не любит избирательные кампании, - так и есть, не любит. Он предпочитает кулуарные способы решения проблем. Договорились в комнате отдыха – и поехали исполнять. Потому-то его так и раздражают слова иностранных лидеров, что «по политическим причинам» то или иное дело сделать нельзя. По каким таким еще «политическим причинам»? Мы договорились или нет, ё-моё?»

Проблема в другом. Российский триколор над той или иной территорией вовсе не будет означать того факта, что Кремль осуществляет реальную юрисдикцию над ней здесь и сейчас. По части пророссийских заявлений тот же Рамзан Кадыров может дать фору даже мэру первопрестольной. Означает ли это твердую власть России в Чечне?

Деградация власти и управления продолжается, а фрустрация населения усиливается. Остановить все это может только реальная национализация государства. Что же касается распада страны по-советски, то он возможен только в двух случаях. Первый вариант предполагает некую критическую массу недоговоренностей внутри группы нынешних держателей пакетов АО «Россия», а второй - решимость некоторых приватизаторов власти рискнуть и отказаться от стабильного административного рынка в пользу открытия своего «дела». В любом случае тренд «распад России» уже сегодня становится актуальным. Несмотря на новые издания «съездов победителей», «луженецкие речи» и разговоры про «укрепление государства».