29 марта 2024, пятница, 11:02
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

04 августа 2008, 09:34

Российские перспективы «Новгородского дела»

Эта история длилась полтора года, и 29 июля 2008 года должна была завершиться для Антонины Мартыновой оглашением приговора. Этого не случилось, потому что обвиняемая исчезла вместе с дочерью. А пятью днями раньше коллегия присяжных вынесла обвинительный вердикт. Речь идет о нашумевшем «Новгородском деле», которое в течение длительного времени активнейшим образом обсуждалось в прессе, на телевидении, ему посвящены тысячи страниц в Интернете, включая подробнейшее, день за днем описание происходящих событий в «Википедии»[1]. По числу заинтересованных интернет-участников история «Новгородского дела» не знает себе равных. Это был один из первых, если вообще не единственный случай, когда в интернет-блогах было создано настоящее сплоченное сообщество. Да и вне Интернета, в реальной жизни люди, принимавшие участие в этой истории, не просто высказывали свое мнение о происходящем, они проводили разнообразные акции, инициировали пресс-конференции[2], подписывали различные письма, включая письмо Президенту России Дмитрию Медведеву[3]. Активное участие в этом деле приняла и «Общественная палата», а некоторые ее члены высказывали свое мнение в том же Интернете[4].

О событиях вокруг «Новгородского дела» в прессе написано очень много, но все публикации так или иначе касаются сущности уголовного дела: пыталась женщина убить свою дочь или это был несчастный случай, есть ли причины не верить единственному серьезному основанию обвинения – показаниям соседского мальчика, могли ли быть мотивы для убийства и как наличие этих мотивов можно доказать. Фактически эти публикации представляли собой попытки присоединиться к следствию или заменить его. Авторы публикаций другого типа представили новгородскую коллизию как очередное свидетельство произвола новгородских властей.

Из материалов Интернета ясно видно, что обе стороны имеют устойчивое мнение. Одни останутся убежденными, что женщина виновна, а другие столь же уверенными, что никакой вины на ней нет. Включаться в их спор мне не кажется нужным. Мне хочется рассмотреть вопросы, непосредственно не связанные с темой «преступления и наказания», те социальные реалии, которые и предъявило обществу дело, продолжавшееся 18 месяцев.

Я задаю себе вопрос, почему вроде бы вполне рядовое уголовное дело вызвало такой общественный резонанс? Криминальные хроники в газетах и на телевидении полны публикациями о самых разных преступлениях: С ними знакомятся миллионы читателей и телезрителей, но больше не происходит ничего – посмотрели и забыли. В «Новгородском деле» все происходило по иному, не существовавшему ранее сценарию. Люди прониклись важностью ситуации: местные правоохранители пытаются осудить невиновную, по их мнению, женщину – и встали на ее защиту. Изо дня в день, из месяца в месяц они обсуждают происходящее, принимают консолидированные решения и реализуют их в действиях. Похоже, что «Новгородское дело» стало симптомом каких-то социальных сдвигов, и мы стали свидетелями нового социального феномена. Но прежде чем обратиться к его анализу, вспомним вкратце обстоятельства дела.

Две сути событий

Есть два противоположных представления о случившимся. Первое, которое поддерживало следствие, и с ним согласился суд присяжных, заключается в том, что Антонина Федорова[5] вышла со своей маленькой дочкой Алисой на лестничную площадку третьего этажа семейного общежития в Великом Новгороде, просунула ее через прутья и сбросила вниз. После этого она выбежала на улицу, и лишь затем вернулась в дом и подошла к малышке. За всем этим с четвертого этажа наблюдал 11-летний мальчик Егор, который смотрел вниз, в широкий лестничный пролет. Мальчик побежал в квартиру своего друга и рассказал о трагедии. Вызвали «Скорую помощь» и милицию, сотрудникам которой Егор сразу же дал показания. Услышав их, Тоня потеряла сознание. К счастью, Алиса не погибла, хотя и получила травмы. Через некоторое время было заведено уголовное дело о покушении на убийство. Мотивом убийства было объявлено нежелание Тони воспитывать дочь, стремление начать новую семейную жизнь без ребенка. Кроме того, ей инкриминировалось то, что она фактически не занималась дочерью, переложив этот «груз» на свою мать.

Совершенно по-другому эта история выглядела в изложении Кирилла Мартынова, гражданского, а потом и юридического мужа Антонины. Согласно этой версии, Тоня была занята какими-то делами и не заметила, как Алиса, которой было тогда 2,5 года, выбежала из квартиры (дверь была открыта). Оказавшись на лестничной клетке, Алиса пролезла между прутьями. Тоня заметила отсутствие дочки, побежала вслед за ней и увидела, что Алиса в опасности. Мать бросилась к девочке, попыталась ее удержать, но не успела – девочка рухнула вниз. В ужасе юная (22-летняя) мать побежала на улицу. Ей представилось, что там должна находиться ее собственная мама, которая поможет и ей, и Алисе. Но уже на улице она поняла весь ужас случившегося, и бросилась к дочке. Когда приехали «Скорая помощь», а затем милиция, она потеряла сознание от шока. Тоня очень любила свою дочь, заботилась о ней, и ни малейшего мотива для убийства у нее не было. Тем более, что к малышке прекрасно относился Кирилл, любимый человек Тони.

Как мы видим, перед нами две принципиально разные версии. Следствие, прокуратура и присяжные признали правдивой первую, друзья Тони – вторую, и две эти стороны оказались в непримиримой оппозиции.

Хотим быть вместе

В последние годы казалось, что общество спит, и людей волнуют преимущественно житейские, личные, семейные проблемы. Общество атомизировано, практически нет событий, которые бы могли его объединить, принудить к активной общественной деятельности. Особенно людей молодых, которые, как принято считать, увлечены только карьерой, развлечениями и материальным благополучием. Но если внимательно присмотреться, мы увидим: за этими внешними проявлениями социального равнодушия скрывается латентная потребность в социально окрашенной деятельности. Эта потребность реализуется, как только для этого появляются подходящий повод и субъекты, способные эту деятельность активизировать. Сразу скажем, что идеология этого движения может быть какой угодно, поскольку не существует четкого мировоззрения, представлений о должном и недолжном, хорошим и плохом. И второй важный момент. Молодежь пока практически не способна к самоорганизации, общности кем-то создаются, формируются, а участники к ним лишь присоединяются.

В течение долгого времени в России не было ни одного относительно многочисленного молодежного движения. Но как только государство создает движение «Наши»[6], большое число молодых людей к нему радостно присоединяются, как в дальнейшем и к другим движениям подобного же рода. Идеи таких движений не могут не вызывать большой озабоченности, во многом они просто опасны[7], но потребность в совместных действиях существовала, и они стали способом удовлетворения этого массового запроса.

Существуют примеры и иного рода. Некоторые фирмы предлагают сотрудникам, как говорили когда-то, «взять шефство» над детским домом или детской больницей. Находится группа людей, которые совместно этим занимаются. В какой-то мере сейчас можно говорить о появлении «моды на благотворительность», хотя длительное время к ней существовало устойчивое недоверие: «все разворуют». Когда молодые актрисы Чулпан Хаматова и Дина Корзун начали проект по сбору средств для Детского гематологического центра, в нем приняли участие сотни людей. Люди поверили, что это реально нужное и честное дело, поскольку этот проект был инициирован не государством, а конкретными людьми для конкретных благих целей. К сожалению, такое участие не стало системой, это разовые акции. Но их успех показывает: есть люди, и их немало, которые хотят делать добро. Если бы существовали устойчивые формы такой деятельности, причем не по отдельности, а в группе, сообщества обязательно появились бы.

Желание людей быть вместе, заниматься какими-то полезными, правильными, добрыми делами существует. Нужен лишь импульс, который бы запустил процесс формирования сообщества. Чтобы дело пошло, необходимо убедить людей, что дело действительно важное. И, как нам кажется, самый сильный мотиватор при этом – справедливость. Дело в том, что в массовом сознании именно отсутствие справедливости в социуме воспринимается наиболее остро. Правда, справедливость понимается настолько по-разному, что деятельность сообщества может быть как социально ценной, так и очень опасной. К справедливости, как они ее понимают, апеллируют самые разные силы, вкладывая в это понятие самые разные идеи. Своей справедливости добиваются скинхеды, своей - защитники памятника советскому солдату в Таллинне, своей – защитники Антонины Мартыновой (Михаила Ходорковского, Владимира Квачкова и пр.). Апелляция к чувству справедливости очень сильна, но в ситуации несформированной этической системы координат может использоваться как в гуманных, так и в весьма опасных целях.

«Новгородское дело» как социальный феномен

«Новгородское дело» представляет интерес в трех отношениях. Во-первых, тем, что рутинный для уголовной практики случай вызвал необычайную социальную реакцию. Еще более важно, что этот случай стал сенсацией не с помощью телевидения. Ведь, как правило, массовое внимание к событию привлекает именно телевидение. «Новгородское дело» телевидение тоже освещало, но не на начальном этапе, а когда о нем заговорил весь Интернет. Второе обстоятельство заключается в том, что женщина, которую обвиняли в попытке убить свою маленькую дочь, современная «Леди Макбет Мценского уезда», вызвала массовую симпатию. Ведь обычно обвинение в детоубийстве или его попытке априорно лишает женщину какой-либо социальной поддержки, поскольку это самое грубое нарушение социальных норм, ставящих материнство на верхнюю ступеньку предназначения женщины. Наконец, в-третьих, вокруг дела Федоровой сформировалось необычайно сплоченное сообщество.

Как все начиналось

«Новгородское дело» началось не в тот февральский день 2007 года, когда Алиса упала в лестничный пролет, а через два месяца. В тот день, когда Тоню арестовали за попытку убийства, и Кирилл Мартынов начал описывать все происходящее в своем ЖЖ-дневнике[8]. Изо дня в день он рассказывал о Тоне, о том, как она страдает в тюрьме, и просил других ЖЖ-пользователей помочь, оказать содействие несчастной женщине. Многие люди откликнулись на этот призыв. Этих людей действительно много: ЖЖ Кирилла регулярно читает более 1150 человек[9], а если учесть, что многие из них перепечатывали его Интернет-сообщения в собственных журналах, их читали тысячи интернетчиков, значительная часть которых тоже включалась в сообщество и его деятельность по спасению женщины. Они поверили: Тоня невиновата, она находится в большой опасности. «Новгородское сообщество» очень быстро сплотилось, люди стали чувствовать свою ответственность: надо действовать, нельзя дать свершиться произволу!

И сообщество во главе с Кириллом начинает свою деятельность: они пишут обращения в инстанции самого разного уровня, проводят пресс-конференции, готовят открытые письма, текст которых широко обсуждается, оттачивается каждая фраза. Кроме того, Кирилл действует и по другим каналам: у него есть друзья в «Общественной палате», они привлекают ее внимание к ситуации, в дело включаются Союз писателей, правозащитники, радио, телевидение, газеты.

Возникает два вопроса: почему люди так быстро убедились в невиновности обвиняемой и почему уверились, что творится произвол. Если мы ответим на эти вопросы, возможно, станет понятным сам феномен этого дела. Важную роль сыграл образ самой Тони в изложении Кирилла: она очень молода, она любит свою дочь, обе они очень любят Кирилла. Ранее она никогда не делала попыток как-то обидеть малышку, детство которой протекало радостно и безмятежно до того дня, пока не арестовали ее маму. Так что у Тони не было ни малейших мотивов для убийства. А мотив, выдвинутый следствием, о том, что Тоня-де хотела освободить себя от ненужной ей обузы, начать жить в Москве с Кириллом «с чистого листа», по версии Мартынова, не имеет никаких оснований.

Большинство ЖЖ-друзей Мартыновых не знакомы с ними лично, некоторые вообще живут в США, Израиле и других странах. Поэтому они могли судить об этой семье по записям в Интернете и по фотографиям, которых публиковалось очень много. Экран компьютера становился как бы телевизионным экраном, на котором в сериальном режиме (с кадрами-фотографиями) проходила жизнь Тони и Алисы, а Кирилл являлся и сценаристом, и режиссером, и героем этого сериала.

Фотографии Тони действительно очень выразительны: она ничем не напоминает мать-преступницу. На самой знаменитой фотографии Тоня и Алиса смотрят на стол, где стоит нарядный торт со свечками. Они отмечают День рождения девочки. Тоня нежно улыбается, глядя на дочку. И это один из самых главных факторов, отвергающих мысль о Тоне как о матери-убийце. Доказательная сила фотографии представляется такой высокой, что в своей статье в «Ежедневном журнале» Зоя Светова написала: «На суде по делу Антонины защита просила показать присяжным фотографии семьи Мартыновых с дочкой. На них хорошо видно, с какой любовью смотрит Антонина на девочку. Также видно, что маленькая Алиса — нормальный ребенок, который окружен родительской любовью». И она права, если бы присяжные, не юристы, а обычные люди с обычными для нашего социума представлениями, эти фотографии увидели, все могло получиться иначе.

Кирилл и члены Интернет-сообщества утверждают также, что присяжным не передали и характеристику Тони, которую ей дали соседи и знакомые. А это было еще важнее, чем трогательные фотографии. Никто не видел и не слышал, чтобы Тоня жестоко обращалась с дочерью. А это было бы естественно для матери, которая настолько ненавидит ребенка, что готовит убийство. Не показало желания Тони причинить ущерб Алисе и исследование на детекторе лжи, проведенное в Москве.

«Сегодня ты, а завтра я, а послезавтра – кто-то»[10]

Веры в то, что Тоня не виновата, мало для того, чтобы появилось, сплотилось и стало активно участвовать в деле интернет-сообщество, чтобы к ним активное присоединилась пресса. Казалось бы, заведено следствие, оно разберется, как все было на самом деле, и отпустит девушку, если она не совершила преступления. Так и было бы в нормальном обществе, которое доверяет своим институтам. Но наше общество не таково. Сообщество начало функционировать именно после того, как Тоню арестовали, поместили в тюрьму, и стало ясно, что она предстанет перед судом. Ни у кого не возникло сомнений, что этот суд вынесет обвинительный приговор. Почему? Да потому, что члены сообщества (молодые, активные интернетчики) активно оперировали цифрами, которые показывали: наши суды практически никогда не выносят оправдательных приговоров, это противоречит принципам современной судебной системы. Так что члены «новгородского сообщества» стали делать все возможное, чтобы следствие, пока не поздно, закрыли. Им важно было, чтобы до суда дело не дошло.

Откуда такой правовой нигилизм? Неужели в сообщество вошли одни маргиналы, не верящие в справедливость судебных решений? Ничего подобного, по своему отношению к суду эти люди ничем не отличаются от обычных россиян, что неопровержимо доказывает статистика. По данным «Левада-Центра», только 3% жителей России уверены, что сейчас рядовому человеку можно надеяться на справедливый суд, еще 25% полагают, что надеяться «скорее можно», а, по мнению 2/3 россиян, такой надежды нет или почти нет[11]. При этом более 4/5 взрослых жителей России уверены, что судебные ошибки совершаются часто или очень часто[12]. Исследование того же центра «Демократия» в России» на общероссийском же материале показало: около 70% жителей страны не верят, что они находятся под защитой закона. Только 8% респондентов полагают, что судебная власть в их городе полностью независима, а 37% заявили, что судебная власть настолько коррумпирована, что каждый, у кого есть деньги, может «купить» благоприятное решение[13].

Понятно, что доверять такому суду невозможно. Но, может быть, люди полагают, что более справедлив суд присяжных? Если в 2004 году так думало 34% опрошенных, через 3,5 года их доля упала до 28%, а доля людей, считающих, что такой суд «Менее грамотный, неопытный, поддается давлению со стороны» осталась равной 30%[14].

Люди чувствуют себя совершенно незащищенными, по их мнению, оказаться под судом – значит стать «в лучшем случае» жертвой судебной ошибки, а в худшем – произвола. Поэтому Тонину ситуацию они не могли не примерить на себя, и борьба против этого неминуемого произвола стало гораздо более мощным сплачивающим сообщество основанием, чем просто вера в невиновность Антонины.

В последние годы люди оценивают уровень своего благосостояния значительно выше, чем прежде. У них появилось ощущение стабильности, за которое они испытывают благодарность прежнему и нынешнему главам государства. «Жить стало лучше, жить стало веселее», но лишь до тех пор, пока человек не попал в какую-либо сложную жизненную ситуацию, а это может произойти с каждым и в любую минуту. И потому ощущение нормальности жизни сочетается с глубинным страхом столкнуться с государством, в особенности с какой-то «карательной» структурой, которая априори воспринимается как неправедная и жестокая. Именно поэтому случай с Тоней Мартыновой так всколыхнул людей. Совместная борьба стала не только формой социального протеста, но в не меньшей степени - попыткой социальной самозащиты.

Однако социальная организация сегодня характеризуется крайне низким уровнем. Глубинное недовольство коррупцией, тем, что принято называть «правовым беспределом», тем, что президент Дмитрий Медведев назвал «кошмареньем» бизнеса» не имеет форм общественного реализации, адекватных ответов со стороны общества. Для этого просто не существует никаких сильных и уважаемых, общепризнанных общественных структур[15]. Поэтому если какие-то реакции все же выходят на поверхность, то это может произойти в самом неожиданном месте. То вдруг начинаются волнения на Социологическом факультете МГУ[16], хотя рядом, наверняка, есть и другие, не намного менее коррумпированные факультеты и вузы. То в центр внимания, обсуждения и активной поддержки попадает тяжело травмированный солдат, хотя существует много других его коллег по несчастью, о которых никто ничего не знает. Раньше можно было говорить, что «происходит», а потому может стать «ядром» для формирования группы общественной поддержки, только то, что попало в прессу, и прежде всего на телевидение. Того, что не было показано, для общества просто не существовало. Но современное подцензурное телевидение ставит такие «фильтры», что в последние годы до общества доходило все меньше «нежелательной» информации[17].

Ситуация изменилась, когда массовым стал Интернет, куда информация попадает из гораздо большего числа источников и где она очень быстро распространяется. «Новгородское дело» - это пока единственный случай, когда именно через Интернет массы людей узнали о том, что сочли проявлением несправедливости, а узнав включились в борьбу против нее.

На телевидение эта история тоже попала, но в качестве банальной «кровавой драмы»: пыталась или не пыталась мать убить дочь. Очередной повод для досужей болтовни на ток-шоу. А вот в Интернете шла постоянная работа по совместной, сплоченной борьбе с произволом или с тем, что с готовностью приняли за произвол.

Конечно, и здесь информация не могла быть беспристрастной. Было бы странно, если бы Кирилл превыше всего ставил объективизм. Но его субъективное мнение было так горячо воспринято именно потому, что совпало с массовыми представлениями о том, что такое суд. Необходимость реформирования этой системы не вызывает сомнений у очень многих, включая Президента России.

«Адекватные» ответы

Защитники Тони Мартыновой не верят, что в стране действует закон. И в этом они похожи на большинство соотечественников. Но отсутствие законности является причиной того, что и люди не считают необходимым эти законы соблюдать. Это воспринимается как ответная, зеркальная  норма: если не соблюдать законы может сильное государство, то почему это должен делать я, слабый маленький человек? И многие высказывания и действия Интернет-сообщества это четко подтверждают. Во имя благой (с их точки зрения) цели, эти люди ведут себя не всегда так, как это пристало законопослушным гражданам. Да и этическая компонента их поведения во многих случаях вызывает возражения. Не случайно в том же Интернете они вызывают не только положительные, но и отрицательные реакции. В частности, создано сообщество противников Мартыновых, которые даже называют их и вместе с Интернет-друзей сектантами[18] (у появления подобной позиции, конечно, есть и другие причины).

Уверенность в своей правоте приводит к тому, что сторонники Тони отрицают презумпцию невиновности по отношению ко всем, кто с ними не согласен или даже сомневается в их правоте. В частности, это относится ко всем следователям, работникам прокуратуры, журналистам, которые в своих публикациях не стали прямо и решительно на их сторону. Каждый шаг следствия приводит к оскорбительным комментариям со стороны сообщества. Не утруждая себя доказательствами, они подозревают следователя во взяточничестве[19]. Уголовное дело было открыто не сразу после падения Алисы, прошло несколько недель. Значит, следователь вымогал взятку, а, не дождавшись ее, начал наступление – следователи всегда так поступают (впрочем, какая-то смутная информация о намеках на взятки фигурирует). Тоню арестовали, значит, ее будут пытать, а следователь-взяточник только на это и способен.

Правовой нигилизм – это часть нашего массового сознания. И хотя среди участников сообщества преобладают высокообразованные люди, они его проявили в полной мере. В частности, массовое возмущение вызвал сам факт открытия дела. Но любой юрист объяснит, что не открывать дела в ситуации, когда едва не погиб ребенок, а свидетель прямо указывал на попытку убийства, было бы полнейшим беззаконием.

Возникает ощущение, что нарушена точка равновесия. Люди привыкли жить в условиях коррупции, она даже «смягчала» особенно болевые точки, позволяла найти решение в заданной системе координат. В общем, понятно, как поступать в той или иной сложной ситуации, чтобы получить желаемый, наименее болезненный результат. Что делать, чтобы поступить в институт, «решить проблему» на дороге и пр. Но вот в ситуации, которая сторонникам Тони показалась совершенно ясной, решили пойти другим путем – через общественное мнение. Для этого вокруг дела подняли шум, организовали людей на совместную борьбу.

Чем закончится эта история, не понятно, но многое из задуманного удалось: слушания в Общественной палате, сочувственное внимание многих других структур, поддержка со стороны общественных организаций. И это само по себе является важным итогом «Новгородского дела» - общественное мнение может работать. Уроком этой истории стало и то, что Интернет в случае необходимости может стать реальной силой, заменить собой СМИ. Следовательно, сегодня уже начало устаревать представление, что донести свою точку зрения до большого числа людей можно исключительно через телеэкран.

Несколько слов в заключение

«Новгородское дело», так или иначе, закончится, а потом забудется. Его активные участники займутся своими повседневными делами, как это и было до того. Опыт их совместной деятельности, способы взаимодействия со СМИ, отточенные фразы в письмах в высокие инстанции – все это будет пылиться в недрах Интернета. Но потом возникнет новое уголовное дело, забьют в набат друзья и родственники «жертвы оговора» или еще каких-то несчастливых обстоятельств, и им все придется начинать практически сначала. Причина всего этого в том, что Кириллу и другим участникам «Новгородского дела» дорога судьба Тони, но безразличны судьбы других «невинных жертв». Точно так же происходит с обманутыми дольщиками, которые бьются до последнего за свои деньги, но их порой совершенно не волнуют коллеги по несчастью, обманутые другими фирмами или живущие в других городах.

Сообщества, созданные для решения одной единственной задачи, обычно существуют ровно столько, сколько требуется для её решения, а иногда и того меньше - если решения не удается добиться в обозримые сроки. Деятельность по защите своих прав пока, к сожалению, носит «пульсирующий» характер, не институциализируется, а потому опыт не накапливается.


[1] См. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%BE

[2] 21 мая в 11:00 в Общественной Палате (Миусская площадь, д. 7, стр. 1, зал № 2) состоится заседание рабочей группы по защите прав детей и пресс-конференция на тему "Как нужно защищать права детей? (http://community.livejournal.com/novgorod_delo/172607.html).

[3] http://community.livejournal.com/novgorod_delo/177210.html

[4] Алексей Чадаев: http://www.chadayev.ru/2007/04/23/novgorodskoe-delo-kak-takoe-sluchaetsya/

[5] Мартыновой она станет позже.

[6] А это случилось в 2005 году.

[7] См.: Борусяк Л. Энтузиасты для грязной работы : молодёжные движения в 2008 году : что дальше? // Независимая газета. 2008.  №39 (4286). 28 февраля.

[8] http://kmartynov.livejournal.com

[9] http://www.livejournal.ru/ratings/users?search=kmartynov&x=0&y=0#

[10] Юлий Ким. «Суд над судьями»

[11] Общественное мнение-2007 : ежегодник. М., 2007. С. 91.

[12] Там же. С. 91.

[13] http://www.levada.ru/aktpro.html

[14] Общественное мнение-2007… С. 93.

[15] Пожалуй, одной из немногих авторитетных структур такого рода можно считать разве что Комитет солдатских матерей.

[16]Большое количество публикаций на эту тему можно найти в сюжете «Социологический факультет МГУ».

[17] См., например, высказывания В.В. Познера и Э.М. Сагалаева: http://www.gazeta.ru/politics/2008/03/27_kz_2678873.shtml

[18] http://community.livejournal.com/novgorod_sekta/profile

[19] «А чего собственно говоря, мучаетесь? Да проще спросить напрямую у суперследователей, сколько хотят за остановку дела?» - пользователь, пишущий под именем Владимир, http://www.chadayev.ru/2007/04/23/novgorodskoe-delo-kak-takoe-sluchaetsya/#266

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.