Адрес: https://polit.ru/article/2008/09/23/war/


23 сентября 2008, 11:24

Мир после российско-грузинской войны

«Тут воюют не хорошие с плохими, тут бьются за власть, а такие войны, однажды начавшись, долго не кончаются, ибо Аллах и за тех, и за других», - Пауло Коэльо, «Алхимик» (пер. с португальского А. Богдановского).

Вполне может случиться так, что 8 августа 2008 года будет знаменовать не открытие Олимпиады в Пекине, а решающую веху в эволюции международного сообщества, не уступающую по значению распаду Советского Союза и падению Берлинской стены – и даже затмевающую 11 сентября. То, что сейчас зарождается, вряд ли будет новой холодной войной, но кажется бесспорным, что новые разделительные линии ныне проходят по наиболее насущным вопросам безопасности и что впоследствии роль различных международных организаций неизбежно изменится. Пока «дракон» по-прежнему спокойно и мудро копит силы и упивается триумфом 8.08.08, «медведь», загнанный охотниками и их гончими, показал клыки и когти.

Для того, чтобы понять события на Кавказе в свете российско-грузинской войны 8-12 августа и её спорных и по-прежнему кровопролитных последствий, необходимо выйти за пределы истории этого региона (хотя и она полезна) и рассмотреть её и сопровождающие её постоянные конфликты в более широком контексте. А именно - в контексте новой геополитической войны за будущий миропорядок, включая доступ к энергоресурсам.

Такой подход также может выявить, существуют ли более или менее долговременные и более или менее удовлетворительные методы разрешения конфликтов на самом Кавказе. Одно можно сказать уверенно – быстрых решений здесь нет, и даже в маловероятном случае, если  все внешние силы (включая Вашингтон, Брюссель и Москву) придут к искреннему согласию по поводу дальнейших действий, обиды, истинные и ложные представления тех, кто глубоко, лично и эмоционально вовлечен в эту ситуацию, в обозримом будущем не допустят равно приемлемого для всех исхода.

Непосредственные причины грузинско-российского конфликта лежат – как показывают исследования таких авторов openDemocracy, как Нил Ашерсон, Джордж Хьюит, Дональд Рэйфилд – в новой истории региона. Они включают политику таких лидеров, как Иосиф Сталин (создавший политический контекст, в котором Южная Осетия и Абхазия стали в принципе «проблематичны») и Звиад Гамсахурдия (первый президент постсоветской Грузии, чья националистическая политика способствовала выходу этих территорий из-под грузинского контроля). Но важнейший фактор в сегодняшней ситуации состоит в том, что у внешних игроков (прежде всего, Вашингтона и Москвы) есть свои противоречащие друг другу глобальные и региональные интересы и что они, если прибегнуть к юридической терминологии, действуют как принципалы; в то время как грузинских, абхазских и осетинских лидеров следует рассматривать как их агентов, даже несмотря на то, что у них зачастую есть свои собственные тайные планы и они даже совершают попытки манипулировать своими принципалами. И вправду, иногда – что касается идеи, высказанной Фредом Халлидеем, - хвост может махать собакой – но только во второстепенных вопросах и, как правило, когда сама собака не особенно возражает против того, чтобы ею махали.

В одном из своих телевизионных выступлений президент Грузии Михаил Саакашвили продемонстрировал – возможно, непреднамеренно, – что на кону была не Грузия с её территориальной целостностью. Россия воюет не с Грузией, а с Западом, заявил он. В каком-то смысле, это так. Однако это также означало бы, что на Кавказе Запад воюет с Россией.

Меняющийся миропорядок

Когда разворачивались последствия 11 сентября, многие американские и другие западные лидеры искренне считали, что именно исламистский экстремизм и терроризм представляют собой наибольшую угрозу безопасности как Запада, так и остального мира. Сегодня такие представления в большой степени остаются в прошлом.

Один авторитетный отчёт, опубликованный в 1998 году, предлагал четыре сценария: «большая игра», «столкновение цивилизаций», «грядущая анархия» и «конец истории». Авторы сочли, что два последних сценария менее вероятны, чем два первых; они, как представляется, склонялись к теории «большой игры», которая бы столкнула Запад (и прежде всего Вашингтон) с Китаем и Россией в новой игре великих держав. Исламская угроза не рассматривалась как самый серьезный вызов Соединенным Штатам. 11 сентября могло изменить эти приоритеты, но – как выясняется – ненадолго.

В этом аспекте убедительно звучит идея, выдвинутая Робертом Кейганом в сентябре 2007 года: «война исламистов против могущественных и часто безличных сил модернизации, капитализма и глобализации – значительная часть жизни современного мира, но странным образом эта борьба между модернизацией и традиционализмом – в значительной степени не более чем интермедия на мировой сцене. Преобладающее влияние на будущее с большей вероятностью окажет идеологическая война между великими державами, а не попытки радикальных исламистов реставрировать грезящееся им благочестивое прошлое». В этом сценарии встает ключевая дилемма: вступят ли народы, имеющие различное социальное и политическое устройство и культуру, в тесное сотрудничество перед лицом общих угроз, таких как глобальное потепление, нехватка энергетических ресурсов, распространение оружия массового поражения (ОМП) и терроризма; или же они позволят различиям в своем внутреннем устройстве играть главную роль в своих взаимоотношениях.

Кейган рекомендует США «объединиться с другими демократиями для строительства новых международных институтов, которые будут как отражать, так и развивать их общие принципы и цели – возможно, новой лиги демократических государств, которая бы проводила регулярные встречи и совещания по злободневным вопросам». Кейган вполне может быть прав в том, что такое устройство мировой политики маячит на горизонте; в самом деле, это новое разделение мира на враждующие лагеря, если оно и вправду происходит сейчас, осуществляется в большой степени за счёт политики тех, кто последовал рецептам Кейгана.

В своей проницательной статье, главным образом посвященной роли западных неправительственных организаций (НПО) в Центральной Азии, Лоуренс Джарвик комментирует два наиболее вероятных сценария, очерченных Залмаем Халилзадом и Яном Лессером. Он считает, что с точки зрения интересов Соединенных Штатов и мирового сообщества в целом было бы лучше, если бы Вашингтон, вместо того чтобы поощрять силы (включая некоторые НПО), подрывающие стабильность в «недостаточно демократических» государствах, наоборот, способствовал наращиванию потенциала этих государств.

Расшатывание стабильности в государствах в надежде сделать их своими союзниками в новой Игре Великих Держав против стран, подобных Китаю и России, создало бы новые «горячие точки» нестабильности и терроризма. Майкл Шейер утверждает, что «характерная для холодной войны особенность администрации Буша, заставляющая её предпочитать войну и поражение национальных государств, безмерно усугубила наиболее опасную межнациональную угрозу, выдвинутую суннитскими исламистами».

Проблема не в том, что в Китае и России господствует авторитаризм и поэтому они ведут себя не как западные демократии. Чили эпохи Аугусто Пиночета в точности следовало рекомендациям Вашингтона. Проблема в том, что Китай и Россия, также как возрождающаяся Индия, а в перспективе Бразилия и некоторые другие вновь возникающие центры силы, отказываются быть ассимилированными существующими международными системами власти на условиях, по которым им не дается (или дается очень ограниченное) право голоса. Они могут стать «ответственными участниками проекта» в международном сообществе – говоря словами бывшего заместителя госсекретаря Роберта Зеллика, если не на их собственных условиях (миссия невыполнима), то тогда, по крайней мере, на условиях, которые были бы выработаны более или менее на равных.

Ричард Саква пишет, что «появился вариант своего рода ограниченной адаптации <России> к международной системе, стратегическое направление которой было очевидно – интеграция без вступления в сообщество (хотя в долгосрочной перспективе вступление не исключено), – но выбор темпа и форм интеграции оставался за Россией». Вместо термина «вступление» я бы использовал понятие «ассимиляция». Россия, как и Китай - в противоположность небольшим восточно- и центрально-европейским странам, которые действительно стараются стать более похожими на западные либеральные демократии, – отказывается быть ассимилированной существующей системой. Следуя подсказкам западных консультантов, Россия времен Бориса Ельцина пыталась проводить ассимилятивную политику, но это привело к довольно-таки пагубным последствиям для её народа. Проблема состоит в том, что нечто, срабатывающее в случае, скажем, с маленькими государствами Восточной и Центральной Европы, может быть совершенно чуждо стране большего размера и с бóльшими проблемами.

Кроме того, по наблюдению Ричарда Саквы, «сегодня международная система не имеет механизма интеграции возрождающихся великих держав», чьи условия интеграции должны быть выработаны путем переговоров, а не продиктованы Вашингтоном или Брюсселем. В этой зарождающейся новой реальности Россия поднимала слишком много шума как в важных, так и в не столь уж важных вопросах, в то время как Китай прибег к гораздо более мудрой и эффективной стратегии тихого сопротивления попыткам ассимиляции (будь то вопросы, связанные с Тибетом, Дарфуром, обменным курсом юаня или свободы слова). Это позволило ему, как было показано Полом Роджерсом, расширить своё коммерческое - а в будущем, возможно, и политическое – влияние в других частях света, не платя цену, навязанную остальным.

Столь различные реакции на внешний мир могут иметь одной из причин разнящиеся национально-политические особенности. Но они также могут быть отражением того факта, что интересы России и Запада пришли к более острому столкновению, нежели китайские и западные интересы, хотя нет никакого сомнения в том, кто станет (или уже стал) главным соперником Запада. Также существует возможность, как указывает Джефф Дайер, что действия одной из «возрождающихся сверхдержав» (по терминологии Саквы) будут иметь влияние на другую, причем таким образом, что это может оказать сильное воздействие на общемировую систему в целом.

Вашингтон и его ближайшие союзники, которым не удалось интегрировать Россию путем ассимиляции – то есть превратив её в либерально-демократическое рыночное государство, подчиненное Вашингтонскому консенсусу и присоединенное  к возглавляемому Америкой либеральному миропорядку, – теперь пытаются обуздать Россию с помощью расширения НАТО на территории Грузии и Украины. Пытаются разместить противоракетное оборудование возле границ России; и соперничают с Россией в отношении маршрута энергетических трубопроводов.

Мнимая глухота

В этих больших (или, скорее, низких) играх в геополитику абхазы, грузины, осетины и некоторые другие маленькие народы (а также более многочисленные украинцы) – большей частью пешки, чьими жизнями и благополучием можно пожертвовать ради будущего политического миропорядка. Эти игры ведутся не вокруг демократии на Кавказе, суверенности или территориальной целостности Грузии, как утверждают американские лидеры; ни также вокруг «ответственности защищать» жителей Южной Осетии, как декларируют русские, хотя многие из тех, кто делает такие заявления, могут быть вполне искренни, поскольку грань между обманом и самообманом часто бывает весьма тонка.

Я понимаю, почему один из лучших музыкантов века Валерий Гергиев дал концерт посреди руин Цхинвали, разрушенного грузинами. Не потому, что он друг Владимира Путина, – а потому, что он осетин. Я понимаю, почему популярный (и в России, и в Грузии) актёр и певец Вахтанг Кикабидзе замечает недостатки только российской политики, – это потому, что он грузин.

Эрнест Геллнер писал, что «политической эффективности национального чувства сильно повредило бы, если бы националисты имели такую же обостренную чувствительность ко злу, совершенному их нацией, каковая у них есть ко злу, причиненному ей. Прискорбно, что людей, способных освободиться от такой племенной ментальности, так мало; часто требуется большое интеллектуальное усилие, мужество и эмоциональная зрелость, чтобы увидеть и другую сторону истории. Однако тем, кто не имеет такой эмоциональной и личной заинтересованности, необходимо выслушать обе стороны, включая таких людей, как Гергиев и Шеварднадзе (так в тексте – «Полит.ру»), не принимая за чистую монету, что они пытаются рассказать или продать вам.

Могущественная асимметрия

Принципы демократии и прав человека и даже суверенности и территориальной целостности имеют большое значение; но необязательно оказывать им содействие и защиту, повторяя их как мантры и обвиняя своих оппонентов или противников в попрании этих ценностей. В сегодняшнем мире в большей степени, чем в более спокойные и стабильные времена, эти ценности можно поддерживать, выявляя противоречия в словах и действиях политических игроков.

Кремль не ринулся на помощь косовским албанцам, когда их угнетали сербы. Белый дом не беспокоила территориальная целостность Сербии. Напротив, Вашингтон поддержал руководство провинции, которое привело её к де-факто независимости. Москва не проявила бы такого понимания независимых устремлений жителей Абхазии и Южной Осетии, если бы Тбилиси дружило с ней и не надеялось стать членом НАТО. Вашингтон беспокоился бы о демократии в Грузии не более, чем о таковой в Папуа-Новой Гвинее, если бы та не занимала такое стратегически близкое к возрождающейся России место. Кроме того, нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), идущий в обход России, змеится по грузинской территории.

Заинтересованность Кремля в осетинах и абхазах имеет главным образом прикладной характер. Была близорукая и опрометчивая политика первого постсоветского президента Грузии Звиада Гамсихурдии, который использовал лозунг «Грузия для грузин»; был и третий президент, Михаил Саакашвили, чей жесткий курс в отношении этих территорий дал России возможность, которую серьезные участники геополитических игр редко упускают. Нет сомнений, что маленькие народы и в самом деле просто используются в глобальных силовых играх.

Аргумент силы

Очевидно, что ни российские, ни натовские лидеры не приемлют анализ такого рода. Первые преисполняются священного негодования, когда в их мотивах видят хотя бы отдаленное сходство с мотивами коварных англосаксов; последние же возмущаются, когда их сравнивают с вероломными наследниками Иосифа Сталина (и в России, и в Грузии действительно немало людей, преклоняющихся перед этим диктатором).

Однако альтернативой такому макиавеллиевскому подходу может выступать функционирование в гоббсовском мире – но как если бы он был локковским. Роберт Кейган признает, что народы мира всё еще живут и будут жить дальше в мире (столь хорошо проанализированном Гансом Моргентау), где «нации последовательно преследуют интересы, определяемые в терминах власти»; хотя Кейган затем делает восхитительное интеллектуальное сальто, утверждая (в противоположность Моргентау), что западные демократии и особенно Соединенные Штаты привносят мораль в международную политику и что идеология и тип режима значимы.

Да, они значимы, особенно в контексте западноевропейских так называемых «постмодернистских» или поствестфальских международных отношений; но здесь нужна осторожность. Кристофер Мейер более точно следует реалистической традиции, когда он пишет, что он «держит пари на целую кучу рублей, что внешняя политика России не изменилась бы ни на йоту, если бы там была полнофункциональная демократия такого типа, которую мы, как представляется, стремимся распространить по всей планете».

Зрелые либеральные демократии ни разу – до сих пор – не воевали друг с другом, но они (и в особенности Вашингтон) применяли силу против остального мира чаще, чем кто-либо еще. Такое применение силы не всегда согласовывалось с международным правом и моралью. Карл Шмитт писал в конце 1920-х годов: «Когда государство воюет со своим политическим врагом во имя человечества, это не война во благо человечества, а война, в которой одно государство стремится узурпировать универсальное понятие, чтобы оно не досталось его политическому противнику… Понятие человечности – это особенно полезный идеологический инструмент империалистической экспансии, и его этнически-гуманистическая форма является особым орудием экономического империализма. Здесь можно вспомнить несколько перефразированное выражение Прудона: всякий взывающий к человечеству хочет сплутовать».

Это наблюдение так же верно сегодня, как и в 1920-х, и его следует адресовать всем крупным игрокам, вовлеченным в кавказские конфликты.

Реалистическая перестановка

Ответ на вопрос, какого рода шагов можно ожидать на Кавказе, в большой степени зависит от того, каким крупнейшие державы (особенно Вашингтон) предпочли бы видеть мир. Если Вашингтон считает, что Россия не может стать надежным партнером Запада и, следовательно, её следует сдерживать, то тогда Грузия, также как и Украина, должны получить членство в НАТО настолько быстро, насколько это вообще реально. Может оказаться полезным исключить России из «Большой восьмерки» и (или) перекрыть ей перспективу членства во Всемирной торговой организации (а также предпринять другие меры). Зависимость Европы от российской нефти и газа слишком велика для того, чтобы сколько-нибудь значительные экономические санкции могли принести практическую пользу.

В таком случае Россия, вероятно, де-юре включит отколовшиеся грузинские территории в свой состав и постарается разжечь беспорядки в пророссийски настроенных частях Украины. Будущее Крымского полуострова станет предметом серьезной полемики, и едва ли Россия будет готова вывести свой флот из Севастополя, когда двадцатилетний срок аренды истечет в 2017 году. Вступление Украины в НАТО непременно ускорит кризис на Крымском полуострове и особенно в Севастополе.

Россия по-прежнему не склонна следовать выработанному Вашингтоном консенсусу и настойчиво защищает свои интересы в области экономики и безопасности. Но если Запад (включая Соединенные Штаты) считает, что, Россия всё же может быть полезным (а иногда даже незаменимым) партнером в решении глобальных проблем – таких, как терроризм на религиозной почве, распространение оружия массового поражения, глобальное потепление и нехватка энергии и продовольствия, – тогда ему следует применить другой подход. Действительно, политики никогда не признают, что они разворачиваются на 180 градусов, даже когда они поворачивают прочь от пропасти. Однако именно это необходимо сделать для того, чтобы избегнуть дальнейшей непредсказуемой эскалации конфликта на Кавказе, равно как и напряженности во всём мире.

Время проявлять терпение

Официально признав независимость Абхазии и Южной Осетии, Россия поступила так же опрометчиво, как и западные государства, которые признали Косово; обе стороны тем самым еще шире раскрыли ящик Пандоры в сфере территориальных споров. Решение Кремля привело к двум большим ошибкам. Во-первых, теперь Москве не приходится ожидать поддержки от многих государств, которые в противном случае отнеслись бы с пониманием или даже приветствовали бы эффектное противостояние России и НАТО. Китай, Индию и множество других государств чрезвычайно беспокоит любое поощрение, которое их «собственные» меньшинства могут получить в своих требованиях независимости.

В свете этого пустые заявления некоторых политиков, что признание новых государств – к примеру, Косово, Абхазии и Южной Осетии – одновременно полностью отличается в каждом случае и не создает прецедентов, равным образом ложны в отношении и Кавказа, и Балкан. Различия или параллели в этом вопросе, как говорится, «в глазах смотрящего». Прохладная поддержка, выраженная в адрес России на саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Бишкеке, доказывает это, если вообще нужны доказательства.

Во-вторых, признав эти субъекты, Кремль разыграл свои козыри. В интересах России было бы придерживать эти карты, угрожая воспользоваться ими, но никогда в действительности не выкладывать их на стол. Это может прозвучать по-макиавеллиевски, но это и лучшая, и более честная оценка ситуации, чем выказывание доверия крокодильим слезам, которые Кремль проливает над тягостным положением осетин и абхазов или Вашингтон – над судьбой грузин или украинцев.

Приглушить риторику – вот что сейчас требуется от обеих сторон. После этого можно будет извлечь пользу из небольших практических шагов. На действия России Запад должен предпринять ответные шаги. Ясно, что НАТО не может мгновенно повернуть свою политику расширения на территории Грузии и Украины вспять. Однако было бы мудро притормозить этот процесс, вместо того чтобы его ускорять. Россия понимает, что ей не нужны эти отколовшиеся республики; на самом деле ей нужна дружески настроенная Грузия. Однако Грузия может стать такой, только если Вашингтон прекратит использовать эту страну для того, чтобы окружать и сдерживать Россию.

При столкновении с глобальными вызовами Россия – даже преследующая свои собственные интересы, которые иногда неизбежно отличаются от западных предпочтений, - гораздо более важный для Запада партнёр, нежели Грузия. Это особенно верно, если действительно считать глобальную «войну с терроризмом» одной из ключевых проблем. В этом отношении Грузия и Украина оказываются более важными партнерами, чем Россия, только если Россию считать врагом (хотя бы потенциальным), а не партнером (хотя бы потенциальным).

Это ни в коем случае не означает, что Запад должен пожертвовать этими или какими-нибудь другими маленькими государствами ради партнерства с Россией. Эти народы только выиграли бы от сотрудничества и с Россией, и с Западом. Вынуждать или поощрять соседей России принимать чью-либо сторону – вы либо с нами, либо против нас – это в высшей степени пагубная для таких государств политика. Более того, не имеет значения, кто виновник – Россия, чересчур активно поддерживающая так называемых пророссийских политиков, или Запад, спонсирующий прозападных лидеров. В любом случае, люди страдают, даже если их лидеры процветают.

В качестве одной из неотложных мер, Грузию следует убедить подписать соглашения о «неприменении силы» с территориями, желающими отделения. После этого откроется возможность для дальнейших совместных шагов. Если Грузия когда-нибудь и вернет себе эти территории, это будет возможно только путем установления длительных дружеских отношений с Россией. Ни то, ни другое не может произойти в короткие сроки. Следовательно, нужно терпение. И вновь, здесь большему можно научиться у китайцев, нежели у грузин, русских и американцев.

Покров обмана

Как от профессора международного права, от меня можно было бы ожидать оценки ситуации в свете международного права. Я мог бы это сделать, но это было бы пустой тратой моего и читательского драгоценного времени. Почему? Из-за манеры, в которой те, кто напрямую вовлечен в кавказские конфликты, – а также те, кто поддерживает или глубоко сочувствует одной из сторон – используют терминологию международного права (агрессия, оккупация, геноцид, расовая дискриминация, территориальная целостность, принуждение к миру, гуманитарная миссия, нерушимость договоров), без всякого стеснения, с таким смаком, с таким праведным негодованием, с такой самоуверенностью, что позавидовали бы не только журналисты, но даже и поэты.

В этой ситуации – по моему скромному разумению эксперта – одна из задач ученого, специалиста по международному праву, состоит в том, чтобы приподнять вводящий в заблуждение покров юридической терминологии, с тем, чтобы бросить беглый взгляд на интересы, которые он скрывает. Только разоблачение обмана и самообмана позволит совершить переворот в опасной тенденции, ведущей к столкновению сверхдержав, которое (в отличие от более раннего столкновения), имеет под собой недостаточно идеологических оснований, и при котором общие угрозы и вызовы могут перевесить расхождения в прагматических интересах.

Рейн Мюллерсон – профессор и заведующий кафедрой международного права в King's College в Лондоне. Он был приглашённым профессором в Лондонской школе экономики, членом Комитета по правам человека ООН и (в 1991-1992) первым заместителем министра иностранных дел Эстонии. Рейн Мюллерсон – автор семи книг по международному праву и политике и более чем 200 статей и обзоров. В число его книг входят «Дипломатия прав человека» (Routledge, 1996) и «Центральнуя Азия: шахматная доска и игрок в новой Великой Игре» (Kegan Paul, 2007).