Адрес: https://polit.ru/article/2008/10/03/ulozh/


03 октября 2008, 09:15

Кодекс бунташного времени

К началу осени 1648 года среди аморфной массы центральных учреждений Московского государства (Приказов) появилось еще одно новое. Возглавил его боярин князь Никита Одоевский, товарищем ему назначили окольничего князя Федора "Мерина" Волконского, а третьим судьей – окольничего князя Семена Прозоровского. Дьяками к ним назначили Ф. Грибоедова и Г. Леонтьева, а назван новый орган был Уложенным Приказом. То есть, целью его работы была положена подготовка Уложения – свода основного законодательства страны, призванного заменить и дополнить всю совокупность разнородных законодательных актов, накопившихся за сто лет – со времени принятия Судебника 1550 года. Обратим внимание: Уложенный приказ лишь готовил тексты, а до того принимал и аккумулировал поступавшие предложения. Полномочия же принятия кодекса принадлежали не ему, а Земскому собору – квазипредставительскому органу, созванному специально для этой цели и проработавшему совместно с приказом вплоть до января 1649 года, когда к итоговому тексту Соборного Уложенья приложили руки свыше трех сотен лиц от святейшего Иосифа Патриарха Московского и всея Руси до "Артемонова Приказу Матвеева пятисотного дьячка Родки Семенова вместо выборного пятидесятника Ивана Семенова старика по ево веленью" – и, тем самым, сделали его основой русского законодательства на долгие два с половиной века.

Известно, что сам молодой царь – Алексей Михайлович – довольно активно и непосредственно участвовал в этой законодательной работе. И на то были веские причины, ибо сия затея родилась на свет отнюдь не от хорошей жизни, не от простого желания добавить редакционный лоск российскому законодательству. Напротив, побудительным мотивом для законотворчества стал тогда жесточайший общегосударственный кризис, включавший в себя серию городских бунтов, массовое неповиновение, правительственную чехарду и прочие прелести. Сама власть второго Романова, казалось, временами висела на волоске. Восставшая чернь временами вынуждала его заискивать перед собой, выдавать на расправу лиц из своего окружения (в том числе и весьма дельных чиновников), проводить угодные ей кадровые назначения… Сам же царь, похоже, перестал чувствовать какую-либо систематическую опору собственной власти – опору в какой-либо социальной страте, будь то стрельцы, московские бояре, духовенство или, скажем, городовые (провинциальные) дворяне.

Если же попытаться выразить краткой формулировкой суть того кризиса, то выйдет примерно так: в русском обществе за несколько прошедших десятилетий возник серьезнейший запрос на сословное размежевание. Многочисленные сословия, осознав свои интересы, требовали от власти гарантий защиты своих сословных прав и привилегий. Именно в этом они видели смысл своей лояльности.

Что это значит? По-видимому, такой запрос – синдром не до конца преодоленной усталости, порожденной Смутным временем. Люди искали наиболее спокойный путь, создав Уложение, власть дала им этот покой, в значительной мере снизив при этом потенциал социальной динамики: способность общества к саморазвитию. Будь на месте Алексея более сильный и амбициозный монарх (типа Петра I), выход из кризиса мог бы стать совсем иным, однако вышло что вышло. В январе 1649 года было переучреждено жесткое сословное государство, крайне туго поддающееся модернизации. Именно в Уложении 1649 года было во всей красе зафиксировано крепостное право – от прежних крестьянских вольностей вроде Юрьева дня не осталось даже теоретических следов.

Однако не стоит в связи с этим преуменьшать масштаб проделанной работы. Впервые в русской истории был создан кодекс из 967 статей, собранных в 25 главах, охватывающий все стороны права. Описывающий, помимо прочего, полномочия и деятельность органов государственного управления. Говорящий, за вычетом нескольких церковнославянских вкраплений, на разговорном русском языке того времени. Значительно возросла и юридическая техника русских законописателей – и хотя никакого сравнения с развитым римским правом тогдашняя русская юриспруденция в целом не выдерживала, влияние Литовских Статутов и некоторых других иностранных юридических текстов обычно отмечается учеными. Как культурное достижение, артефакт, Соборное уложение 1649 года безусловно является одним из наиболее значительных в русской культуре 17 века, огромным шагом вперед в сопоставлении с "Русской Правдой", "Псковской Судной грамотой", судебниками 1497 и 1550 года и другими предшествующими русскими кодексами.

Теперь стоит сказать о последствиях. То бишь – о судьбе Соборного Уложения и связанных с этим нюансах. Итак, в любом случае, Уложение 1649 года считалось основой российской законодательной системы вплоть до 1917 года. Именно оно открывало созданное Сперанским и утвержденное в 1830 году Николаем I Полное собрание Законов Российской Империи. Понятно, однако, что непосредственным инструментом правоприменительной практики оно к тому времени едва ли являлось: надстраивать Уложение, видоизменяя, отменяя и дополняя его нормы начали уже вскоре по его появлению на свет.

Разумеется, решительное ускорение данного процесса произошло в царствование наследников Алексея Михайловича – его старшего сына Федора (ц. 1676-1682) и, особенно, Петра I (ц. 1682-1725). Оно и понятно: это были царствования с высоким запросом на реформы – в том числе и на реформы законодательные.

Однако же ирония истории как раз и состоит в том, что для серьезной кодификационной работы – создания новых кодексов, аналогичных Уложению 1649 года, – более подходили времена консервативные, нежели эпохи бурных перемен. В самом деле – царствование Алексея Михайловича является существенно более ламинарным периодом русской жизни, чем правление его отца Михаила или, напротив, его сыновей. Аналогичным образом, затхлое затишье эпохи Николая Павловича как раз и сменило бурный на Руси "долгий XVIII век" и, в свою очередь, сменилось периодом Великих Реформ. (Собственно, и в наши дни основная работа по причесыванию российского законодательства, сведению его в тематические кодексы прямого действия, было выполнено уже в 2000 – 2004 годы, когда о серьезных реформах можно было говорить лишь в прошедшем времени.)

При этом создание основополагающих законодательных уложений всегда считалось весьма престижной заслугой монарха. Так, известен эпизод, когда Петр попросил Якова Долгорукого (наиболее авторитетного и заслуженного в его глазах деятеля старшего поколения) сравнить свои заслуги с отцовскими. Отмечая превосходство Петра в военной и прочих областях, Долгоруков посмел, однако, сказать, что Алексей Михайлович превзошел своего сына как законодатель, ибо при нем было создано Уложение.

И Петр не мог не согласиться с таким утверждением, поскольку как никто другой видел воочию законодательный хаос подвластного ему государства. В самом деле, несистематичное обилие нормативных актов, порожденных после 1649 года создавало идеальную среду для намеренных либо случайных противоправных действий всех без исключения субъектов русской жизни. На это играло сразу несколько обстоятельств: многие тексты царских указов существовали в единственном экземпляре, похороненном в делах одного из нескольких десятков Приказов – о самом существовании такого законодательного акта мог знать лишь один какой-нибудь приказный дьяк или не знать никто вообще. Бывали и вовсе случаи утраты подобных актов – а ведь касаться они могли множества дел, вершимых зачастую в различных московских Приказах или даже воеводами на местах.

В общем, отдавая распоряжение, царь никогда не был уверен, что в ответ не сыщется вдруг какой-нибудь указ прежних времен, серьезно затрудняющий реализацию его воли. Что уж тут говорить об иных лицах, претендующих на правосудие.

В общем, идея создания нового Уложения взамен кодекса 1649 года возникла у Петра очень рано. Подготовительную работу предполагалось начать еще в июне 1695 года, когда специальным царским указом всем Приказам было предписано подготовить выписки из рассмотренных дел с текстами "новоуказных статей", т.е. норм, дополнявших и развивавших Соборное Уложение. 18 февраля 1700 года (ст. ст.) была учреждена специальная Уложенная палата, которая должна была сделать то, что 130 лет спустя сделал Сперанский – создать полное собрание всех законодательных актов страны, начиная с Соборного Уложения. Через год палата закончила работу, подготовив Уложенную книгу и проект царского манифеста о введении ее в действие. Петр, однако, эту работу забраковал и комиссия возобновила свою деятельность. Прозаседав до февраля 1703 года, палата, судя по всему, была распущена. Плоды ее деятельности по словам Сперанского "состояли в неоконченном своде на три главы Уложения". Следующей вехой на пути систематизации русского постуложенного законодательства стал знаменательный указ Петра от 15 июня 1714 года "О вершении дел по Уложению а не по новоуказным статьям". Само название акта достаточно красноречиво говорит о его содержании. По сути – это капитуляция перед неупорядоченностью национального законодательства. Понятно, что на практике он едва ли мог быть последовательно применен, однако неоднозначности в правоприменении сам по себе добавлял с лихвой. Впрочем, данный указ рассматривался как временная мера – до появления результатов работы очередной уложенной комиссии, созданной Сенатом и руководимой сенатором Апухтиным. Эта группа отбирала лишь те новоуказные статьи, которые не противоречили Уложению и, дополняя ими соответствующие главы Уложения, готовила новый кодекс. За три года работы – к 1718 году удалось подготовить десять глав нового Уложения, однако тут работу остановил царь.

Петру пришла в голову новая идея, значительно более радикальная. Импортируя большую долю государственных институтов из Швеции, Великий Реформатор решил импортировать вместе с ними и соответствующее законодательство, в первую очередь - процессуальное. Предписывалось создать при Юстиц-коллегии соответствующую комиссию, которой отвести для работы 10(!) месяцев. Результатом ее деятельности должно было стать законодательство, в целом гармонизированное с правовыми системами стран Северной Европы. В реальности данная работа началась лишь в середине 1720 года и, как легко догадаться, не снискала успеха в своей деятельности. Вот, как писал о ней Сперанский: "Легко можно представить препятствия, кои и на сем новом пути встретились от разности в языке, от недостатка сведущих людей, от коренного несходства двух разных систем законодательства и особенно от того, что собственное свое законоположение, разнообразное и противоречащее, не было еще сводом установлено и, следовательно, не представляло никакой возможности определить с достоверностию, что должно в нем считать действующим и что отмененным. От сего новая Комиссия, многократно изменяясь в составе своем, после тщетных начинаний с кончиною императрицы Екатерины Первой пресеклась, не оставив по себе никаких последствий."

Комиссия же самого Сперанского, позволившая, наконец, "определить с достоверностию, что должно в нем считать действующим и что отмененным" и подготовившая тем самым почву для реальной гармонизации русского законодательства с континентальной правовой системой, была, как известно, одиннадцатой по счету…

См.также: