Адрес: https://polit.ru/article/2009/11/27/diplom/


27 ноября 2009, 09:30

Доктор Земли Русской

В ноябре 1694 г. асессором в администрацию Падуанского университета, управлявшую делами Artistarum (то есть, всех факультетов, помимо юридического), был избран член корпорации Alemanna Петр Постников, совсем недавно – 19 августа того же года –удостоенный звания доктора медицины и философии. Корпорация звалась "Германской", однако Постников (или Посников – как иногда пишут) был русским человеком, москвичом, выехавшим учиться с царского дозволения и всю последующую жизнь продолжавшим считать себя связанным с Россией. Это был первый случай получения россиянином медицинского диплома и, похоже, вообще первый случай успешного окончания таковым европейского университета. Точнее говоря, в списках студентов европейских (по преимуществу – итальянских) университетов и ранее встречались время от времени русские имена – но это были выходцы из иной России, той, что входила в состав Речи Посполитой. Или же они, окончив университет, никогда больше в Россию не возвращались…

Доктора же на Руси были иностранцами. По всей видимости, первым российским правителем, заведшим обыкновение иметь рядом с собой персонального врача, был Иван III. Так, "немчин Онтон" пользовал Великого Князя по крайней мере в начале 1480-х. Надо сказать, что к его услугам прибегали, с санкции главного пациента, и другие лица – это, видимо, было одной из форм милости монарха.

В начале 1483 года этот Антон, по указанию Ивана, врачевал сына касимовского хана Каракучая – Даньяра. Однако, несмотря на старания лекаря, Даньяр скончался. Врача обвинили в намеренном умерщвлении пациента, и Иван III приказал выдать несчастного родне умершего.

Это решение весьма взволновало небольшую колонию проживавших в Москве иностранцев, которые собрали деньги, дабы заплатить татарам выкуп за своего товарища. Татары было согласились, но Иван III решил иначе: несчастного лекаря зарезали на берегу Москвы-реки "как овцу", а выступавшего от лица international community строителя Успенского собора Кремля Аристотеля Фиорованти (пользовавшемуся весьма значительным доверием Ивана III, который был обязан ему многим – в т.ч. рядом военных достижений), арестовав и лишив части имущества, продержали какое-то время безвылазно на дворе казненного Антона. В назидание.

Зимой 1489 года вместе с приехавшим в Москву братом царицы Софьи Палеолог – Андреем - прибыл на Русь еще один лекарь – некто "Леон-жидовин" из Венеции. Некоторое время спустя он, по собственной инициативе, предложил вылечить "камчюг в ногах" (подагру) наследника престола – Ивана Молодого. Видимо, проблема казалась Леону столь несложной, что он, якобы, сам предложил в случае неудачи "казнити яз смертною казнью". Наивный еврей не понимал, в какую игру играет: при московском дворе имелась партия, жизненно заинтересованная в смерти пациента. Возглавляла ее сама царица Софья: в случае смерти пасынка, наследником престола становился ее сын, Василий – будущий Василий III, отец Ивана Грозного. И регулярное принятие неких неведомых зелий было великолепным прикрытием для виртуозов яда, всегда имевшихся к услугам дальновидной византийской принцессы.

Так все и вышло. Иван Молодой, естественный продолжатель дела своего великого отца, скончался  7 марта 1490 г. в возрасте 32 лет. А 22 апреля был казнен Леон-жидовин. История же России пошла тем путем, которым пошла.

Надо сказать, впрочем, что сменивший в 1491 г. несчастного Леона Николай Немчин из Любека продержался гораздо дольше – известно, что в двадцатые годы шестнадцатого века он продолжительно и весьма содержательно полемизировал с Максимом Греком по богословским вопросам.

Довольно много историй дошло до нас о врачах и аптекарях эпохи Ивана Грозного. При нем докторов-греков, обученных в Италии, сменили по преимуществу англичане, посылаемые "брату Ивану" лично королевой Елизаветой. Нельзя, однако, сказать, что их судьбы всегда складывались лучезарно – Арнольф Линдсей погиб, задохнувшись в погребе во время пожара, а известный астролог и мастер составлять яды Елисей Бомелий, одно время слывший едва ли не самым близким царю человеком, был в конце концов казнен после жестоких пыток. Сто лет спустя, во время Хованщины, озверевшие стрельцы растерзали доктора Степана Гадена, который, по их мнению, извел царя Федора Алексеевича посредством отравленного яблока. Последние же случаи расправы толпы с врачами на Руси, похоже, имели место во время холерных эпидемий девятнадцатого века.

Однако вернемся к Постникову. Этот молодой человек был выходцем из довольно специфического слоя, составлявшего от силы несколько десятков человек – верхушки приказной администрации московского государства. Отец его, Василий Тимофеевич, был дьяком Посольского приказа. В приблизительном переводе на нынешние понятия – замминистра иностранных дел. Вернее – один из замов, заведомо не первый. Это была среда богатых и весьма "продвинутых" по московским меркам людей – достаточно хорошо представлявшим, чем в выгодную сторону отличается от Московии жизнь за пределами богоспасаемого православного царства. Для судьбы же Петра Васильевича оказалось важным еще и то обстоятельство, что его отец был в весьма неплохих отношениях с другим дьяком Посольского приказа Прокофием Возницыным, а также со своим начальником по Нерчинским переговорам с Китаем боярином Федором Головиным. Оба эти человека станут в 1697 г., наряду с Ф. Лефортом, "Великими Послами" – официальными главами огромной выехавшей в Европу делегации, среди которой затеряется приметный "десятник Петр Михайлов".

Итак, в родительской семье Петра Постникова бытовало нечастое в тогдашней Москве убеждение, что детям надо давать хорошее образование. Следствием этого стало обучение юноши в Славяно-Греко-Латинской Академии – первом и единственным на тот момент учебном заведении восточнее Днепра, которое можно было, пусть и с оговорками, считать высшим. Скажем о нем несколько слов.

Ничего серьезного, как известно, нельзя создать на пустом месте. Первая российская высшая школа также возникла на базе целого ряда образовательных институций, осуществленных в Москве во второй половине семнадцатого века. Тогда, помимо нескольких государственных "профессиональных" училищ – лекарской школы при Аптечном Приказе (1653 г.), школы подьячих Приказа Тайных Дел (1664 г.) и т.п., – возник и ряд инициатив, претендовавших на нечто большее. Так, известный меценат и западник времен царствования Алексея Михайловича Федор Ртищев учредил в 1640-е годы школу, в которой приглашенные из Киева преподаватели учили грамматике, риторике, философии, греческому и латинскому языкам. Еще одна подобная школа была открыта патриархом Никоном в московском Чудовом монастыре в 1650 г. – это заведение, руководимое видным киевским ученым Епифанием Славинецким, помимо прочего выполняло цензурно-редакторские задачи для патриаршей типографии. Оба эти учреждения не пережили, впрочем, своих основателей, однако эстафету у них переняли руководимая греческими учеными школа при Типографском доме (1679 г.) и, основанная Симеоном Полоцким еще в 1665 г. так называемая Заиконоспасская (по наименованию монастыря) школа, которую в 1680 г. возглавил талантливый ученик Симеона Сильвестр Медведев. Именно двум последним лицам, по всей видимости, принадлежит и проект первого русского ВУЗа.

Это был масштабный проект, заметно превосходящий Киево-Могилянскую  академию, доставшуюся Москве в качестве трофея в присоединенном в 1654 г. Киеве. Учреждение, в котором должны были учить грамматике, пиитике, риторике, диалектике, физике, богословию и собственно философии, праву каноническому и гражданскому. У заведения должна была быть великолепная библиотека, созданная на основе личной библиотеки царя. Предполагался свободный (внесословный) доступ учащихся. Преподаватели и учащиеся академии выводились из-под юрисдикции обычного суда и образовывали свой собственный суд, полномочный наказывать и за уголовные преступления. Кроме того, суду академии подлежали иностранцы, обвиняемые в хулении православия, и русские, перешедшие в иную веру. И тех, и других предписывалось осуждать на сожжение. Академии давалась монополия на обучение иностранным языкам, а также функции главного цензурного ведомства и министерства народного просвещения одновременно.

Для обеспечения столь масштабной деятельности предполагалось направлять целевым образом вотчинные доходы восьми монастырей, одной дворцовой волости и нескольких пустошей. Предполагалось также принимать частные пожертвования.

Таков был проект в 1681 году. Как и все правительственные проекты у нас, он осуществился частично и с огромной задержкой. Славяно-Греко-Латинская Академия открылась лишь в 1687 году. Этому событию предшествовала довольно острая конкурентная борьба между т.н. "украинской" группой, возглавляемой Медведевым, и группой "греческой", руководимой приехавшими в 1685 г. греческими монахами – братьями Лихудами и поддерживаемой патриархом. Греки победили и на 8 лет возглавили заведение в Заиконоспасском монастыре, куда в полном составе были переведены ученики из Типографского дома, а также, согласно специальному царскому указу, 40 боярских детей, несколько волонтеров-разночинцев и несколько человек, прежде обучавшихся у Лихудов иностранным языкам. А Сильвестр Медведев был сперва отстранен от преподавания, а затем, после известного переворота 1689 года, как лицо, близкое царевне Софье, осужден и обезглавлен. (Сама Софья, как мы знаем, отделалась ссылкой в один из московских монастырей даже без обычного в таких случаях насильного пострижения в монахини.) Впрочем, и сами Лихуды не избежали опалы: в 1694 году их отстранили от преподавания в Академии. Какое-то время они учили итальянскому дипломатов Посольского приказа, затем, после очередной волны репрессий, их перевели в Новгород, где, однако, они продолжили преподавательскую и богословскую работу. Софроний Лихуд, впрочем, смог потом вернуться в Москву, где учил греческому и латыни аж до 1730 года. Тем не менее, первый русский ВУЗ продолжал функционировать вплоть до 1755 г., когда на его базе И. И. Шувалов (при содействии Ломоносова) создал Московский Университет.

Но вернемся в интересующее нас время – рубеж 90-х годов семнадцатого столетия. Судя по всему, учили в Славяно-Греко-Латинской академии весьма неплохо – во всяком случае, получив в 1692 г. царское разрешение и поступив затем в Падуанский университет, Постников окончил в нем курс за два, максимум – за три года. Впрочем, может быть, все дело в исключительных способностях молодого московита – как знать. Но еще прежде того, в Москве, общая тяга к знаниям Петра Постникова кристаллизовалась в строго определенное, невиданное до того в России устремление: подумать только – русский молодой человек из хорошей семьи, имевший все данные для отличной карьеры в Посольском приказе, захотел стать врачом!

Трудно сказать, как возникло у него это желание – есть сведения, что юный Постников, обучаясь в Академии, ходил к врачам-грекам, практиковавшим в Москве, наблюдал за их работой, приготовлением лекарств. Один из них, кстати, был выпускником Падуанского университета – как знать, может быть, именно с его подачи возникло у юноши это странное стремление – странное, но, по счастью, вполне понятное в русле новых веяний верховной власти. Ничто, тем самым, не препятствовало, как будто, воплощению этой мечты – и в конце 1694 г. дипломированный доктор Петр Постников, видимо, искренне считал, что она осуществилась, а впереди у него  – захватывающая и благородная медицинская карьера. Увы, все сложилось совсем не так, но об этом – в следующей части.

См. также: