Кризис мирового Севера

Каждую среду в 20:05 на частоте 99,6 выходит радиопередача «Нейтральная территория», совместный проект «Финам-FM» и "Публичных лекций «Полит.ру»". Проект посвящен попытке разобраться, как устроена окружающая нас действительность. Мы продолжаем публиковать расшифровки передач.

Гость: АНАТОЛИЙ ВИШНЕВСКИЙ – директор Института демографии ГУ-ВШЭ, доктор экономических наук

Дмитрий ИЦКОВИЧ: Добрый вечер! Наступила среда, и в эфире передача «Нейтральная территория» - совместный проект радиостанции Финам FM (можно нам писать на сайт finam.fm) и Публичных лекций «Полит.ру». Сегодня наша тема называется «Кризис мирового Севера», но это не кризис в экономическом понимании, а кризис в понимании демографическом. В смысле демографического перераспределения, которое уже началось и будет, по-видимому, активизироваться. И у нас в гостях – у меня, Дмитрия Ицковича, и научного редактора «Полит.ру» Бориса Долгина, – сегодня Анатолий Григорьевич Вишневский.

Б.Д.: Директор Института демографии Высшей школы экономики.

Д.И.: Самый главный, самый замечательный русский демограф и замечательный русский писатель, который пишет публицистическую прозу. Издательство ОГИ издавало очень интересную книжку Вишневского - «Перехваченные письма» - о жизни русской эмиграции во Франции.

Б.Д.: Эмиграции первой волны.

Д.И.: Я попрошу Анатолия Григорьевича рассказать в двух словах, что это за наука такая – демография?

Анатолий ВИШНЕВСКИЙ: Демография – это наука, которая изучает, если говорить в самом общем виде, размножение и перераспределение людей, все те процессы, от которых зависит рождаемость…

Д.И.: Но не в биологическом смысле размножение, а в популяционном?

А.В.: И в биологическом тоже, но у людей ничто не бывает чисто биологическим. Поэтому размножение, хотя, конечно, это биологический процесс, протекает в социальных и культурных рамках и поэтому является процессом социальным.

Д.И.: Будучи простым человеком, я бы сказал, что размножением занимаются сексологи.

А.В.: Нет, как раз сексологи не этим занимаются, потому что секс сейчас очень сильно отделен от размножения. Есть представление о размножении популяций, и за исключением человека, его изучением занимаются биологи. У человека этот процесс не перестал быть биологическим, но стал еще и социальным, и культурно обусловленным.

Б.Д.: И сопровождается формированием семьи, что тоже относится к вашей, демографической сфере.

А.В.: Дело даже не в этом. Главное – это институты, нормы и ценности. Прежде всего ценности, понимаете?

Б.Д.: Да.

А.В.: Поэтому, конечно, люди не размножаются так, как животные, а совсем по-другому и перераспределяются по-другому. Миграции ведь есть и у животных, в том числе у птиц. Но ни один вид не смог распространиться на всю планету, заселить все части, все отдаленные уголки нашей планеты, поэтому это особый вид размножения и перераспределения. Но мы, конечно, используем не это слово, а говорим о рождаемости, смертности и миграции. Вот три процесса, от которых зависит изменение численности населения любой страны. Если говорить о планете в целом, то миграция отпадает. Люди только рождаются и умирают, в результате чего происходит прирост населения.

Д.И.: Спасибо, все вроде понятно. Телефон нашего эфира – 730-73-70, finam.fm – сайт, на который можно писать.

Б.Д.: У нас есть вопрос: «Как вы считаете, выиграет ли Россия за счет демографического перераспределения, за счет возможного ослабления роли, веса Севера, что в Россию в той или иной степени входит?»

Д.И.: Про то, что такое Север, Юг и как это устроено, мы попросим рассказать Анатолия Григорьевича, потому что, наверное, это не всем очевидно. Я начну вот с чего. В последней публикации, которая была в «Демоскопе» - это такой демографический Интернет-журнал …

Б.Д.: Ежедвухнедельный.

Д.И.: …который Анатолий Григорьевич выпускает с 2001 года, то есть скоро 10 лет, и «Полит.ру» всегда с ним сотрудничала. Это действительно замечательный источник знаний про демографию, может быть, самый важный из существующих на русском языке.

К тому же хорошо написанный, понятный, внятный. Он даже как научно-популярный материал интересен. И там первую главку, как раз перед грядущим демографическим перераспределением на планете Земля, Анатолий Григорьевич заканчивает фразой, что…

Б.Д.: Глобальный Север вовсе не обладает монополией на новую цивилизацию.

А.В.: Да, это верно.

Д.И.: Что такое новая цивилизация? Расскажите в двух словах, что такое Север и Юг и что такое новая цивилизация?

А.В.: Если пользоваться привычными словами, то Север – это так называемые промышленно развитые, урбанизированные страны. Это Европа, это Соединенные Штаты Америки, это Япония и, конечно, Россия – вот это и есть северное кольцо. Есть еще развитые страны такого типа на Юге – например, Австралия, но это уже не делает погоды – там проживает несколько процентов северного населения. Основная масса развитых стран…

Д.И.: Австралия – развитая страна.

А.В.: И в этом смысле она – северная страна.

Д.И.: Англо-саксонская. Это же особый синтез англосаксов, это Англия в некотором смысле.

А.В.: Да. Чисто географически это – я же говорю сейчас о географическом делении, а оно условно – если вы посмотрите на карту, то северное кольцо Земли – это все развитые страны.

Д.И.: А где граница?

А.В.: Ну, граница тоже условна. По границе Европы – по Средиземному морю, по южной границе России, по границе Рио-Гранде между Соединенными Штатами Америки и Мексикой.

Б.Д.: Мексика – это уже юг?

Д.И.: Безусловно.

А.В.: Мексика – это уже юг, но повторяю, Север и Юг здесь используются немножко метафорически.

Д.И.: А в СНГ границы Севера и Юга? По странам как это выглядит?

А.В.: В СНГ, я думаю, Средняя Азия и Казахстан – это Юг, а Закавказье, Южный Кавказ, как сейчас говорят, - это на границе. Но понимаете, я не думаю, что так буквально надо проводить границу. У Организации Объединенных Наций есть список стран развитых и развивающихся. Они всегда говорят, что это условное деление, просто чтобы упрощать трактовку некоторых вещей. Я думаю, что и мы тоже не должны очень жестко определять.

Б.Д.: То есть это такая операциональная категория, не претендующая на то, чтобы описать всю сложность?

А.В.: Да, и притом, положение меняется, потому что это понятие было введено пятьдесят лет назад, а за это время многие развивающиеся страны – и это как раз уже относится к нашему разговору – стали уже, как минимум, полуразвитыми. Поэтому эта граница постепенно стирается.

Д.И.: Например?

Б.Д.: Граница между тем, что раньше называлось Первым и Вторым миром, с одной стороны, и Третьим миром, с другой стороны?

А.В.: Совершенно верно. Допустим, Китай уже не в такой мере развивающийся, какой он был.

Д.И.: Практически вторая экономика в мире.

А.В.: Да. То же самое Бразилия и так далее. Поэтому существует некая условная картина – Север и Юг. Она более точно отражает ситуацию, чем часто встречающееся деление на Запад и Восток, потому что Япония, например, скорее северная страна.

Д.И.: А возможно такое разделение для демографа – Запад и Восток?

А.В.: Нет, потому что …

Д.И.: Север и Юг?

А.В.: Да. И вот этот Север, весь Север отличается однотипностью демографического поведения, что очень важно. Получается, что наша планета переживает небывалый в истории демографический взрыв, и весь этот взрыв сосредоточен на Юге. На Севере его нет нигде.

Д.И.: В цифрах как выглядит этот взрыв?

А.В.: В цифрах это выглядит так. Есть то, что иногда называют «золотым миллиардом» (это миллиард, может быть, миллиард двести, миллиард триста миллионов человек), который можно отнести к Северу, а 5-5,5 миллиардов человек – это Юг. На это демографы смотрят очень пристально, потому что эта пропорция очень быстро изменяется не в пользу Севера. Север никогда не был большинством, потому что Китай или Индия всегда были огромными странами, но все-таки в середине ХХ около трети населения приходилось на то, что я называю Севером. А сейчас эта доля быстро падает.

Б.Д.: Да. Я напоминаю слушателям наш вопрос: «Выиграет ли Россия от ослабления этого самого Севера?» Наш телефон: 730-73-70.

Д.И.: Finam.fm – сайт, на который можно писать.

А.В.: Ослабление – значит, что Север составлял около 33%, а сейчас уже меньше 20%, а к 2050 году будет меньше 15%, 13% по прогнозам. То есть более чем вдвое уменьшится доля Севера.

Д.И.: Только одна страна Севера растет – это Америка.

А.В.: Абсолютно верно.

Б.Д.: Серьезно растет?

А.В.: Серьезно. Европа немножко растет, но с большим замедлением, а некоторые страны, как, например, Россия, теряют население.

Д.И.: А с чем это связано?

А.В.: Что? Потери?

Д.И.: Ну, вот такое перераспределение в странах Севера.

А.В.: Даже если брать Соединенные Штаты, то они растут в основном или в значительной степени за счет миграции, как вы знаете.

Д.И.: Но Европа тоже, наверное?

А.В.: Европа в меньшей степени.

Д.И.: За счет, по-моему, старой миграции – турки растут.

А.В.: Нет-нет. Ну, Европа сейчас настороженней относится к мигрантам, за счет которых происходит основной рост.

Д.И.: Добрый вечер еще раз! С вами передача «Нейтральная территория». У нас в гостях Анатолий Григорьевич Вишневский.

Б.Д.: Директор Института демографии Высшей школы экономики.

Д.И.: И главный редактор журнала «Демоскоп» - demoscop.ru. Это самый популярный, самый интересный и самый компетентный ресурс по демографии. Это наука, которая рассказывает о росте и падении популяции, о том, как изменяется население страны.

Б.Д.: Мы закончили вопросом Димы о том, почему так происходит, что доля населения Севера, а в отдельных странах и численность населения, постепенно падает.

Д.И.: Происходит демографическое перераспределение. Анатолий Григорьевич, просто чтобы уточнить наш вопрос, вот в этой последней замечательной публикации в «Демоскопе» две последние главки Анатолия Григорьевича называются так: «Россия и Север» и «Россия и Юг», потому что Россия – это, безусловно, индустриальный Север, хотя из не самых благополучных в демографическом отношении. Самая благополучная –Америка, которая растет и вбирает в себя мировые ресурсы, как Юга, так и Севера, через миграцию, насколько я понимаю. Чуть хуже выглядит Европа, где тоже все-таки есть и положительная динамика по миграции и по ассимиляции. Мы выглядим пока хуже. Как будем выглядеть к 1950 году, это неизвестно, конечно, но в то же время мы соотносимся с Югом, потому что мы – Азия, и у нас есть азиатские территории.

Б.Д.: У нас есть территории, формально находящиеся в Азии. Ну и что?

А.В.: Ну, формально в Азии. Но я думаю, что сейчас не об этом надо говорить. Может быть, надо пару слов все-таки еще сказать. Видите ли, демографический взрыв, который привел к такому перераспределению численности населения, это, в общем и целом, результат завоеваний все-таки северной цивилизации. Вы спросили, что это за цивилизация? Тут не место слишком подробно об этом говорить, но это промышленная, городская цивилизация, потому что весь мир до некоторого времени был крестьянским, сельским. Несколько столетий назад стало развиваться городское общество: сначала в Европе, потом оно распространилось на Соединенные Штаты, Японию и так далее.

Д.И.: Но города же были всегда?

А.В.: Да, но в городах жила ничтожная доля населения.

Д.И.: В Риме?..

А.В.: По отношению ко всей стране, которую возглавлял Рим, это была ничтожная доля; больших городов были просто единицы. Население было крестьянским, экономика была сельской, аграрной. А то, что началось, условно можно датировать концом XVIII века, когда произошла промышленная революция в Англии, и появился совершенно новый тип экономики – промышленная экономика. Связанная с нею урбанизация охватила сначала весь Север. Гораздо позже, чем Англия, но мы тоже пережили свою индустриализацию и урбанизацию.

Д.И.: Мы пережили индустриализацию в сталинское время.

А.В.: В сталинское - и в послесталинское время она продолжалась. Перед революцией городское население составляло от 15% до 18% всего населения России, а сейчас это 3/4 нашего населения. Другие страны Севера пережили эти процессы раньше нас. Но то, что происходит сейчас, – и в этом смысл фразы о том, что у Севера нет монополии на эту цивилизацию…

Д.И.: Для меня самое острое слово здесь – новая.

А.В.: Эта промышленно-городская цивилизация является исторически новой: ее же нигде и никогда не было до конца XVIII века, когда она появилась. Кстати, именно в это время появились первые изменения в демографической области: началось снижение смертности. Это тоже часть эволюции этой цивилизации, которая и привела к демографическому взрыву. Сейчас везде смертность сократилась до очень низкого уровня. И случилось это благодаря достижениям Северной цивилизации: лекарства, способы борьбы с болезнями, со смертью. Они были созданы в Европе, в Америке, в России - и распространились на весь мир. И это послужило причиной демографического взрыва, то есть очень хорошая вещь стала причиной очень опасных изменений в мировых масштабах.

Б.Д.: А не будет ли происходить так, что в странах этого самого Юга, по мере того как они будут все больше по типу экономического развития, жизни приближаться к Северу, в них демографические процессы тоже будут потихонечку тормозиться, а потом выходить на какой-то негативный уровень?

А.В.: Конечно.

Д.И.: Коррекция рождаемости произойдет.

А.В.: Об этом я и говорю, в этом смысл фразы, что «у Севера нет».

Б.Д.: То есть Юг тоже обретет эту новую цивилизацию?

А.В.: Он уже ее обретает, в этом же и смысл. Понимаете, когда на Севере жила треть мирового населения, а две трети – на Юге, опять подчеркну, что географические обозначения достаточно условны, при этом экономическая и военная мощь вся была на Севере, потому что она была частью именно этой цивилизации. Там, где была промышленность, там, где умели делать пушки, самолеты и лекарства, и многое другое. Но когда началось распространение этой цивилизации на Юг, то постепенно Юг стал догонять Север.

Б.Д.: Еще раз напомню наш вопрос: «Выиграет ли Россия от ослабления Севера и усиления Юга?» А телефон в студии: 730-73-70, сайт – finam.fm.

А.В.: Если бы менялось только соотношение численности населения, это была бы не такая уж проблема. Ну, сейчас на Севере 1 миллиард, а на Юге – 5 миллиардов или 6 миллиардов. Казалось бы, количество ничего не решает.

Д.И.: Один-другой миллиард все меняет.

А.В.: Если бы эти страны оставались в том же состоянии крестьянских, аграрных стран, то это было бы только количественное изменение. Но дело в том, что они тоже меняются – они все больше становятся промышленными и городскими странами.

Б.Д.: То есть конкурентами Севера?

А.В.: Постепенно они становятся, если можно так выразиться, «тоже северными».

Д.И.: Я слышал такое утверждение, если не ошибаюсь, Вячеслава Иванова, о том, что демографическая ситуация по экспоненте подошла к своему пику, и в какой-то ближайшей исторической перспективе – буквально через несколько десятилетий – демографическое количественное развитие планеты закончится. Так ли это?

А.В.: Да, это достаточно близкая перспектива, потому что эти страны все ближе и ближе подходят к Северу по типу развития. Конечно, они еще не такие, как Европа, но они уже намного отличаются от того, какими они были.

Б.Д.: От себя – вчерашних.

А.В.: Постепенно у них все становится, как у нас, в том числе снижается рождаемость. Но на это еще понадобится несколько десятилетий. Вы ведь знаете, что в Китае она уже резко упала под воздействием неких механизмов.

Б.Д.: А не получится так, что когда снимутся эти механизмы, рождаемость опять резко пойдет вверх?

А.В.: Нет, не получится. И в других странах, например, в Иране, происходит то же самое.

Д.И.: Почему?

А.В.: Потому что это же не просто была прихоть начальства, чтобы ограничить число детей. Это было просто стремление ускорить исторически неизбежную тенденцию. И они это сделали. Плохо это или хорошо? Сейчас население Китая продолжает еще по инерции расти, но уже рождаемость там низкая. Мало кто знает, что сравнительно низкая рождаемость в Иране, тоже под влиянием политики, проводимой властями, и так далее. Есть прогнозы, которые показывают, что где-то во второй половине ХХI века рост населения мира прекратится, а, может быть, даже – и я склонен считать, что так и будет – начнет сокращаться, что будет благом.

Д.И.: Та математическая модель, которую я видел, не предполагала сокращения.

А.В.: Понимаете, математические модели – это еще не все, что может быть.

Д.И.: Но, по крайней мере, мир под них подгоняется.

Б.Д.: Будет очень странным, если сокращение не произойдет. Как может этого не произойти в ситуации «северизации»?

А.В.: Математическая модель – это ведь экстраполяция. Очевидно, что, если, например, в Китае рождаемость останется такой же, как сейчас, а я не вижу причин, почему бы ей вырасти вдруг, то, начиная с какого-то момента, население Китая должно начать сокращаться. Просто потому, что мы же знаем норму: надо, чтобы на одну женщину приходилось в среднем 2,2 ребенка. Если рождаемость ниже, население себя не воспроизводит. В течение нескольких десятилетий оно еще по инерции растет, а потом начинает сокращаться. И очень вероятно, что так произойдет в мировых масштабах. И это будет благом для мира, потому что планета не в состоянии выносить таких антропогенных перегрузок. Но этот процесс сокращения может продлиться 200-300 лет, так что туда трудно заглядывать. А вот если мы говорим о том, что будет в середине нынешнего века, то рост прекратится. Но к этому времени диспропорция, как я сказал, еще увеличится, и Север в лучшем случае останется со своими 15% мирового населения. Притом, что на Юге будут остальные 85%, там будет уже много промышленных стран, причем огромных. Они будут городскими и, по сути, они и в военном отношении будут очень сильными. Уже сейчас такая страна, как Китай, представляет серьезную величину, в том числе и в военном смысле.

Д.И.: А мы продолжаем разговор в передаче «Нейтральная территория» о демографии и о будущем. На мой взгляд, сегодня замечательный, интересный разговор у нас идет с Анатолием Григорьевичем Вишневским.

Б.Д.: Крупнейшим российским демографом.

Д.И.: Писателем, главным редактором Интернет-издания «Демоскоп» и постоянным автором «Полит.ру».

Б.Д.: Директором Института демографии.

Д.И.: И мы говорим о том, что уже произошло очень серьезное демографическое перераспределение, и как можно понять ту картину демографическую, которую рисует Анатолий Григорьевич, оно приведет к принципиальному изменению мира. Сейчас все говорят о многополярном мире, о монополярном мире и ищут источник поляризации в странах-лидерах. А в этой картине видится совершенно другая возможность, другая перспектива, когда есть консолидированные интересы Севера и Юга. Это совершенно другая экономика, другое использование человеческого ресурса. Анатолий Григорьевич, что вы скажете?

Б.Д.: Но прежде зададим вопрос нашим слушателям: «Выиграет ли Россия от уменьшения роли Севера?» А раз уж ты заговорил о многополярности, то можно задать вопрос: «Выиграет ли Россия от увеличения степени многополярности?» Наш телефон: 730-73-70. Можно писать на сайт finam.fm. Анатолий Григорьевич?

А.В.: Я считаю, что эти вот демографические сдвиги – это такие тектонические сдвиги, которых никогда не было в истории человечества. Это надо понять, потому что иногда думают: «Ну, меняется ситуация, но ведь всегда что-то менялось». Такого резкого, быстрого и масштабного сдвига не было никогда.

Д.И.: Но какие-то популяции и раньше росли быстро.

А.В.: Отдельные популяции.

Д.И.: Вдруг какие-то народы вырастали и заполоняли собой огромные пространства.

А.В.: Совершенно верно, но это были отдельные популяции. А сейчас это приобрело абсолютно глобальный характер. Вы совершенно правы, что бывали такие случаи, когда империи возникали из такого демографического взрыва где-то в глубинах Азии.

Д.И.: В Монголии, например. То есть там же, на Юге, происходили эти взрывы?

А.В.: Они обычно происходили в Азии.

Д.И.: Как и сейчас.

А.В.: Именно. Кстати, надо понимать, что только в Азии (!) будет жить 5 миллиардов человек.

Д.И.: К какому моменту?

А.В.: К середине века. В середине ХХ века на всей Земле проживало 2,5 миллиарда, а сейчас – только в Азии. И то обстоятельство, что мы тоже находимся в Азии, Северная Азия – это Россия, меня, например, сильно напрягает. Потому что у нас там живет…

Д.И.: Под первым ударом?

А.В.: Да. У нас там живет 30 миллионов человек, а вся остальная Азия – это…

Д.И.: 5 миллиардов.

А.В.: 5 миллиардов, понимаете? Об этом надо очень серьезно думать. Это ведь не какие-то предположения, это почти точные факты. Если даже будет ошибка в прогнозах на полмиллиарда, там будет там не 5, а 4,5 или наоборот, может быть, и 5,5 млрд.

Д.И.: То это ничего не изменит.

А.В.: То это ничего не изменит. Поэтому надо очень серьезно думать о том, как Россия будет жить в таком соседстве. Притом, что, еще раз повторю, это уже не те страны, какими они были 50 лет назад, когда еще можно было на них давить военной или экономической силой. Сейчас это городские страны.

Д.И.: А что это (городские или сельские) меняет с точки зрения миграции?

А.В.: Очень много. Сейчас миграция с Юга на Север - это в основе своей крестьянская миграция. Это очень важно. Когда люди приезжают в Европу из, допустим, Северной Африки, из Турции, или из Индии, проблема не в том, что это мусульмане или арабы, или кто-то еще, не знаю. Дело в том, что в городскую среду вливаются совершенно другого типа менталитеты, культуры, именно в цивилизационном смысле – это крестьяне, которым надо вписаться в города.

Б.Д.: А если бы приезжали горожане?

А.В.: Этого не может быть просто потому, что там нет этих горожан. Но я хочу сказать немножко другое. Когда происходили процессы урбанизации в той же России в 30-40-ые годы, и крестьяне приезжали в города (русские крестьяне в русские города), это порождало очень сильное напряжение. Сейчас об этом забыли, как забыли и о том, как тогда горожане, так сказать, воротили носы.

Д.И.: Это и сейчас происходит во Львове, в Баку.

А.В.: Понимаете, масштабы не те. Я сказал, что перед революцией у нас было не больше 18% городского населения, к тому же городами считались такие населенные пункты, какие сейчас никто бы не назвал городом. И вот за десятилетия десятки миллионов людей переходили из деревни в город. А если еще учесть последствия гражданской войны, когда была уничтожена значительная часть городской интеллигенции, то эта сельская культура просто захлестнула города, что породило массу социальных проблем. Я подчеркиваю, независимо оттого, что это были русские крестьяне, русскоговорящие, в русских городах. То же самое на Украине – украинские крестьяне. А теперь к этим сложностям накладываются еще другой язык, другая религия и так далее, то есть возникают очень сложные взаимодействия. Надо видеть всю эту сложность, потому что когда это сводят, например, только к языку или только к религии, то все остальное выпадает. И оказывается, что, допустим, виноваты мусульмане, виноваты те, кто не умеет говорить по-английски или по-русски. Но все это только часть проблемы. А сама проблема очень многомерна, и в ее основе лежит огромный демографический дисбаланс, который накладывается на примерно такое же распределение бедности и богатств, потому что Север относительно малочисленный и богатый, а Юг – многочисленный и бедный. И будут складываться очень сложные отношения между Севером и Югом.

Б.Д.: В связи с этим вопрос. Я чуть позже задам его, а сначала послушаем нашего слушателя. Добрый вечер, Михаил.

Михаил: Здравствуйте! Вопрос был, выиграет ли Россия от многополярности или от уменьшения роли Севера? На какую перспективу мы смотрим?

Б.Д.: Мы смотрим, например, на середину ХХI века.

Михаил: Хорошо. Конечно, в первую очередь это зависит от самой России, какой она будет к тому времени. Я думаю, что от многополярности можно не то чтобы выиграть, но приобрести какие-то преимущества. А снижение веса Севера в пользу Юга?.. В каком смысле – снижение, в экономическом?

Б.Д.: В экономическом, в политическом, в культурном. Во всех смыслах.

Д.И.: В демографическом.

Михаил: Как я и сказал вначале, все зависит от самой России – насколько она будет привлекательной для жизни.

Д.И.: Понятная точка зрения.

Б.Д.: Спасибо. А мой вопрос вам, Анатолий Григорьевич, такой. Вы нарисовали картину, когда Юг стал более урбанизированным, и в одной только в Азии – 5 миллиардов. И что будет? Будет ли у нас такой поток миграции? Если будет, то как станет протекать городская миграция с Юга в города Севера? Или что-то другое будет?

А.В.: Нет, на городскую миграцию с Юга на Север нам особенно рассчитывать не приходится, потому что растут свои города и, так сказать, на «отборное» население, на образованное население будет спрос и в своих странах. Хотя, конечно, какая-то утечка мозгов происходит все равно, но это не массовые процессы, понимаете?

Д.И.: Да, речь идет об относительно малочисленных потоках.

А.В.: А мы ведем речь о миллионах: считается, что в мире сейчас 200 миллионов мигрантов. И далеко не все из них программисты.

Д.И.: У вас в статье приводится замечательная статистика, сколько денег переводится в бедные страны из богатых.

А.В.: Да, огромные суммы – сотни миллиардов.

Д.И.: Там, по-моему, 240 миллиардов или что-то около того.

А.В.: Да, да, да, 240 миллиардов долларов в год. И эта цифра быстро растет.

Д.И.: И это только легальные переводы.

А.В.: Это только легальные, а еще есть неучтенные. Может быть, еще столько же. Поэтому это совершенно новый механизм. Вот тут, мне кажется, важно понять, что мы говорим о какой-то совершенно новой ситуации, которая раньше не существовала и которая еще очень плохо осмыслена. Поэтому я бы избегал каких-то определенных ответов на все эти вопросы. Тут важно поставить вопрос и надо, чтобы над ним задумались: и политики, да и каждый человек. Что-то меняется, очень быстро и очень сильно. Вот как жить в этом мире?

Б.Д.: Небывалым образом.

А.В.: Как жить в этом мире, в том числе и России, кстати. Слушатель позвонил, но мне показалось, что он немножко растерян тоже перед лицом этой проблемы.

Б.Д.: А нам звонит еще один слушатель.

Д.И.: Нам звонит Владимир, и мы напоминаем, что телефон нашей студии: 730-73-70. Мы говорим сегодня о демографии и интересуемся мнением наших слушателей, выиграет ли Россия или проиграет в демографическом или политическом перераспределении мира, которое сейчас грядет?

Б.Д.: Добрый вечер, Владимир.

Владимир: Добрый вечер! Я полагаю, что Россия выиграет в любом случае. Однако есть маленькое «но». Если Россия будет такая же, как сейчас, когда главное – государство, а не люди, мы все пропадем. Но если у нас людской ресурс подкрепится частной собственностью, а именно землей, другое дело. Сейчас тысячи китайцев приходят на пустую землю строить теплицы и выкачивать какие-то деньги с нашей земли, а вот придут ко мне. Я буду это терпеть? Конечно, нет. Либо я с них возьму за аренду – и разбогатею, либо я буду платить налог государству, и всем будет хорошо. Но если это ничья земля, это будет ничье.

Б.Д.: Понятно, спасибо.

Владимир: Может быть, я скомканно как-то сказал?

Д.И.: Да нет, по-моему, все очень толково. У нас сегодня очень интересный разговор с Анатолием Григорьевичем Вишневским, выдающимся русским демографом, замечательным писателем, главным редактором…

Б.Д.: «Демоскопа»

Д.И.: Интернет-издания «Демоскоп», который очень рекомендую всем, кому это интересно. Нашим автором – «Полит.ру», и вот теперь автором радиостанции Финам FM. Телефон наш 730-73-70. Мы говорим о демографии и о перспективах человечества в перераспределении людей. И наш слушатель затронул очень важную тему: является ли человек ресурсом государства.

Б.Д.: Ценит ли государство этот ресурс, дорогой ли это ресурс?

А.В.: Государство ценит его в той мере, в какой этот ресурс ему нужен для каких-то своих целей. Но, в принципе, конечно, взгляд на человека как на ресурс, я думаю, неверный. Государство все-таки существует для человека, а не человек для государства.

Б.Д.: То есть государство – это ресурс человека?

А.В.: Государство – это ресурс человека.

Д.И.: В странах, в которых происходит демографический скачок, так ли происходит? В Китае, в Индии? Там государство существует для человека?

А.В.: Нет, ну, мы же говорим сейчас о неких принципах, о ценностях.

Б.Д.: А как надо? Ведь они постепенно цивилизуются.

А.В.: Но беда, кстати, и в том, что многолюдие, неожиданное для всех этих стран, снижает ценность человеческой жизни. Кстати, и в России когда-то так было, когда она была, ощущала себя очень многолюдной…

Д.И.: Поговорка была – «Бабы нарожают».

А.В.: Понимаете, в начале ХХ века в Российской Империи жило 8% мирового населения, хотя всего было 70 миллионов человек. Но потом население России все-таки вдвое увеличилось – сейчас у нас 142 миллиона человек, но население мира увеличилось более чем в 6 раз. Поэтому место России изменилось не только и не столько из-за того, что происходит в самой России, сколько из-за того, что происходило во всем мире. А теперь вот проблема: сейчас ни одна страна не может жить сама по себе. Европейские страны объединяются в Европейский Союз, потому что любая страна…

Д.И.: Это демографическое объединение?

А.В.: Это и демографическое объединение. Сейчас, в данный момент численность Европейского Союза достигла полумиллиарда человек. Это ведь огромная величина. Да, Китае и в Индии больше, но в Евросоюзе уже население больше, чем в США, а если сложить Евросоюз и США, это уже 800 миллионов, уже подкатывает под миллиард, ведь есть еще Япония …

Д.И.: То есть это страны с консолидированным интересом?

А.В.: Да. А где здесь мы, с нашими 142 миллионами? Тем более, это количество людей будет снижаться. Согласно прогнозу ООН, у нас к середине века будет примерно 110 миллионов человек. Есть более оптимистические прогнозы, но о росте пока говорить не приходится. Не может Россия жить совершенно отдельно от всего мира. Что она должна сделать? Примкнуть к Европе и к Америке или, допустим, примкнуть к Китаю и к Индии.

Б.Д.: В каком смысле примкнуть?

А.В.: В экономическом, в политическом, понимаете? Это более или менее понятно, с первого взгляда, навскидку.

Б.Д.: С кем блокироваться?

А.В.: С кем блокироваться, с кем отстаивать общие интересы? И здесь я не берусь давать ответы, потому что политика – это не моя область. Но если говорить об объективных интересах, то, конечно, Россия в демографическом смысле однотипна с Европой, а не с Китаем или с Индией. Азия – это 5 миллиардов, кроме Китая и Индии есть еще Пакистан, Бангладеш…

Б.Д.: Индонезия.

А.В.: Эти страны уже сейчас по численности населения превышают Россию. И при этом, например, Бангладеш – страна с очень маленькой территорией. Плотность населения в Бангладеш больше тысячи человек на один квадратный километр, и это источник огромных напряжений, возможного выплеска агрессии и прочее. Все это надо понимать. Но Россия вместе с Европой и Америкой – это уже миллиард, а миллиард – это уже кое-что, это не 100 миллионов. А вот Россия с Китаем – это 1,5 миллиарда, ничего это сильно не меняет. Только в Китае и в Индии вместе будет 3 миллиарда. Если Россия примкнет к ним со своими 100 или даже 150 миллионами, это общей картины не меняет. Тут есть масса вопросов. Не моих, демографа, а политиков.

Д.И.: Нам звонит Александр.

Б.Д.: Добрый вечер, Александр!

Александр: Здравствуйте. Меня интересует такой вопрос. Каждый, кто что-то хочет получить, должен чем-то пожертвовать. Возьмем нашу страну. У нас есть ресурсы, есть земля, лес, есть временной какой-то фактор…

Б.Д.: Ну, временной фактор есть у всех.

Александр: Я понимаю, но когда ты чем-то жертвуешь, ты смотришь, на какой срок ты этим жертвуешь. Что меня интересует? Высокой технологией мы пока не обладаем. То, что мы производим, это же в основном производит и Китай. И в Америке, и у нас в основном представлены китайские товары. Что мы можем предоставить миру? Ну, можем делать такие крупногабаритные вещи: реакторы или еще что-нибудь – это понятно.

Б.Д.: Ну, реакторы – это все-таки высокотехнологичные вещи.

Александр: Я согласен. Вот это мы еще умеем делать. А все, что высокотехнологично, в основном делает Европа и Америка – это понятно. Теперь такой вопрос – у нас много земли. Есть страны с развитой сельскохозяйственной технологией, та же Голландия, которая отвоевывает землю у моря. Почему ей не дать хоть на 100 лет в аренду землю? Пусть она на ней работает со своей техникой, технологией, семенами.

Д.И.: Спасибо за вопрос.

Александр: Это вопрос к демографу.

Б.Д.: Спасибо большое.

А.В.: Это вопрос не к демографу, но такие вопросы связаны с той проблемой, которую обозначает демограф. Конечно, людям приходят в голову разные варианты, в том числе и такой, как сказал Александр.

Д.И.: То есть привезти население? Экспортировать его из других стран?

Б.Д.: Дать в управление.

А.В.: Но если вы экспортируете из Голландии - это одно, а если из Индии или из Китая –другое. Мне кажется, что Китай – это опасно, потому что это сопредельная страна: потом начнутся вопросы о границе, которая начнет двигаться не в ту сторону, как нам хотелось бы, и так далее.

Д.И.: Но есть ведь выдающийся пример той же Америки, у которой население растет за счет миграционных процессов, и они умеют ассимилировать это население.

А.В.: Население растет за счет миграционных процессов, в том числе, действительно, за счет Мексики.

Б.Д.: Но есть вопрос: они все еще умеют ассимилировать или уже не совсем это удается?

А.В.: Вы знаете, в Америке есть определенная обеспокоенность в этом смысле, хотя все-таки пока преобладает ориентация, я думаю, разумная, на то, что демографический потенциал надо наращивать. Считается, что сейчас в Америке 38 миллионов мигрантов, то есть людей, который родились не в Америке.

Д.И.: 10% – это не так много.

Б.Д.: Ну, 15%.

А.В.: Но это и не так мало, потому что все-таки это десятки миллионов. И Америка все время принимает и будет принимать мигрантов. Но какая-то определенная обеспокоенность у них есть. Они тоже пытаются диверсифицировать поток эмигрантов.

Д.И.: Ну, они даже президента себе специально выбрали, по-моему.

А.В.: Не знаю, специально или нет, но на какие-то подвижки это, безусловно, указывает. В том числе, может быть, и на то (я не берусь утверждать, но могу себе позволить такое предположение), что черное население там чувствует себя в каком-то смысле ближе к белому, чем к испаноязычному, потому что они оказываются в меньшинстве как бы, и, может быть, это осознается.

Б.Д.: То есть начинают существенно смещаться границы, совершенно иные коалиции возникают?

А.В.: Да, существенно смещаются. Я и говорю, что это, может быть, какой-то отзвук небывалых перемен, которые мы все переживаем и нам еще предстоит переживать. И самое опасное здесь – входить с уже готовыми уже решениями, которые берутся, допустим, из опыта ХХ, а то и XIX века. Не будет такого. Мир стал другим. Но как в этом мире жить? Над этим надо, мне кажется, очень сильно думать. А изменить эти количественные соотношения никто не может. Это как геологические смещения или землетрясения. Тут один человек, один государственный деятель, одно государство ничего не может сделать. И европейцы ведь сознательно шли на то, чтобы объединять свои ресурсы, потому что самые крупные страны – Франция, Германия – поняли, что одна Германия, даже самая большая – это мало в современном мире.

Б.Д.: Нужно вместе.

А.В.: Да. И вот нам тоже о чем-то таком нужно думать.

Б.Д.: Нужно сотрудничество.

А.В.: Первое, что приходило в голову после распада Советского Союза, что все-таки надо сохранить какой-то потенциал бывшего СССР, в том числе и демографический, как-то перестроиться и создать некий аналог Европейского Союза. Но пока, как вы знаете…

Д.И.: Плохо получается.

А.В.: Пока мы от этого очень далеки и не движемся в эту сторону. И мне кажется, зря.

Д.И.: Но у нас все-таки была и существует концепция средней земли, пограничной, с особой миссией.

А.В.: Концепция есть, но надо понимать, в каких количественных масштабах…

Д.И.: В демографических масштабах это можно выдержать?

А.В.: В том числе, демографических. Еще надо доказать, что у нас есть такое место.

Д.И.: Во всяком случае, идея такая есть.

А.В.: Концепция такая мыслительная есть, но где, как, между кем и кем? И нужны ли, допустим, мы Китаю и Европе, чтобы их как-то объединять? Занимаем ли мы реально такое место и можем ли мы его занимать, если такие мастодонты с двух сторон от нас? Тут есть масса всяких проблем. В своей статье, о которой вы говорили (она называется «Конец североцентризма»), я писал о том, что, говорят, был многополярный мир, а стал однополярный. В каком-то смысле никогда не было многополярного мира, потому что всегда мир был сначала европоцентрическим – в ХIХ веке все судьбы мира решались в Европе, а все остальное – это были колонии. Потом Америка примкнула, и Япония выросла, и все это стало североцентрическим. Но это все еще был один мир, внутри которого шли какие-то перераспределения, борьба и так далее.

Б.Д.: Они шли, в том числе, и на территории Третьего мира?

А.В.: Не на территории, хотя какие-то военные действия там происходили, но все решалось здесь.

Д.И.: Третий мир не имел права голоса.

А.В.: Третий мир – нет. А вот теперь появляются такие центры, которых никогда раньше не существовало. По крайней мере, в обозримом прошлом – последние 300--400 лет. Не было такого центра, как Китай, а теперь он есть. Не было такого центра, как Индия, а теперь есть и будет увеличиваться.

Б.Д.: Хорошо, а что же делать Северу? Нужно ли срочно урбанизировать Юг? Что вообще делать, желая отстоять какую-то свою идентичность?

А.В.: Общая линия, которую интуитивно, а частично, может быть, и сознательно, проводит и всегда проводил Север, это то, что называется социально-экономическим развитием. И советское такое было представление – социально-экономическое развитие развивающихся стран. Для этих стран развитие – это ценность, и для Севера тоже (извините за тавтологию) развитие развивающихся стран – это ценность. А развитие это и означает промышленное развитие и урбанизацию. Это два осевых процесса.

Б.Д.: А с ними и изменение моделей рождаемости.

А.В.: Да, изменение демографического поведения. И в этом направлении мир движется сам. А то, что он движется, – это несомненно. Все крупные страны движутся в этом направлении.

Д.И.: То есть в конце передачи мы делаем следующее утверждение: идеи прогресса и развития остаются магистральными идеями для всего мира? Я так понимаю?

А.В.: В каком-то смысле, да, потому что все хотят жить так, как живет Европа. Скажем, Китай хочет так жить.

Б.Д.: А все ли хотят так жить?

А.В.: Все хотят.

Б.Д.: Даже те, кто воюет с западной цивилизацией?

А.В.: Тогда скажу – все хотят. И есть два пункта, от которых никто и никогда не отклоняется: все хотят иметь такое оружие, которое имеет Европа, Америка или Россия; все хотят иметь такие медикаменты. А это решает все.

Б.Д.: Спасибо.

Д.И.: С вами была передача «Нейтральная территория». Мы завершаем программу вот такими замечательными словами: все хотят все уничтожить, и все хотят жить дольше всех.

См. также: