Адрес: https://polit.ru/article/2007/12/19/vybory/


19 декабря 2007, 09:53

Поствыборная повестка дня

Наряду с обычными верноподданническими призывами предвыборная кампания партии власти в 2007 году содержала определенные идеологические посылы – во всяком случае в части выстраивания антилиберальной мифологии «проклятых» 1990-х. Соответствующие высказывания президента и некоторых его сторонников делались на фоне достаточно жесткой кампании против либеральных партий, в первую очередь – Союза Правых Сил. Частью этой кампании стали и вызывающие большие сомнения результаты кампании (не в смысле прохождения либералов в Думу, а в части конкретного количества проголосовавших за них). О том, можно ли рассматривать происходящее в качестве индикатора выстраивания определенной идеологии власти и ее партии, о поствыборных перспективах страны мы побеседовали с известными политологами: членом научного совета Московского Центра Карнеги Николаем Петровым и заместителем генерального директора Центра политических технологий Алексеем Макаркиным. Интервью взяла Вера Зубова.

Николай Петров

В выступлениях Владимира Путина и «Единой России» перед выборами сочетались отрицание наследия и СССР, и 90-х годов Как будет это отражаться в попытках построить собственную программу ЕР?

Мне кажется, что в рамках нынешней модели ЕР невозможно придумать никакую позитивную идеологию. Любая попытка сформулировать позитивную программу – а такие попытки предпринимались – моментально выявляет крайнюю неоднородность внутри самой ЕР. Объединяет всех членов ЕР только то, что это партия находящихся у власти и во власти. Все остальное очень различно. Если реализовать схему, которую Кремль уже пытался реализовать, – каких-то фракций внутри одной партии – тогда возможно какое-то развитие. Если нет, то у любого позитивного предложения, у любой попытки сформулировать программу моментально внутри самой партии находятся и сторонники, и противники. Поэтому и эксплуатировались негативные факторы, шел поиск врага: по этой линии объединение возможно.

ЕР в её нынешнем виде, как гигантская, почти двухмиллионная массовая партия, где представлены разные поколения бюрократов и разные идеологии, не способна выступить с какой-то позитивной программой. Её развитие как политической силы я вижу в развитии каких-то фракций, в ведении внутрипартийных дискуссий. Сформулировать что-то общее для партии – невозможно. Могут появиться разные «крылья», которые выступят с разными программами.

Уже появлялись идеи, что для борьбы с правыми надо включить их в ЕР и таким образом сделать лояльными власти. «Правая» оппозиция за пределами официальной власти уже практически ликвидирована. Это печально, потому что спрос на соответствующую идеологию и электорат, который её поддерживает, есть. Можно, конечно, считать такую оппозицию чересчур радикальной, но когда вы ликвидирует её как класс, вы сильно обедняете политический ландшафт. СПС и «Яблоко» – это профессиональные партии, вокруг них были большие группы экспертов. Сегодня этот фланг «отпилен», а значит, свобода маневра для политиков и возможности выработки ответных решений сильно сужаются.

Какие перспективы есть у либеральных СМИ и либеральной части экспертного сообщества?

Прежде всего, надо сказать, что я считаю политику властей в отношении либерального крыла неправильной. Неправильно было выталкивать из Думы профессиональных политиков, которые вполне лояльны власти и доказали способность конструктивно с нею сотрудничать. Вероятно, в какой-то момент Кремль осознает эту ошибку, но не факт, что её можно будет исправить. Трудно оправдать чем-то, кроме угара выборной борьбы, тот факт, что нормальная политическая партия никак не защищает свою программу, не проводит публичных дискуссий и нигде не выступает. Не было и внутренних публичных дискуссий. В нынешнем состоянии эксперты, группировавшиеся вокруг либеральных партий, в значительной степени маргинализованы, потому что никаких публичных дискуссий не ведется. Это ослабляет конкуренцию, примитивизирует принимаемые решения и ведет к падению эффективности управленческой системы.

На основе чего и насколько жестко будет строиться идеология ЕР?

На мой взгляд, есть две стратегические линии. Первая: превращать ЕР из «общей крыши», под которую затащили людей из различных политических кланов, в несколько партий-кучек, 3-4 фракции, внутри каждой из которых сформируется собственная идеология. Тогда ЕР превращается в некий «куст» политических проектов (социал-демократических, либеральных и др.). Это будет манифестироваться, по этому поводу могут вестись публичные дискуссии и пр.

Другой вариант: ЕР в том виде, в каком она существует сейчас сохраняется просто как политический инструмент, который помогает завоевывать большинство в федеральном и региональных парламентах, а затем визирует законы. Это будет лишь механизм, который позволит проводить через парламент все решения, вырабатываемые исполнительной властью. Этот сценарий предполагает, что ЕР не развивается как политическая партия, а скорее напоминает КПСС. Членство в ней рассматривается как присяга на верность, в неё включаются некие административные фрагменты. В ней работают люди, которые хотят делать административную карьеру. В этом случае партия не способна ни на что кроме однозначной, авансовой поддержки действующей власти, а также разного рода ура-патриотических лозунгов и державнических выступлений, «амбразурного» видения России в кольце врагов, поиска врагов снаружи (все страны, которые так или иначе выступают конкурентами России в мировой политике), а также внутри – это все люди, которые так или иначе выступают против действующей власти, которые критикует политику ЕР, либо выступают в позиции, не вписывающейся в нынешнюю административную систему.

Чьим интересам отвечают эти сценарии?

Без развития ЕР или любого другого проекта в нормальную публичную политическую силу нынешняя система не сможет обеспечить свое выживание и развитие. Её будет толкать к этому сама жизнь. Система в целом заинтересована в развитии партии, в развитии внутрипартийной и внешней демократии.

Есть ли у нас политическая система или только группы интересов?

При самом общем взгляде на эти группы можно увидеть и тех, кто тяготеет к гражданскому, публично-политическому видению. В их интересах – развивать ЕР как публичную политическую силу. Один такой шанс уже был упущен в 2003 году, когда ЕР получила довольно высокий процент голосов.

Сегодня к этой партии трудно относиться без иронии: её все называют партией власти, но она таковой не является, потому что политические решения не вырабатываются и не принимаются внутри неё. Руководство ЕР – это только передаточный механизм, через который решения исполнительной власти направляются в нижестоящие инстанции. Это очень плохо. Тактически это может быть удобно, но стратегически превращает систему в очень ненадежную и неустойчивую.

Все группы и кланы, которые способны играть в публичной политике, заинтересованы в том, чтобы ЕР развивалась как публичная сила. Те, кто считает, что политическое управление возможно без публичной политики, кулуарно, с соблюдением жесткой субординации – то есть те, кто смотрит на политику как на продолжение какого-то спецпроекта, как на процесс, происходящий в парадигме спецслужб – они, конечно, будут против этого.

В каком контексте – силовом или публичном – складывается сегодня образ президента Путина?

Мне кажется, что есть какие-то элементы в нашей политической динамике, которые можно рассматривать как позитивные. Они свидетельствуют о появлении какой-то политической конкуренции, хотя бы не снаружи («наружная» оппозиция подавлена и рассчитывать на неё нельзя), а внутри. Появление проекта «Справедливой России» и конкуренция ее с ЕР – это вполне позитивное развитие. Это можно приветствовать.

Президент не любит неопределенности – а публичная политика и выборы предполагают неопределенность. Но он демонстрирует гибкость, способность реагировать на ситуацию, и в этом смысле его личная эволюция позитивна. Вопрос в другом: есть ли у политической системы время на перестройку? Руководство нынешней политической системы должно осознать, что упрощение управленческого механизма ни к чему хорошему не приведет. Изменившееся сознание это самое руководство должно реализовать в реформировании ЕР. Главный вопрос – время. Дело не в том, готов ли президент к каким-то шагам в том или ином направлении, а в том, подталкивает ли его жизнь к этим шагам. Я убежден, что переход от нынешнего президента к следующему, а также то, что за ним последует (реформы и модернизация, которые пытались реализовать в начале второго путинского срока), – все это неизбежно заставит двигаться в направлении публичной политики.

Жизнь заставит это делать, вопрос в том, будет ли время и ресурсы у системы для адекватного ответа на вызовы. Если этого не произойдет – система просто уйдет и ей на смену придет другая.

Может ли быть так, ситуация просто заморозится в нынешнем виде?

Она в значительной степени заморозилась во время второго путинского срока, однако сейчас жизнь уже разбивает этот кокон. Его просто не удастся сохранить.

Алексей Макаркин

В выступлениях Владимира Путина и «Единой России» перед выборами сочетались отрицание наследия и СССР, и 90-х годов Как будет это отражаться в попытках построить собственную программу ЕР?

Я в здесь некий набор ситуативных решений. Допустим, нужно провести выборы. Нужно провести их таким образом, чтобы как можно большее число людей пришло и проголосовало за «Единую Россию».

Если пришлось решать какие-то задачи, нужно под решение этих задач создавать определенные технологии. В этой ситуации необходимо очень серьезное идеологическое насыщение компонент, необходимо указать цели, необходимо указать врагов, необходимо этих врагов обличить, необходимо создать ситуацию, при которой люди будут стимулироваться к тому, чтобы идти на выборы. Например: если вы не придете на выборы, то к власти могут как-нибудь подскочить, проползти олигархи, которые вернут нас в 90-е годы, значит, идите на выборы и голосуйте за «Единую Россию». Упрощенно говоря, таким образом, идет максимальная мобилизация, включая мобилизацию идеологического фактора. Сейчас выборы прошли, и я не вижу, чтобы шла борьба с олигархами с теми, кто «шакалит у посольств», со всякими нашими новоявленными «шакалами» от политики. Как-то больше об этом в последние дни не говорят.

Зачем понадобилось выводить «Наших» и т.п. организации после выборов на улицы?

Ситуация с «Нашими» простая, на мой взгляд. В Москву собрали большое количество молодых ребят для одновременной борьбы с «оранжевой революцией». «Революции» не произошло, в силу многих объективных причин. Радикальная оппозиция за неделю до выборов провела свои акции – «марши несогласных» в Москве, Санкт-Петербурге и других городах. А после выборов они на улицы в это время не выходили. Но ребят уже собрали, и как-то надо их задействовать. Поэтому они и ходили по Москве с символикой и праздновали победу, поэтому они приходили к посольству Эстонии, по старой памяти, надо же ребят чем-то занять. Потому что ребята приехали и сказать им, что, извините, мы вас собрали просто так, идите по домам нельзя - это окажет на них деморализующее воздействие, и в следующий раз они могут просто не приехать. А так как они просто необходимы, как бронепоезд, стоящий на запасном пути, они могут быть задействованы и ближе к президентским выборам, и дальше - думаю, радикальная оппозиция никуда не исчезнет.

Выступление Путина в Лужниках содержало довольно радикальную легенду о 1990-х. Считаете ли вы, что эта легенда получит дальнейшее развитие?

Путин будет маневрировать легендами из прагматических соображений. Допустим, если бы вы меня интервьюировали полгода назад, когда умер Борис Николаевич и когда много и хорошо говорили о демократии, о 90-х годах, наверное, вы бы мне задавали совсем другие вопросы. Власть совсем не хочет осознанно продвигать какую-то ярко выраженную отчетливую идеологию по той причине, что она в такой ситуации теряла бы, ставила бы под сомнение и поддержку стороны части «путинского большинства». А «путинское большинство» - разный народ. Там есть и те, кто в 90-е сильно проиграл, и те, кто в 90-е сильно выиграл. Там есть люди, которые в 90-е продержались - не то, чтобы выиграли, но и не то, чтобы проиграли. Там есть люди, которые не могут спокойно слышать слово КПСС, и люди, которые слово «демократия» все время издевательски коверкают. Поэтому власть прагматично маневрирует между этими разными группами. Она делает шаги навстречу то одной части «путинского большинства», то другой части.

Власть старается не отождествляться с каким-то одним направлением. Шаги оказываются разными - иногда они бывают более удачными, иногда менее. Например, когда была история со Знаменем Победы, была идея изменить его таким образом, чтобы снять идеологическую составляющую, которую обычно связывают с коммунистами. Но если одна часть «путинского большинства» отнеслась к этому спокойно, то другая часть, традиционно настроенные граждане, в значительной степени были этим весьма недовольны. так что пришлось решение пересмотреть.

То есть предпринимаются разные ходы в зависимости от ситуации. Это реакция на конкретные проблемы. Надо решать одну проблему - соответственно, власть в высшей степени подчеркивает свой демократизм. Надо решать другую проблему - она подчеркивает свою государственность.

Появились разнообразные утечки о формировании внутри «Единой России» фракций. Кажется ли вам, что их действительно будут пытаться делать? В каком виде?

Я бы был поосторожнее относительно всех этих «утечек», потому что уже были две платформы. Хотели сделать два крыла. Но они так и не превратились в крылья, потому что дальше платформ дело не пошло, да и платформы свернули. Вслед за платформами идут крылья, вслед за крыльями - фракции, а вслед за фракциями начинается эрозия.

Фракции возможны в партии, которая совсем не имеет серьезных шансов на проход в думу, например, «Яблоко» - там есть правозащитная фракция, есть фракция солдатских матерей, есть молодежная фракция. Понятно, что их пределом мечтаний было 4%, да и то эти 4% не получились. Такая система может быть и в партии, которая полностью доминирует.

Возникает вопрос, может ли «Единая Россия» гарантировать для себя самой, что на следующих выборах получит столько же, сколько получила сейчас. Сейчас она получила столько только на президентском факторе. Когда все ресурсы были мобилизованы на поддержку «Единой России», то это была принципиальная ставка, чтобы они получили конституционное большинство. А будет ли такая ставка в следующей Думе? И что вообще будет?

Есть и второе условие: партия должна быть живым организмом. Это путь Либерально-Демократической Партии Японии, где фракции в течение десятилетий, по сути, чередовались у власти. То есть это был достаточно сложный механизм согласования, когда ни один премьер-министр не оставался у власти больше определенного времени, достаточно небольшого. Его сменял представитель другой фракции, потом третьей фракции. то есть каждая фракция в течение определенного времени получала возможность занять премьерское кресло своим руководителем. Поэтому там премьерами побывали руководители многих фракций. И правительство формировалось на основе компромисса между этими фракциями.

За фракциями стояли конкретные интересы, некоторые из фракций были по сути преемниками тех партий, которые и образовали ЛДП в середине 50-х годов. То есть это был естественный процесс, основанный на сложной системе компромиссов.

Но ЕР - партия, которая рождалась совершенно иначе, которая рождалась под эгидой Кремля, под эгидой федеральной власти и которая объединяет по сути правящую номенклатуру. При том, что есть все-таки прошедшая в парламент «Справедливая Россия», которая сейчас часть элиты привлекает к себе. Так что в этой ситуации партия может пойти на обязывающее решение, такое рискованное, как создание фракции.

Зачем понадобилось такое определенное давление на либеральные партии?

Здесь есть разные причины. Что касается «Яблока», то она объективно снижает свои результаты, ее особенно никто не задвигает. Просто у нас голосуют обычно за человека, а авторитет Явлинского как политика в последнее время постоянно снижался. Его рассматривают как хорошего человека, но как человека, который в течение 90-х годов не брал на себя ответственность. Несмотря на то, что его неоднократно приглашали в исполнительную власть, он не взял на себя ответственность. Более того, из «Яблока» исключали тех его членов, которые шли в правительство.

Явлинский действовал, как действует оппозиция в любой классической демократии, но Россия - не классическая демократия. Поэтому если ты слишком длительное время находишься в оппозиции, в тебе начинают разочаровываться и воспринимать тебя как теоретика, который не берет ответственности за практические решения. Думаю, это одна из основных причин, и эта проблема не имеет отношения к власти.

Партия Явлинского, наверное, она будет существовать, сейчас начинаются разногласия, наверное, начинают критиковать Явлинского, в том числе, представители питерской организации. Проблема состоит в том, что им будет очень сложно его сместить - он пользуется все-таки поддержкой значительно части «яблочников», а уйти и создать свой партийный проект - способ, который неоднократно предпринимали «яблочные» руководители - Грачев, Игрунов – сейчас невозможно. Невозможно набрать 50 тысяч членов, да еще и с запасом, да еще и чтобы федеральная регистрационная служба их зарегистрировала. Здесь, наверное, придется как-то уживаться.

Что касается СПС, то он действительно имел пусть и небольшие шансы прохождения в парламент - это может быть видно по выборам в региональные законодательные собрания, где он в ряде случаев выступил неплохо. Но он получал шанс только в одном случае: если заходил на электоральную площадку власти, то есть отбирал голоса у партии власти, апеллируя к социальным интересам населения, к пенсионерам, обещая им пенсионное обеспечение на европейском уровне и другие блага. На этом СПС очень успешно выступил в Перми, весьма успешно выступил в Красноярске и ряде других регионов.

Власть увидела в этом для себя большую проблему для себя: значительная часть избирателей, которые при других обстоятельствах, наверное, голосовали бы за ЕР, переходит к правым. Отсюда столкновение интересов и сильный конфликт.

Изначально этот конфликт был как раз связан с приходом правых на эту новую для себя и достаточно перспективную площадку. Равно как и ситуация с СР перед избирательной кампанией и в ее начале тоже была связана с тем, что СР частично действовала на электоральной площадке, которую партия власти считает своей.

Изначально «Справедливая Россия» была создана для того, чтобы отбирать голоса у коммунистов. Если даже говорить в категориях таких понятий, как двухпартийная система, которая маловероятна при пропорциональной избирательной системе, то СР все-таки создавалась, чтобы стать второй партией. Чтобы у каждой из двух партий был своей электорат, причем электорат СР формировался бы за счет тех, кто раньше голосовал за «Родину», Партию Пенсионеров, различные небольшие партии. Во вторую же очередь - за счет того, чтобы потеснить КПРФ с той электоральной площадки, которую занимают коммунисты. Неслучайно на втором месте в списке оказалась Светлана Горячева, которую обычно связывают с КПРФ и которая раньше была одним из руководителей компартии.

Когда же «Справедливая Россия» начала активно конкурировать с «Единой», то есть заходить на региональных выборах на электоральную площадку ЕР в ряде регионов, особенно в Ставрополе, то у нее начались проблемы. Когда она, по сути, ушла с этой площадки, то у нее проблемы закончились.

Другое дело, что «справороссы» могли позволить себе уйти с электоральной площадки «единороссов», потому что у них был свой избиратель - как раз те, кто голосовал за уже упомянутые политические силы. А у СПС его собственных избирателей для прохождения 7% барьера не хватало. Поэтому СПС был вынужден идти на конфликт.

Как разнообразные предвыборные выпады повлияют на строительство новой идеологии?

Да, не будет никакой идеологии. Борющиеся группировки очень прагматичны. Нет какой-то фаланги силовиков, которая сплоченно хочет реквизировать демократичное развитие. У силовиков разногласия, как известно, сильнее внутри самого сообщества, чем между силовиками и условными либералами. Будет неопределенность, будет прагматизм, будет ситуативное реагирование на конкретные проблемы.

Спроса общества на идеологию нет. Общество тоже абсолютно прагматизировано. Имеется коммунистический идеологический сегмент, который голосует за коммунистов и которого хватает, чтобы коммунисты проходили семипроцентный барьер. Есть очень небольшой, истончившийся либеральный идеологический сегмент, которого уже не хватает, и даже при максимальной мобилизации не хватило бы для прохождения либеральной партии - не случайно, СПС было вынуждено апеллировать совсем к другим электоральным группам.

«Истончение либеральной прослойки» объясняется реформизмом среднего класса. В отличие от Украины, допустим, средний класс в России не видит для себя европейской перспективы. Наш средний класс ушел в частную жизнь и занимается собственным преуспеванием и хотел бы, чтобы стабильность сохранялась. Что такое революция? Это когда задерживают зарплату, когда срываются какие-то контракты. Допустим, в Украине средний класс был бы готов рискнуть в обмен на европейскую перспективу. Россия же в Европу не хочет, и Европа особо принимать Россию к себе не хочет. В общем, зачем что-то менять?

Здесь, в России, средний класс в целом антиреволюционен. Конечно, есть исключения, но это меньшинство. Кроме того, средний класс предпочитает решать вопросы, которые у них возникают не апеллируя к идеологам или политикам, а на основе договоренностей.