29 марта 2024, пятница, 10:57
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

01 февраля 2010, 12:11

Как бороться с будущим изменением климата?

Динамика средних температур на Земле за последние десятилетия указывает на то, что каждые десять лет климат становится теплее примерно на 0,13 градусов. Проблему глобального потепления, вызванного выбросами в атмосферу парниковых газов, сегодня предлагается решать с помощью системы квот: правительство устанавливает лимиты на выбросы загрязняющих атмосферу веществ и выдает предприятиям разрешения на дозволенные объемы - квоты, которыми можно свободно торговать. Однако это далеко не идеальное решение проблемы: предприятия, загрязняющие окружающую среду, получают миллиарды сверхприбылей, продавая излишки квот по завышенным ценам. В качестве альтернативы экономисты рассматривают несколько вариантов, среди которых введение налогов на выбросы, инвестиции в технологии и поиск новых источников энергии. «Полит.ру» публикует статью Рональда Бейли, в которой автор рассуждает о плюсах и минусах различных способов противостоять климатическим изменениям, а также о том, стоит ли вообще бороться с глобальным потеплением и снижать свой уровень жизни ради благосостояния потомков.

Материал опубликован на сайте проекта InLiberty.ru. Впервые: What’s the Best Way to Handle Future Climate Change? // Reason. 2009. December 8.

На этой неделе в Копенгаген начали съезжаться представители 190 с лишним стран: они попытаются разработать международное соглашение, призванное решить проблему глобального потепления, вызванного человеческой деятельностью. Я давно уже занимаюсь экологическими вопросами и много лет сомневался в серьезности этой проблемы. Но поскольку на ее наличие указывали данные о температуре на планете, собранные разными способами (с помощью спутников, зондов, замеров с поверхности земли), я изменил свое мнение, придя к выводу, что глобальное потепление действительно происходит и потенциально может превратиться в проблему. Динамика средних температур на Земле за последние десятилетия указывает на то, что климат действительно становится теплее — примерно на 0,13 градусов каждые десять лет. (Интересно, кстати, что, согласно последним данным, хотя предыдущее десятилетие стало самым «теплым» за весь период наблюдений, с 1998 года средняя температура на планете не повышалась). Одним словом, возникает вопрос: если изменение климата представляет собой проблему, каковы самые целесообразные способы ее решения?

К сожалению, сегодня проблему контроля над выбросами в атмосферу парниковых газов, например двуокиси углерода, предлагается решать с помощью предусмотренной Киотским протоколом системы квот и торговли ими. В целях выполнения своих обязательств по этому соглашению Евросоюз еще в 2005 году ввел в действие собственную Европейскую схему торговли квотами (ЕСТК). Она охватывает примерно 12 000 крупнейших предприятий, на долю которых приходится до 50% общего объема выбросов углекислого газа на территории ЕС.

В рамках подобной системы правительство устанавливает лимиты на выбросы энергетическими и иными предприятиями загрязняющих атмосферу веществ — в данном случае это прежде всего двуокись углерода — и выдает им разрешения на дозволенные объемы. Эти разрешения можно свободно покупать и продавать. Промышленные предприятия, к примеру, в состоянии без особых затрат сократить объем выбросов, и тогда у них образуется «излишек» квоты. Эти излишки они могут продать другим предприятиям, для которых приобрести их обойдется дешевле, чем принять меры по сокращению выбросов. Предполагается, что подобный рыночный подход позволит с наименьшими издержками сократить объемы «парниковых газов».

Изъяны «рынка квот»

Так выглядит система в идеале, однако реализация ЕСТК далека от идеальной. К примеру, в мае 2006 года аудиторская проверка показала, что правительства нескольких стран ЕС выдали разрешения на 66 миллионов «лишних» тонн двуокиси углерода. Трейдеры тут же поняли, что дефицита разрешений на рынке не будет, в результате чего цена «излишков» вскоре снизилась до 9 евро за тонну. К февралю 2007 года разрешение на тонну выбросов уже стоило меньше 1 евро. Позднее страны ЕС ужесточили лимиты, и в ходе второго раунда торгов излишки подорожали, но затем разразился финансовый кризис 2008 года, вызвавший резкий спад в экономике.

Падение уровня экономической активности обернулось снижением выбросов, в результате чего у компаний, охваченных ЕСТК, вновь образовался избыток разрешенных объемов. Соответственно произошло и новое снижение цен: в феврале 2009 года они опять «пробили вниз» планку в 10 евро за тонну. Позднее, правда, цены снова пошли вверх, и теперь чуть превышают 13 евро за тонну.

Главное следствие подобной ценовой волатильности — то, что компаниям чрезвычайно трудно планировать инвестиции в инфраструктуру. Подтверждений того, что ЕСТК позволила существенно увеличить капиталовложения энергетических фирм и предприятий в основные фонды с целью сокращения выбросов парниковых газов, не существует. А раз торговля квотами не стала стимулом для таких инвестиций, значит эта схема провалилась.

Если бы она действительно была эффективным инструментом стимулирования капиталовложений в технологии производства электроэнергии, позволяющие снизить или предотвратить выбросы двуокиси углерода в атмосферу, германские энергокомпании не объявили бы в 2008 году о планах строительства более 20 новых электростанций, работающих на угле. Кроме того, как раз накануне финансового кризиса New York Times сообщила, что всего в Европе в ближайшие пять лет планировалось построить до 50 таких электростанций. Конечно теперь многие из этих проектов приостановлены, однако с началом оживления в мировой экономике строительство скорее всего возобновится. Главный вывод здесь состоит в том, что европейская система торговли выбросами не решает своих задач, поскольку она не побудила энергокомпании существенно увеличить инвестиции в альтернативные экологичные технологии.

Но и это еще не все: помимо неэффективности в качестве стимула система распределения разрешений приносит миллиарды евро сверхприбылей предприятиям, загрязняющим окружающую среду. Почему это происходит? Начиная с 2005 года почти все разрешения в рамках ЕСТК выдаются бесплатно. У вас, конечно, может возникнуть вопрос: почему же тогда предприятия не продают излишки квот по более низкой цене?

В ответ приведу аналогию с ситуацией, которую описывают двое экономистов, придерживающихся левых взглядов, — Джеймс Баррет (James Barrett) и Кристен Ширан (Kristen Sheeran). Они отмечают: билеты на матчи последнего чемпионата мира по футболу спекулянты продавали по 200 с лишним евро за штуку — примерно вдвое дороже номинала. Снизил бы спекулянт цену, если бы он не купил билет, а просто нашел его на улице? Нет, не снизил бы. «Предложение и спрос на билеты одинаковы, независимо от того, сколько заплатил за них спекулянт, а потому и цена остается одинаковой, независимо от того, как он их раздобыл», — поясняют Ширан и Баррет. Или вот другой пример: если кто-то дал вам 1000 евро, вы ведь не станете продавать их кому-то дешевле номинала? То же самое относится и к ситуации с разрешениями на выбросы двуокиси углерода.

Бесплатно раздавать разрешения — все равно что вводить налог на выбросы, но не тратить поступления от него на нужды общества, а передавать акционерам энергокомпаний. До того, как рынок квот на выбросы обрушился в апреле 2006 года, разрешения, выданные британским и германским энергокомпаниям, по оценкам консалтинговой фирмы IPA Energy, обогатили первые на миллиард евро, а вторые — на 6-8 миллиардов. Мало того: в обеих странах еще и повысились потребительские тарифы на электроэнергию.

Единственный способ устранить хотя бы главные пороки подобных схем (а одну из них недавно предложили и Конгрессу США в виде законопроекта) — это замена простой раздачи разрешений их продажей с аукциона. Такая система будет сродни введению налога на выбросы. В данном случае государство устанавливает совокупный лимит выбросов, а компании должны будут каждый год выкупать разрешения у властей. Главное различие между этой схемой и налогом на выбросы заключается в том, что стоимость разрешений ежегодно меняется. Это, однако, также вносит элемент неопределенности в процесс планирования инфраструктурных инвестиций на уровне компаний.

Почему не налог на выбросы?

Многие экономисты считают, что более удачным способом «рационирования» было бы введение и постепенное увеличение налога на те виды топлива, при сгорании которых в атмосферу выбрасывается двуокись углерода. По мере повышения налога предприятия и рядовые потребители будут снижать масштабы использования более дорогой энергии, получаемой из ископаемого топлива, и переходить на потребление энергии, произведенной с помощью экологически чистых технологий. Со временем это обернется сокращением объема выбросов.

Некоторые видные экономисты, например Грегори Мэнкью (Gregory Mankiw) из Гарварда и Уильям Нордхаус (William Nordhaus) из Йельского университета, предлагают вводить налог на богатые углекислотой виды топлива на этапе их оптовой продажи — как можно ближе к началу сбытовой цепочки. Таким образом, налог должны выплачивать энергокомпании и нефтеперерабатывающие заводы, приобретающие уголь, сырую нефть и природный газ. В результате цена для всех последующих потребителей повысится. Тем самым налог на выбросы будет стимулировать сохранение энергии и разработку новых технологий, в меньшей степени сопряженных с эмиссией двуокиси углерода в атмосферу. Поскольку величина налога будет зависеть от содержания углекислоты в том или ином топливе, использовать уголь, к примеру, станет менее выгодно, чем природный газ и даже возобновляемые источники энергии вроде солнечных батарей и ветряных двигателей. В идеале поступления от этого налога должны позволить сократить налогообложение доходов физических лиц, чтобы отчасти компенсировать людям повышение цен на электроэнергию.

В международном плане одно из главных преимуществ такого налога заключается в том, что он позволяет избежать проблемы, связанной с критериями, по которым устанавливаются ориентиры в плане снижения выбросов. Так, страны, подписавшие Киотский протокол, обязаны снизить объем выбросов парниковых газов на 7% по сравнению с уровнем 1990 года. Почему именно на 7%? С какими-то конкретными экологическими задачами этот ориентир никак не связан. Более того, достижение цели, поставленной Киотским протоколом, позволит к 2050 году снизить среднюю температуру на планете лишь на мизерные 0,07 градуса.

Тот факт, что международные переговоры о том, чем заменить Протокол, срок действия которого истекает в 2012 году, идут непросто, показывает, что согласование новых единых ориентиров — дело весьма сложное. Есть и другой вопрос: какими должны быть эти ориентиры для стран с быстрорастущей экономикой вроде Китая, Индии и Бразилии, где энергопотребление и объем выбросов, по прогнозам, должны увеличиться к 2030 году в два с лишним раза? В рамках Киотского протокола базовым критерием является вероятный уровень выбросов в отсутствие любых ограничений. Однако точно рассчитать, каким будет объем выбросов в той или иной стране через 20-30 лет, попросту невозможно.

Что же касается налога на загрязнение окружающей среды, утверждает Уильям Нордхаус, то в этой ситуации «естественным базовым критерием является тот уровень выбросов, на котором ставка обложения равна нулю, что позволяет все легко рассчитать для любой страны, присоединяющейся к этой схеме. В дальнейшем усилия стран оцениваются на основе этого базового критерия».

Другое преимущество заключается в том, что применительно к бедным странам этот налог можно вводить по мере того, как среднедушевые доходы там достигнут определенной «планки». К примеру, его можно устанавливать, если ВВП на душу населения достиг 7000 долларов в год — это чуть выше, чем сегодняшний показатель Китая. В целом же наличие четких ставок налогообложения облегчает фирмам — как в развитых, так и в развивающихся странах — прогнозирование будущего воздействия «климатической политики» на их доходы: когда государство ежегодно раздает разрешения, делать это намного сложнее.

Налог позволяет избежать трудного и «склочного» процесса установления квот для стран на международном уровне и компаний внутри государства. К примеру, в этом случае возможно заключение куда более транспарентного, чем Киотский протокол, международного соглашения и создание системы внутренних налогов на выбросы, «гармонизированной» в мировом масштабе. Подобная синхронизация ставок обеспечит относительную стабильность цен и позволит постепенным и предсказуемым образом повышать налог, так чтобы правительства, предприятия и потребители имели представление о том, какими будут в будущем расценки на топливо, содержащее углекислоту, и соответствующим образом строили свою инвестиционную и закупочную политику.

Нордхаус указывает: процесс торговли квотами «куда больше подвержен коррупции», чем налоговая схема. «Система торговли выбросами создает в разных странах ценные "активы" в виде разрешений, подлежащие купле-продаже, — отмечает он. — Ограничение выбросов порождает дефицит там, где его прежде не было, и по сути играет роль денежного "печатного станка" для тех, кому поручена выдача разрешений».

Налог на выбросы не дает таких возможностей для коррупции, поскольку он не ведет к созданию искусственного дефицита и монополии. Конечно, правительства могут идти на разные трюки вроде освобождения от налогов и субсидирования «привилегированных» компаний и отраслей промышленности. Однако Нордхаус уподобляет разрешения на выбросы квотам в международной торговле, а налог — таможенным тарифам: управлять последними, как показывает опыт, в целом легче, чем квотами.

В то же время экономист из Фонда имени Джона Локка Рой Кордато (Roy Cordato) предостерегает: «Повышение налога сегодня означает падение производства товаров и услуг завтра, в результате чего материальное положение будущих поколений ухудшится. При введении налога на выбросы необходимо доказать, что наши потомки будут оценивать решение проблем, связанных с глобальным потеплением, выше, чем недополученные товары и услуги». Кордато считает, что угадать предпочтения будущих поколений невозможно, но, оставив им в наследство более высокий уровень материального благополучия и более эффективные технологии, мы дадим им больше возможностей для реализации этих предпочтений, какими бы они ни были.

Технические решения?

Борьба с изменением климата — это вопрос технического порядка. В конце концов цель любых мер по сокращению выбросов — квотирования или налога — состоит в стимулировании перехода с ископаемого топлива к энергетическим технологиям, почти или совсем не повышающим содержание парниковых газов в атмосфере. Почему бы тогда не действовать напрямую, поощряя разработку передовых технологий в энергетике? В интереснейшем докладе, подготовленном недавно двумя экономистами из Университета Макгилла — Изабель Гальяна (Isabel Galiana) и Кристофером Грином (Christopher Green), дается оценка возможных преимуществ и издержек, связанных с ускоренным развитием научных технологий в этой сфере.

В докладе, написанном по заказу датской научной организации — Центра «Копенгагенский консенсус» (Copenhagen Consensus Center), Гальяна и Грин утверждают, что в центре переговоров по проблеме климатических изменений находятся «силовые» варианты ее решения (например, квотирование и/или налоги), уже доказавшие свою неэффективность. «Попытки напрямую контролировать объем выбросов двуокиси углерода не дадут результата, по крайней мере в отсутствие готовых к внедрению и передаче новых энергетических технологий, — утверждают авторы. — Технические открытия не появятся как по волшебству, им нельзя "приклеить этикетку с ценой", их нельзя считать чем-то собой разумеющимися и запланировать заранее».

Почему же эти «силовые» варианты — налоги и квоты — не сработают? Гальяна и Грин отмечают: предлагаемые сегодня ориентиры требуют куда более ускоренного сокращения выбросов, чем то, что реально наблюдалось в предыдущие десятилетия. Так, к 2100 г. планируется снизить выбросы на 80%. Для этого необходимо, чтобы они сокращались на 1,8% ежегодно. Однако, если среднегодовые темпы экономического роста в этот период будет составлять, скажем, 2,2% в год, снижение объема ископаемого топлива, используемого в производстве товаров и услуг, должно будет возрасти до 4% в год.

Пока что, отмечают Гальяна и Грин, глобальные среднегодовые темпы «декарбонизации» — т.е. уменьшения объема выбросов двуокиси углерода в пересчете на единицу произведенных товаров и услуг — составляют 1,3%. Чтобы проиллюстрировать экономические последствия попыток увеличить эти темпы за счет «силовых» методов, авторы делают «оптимистичное» допущение о возможности повысить их до 3,6%. Но и это повлечет за собой сокращение общемировых темпов экономического роста с 2,2% до 1,8% в год. В денежном выражении подобное замедление роста за один только 2100 год составит 86 триллионов долларов без учета инфляции, а за предшествующие этой дате 90 лет — 2280 триллионов. Кроме того, без внедрения новых, «чистых» энергетических технологий, предупреждают авторы, цифра в 3,6% декарбонизации является чистой фантастикой. Так что на деле экономический ущерб скорее всего будет еще больше. «Проблема изменения климата — это проблема технологий, — делают вывод Гальяна и Грин, — и ее масштаб весьма велик».

Предлагаемое ими решение выглядит так: необходимо ежегодно ассигновать 100 миллиардов долларов на научные исследования в сфере энергетических технологий. Средства для этого можно получить за счет налога на выбросы двуокиси углерода в размере 5 долларов за тонну, поступления от которого направлялись бы в «трастовые фонды чистой энергетики». Необходимо также заранее предусмотреть удвоение данного налога раз в десять лет: это даст предварительный ценовой «сигнал», стимулирующий внедрение новых технологий, которые, как надеются авторы, будут к тому времени разработаны. По их расчетам, каждый доллар, потраченный на такие исследования, позволит избежать 11 долларов ущерба от изменения климата.

«Конечно, выделить деньги на научные исследования куда проще, чем гарантировать, что они будут потрачены правильно», — признают Гальяна и Грин. Согласны они и с тем, что значительная часть нынешних государственных ассигнований на науку носит политически мотивированный характер и по сути расходуется впустую. Роберт Фрай (Robert Fri), бывший замглавы Управления США по защите окружающей среды и Управления по научным разработкам в области энергетики, отметил в интервью Chemical & Engineering News: «Государство хорошо умеет инициировать проекты, способные, по его мнению, решить проблемы энергетического характера, но обеспечение нужных результатов у него получается куда хуже».

Для преодоления этой проблемы Гальяна и Грин несколько наивно предлагают создать в науке механизм конкуренции, управляемый специальным советом, состоящим из независимых экспертов. Как ни странно, они даже не упоминают о дерегулировании энергетических рынков с целью создания стимулов для частных инвестиций в научные исследования и повышение эффективности производства энергии. Так или иначе, Гальяна и Грин убедительно демонстрируют, что нынешние технологии не позволяют добиться амбиционных задач в плане сокращения выбросов, предлагаемых администрацией Обамы и ооновскими бюрократами на климатической конференции в Копенгагене, без тяжкого ущерба для мировой экономики.

Примечательно кстати, что технология, способная сильно сократить выбросы парниковых газов, возможно, уже существует — речь идет о бридерных реакторах на быстрых нейтронах. Поскольку они не сжигают ископаемого топлива, то и парниковых газов не вырабатывают. «Быстрые бридеры» — это атомные электростанции, способные производить примерно на 30% больше топлива, чем используют. В их основе лежит цепная реакция на быстрых нейтронах, преобразующая в изобилии имеющийся в природе нерасщепляющийся уран-238 в расщепляющийся плутоний-239, который можно перерабатывать для использования в качестве ядерного топлива. Дополнительное преимущество заключается в том, что такой реактор можно приспособить для производства электроэнергии путем сжигания ядерных отходов с высокой радиоактивностью и плутония из ликвидируемых ядерных боеголовок.

Мало того: радиоактивные отходы бридерных реакторов, получаемые при утилизации их ядерного топлива, имеют период полураспада в несколько сотен лет — а не в десятки, как у обычных реакторов. Поскольку эти реакторы производят больше топлива, чем потребляют, человечество может использовать тысячи тонн имеющегося урана в качестве ядерного топлива, в результате чего на тысячи лет отпадет необходимость в его добыче. А новые технологии переработки топлива снимают опасения относительно того, что плутоний, который производят «быстрые бридеры», можно использовать для изготовления ядерного оружия. Иными словами, такие реакторы могут стать «панацеей» в плане создания экологически чистой энергетики.

Роль прогресса

Комик Гручо Маркс (Groucho Marx) как-то пошутил: «Почему я должен делать что-то "для вечности"? Разве вечность что-то сделала для меня?»

Многих людей в вопросе о глобальном потеплении волнует «справедливость по отношению к будущим поколениям». Но может быть Маркс задал правильный вопрос?

Возьмем подсчеты, сделанные экономистом из Гронингенского университета Энгусом Мэддисоном (Angus Maddison): в Финляндии среднедушевой доход в реальном исчислении в 1900 году составлял 1700 долларов в год, а в Дании — 3000 долларов в год. Сегодня годовые доходы на душу населения составляют для Финляндии 28 000, а для Дании — 33 000 долларов. Другими словами нынешнее поколение финнов в 16 раз, а датчан — в 11 раз богаче своих прадедов. Поэтому, если говорить о «справедливости по отношению к будущим поколениям», вопрос должен звучать так: каких жертв бы вы потребовали от ваших бедных предков для предотвращения нынешней проблемы изменения климата? Точно в такой же ситуации мы находимся по отношению к людям, которые будут жить в 2100 году.

По данным Мэддисона общемировой ВВП в 1900 году в реальном исчислении составлял примерно 2 триллиона долларов. В 2008 году, по оценке Всемирного банка, он равнялся 60 триллионам. Таким образом, за последнее столетие общемировой ВВП увеличился в 30 раз. Если разделить цифру Всемирного банка на численность населения планеты — 6,8 миллиардов, получится, что общемировой среднедушевой доход составляет примерно 8800 долларов. Конечно, на самом деле такого равномерного распределения не существует.

Но что же нас ждет в будущем? Если средние темпы экономического роста в мире будут и дальше составлять порядка 3% в год, к 2100 году общемировой ВВП в реальном исчислении достигнет 860 триллионов долларов. Многие прогнозы, в том числе и составленный Международной группой экспертов по изменению климата (Intergovernmental Panel on Climate Change) при ООН (МГЭИК), говорят о том, что к этому времени численность населения Земли стабилизируется примерно на уровне 8,5 миллиардов. Таким образом, через три поколения общемировой среднедушевой доход должен составить 100 000 долларов в год. Так следует ли вынуждать ныне живущее поколение, получающее в среднем 8800 долларов, снижать свой уровень жизни ради благосостояния потомков, чей среднедушевой доход, согласно некоторым сценариям МГЭИК, будет равен 107 000 долларов в развитых странах и 66 000 в развивающихся?

Рассмотрим наихудший сценарий британского экономиста Николаса Стерна (Nicholas Stern): в его рамках последствия изменения климата к 2100 году приведут к снижению индивидуальных доходов на 20% по сравнению с прогнозируемыми. В этом случае общемировой ВВП должен возрасти лишь до 688 триллионов долларов, а среднедушевые доходы — до 81 000 долларов. Другими словами, даже при самом негативном развитии событий в связи с глобальным потеплением, наши потомки, живущие в 2100 году, будут в 10 раз богаче нас. Последствия климатических изменений можно подытожить и по другому: они эквивалентны сокращению среднегодовых темпов экономического роста в ближайшие 90 лет с 3% до 2,7%.

Итак, вполне разумным выглядит вывод, что лучший способ помочь будущим поколениям решить проблему изменения климата — это стимулировать динамичный экономический рост. Тогда наши потомки получат и средства, и новые технологии, позволяющие им бороться с любыми напастями — включая и глобальное потепление. Иными словам можно утверждать: чтобы по-настоящему, ответственно решить проблему климатических изменений, мировые лидеры в Копенгагене должны выбрать вариант, позволяющий человечеству, и особенно беднейшим развивающимся странам, перейти от низких темпов экономического роста к высоким.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.