Адрес: https://polit.ru/article/2008/05/16/neva/


16 мая 2008, 09:29

Небольшое происшествие в устье Невы

Ударным элементом концовки замечательного фильма С. Ростоцкого "А зори здесь тихие" был момент, когда главный герой, выполнив, ценой неимоверного перенапряжения, свою миссию и взяв в плен остатки немецкой диверсионной группы, слышит вдруг по радио сводку Совинформбюро, в которой происходящее с ним, а равно – и с другими, такими как он, скрывается под покровом общей формулировки: "На других участках фронта происходили бои местного значения". Тем самым задается трехчастная коллизия: малозначительное в масштабе войны событие становится, во-первых, предельно значительным в жизни погибших его участников, но также и достаточно значительным в плане художественном – позволяющим драматургу выстроить на его основе повествование, провоцирующее у зрителя живой эмоциональный отклик.

Видимо, война и состоит из подобной многоплановости, и лишь ее окончательный исход способен оправдать понесенные жертвы – сколь бы нелепыми и малозначимыми они не казались в момент принесения на ненасытный алтарь Марса…

12 мая (н. ст.) 1703 года после десятичасового артиллерийского обстрела войскам Б. П. Шереметева сдалась шведская крепость Ниеншанц, стоявшая возле впадения в Неву реки Охты. Гарнизону под командованием полковника Опалева (этнического русского, чьи предки оказались подданными шведской короны вместе с другими жителями территорий, отторгнутых от России по Столбовскому миру 1617 года), а также населению сожженного городка Ниена, прилегающего к крепости, было дозволено на почетных условиях проследовать в контролируемый шведами Выборг (по иным, впрочем, данным – в Нарву). Саму крепость Петр, как известно, тут же переименовал во Шлотбург – замок-город, в пару к взятому после жестокого штурма Нотебургу, переименованному в Шлиссельбург (ключ-город). Теперь русские стали господами Невы на всем ее протяжении – от Ладоги до Финского залива. Дальше следовало закрепляться на вновьобретенных землях, еще в конце предшествующего года объявленных, невзирая на незначительность их размеров, вновьучрежденной Ингерманландской губернией.

Через две недели будет основан Петербург, а пока Петр и его помощники осторожно обследуют окрестности, понимая, что период баснословного шведского попустительства в обороне края в любой момент может и закончиться.

Опасностью грозило море. Здесь противопоставить врагу было пока нечего вовсе: первые малые фрегаты олонецкой постройки еще только предстояло спустить на воду…

Еще до взятия Ниеншанца Петром был послан наблюдательный отряд, скрытно расположившийся на Гутуевском острове (там, где сейчас порт). Предназначением отряда как раз и было наблюдение за морем – и уже 13 мая это наблюдение принесло плоды. К устью Невы приблизились девять небольших кораблей так называемой "эскадры Ладожского озера" вице-адмирала Гидеона фон Нумерса. Это соединение в 1702 году вело не слишком успешные операции на Ладоге, осенью, в преддверии конца навигации, ушло в Выборг а теперь, после окончания ледохода, возвращалась назад. Одной из задач эскадры была поддержка Ниеншанца, о падении которого Нумерс не знал и, возможно, восстановление контроля над потерянным в ноябре Нотебургом.

Войти 13 мая в Неву корабли Нумерса однако не решились – требовался лоцман да и ветер не благоприятствовал движению против течения. Была спущена шлюпка и отправлена к берегу, где едва не погибла, напоровшись на русскую засаду. Один шведский моряк при этом попал в плен, остальные вернулись обратно. С кораблей были сделаны сигнальные выстрелы, на которые крепость отозвалась условленным образом (хитрость Шереметева), однако осторожного Нумерса это все же не убедило в том, что Ниеншанц по-прежему в шведских руках. Во всяком случае – не убедило полностью. Тогда адмирал принял решение выслать вперед часть своей эскадры – два корабля "Гедан" и "Астрильд", а также весельный бот "Абборен".

Несмотря на большое количество документов, касающихся данного эпизода Северной войны – официальных и неофициальных, русских, шведских и даже английских – большинство относящихся к нему деталей восстановить нелегко ввиду разночтений. Взять хотя бы эти самые "Гедан" и "Астрильд" – по одним шведским данным первый был вооружен шестью однофунтовыми орудиями, тогда как второй – четырьмя однофунтовыми и двумя четвертьфунтовыми. Согласно шведской же классификации, "Астрильд" был бригантиной, а "Гедан" – шлюпом. Из писем же Петра следует, что шнява "Астрильд" несла восемь пушек, а галеот "Гедан" – десять. Другие документы, подтверждая наличие на адмиралтейском боте "Гедан" десяти трехфунтовых орудий, указывают, что "Астрильд" был вооружен уже четырнадцатью орудиями. Есть еще шведский источник, называющий "Гедан" десятипушечной яхтой.

В любом, однако, случае, это были очень небольшие суда: "Астрильд" имел габариты 14.5х 4.2х1.5 м, "Гедан" – 16х3.6х1.5. Командир "Астрильда" имел звание лейтенанта, "Гедана" – старшего лейтенанта. "Астрильд" был построен в 1699 году как коммерческое судно и имел название "Нарва", в 1701 был выкуплен вместе с рядом других короной специально для усиления эскадры Нумерса, затем – перестроен и переименован.

Экипаж обоих кораблей составлял по одним данным 77 человек, по другим – превышал сотню. В ходе последующего боя большинство этих моряков – в том числе и оба командира – погибли, лишь несколько человек попало в плен. Опять-таки, по шведским источникам, пленных было 22 (с ними 21 мая смог встретиться шведский парламентер), тогда как согласно письму Петра Первого – 13 (царь перечисляет их звания), по третьим же источникам – 18. Столь же туманна судьба и самих кораблей: Нумерс в своем отчете писал потом, что команде удалось взорвать оба судна, дабы те не попали к врагу. Возможно, он выдавал желаемое за действительность, возможно – что-то такое имело место: во всяком случае, оба кораблика остались на плаву, но, в то же время, один из них потом серьезно ремонтировали. Как бы то ни было, никакого заметного участия в дальнейших боевых действиях эти трофеи так и не приняли.

Впрочем, один довольно ценный трофей русские тогда все-таки захватили. Этим трофеем был молодой человек, голландец, Карл фон Верден, служивший у шведов на небольшой командной должности. Ему предложили перейти на русскую службу, фон Верден принял предложение и впоследствии сделал очень неплохую военно-морскую карьеру. Так, именно он составил в 1720 году карту Каспийского моря, копию которой Петр подарил Парижской Академии Наук. Он же позднее рассматривался, наряду с Витусом Берингом, реальным кандидатом на должность руководителя Камчатской экспедиции. Так что, как пошутил один современный историк, Берингово море вполне могло бы называться, при ином стечении обстоятельств, морем Вердена.

Но вернемся в тот май 1703 года. 16 мая шведский авангард, как мы уже сказали, выдвинулся в Неву:

"...Потом пришли 2 Шведские судна, шнава и большой бот, и стали перед устьем на якорь для того, что опоздали и в устье войти не могли. По которым ведомостям Майя в 6 [17 н.ст.]  день, Капитан от бомбардиров и Порутчик Меншиков (понеже иных на море знающих никого не было), в 30 лодках от обоих полков Гвардии, которые того ж вечера на устье прибыли и скрылись за островом [Ламмасари, или Овечьим], что лежит противу деревни Калинкиной [Кальюлы] к морю. А 7 [18 н. ст.]  числа пред светом половина лодок поплыла тихою греблею возле Васильевского острова под стеною оного леса и заехали в оных от моря; а другая половина с верху на них пустилась. Тогда неприятель тотчас стал на парусах и вступил в бой, пробиваясь назад к своей эскадре (также и на море стоящая эскадра стала на парусах же для выручки оных), но узкости ради, глубины не могли скоро отойти лавирами; и хотя неприятель жестоко стрелял из пушек по нашим, однако ж наши, несмотря на то, с одной мушкетною стрельбою и гранаты (понеже пушек не было) оные оба судна абордировали и взяли…"

Капитан от бомбардиров – это, понятно, сам Петр. И он, и Меншиков за этот бой получили ордена Андрея Первозванного – порядковые номера 6 и 7 соответственно (кавалером пятого, кстати, был гетман Иван Мазепа):

"Капитану Бомбардирскому, за взятье неприятельских двух кораблей, дан воинский орден Св. Апостола Андрея, в походной церкви, после отдания благодарения Богу, за тот над неприятелем одержанный авантаж. Тот орден положил на него, Господина Капитана, Великий Адмирал и Канцлер Граф Головин, яко первый того ордена кавалер.За ту же службу таковым же образом и Генерал Губернатор Александр Данилович Меншиков учинен кавалером реченного ордена".

Теперь попробуем все-таки определить то, чаемое значение – то бишь, смысл, вернее, веер смыслов того события.

Итак, прежде всего – сражение никак нельзя было назвать масштабным: с обеих сторон в нем участвовало не более пятисот человек в совокупности. Дело, так сказать, батальонного масштаба. Едва ли и флотская специфика вносит в масштаб коррективы: не выдерживает сравнения этот бой даже и с последующими операциями русского гребного флота – Гангутской и Гренгамской. Тем более – со сражениями настоящей морской войны, которую в те годы вела со Швецией Дания.

Серьезных трофеев, как мы видели, тоже захвачено не было. Тем не менее, определенный тактический эффект у той победы был: эскадра Нумерса и вообще – шведские корабли более не пытались пробиться в Ладогу.

Что, однако, не противоречит тому факту, что бой действительно был ожесточенным и его участники (как нападавшие, так и оборонявшиеся) проявили себя в нем настоящими героями. Павший командир одного из шведских кораблей был, по личному распоряжению Петра, торжественно похоронен на Ниеншанском кладбище.

Важен здесь другой момент: личное участие царя в схватке. Пожалуй, ни до того, ни после он не подвергал себя столь серьезному личному риску – хотя и прежде не раз случалось Петру попадать под вражеские пули. Вообще, можно констатировать, что такому риску на поле боя глава русского государства не подвергал себя вообще – по крайней мере, со времен Василия Темного, то есть с первой половины XV века. И ведь вполне мог случиться тогда печальный исход – как знать? Что бы тогда происходило дальше? Как бы развивались события?

Чем руководствовался Петр, рискуя так без чрезвычайной на то необходимости? Желанием, как он любил говаривать, быть для своих подданных примером? Или же потребностью утереть нос своему шведскому визави – Карлу XII, прославившемуся личной храбростью? Карл, кстати, так и погиб потом, в 1718 году – от шальной пули…

В любом случае, Петр всегда гордился этой победой исключительно – считая ее первой морской победой России. В ее ознаменование, как известно, была выбита медаль с лозунгом "небывалое бывает".

…Что, однако, ничуть не соответствовало действительности. Во-первых, победы подобного и даже большего масштаба на тот момент уже не были в диковинку. Так, летом 1701 года, при отражении нападения шведской эскадры на Архангельск, удалось захватить фрегат и шняву. В 1702 году действуя против того же фон Нумерса на Ладоге, отряды полковника Тыртов и подполковника Островского смогли уничтожить несколько шведских кораблей, причем имели место порой точно такие же абордажные атаки лишенных артиллерии лодок на шведские парусные суда.

И даже более того – в предыдущую русско-шведскую войну 1656-1658 годов по инициативе и на средства патриарха Никона на Север были переброшены несколько сотен казаков, начавших на своих стругах бороздить Финский залив, Неву и Ладогу, успешно нападая на шведские суда. Самой крупной из добычей стала шестипушечная галера, захваченная недалеко от острова Котлин. (Ниешанц, кстати, в ту войну тоже был взят – воеводой Петром Потемкиным.)

Знал ли об этом Петр? Возможно. Но какое это имеет значение для демиурга, создающего регулярное государство и подобающую этому государству регулярную историю – берущую свое начало оттуда, откуда следует. А не – абы как!

См.также:

  • Лев Усыскин. Трижды крещеная Литва
  • Алекс Сэндоу. Всадники России: подтексты забытых значений
  • Лев Усыскин. Страна торжествующего чадолюбия
  • Алекс Сэндоу. 10000 знаков о том, как рассказывают историю
  • Алекс Сэндоу. 10000 знаков о том, что такое история
  • Лев Усыскин. Березовский генералиссимус
  • Лев Усыскин. Строптивый хозяин земли московской
  • Лев Усыскин. Досадный конец первого акта
  • Лев Усыскин. Мученик легитимности
  • Лев Усыскин. Как бояре съели революцию