Адрес: https://polit.ru/article/2009/03/29/estonia/


29 марта 2009, 11:19

"Попытки интерпретировать депортацию 1949 года как геноцид или военное преступление юридически несостоятельны"

60 лет назад, 25 марта 1949 года, в Эстонии началась массовая депортация  гражданского населения. Как  было сказано в  Постановлении Совета Министров СССР, выселению подлежали "кулаки с семьями, семьи бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооруженных столкновениях и осужденных, легализовавшиеся бандиты, продолжающие вести вражескую деятельность, и их семьи, а также семьи репрессированных пособников бандитов". Операция длилась трое суток, в течение которых были депортированы, по разным источникам, от 20480 до 22000 человек (от 7471 до 7540 семей).

Предлагаем вам выработанные Правлением Международного Общества "Мемориал" оценки, касающиеся правовой квалификации депортации 1949 года и возможной ответственности ее исполнителей.

Позиция общества «Мемориал» по вопросу о юридической квалификации депортации из Эстонии 1949 года и возможной ответственности исполнителей

В настоящее время в некоторых государствах снова поднимается вопрос о необходимости  правовых оценок массовых репрессий советской эпохи, и возможности привлечения к уголовной ответственности  конкретных лиц, подозреваемых в осуществлении этих репрессий. 

За последние годы в странах Балтии были возбуждены уголовные дела против лиц, в той или иной мере участвовавших в проведении послевоенных депортаций из этих республик. Некоторые из этих дел уже рассмотрены судами. Следует отметить, что при рассмотрении этих дел правовой оценке подвергаются действия отдельных (как правило, рядовых) лиц, участвовавших в исполнении решений коммунистических властей. Сами же депортации (решения и операции по их выполнению) до сих пор не получили однозначной юридической квалификации и по-разному оцениваются в приговорах конкретным лицам.

С нашей точки зрения, такой порядок рассмотрения правовых вопросов неизбежно порождает сомнения. Примером тому может служить уголовное дело, возбужденное в Эстонии против Арнольда Мери, обвиняемого в совершении геноцида и посягательстве на гражданских лиц в качестве представителя оккупационной государственной власти в 1949 г., выразившихся в депортациях жителей острова Хийумаа в Новосибирскую область в ходе операции «Прибой». Рассмотрение этого дела в суде, начавшееся в 2008 г., вызвало широкую дискуссию и диаметрально противоположные комментарии. Нам представляется, что прежде чем рассматривать это конкретное дело, необходимо дать юридическую квалификацию самой массовой депортации из Эстонии в 1949 году, участие в которой инкриминируют Арнольду Мери.

Депортации 1949 года из прибалтийских республик производились на основании Постановления Совета Министров СССР № 390-138сс от 29 января 1949 г. «О выселении с территории Литвы, Латвии и Эстонии кулаков с семьями, семей бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооруженных столкновениях и осужденных, легализовавшихся бандитов, продолжающих вести вражескую деятельность, и их семей, а также семей репрессированных пособников бандитов»1. Этим постановлением предписывалось выслать из Эстонской ССР 7 500 семей в количестве 22 000 человек. Выселение «кулаков» и их семей должно было производиться по спискам, утвержденным Советом Министров Эстонской ССР, остальных выселяемых – по решению Особого совещания при МГБ СССР.

Появлению этого Постановления предшествовали, в частности, соответствующие предложения «с мест». Так, в письме первого секретаря ЦК КПЭ Николая Каротамма от 17 января 1949 года предлагалось выслать из Эстонии 18 000–20 000 антисоветских деятелей и отмечалось, что наступило время ликвидации кулачества как класса и что необходимо сделать это еще до весеннего сева2.

В развитие Постановления от 29.01.1949 г. был издан целый ряд приказов МГБ СССР, МВД СССР, а также актов республиканского значения, в том числе постановления Совета Министров ЭССР № 014 от 14 марта и № 015 от 22 марта3, в которых были зафиксированы поуездные цифры по количеству депортируемых семей, а также постановление № 016 от 23 марта, определяющее порядок реализации и передачи колхозам конфискованных кулацких хозяйств.

Списки «кулацких» семей для высылки были представлены Уездисполкомами и утверждены Исполнительными комитетами уездных и городских советов . Составление и утверждение списков остальных депортируемых («семьи бандитов и националистов») осуществляли органы МГБ СССР.

Операция по депортации началась рано утром 25 марта. Всего в ходе операции, длившейся в Эстонии трое суток, было депортировано, по разным источникам, от 20 480 до 22 000 человек (от 7 471 до 7540 семей).

По отчетной статистике из числа депортированных в 1949 году из Эстонии в пути умерло 45 человек (в т.ч. 2 детей), снято с эшелонов 62 человека (очевидно, подразумеваются тяжело больные); родилось 2 детей4. Таким образом (с учетом того, что снятые с поездов тяжело больные вряд ли смогли выжить), используя данные из опубликованных документов, мы можем говорить о приблизительно 100-110 человеках, умерших в пути.

В некоторых источниках говорится о 3000 человек, умерших по дороге в Сибирь - это явная ошибка. По-видимому, речь идет об общем числе умерших за годы спецпоселения.

По мнению новейших исследователей, депортации 1949 г. были «крупномасштабной и многоцелевой акцией, призванной ликвидировать социальную базу сопротивления политике советизации на всей территории Прибалтики». (Зубкова Е. Прибалтика и Кремль. М., 2007. С.180). Важнейшей, но не единственной целью депортаций, было стремление резко ускорить процесс коллективизации.5

Основным инструментом депортации были МГБ и МВД. Однако бесспорно, что руководящая роль во всех решениях и в проведении депортации принадлежала коммунистической партии. Инициаторами проведения депортации были партийные органы. При этом абсолютная полнота власти была в этот момент сосредоточена в руках Сталина. Тот факт, что Постановление от 29.01.1949 г. было подписано Сталиным в качестве Предсовмина, вполне обычен для послевоенного времени, когда целый ряд важных решений сразу оформлялись как постановления Совета Министров без предварительных решений Политбюро. Впрочем, следует отметить, что 18 января 1949 г., т.е. незадолго до принятия Постановления о депортации, состоялась встреча Сталина и членов Политбюро с руководителями компартий прибалтийских республик, где обсуждалась предстоящая депортация6. В республиках контроль над депортациями осуществляли республиканские партийные органы. На это указывают многочисленные современные опубликованные материалы, в частности интервью самого А.Мери, рассказывавшего журналистам о том, как он, по поручению ЦК КПЭ, должен был контролировать ход депортации с острова Хийумаа7.

*****

Очевидно, что депортация сама по себе была преступлением, поскольку производилась без всяких законных оснований и в нарушение действовавшей конституции.

Однако со времени депортации прошло более 50 лет, и привлечение виновных к ответственности возможно только за деяния, на которые, в соответствии с международным правом, не распространяется срок давности. Это геноцид (I), военные преступления (II) и преступления против человечности (III)8.

Есть ли признаки этих преступлений в депортации 1949 года и применимы ли к ней положения соответствующих конвенций и пактов?9

Геноцид

В соответствии со ст. 2 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. (далее – Конвенция 1948 г.) геноцидом являются действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую. Запрещенные действия также перечислены в ст. 2 Конвенции 1948 г. и включают убийство членов группы, причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам группы, предумышленное создание жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение группы, предотвращение деторождения в группе и насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.

Обвинение в геноциде ставит ряд вопросов

(А) о применимости Конвенции 1948 г. в отношении событий 1949 г.,

(Б) об определении защищенных групп,

(В) о наличии умысла на полное или частичное уничтожение одной из защищенных групп;

(Г) о применимости статей о геноциде, имеющихся в современном эстонском праве .

А. Применимость Конвенции 1948 г.

Конвенция 1948 г. вступила в силу (в соответствии со ст. 13) на 90-й день после 20-й ратификации, 12 января 1951 г.10 Советский Союз ратифицировал Конвенцию 1948 г. уже после вступления ее в силу, 3 мая 1954 г. (Эстония присоединилась к Конвенции 21 октября 1991 г.).

Следовательно, в соответствии с нормами международного договорного права, до 1954 г. ответственность за преступление геноцида на территории Прибалтики не была предусмотрена, поскольку в тот период международно признанный суверенитет над этой территорией осуществлял Союз ССР.

Ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Европейская Конвенция»), участником которой является Эстония, запрещает наказание за действие, которое согласно действовавшему в момент его совершения внутреннему или международному праву не являлось уголовным преступлением.

Однако ч. 2 ст. 7 Европейской Конвенции допускает исключение из запрета в тех случаях, когда инкриминируемое деяние в момент его совершения было преступным в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными нациями. Соответственно, требуется определить, было ли преступление геноцида в 1949 г. «преступным в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными нациями».

Отсутствие преступления геноцида в Уставе Нюрнбергского трибунала – вероятно, единственный аргумент против утверждения о существовании во второй половине 1940-х гг. нормы международного обычного права, запрещающей геноцид.

Однако еще 11 декабря 1946 г. Генеральная Ассамблея приняла Резолюцию 96 (I) «Преступление геноцида», согласно которой геноцид (определяемый как «отказ в признании права на существование целых человеческих групп») «противоречит нравственному закону, духу и целям Объединенных наций», и «с точки зрения международного права, является преступлением, которое осуждается цивилизованным миром и за совершение которого главные виновники и соучастники подлежат наказанию». Генеральная Ассамблея предложила государствам-участникам ООН принять законодательные меры по предупреждению и наказанию преступления геноцида. Хотя резолюции Генеральной Ассамблеи ООН не обладают юридически обязательной силой, формулировки данной резолюции, на которую ссылается и сама Конвенция 1948 г., подтверждают существование международного обычая11.

Преамбула к Конвенции 1948 г. (абзац «признавая, что на протяжении всей истории геноцид приносил большие потери человечеству») подтверждает вывод о существовании обычной нормы международного права еще до принятия этого документа.

Конвенция 1948 года лишь закрепляет и конкретизирует ряд положений, касающихся деяний, уже ранее считавшихся преступными.

Международный Суд ООН также ясно высказался по данному вопросу: «Принципы, лежащие в основании Конвенции [1948 г.], являются принципами, признанными цивилизованными нациями как обязательные для государств даже в отсутствие каких бы то ни было конвенционных положений»12.

Таким образом, уголовное преследование за геноцид в отношении событий 1949 г. вполне допустимо и само по себе не нарушает международного права.

Б. Определение защищенной группы

Преступление геноцида характеризуется, в частности, тем, что направлено против одной из защищенных групп: национальной, этнической, расовой или религиозной.

Как в Постановлении Совета Министров СССР № 390-138сс от 29 января 1949 г., так и в документах, принятых позже для его исполнения, фигурируют три группы – «кулаки», «члены семей лесных братьев», «националисты». Данные группы не являются национальными13 или этническими14, тем более расовыми или религиозными. Это группы, оказывающие сопротивление советской власти, и социальные группы.

Таким образом, мартовская депортация 1949 г. не была направлена против какой-либо национальной, этнической, или иной защищенной группы.

В. Умысел на полное или частичное уничтожение защищенной группы

Преступление геноцида, помимо совершения запрещенных действий (убийства, причинения физического или морального вреда и т.д.), требует доказательства специфического умысла на уничтожение полностью или частично одной из защищенных групп15. Этим преступление геноцида отличается от преступлений против человечности16.

Согласно решению Трибунала по Югославии в деле Крстич, «...несмотря на развитие норм международного права, международное обычное право ограничивает применение понятия геноцида только к актам, которые нацелены на физическое или биологическое уничтожение группы в части или в целом...»17

Доказывание умысла всегда сопряжено с большими сложностями. Умысел на совершение преступления геноцида может быть установлен, среди прочего, на основании фактов, связанных с действиями обвиняемого: повторения преступных актов, общей политической доктрины, лежащей в основании действий обвиняемого, речей и проектов18.

В ходе депортации (в том числе, как утверждается в обвинительном заключении по делу А.Мери, и при переселении семей с острова Хийумаа) были человеческие жертвы.

Однако этого недостаточно, чтобы считать переселение (депортацию) актом геноцида.

Так, в деле Вукович19 Верховный Суд Косово отметил, что обвиняемый, который насильно выселял этнических албанцев из их домов и тем самым обрекал их на невыносимые условия жизни, был готов принять тот факт, что часть выселяемых албанцев будет истреблена [в результате данного переселения]. Однако Суд не счел это основанием расценивать его действия как намерение разрушить этническую группу в целом или в части.

Г. Определение геноцида в эстонском праве

Эстонский Пенитенциарный кодекс (параграф 90), как и Уголовный кодекс, на смену которому он пришел, содержит незакрытый перечень защищенных групп в определении преступления геноцида: после перечисления четырех «классических» групп уголовный закон упоминает группы, оказывающие сопротивление оккупационному режиму, и иные социальные группы. Таким образом, по эстонскому праву уничтожение социальной группы также является геноцидом.

Но такая группа отсутствует в международном праве (из проекта Конвенции 1948 г. она была исключена по настоянию советской делегации: в СССР множество людей было уничтожено именно по социальным признакам). Хотя ничто не мешает государству защищать в своем уголовном праве иные группы, чем указанные в Конвенции 1948 г., и даже называть действия с умыслом на их уничтожение «геноцидом», в данном случае преступление будет являться не международным (поскольку не имеет основания в международном праве), а общеуголовным.

В соответствии со ст. 7 Европейской конвенции, привлекать к ответственности за депортацию 1949 г. как за преступление «геноцида социальных групп» недопустимо, так как это понятие было введено лишь в 1994 г.

Военные преступления

Вопрос о такой возможной квалификации депортации 1949 года необходимо рассмотреть, поскольку А. Мери также предъявлено обвинение в совершении военного преступления - посягательства на гражданских лиц в качестве представителя оккупационной государственной власти.

По международному уголовному праву необходимым условием применения ответственности за военные преступления является наличие вооруженного конфликта20, который определяется как применение вооруженных сил между государствами или затяжное вооруженное противостояние между правительственными войсками и организованными вооруженными группами или между такими группами внутри государства21. Однако депортация не была связана с каким бы то ни было вооруженным конфликтом; а существование такого конфликта даже не упоминается в обвинительном заключении против А.Мери.

Таким образом, нет никаких оснований интерпретировать депортацию как военное преступление.

Преступления против человечности

Депортация мирных жителей признавалась преступлением против человечности еще по ст. 6(с) Устава Нюрнбергского трибунала. Генеральная ассамблея ООН в Резолюции 95(I) от 11 декабря 1946 г. подтвердила, что положения Устава и приговора Нюрнбергского трибунала являются общими принципами международного права. СССР был участником Устава Нюрнбергского трибунала и государством-членом ООН..

Массовые депортации людей, выбранных по признаку принадлежности к социальной группе, могут являться преступлением против человечности – преследованием группы. Определение этого преступления не содержит закрытого перечня защищенных групп и не предполагает умысла на уничтожение группы как таковой.

Поэтому уголовное преследование за участие в операции «Прибой» на основании запрета преступлений против человечности, поскольку преступления против человечности также не имеют срока давности, было бы правомерно. Ответственность за эти преступления предусмотрена и Пенитенциарным кодексом Эстонии (параграф 89).

Возможность такого преследования была подтверждена Европейским Судом по правам человека в решении о неприемлемости жалоб Колк и Кислый против Эстонии22, где первый заявитель был осужден именно за участие в операции «Прибой» на основании запрета преступлений против человечности.

Выводы

Попытки интерпретировать депортацию 1949 года как геноцид или военное преступление юридически несостоятельны.

В то же время имеется достаточно оснований утверждать, что депортация была, с точки зрения международного права, преступлением против человечности, и потому привлечение к уголовной ответственности лиц, в отношении которых есть подозрения о соучастии их в депортации из Прибалтийских республик СССР в марте 1949 г., вполне правомерно. Так же правомерно привлечение к уголовной ответственности лиц, подозреваемых в соучастии в подобных преступлениях, совершенных на территории других республик бывшего СССР.

В свете изложенного, сам факт привлечения к уголовной ответственности гражданина Эстонии Арнольда Мэри является правомерным. Однако предъявление ему обвинения не в преступлении против человечности, а в геноциде и военном преступлении, с нашей точки зрения, юридически несостоятельно.

Что касается вопросов о виновности или невиновности каждого конкретного обвиняемого, а также учета различных смягчающих обстоятельств, то это исключительно прерогатива суда, который должен максимально полно и объективно исследовать все обстоятельства дела.

Принято Правлением

Общества «Мемориал» 12 марта 2009 г.

Примечания

1История сталинского ГУЛАГа. Т.1. Массовые репрессии в СССР. М.: РОССПЭН, 2004. С.517–519.

2Об этом см., напр., в: Лаар М. Красный террор.: Репрессии советских оккупационных властей в Эстонию Таллинн, 2005. С. 39..

3Саббо Г. Невозможно молчать. Т.II. Таллинн, 1996. С. 851–853

4Саббо Х. Указ.соч. .С926

5К 20 марта 1949 года в колхозы было объединено всего 8% крестьянских хозяйств Эстонии, а к 1 мая того же года - 69% (Кивимаа Э.Х. Переломные годы в прибалтийской деревне. Деятельность Коммунистических партий Литвы, Латвии и Эстонии по коллективизации сельского хозяйства. Таллин. 1986 С.128).

6На приеме у Стальна: тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В.Сталиным (1924-1953). М., Новый хронограф, 2008. С.515.

7См., напр., «Последний герой»: Комсомольская правда, 07.05.2008.

8Конвенция ООН о неприменении сроков давности за военные преступления и преступления против  человечности от 26 ноября 1968 г.

9Правовое обоснование разработано при участии К. Коротеева и Г. Аветисяна.

10(1951) 78 UNTS 278. Во многих источниках дата вступления Конвенции в силу ошибочно приводится как 12 января 1961 г.

11Для установления существования международного обычая требуется доказать, что существует единая практика государств, сопровождаемая opinio juris, т.е. мнением государств, что они предпринимают те или иные действия (или воздерживаются от них) в силу юридически обязательной нормы.

12CIJ, Réserves à la Convention sur le Génocide, Avis consultatif, CIJ Recueil 1951, p. 23.

13Группа людей, связанных общим гражданством и взаимными правами и обязанностями (ICTR, Akayesu, cited above, para. 512). Трибунал по бывшей Югославии установил, что боснийские мусульмане являются национальной (а не этнической или религиозной) группой, опираясь на особый статус, предоставленный им югославской Конституцией 1982 г. (ICTY, Prosecutor v. Krstic, Case no. IT-98-33-A (Appeals Chamber), 19 April 2004, para. 6).

14Группа людей, объединенных общим языком или культурой (ICTR, Prosecutor v. Akayesu, Case no. ICTR-96-4-T (Trial Chamber), 2 September 1998, para. 513).

15ICTR, Prosecutor v. Bagilishema, Case no. ICTR-95-1A-T (Trial Chamber), 7 June 2001, para. 55; ICTY, Prosecutor v. Brdjanin, Case no. IT-99-36-T (Trial Chamber), 1 September 2004, para. 695.

16ICTR, Prosecutor v. Akayesu, Case no. ICTR-96-4-T (Trial Chamber), 2 September 1998, paras. 498, 517-522.

17ICTY, Prosecutor v. Krstic, Case No. IT-98-33 (Trial Chamber), 2 August 2001, para. 580.

18ICTR, Akayesu, cited above, para. 524; ICTY, Prosecutor v. Karadzic and Mladic, Cases Nos. IT-95-5-R61 and IT-95-18-R61 (Review of the indictments pursuant to Rule 61 of the Rules of Procedure and Evidence), paras. 94 and 95.

19Antonio Cassese. International Criminal Law: Oxford - University Press, 2003. p.99.

20E.g., ICTY, Prosecutor v. Kordic and Cerkez, Case no. IT-95-14/2 (Trial Chamber), 26 February 2001, para. 22.

21E.g., ICTY, Prosecutor v. Tadic, Case no. IT-94-1 (Appeals Chamber), Decision on the Defence Motion for Interlocutory Appeal on Jurisdiction, 2 October 1995, para. 70.

22ECHR, Kolk and Kislyiy v. Estonia (dec.), no. 23052/04 and 24018/04, 17.01.2006.