Адрес: https://polit.ru/article/2009/12/12/mofrankf/


12 декабря 2009, 22:23

Реэмиграция как исторический прием

В комнате стоит стул, фотоаппарат и большое зеркало. Кажется, можно сесть и сделать свою фотографию, глядясь в зеркало.

В коридоре уже висит снимок, выполненный таким образом. Это Теодор Адорно, участник проекта Штефана Мозеса 1963 года «Сам в зеркале».

Выставка «Франкфуртская школа и Франкфурт. Возвращение в Германию» проходит во франкфуртском Еврейском музее. Ее содержание полностью соответствует заглавию. Вынужденная эмиграция в 1933 году и приезд домой после окончания войны – формально экспозиция сводится к этому периоду в истории Института социальных исследований, основанного на берегах Майна в 1923 году и ставшего одним из самых влиятельных ученых союзов ХХ века. Официально он существовал при Франкфуртском университете, но работал в собственном здании и финансировался за счет Фрица Вейля, богатого торговца зерном. Эта автономия во многом спасла институт от быстрого закрытия в 1933 году. Счета были своевременно переведены в голландские банки, сам институт перебазировался сперва в Париж, затем в Нью-Йорк. Нацистам пришлось удовлетвориться растянувшимся на несколько лет процессом ликвидации немецкой части института и передачи его собственности на баланс университета и города.

Собственно, институт существует и сегодня, хотя основная его слава пришлась на 30-е годы, после того как директором в 1929году стал Макс Хоркхаймер (о той эпохе вспоминают редко), и на куда более памятный всем период ренессанса, пришедшийся на 50-е - 60-е. Вторая волна общественного внимания связана с послевоенной историей, когда ряды сотрудников института поредели. Одни умерли или покончили жизнь самоубийством, как Вальтер Беньямин, другие, как Герберт Маркузе, не вернулись из американской эмиграции. Но после того как в 1968-м авторов-«франкфуртцев» взяла с собой в светлое будущее революционная молодежь, вся история Института социальных исследований иным стала казаться одной развернутой марксистской фразой, с обилием придаточных и деепричастных оборотов.

Конечно, это в корне неверно, хотя марксистская молодость – непременная часть научной биографии практически всех франкфуртцев. Другое дело, что это совсем не советский марксизм и никакой не ленинизм, а на редкость творческое, критическое прочтение источников, с очевидной оппозицией Энгельсу и ориентацией на Лукача и Грамши. В общем, после прихода нацистов к власти были все основания для преследования сотрудников института, тем более что значительную часть их составляли выходцы из еврейских семей.

Впрочем, интерес к еврейской культуре для большинства сотрудников был скорее исключением. Лишь Лео Лёвенталь и Эрих Фромм были религиозны с молодости. Хоркхаймер обратился к иудазиму много позже, а Адорно, урожденный Визенгрунд, и вовсе принял в Америке фамилию матери-итальянки. На выставке даже показывают оригинал его первого американского паспорта: он выписан на отцовскую фамилию.

В Америке была создана едва ли не самая знаменитая книга «франкфуртцев» - «Диалектика Просвещения», написанная Хоркхаймером и Адорно. Там же появилось и множество исследований, посвященных массовому преследованию и истреблению европейских евреев. Причинам холокоста было посвящено множества публикаций франкфуртцев, поддержанных Американским еврейским комитетом, где Хоркхаймер работал главным научным консультантом. «Почему именно евреи? почему не велосипедисты?», - саркастически выразился в одном из писем Лёвенталь. Эта цитата присутствует в оформлении одного из залов выставки, сочетающей в себе популяризаторское и исследовательское начала.

Она открывает много нового в обстоятельствах реэмиграции ученых. Инициатива послевоенных контактов исходила в 1946 году от властей города и университета, но встречные вопросы эмигрантов о судьбе здания и остатков институтской библиотеки, о возможности их возвращения в собственность, остались без ответа. Тем не менее Хоркхаймер предпринял в 1948 году на средства фонда Рокфеллера поездку в Германию. После этого начались затяжные обсуждения статуса возвращенцев и отсутствующих профессорских ставок. В итоге 12 ноября 1951 года было объявлено о создании нового институтского фонда, финансируемого городом Франкфурт и землей Гессен. При этом реэмигранты не испытывали иллюзий относительно своих партнеров по переговорам. Среди последних были и те, кто после победы нацистов подписывал документы об отделении неблагонадежного института от университета. В одном из писем к своим коллегам Хоркхаймер прямо называет городские и университетские власти «нашими врагами». Ему вторит в дневнике 1949 года Адорно: «Прежнего Франкфурта уже нет, но жизнь выглядит нормальной». Этическая пропасть между теми, кто остался и как-то работал, тем самым вольно или невольно разделяя ответственность за происходившее, и теми, кто уехал, оставалась непреодолимой. Не случайно Томас Манн не нашел в себе сил вернуться на родину и в итоге поселился в Швейцарии.

Послевоенная история франкфуртской школы была хорошо известна и в СССР, прежде всего благодаря книге Юрия Давыдова «Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы» (1977). Недавно проявившийся в России интерес к студенческим волнениям 1968 года вновь актуализировал франкфуртцев (интересно в связи с этим отметить замечание одного из авторов каталога о том, что политическое лицо «франкфуртской школы» до начала 60-х определял Хоркхаймер, Адорно же долгие годы словно держался в тени). Куда меньше известно о сотрудничестве института с вооруженными силами Германии. Согласно заключенным с правительством контрактам социологи выполняли исследования и опросы, связанные с вооружением Германии и военной реформой, а также проводили закрытые конференции-обсуждения с участием высокопоставленных военных. Кроме того, Адорно и его сотрудники не просто разрабатывали специальные методики анализа данных, но и занимались подготовкой офицеров. Желание не предавать это сотрудничество огласке было естественным, хотя гражданская позиция Хоркхаймера была однозначной. 24 октября 1961 года он писал Маркузе, что готов перед лицом угрозы, исходящей от «русских и монгольских варваров», использовать водородную бомбу для защиты западной демократии. Эта сторона деятельности института, довольно активной и хорошо оплачивавшейся в 50-е годы, долгое время оставалась вне внимания публики, многие близкие ученики великих ученых предпочитали о ней не говорить. Обвинения же в предательстве собственных ценностей в адрес живых франкфуртских классиков раздавались из студенческой среды регулярно. Этой сложной теме посвящен особый раздел экспозиции, а также каталожная статья Моники Боль под характерным названием «Воины холодной войны или реформаторы армии?».

Нынешняя выставка в Еврейском музее Франкфурта заставляет по-новому взглянуть на проблему ре-эмиграции в современной России. Понятно, почему этот процесс не случился в массовом масштабе после развала СССР. Для потомков первой волны Россия давно уже стала мифологическим местом, соединившим в себе элементы ностальгии и бизнеса. Вторая волна, представленная прежде всего т.н. «перемещенными лицами», была лишена иллюзий относительно своей судьбы. Третья же волна после перестройки как-то быстро позабыла об идеологической причине своего отъезда, оставшись «там» на положении наилучших наблюдателей жизни «здесь».

Сегодня говорят в основном об экономических причинах массового отъезда интеллектуалов из России в последнее время. Но сейчас очевидной становится и политическая подоплека этого процесса. Уж если «Коммерсант-власть» выходит с заголовком на первой полосе «А вам не надоела «Единая Россия»?», то атмосферу в обществе можно определить как минимум душную (а для кого-то и удушающую). В подобных обстоятельствах реэмиграция выглядит утопией. Но ее отсутствие настолько обескровливает интеллектуальный потенциал нации, силу ее élan vital, что впору говорить об определяющем жизнь общества ощущении исторической бесперспективности момента. Собственно, наличие перспектив и заставляет людей возвращаться, иначе здоровое развитие событий невозможно.

На это всегда можно возразить сакраментальным: «То, что русскому здорово, то немцу смерть». Вопрос лишь в том, как именно определяется реферативная группа.

P.S. Выставка во Франкфурте продлится до 10 января 2010 года.

Фото – с сайта музея.

Другие тексты автора: