Адрес: https://polit.ru/article/2010/09/13/byt/


13 сентября 2010, 06:29

Про быт

 Сегодня я хочу написать про быт. Но не про быт как мелкотемье. А про быт как про субстанцию, в которую все погружено. Про быт, про который Маяковский (что-то мы, с тех пор как его посадили в клетку на площади Маяковского, стали частенько к нему обращаться?) написал: «Вижу, в небесах – возня аэропланова. Приникаю к стеклам, в раму вбит. Вот кто должен переделать наново наш сардиночный унылый быт».

«В раму вбит», – это, конечно, коряво. А про «возню аэропланову», с помощью которой должно переделать наш унылый быт, это здорово. Звучит по-сколковски, высокотехнологично. Думается, если на аэропланы еще поставить по два «Максима», то возня-переделка «унылого российского быта» впрямь удастся.

Поводом же к такому размышлению послужила следующая история.

Один мой друг после серии продаж-обменов купил квартиру в элитном квартале. Еще туда не переехал, но квартира, как злобная любовница, уже требует немалые средства на свое содержание. И вот он мне звонит сильно озабоченный. В чем дело? Оказывается, при всем при этом, что нужно за все платить втридорога, во всем элитном квартале кончилась горячая вода. Почему? Потому что в соответствии с нравами экономической и социальной модернизации ту трубу, оказывается,… приватизировали. Приватизировал ее какой-то то ли то ли Ахмед, то Махмуд, то ли Мансур.

Причем, бизнес-план у этого то ли Мансура, то ли Ахмеда, то ли Махмуда был просто великолепный. Труба – в земле, – считал он, – и пока она не сгниет, он будет потягивать пиво в баре, считая барыши. А когда сгниет, то просто закроет фирму и присосется к какой-нибудь другой трубе.

Неприятность в том, что этот то ли Мансур, то ли Ахмед, то Махмуд, видимо, немножко просчитался в арифметике. Взял аванс, и, как и планировал, пропил его в баре или на каком турецком берегу. А тут, на другом конце трубы, почему-то пересчитали начальные условия, в результате чего возник долг, который покрывать стало не из чего.

Вентиль, естественно, закрыли … Теперь нужно банкротить Махмуда и совершать всяческие другие не быстрые действия. Зима стучит в глаза, а элитный район – без горводы.

Но соль в этой истории даже не в этом. Получилось так. Мой друг рассказывает, а по телевизору (клянусь, в то же самое время, я не придумываю!) президент Медведев говорит следующие слова. Я слушаю трубку, а ловлю их краем сознания.

"Труба здоровая проходила, – говорит Медведев, – по которой вода шла. Ну и чего? Её, естественно, выкопали и по кускам продают. Владелец участка, собственник, считает, что эта труба его. В эту трубу на самом деле когда-то вкладывали народные деньги. И сейчас эту трубу на части режут и продают. За это нужно руки отрубать. Это преступление".

Нет, он, конечно, президент наш имел в виду не ту трубу, по которой поступала горвода к моему приятелю, а какую-то другую трубу под Воронежем. Но сообщения о двух по сути однотипных событиях, поступившие секунда в секунду из двух независимых источников – это, конечно, симптом.

Вот только чего?

На мой взгляд, вот чего. Оказывается, мы сидим не на одной только нефтяной игле. Философия «к чему бы присосаться», пока какие-то дурачки качают, живет и побеждает в нашей стране. Она, как раньше марксизм-ленинизм, стала великой материальной силой. Все наше общество – это общество ждущих у трубы.

Недавно составили рейтинг благотворительности по странам. Россия оказалась на 138 месте, дальше – Бурунди. Все спрашиваю: почему – от бедности или от жадности? Да потому что мы только и делаем, что ищем, не можем найти, какие-нибудь трубы с желательно бесплатной прокачкой.

***

Не могу обойти вниманием ситуацию с группой «Барто», которая спела песенку – с не бог весть какими поэтически сильными словами «я готова и ты готов поджигать ночью машины ментов , – а ее за это потянули, как теперь принято говорить, к околоточному надзирателю.

В принципе, это тоже не политическая, а совершенно бытовая коллизия. Потому что песни – самого разного содержания – люди поют с незапамятных времен. Включая аж совершенно экстремистские: «Ты не радуйся, змея: скоро выпишут меня, – отомщу тебе тогда без всяких схем!»

Шуточные, скабрезные и сатирические, их пели пастухи и пастушки даже при неограниченнейшем монархе Людовике XIV, а последний развлекался тем, что и сам иногда тоже переодевался пастухом и тоже пел со сцены королевского театра.

В этом месте напрашивается фраза «и нигде, никогда, не один режим не…» Но это не так.

 На самом деле, иногда режимы настолько озверевали, что нападали и на своих певцов, и на стародавних шоуменов. Известен случай Тиля Уленшпигеля, которого уже почти сожгли на костре, но он попросил тирана поцеловать его в уста, которые не говорят по-фломандски. Жестоко относились к скоморохам на Руси. Но главное не в констатации этих исторических и культурных фактов, а в том, что все режимы, которые так поступали, в конце концов сами становились отрицательными литературными примерами, объектами сатиры, фельетонов и антиутопий.

И в этом смысле попытка притянуть группу «Барто» к какому-то ответу, прошерстить их филологической экспертизой на вшивость ст.282 УК – тут совершено прав Артем Троицкий – действительно означает, что «новые российские власти решили как бы покорить и даже не то что покорить, а достичь больших вершин, чем пресловутые советские коммунистические тоталитарные власти». «То есть вот то, что в Советском Союзе казалось слишком и как бы не очень хорошо тогдашнему КГБ, тогдашнему отделу культуры ЦК КПСС и прочее, – говорит Троицкий, – нынешним властям уже кажется недостаточным».

- Никак вы за то, – спросит иной «охранитель», – чтобы поджигать машины ментов? И это, мол, будет, по-вашему, нормально?

Нет, неправильно. Не за то. По крайней мере, не впрямую за то. В современном искусстве очень многое зависит от контекста – такова общая концепция «современного искусства». Оно мультимедийно, и зритель – как бы сам себе мультимедиаплейер, воспроизводит как хочет. «Барто» утверждают, что это песня не о поджогах, а о безумствах любви, оставим это на их совести. Хотя, признаться, на митинге в защиту Химкинского леса у нее действительно появился несколько иной контекст.

Важнее другой вопрос, как отрегулировать отношения власти и общества в условиях переменных контекстов искусства?

На мой взгляд, тут есть очень простой рецепт. Перво-наперво нужно закрыть в искусство вход полицейским (собственно, и ради этого делалась августовская революция), и сразу станет легче. И отстанут от Самодурова, и не будут охотиться за Олегом Мавроматти. Кесарю – кесарево, а искусству – искусствово. Сцена перформанса – это нейтральная территория, особая зона, там много чего происходит и не обязательно то, что там происходит, обязано перетекает в зрительный зал. А вот все, что происходит в жизни, пусть даже и в результате искусства, – это дело компетентных органов.

Хотя и здесь есть некоторые проблемы. Как все-таки быть, если есть там, в песнях, экстремистские призывы – поджигать машины ментов, а менты знамениты тем, что, допустим, отбивают гениталии подростку? Пропустить эти призывы мимо ушей?

И тут опять мое сугубо личное мнение. На самом деле, настоящее искусство – оно не про ментов, а про бескомпромиссную борьбу со злом. А зло рядится в различные формы – бывает, что в ветряные мельницы, а бывает, что и в машины ментов. Мельницы ведь – не мене важный объект народного хозяйства, чем машины ментов, а мировое искусство, тем не менее, ими ничтоже сумняшеся пожертвовало. В воображении, конечно, не в жизни.

Искусство по своему предназначению ПРОСТО ОБЯЗАНО СОДЕРЖАТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ЭКСТРЕМИСТСКИЙ ПРИЗЫВ К ДОБРУ И СПРАВЕДЛИВОСТИ. Потому что зло во всем мире, а особенно в постсоветских странах, старается отгородить себя буферной зоной, в том числе и из полицейских законов. Оно в этом очень преуспело. Пробиться сквозь него – компетенция индивидуального выбора. Желательно, чтобы он реализовался в приемлемых формах.

Простой пример, чтобы окончательно стало понятно, что я не призываю поджигать машины ментов под песни «Барто».

Недавно украинская охранка (самое время вспомнить, что это наш славянский мир) возбудила уголовное дело по факту подготовки к разглашению сотрудником спецслужбы, директором Национального музея-мемориала жертв оккупационных режимов «Тюрьма на Лонцкого» (Львов) Руслана Забилого сведений, представляющих государственную тайну. А собирался он предать гласности документы, касающиеся преступлений режима во время Голодомора, на которых действительно стоял гриф «секретно». С точки зрения режима, эти действия противоправные, экстремистские, но этический кодекс требовал от историка «противоправных» действий, и вряд ли нужно сомневаться, что мы должны быть на его стороне.

«Если спецслужбы и в самом деле будут возбуждать уголовные дела против людей, занимающимися исследованиями преступлений против человечности, на том основании, что на документах о зверствах сами же палачи поставили гриф "секретно", то может возникнуть простой вопрос: чью, собственно, безопасность защищают такие ведомства?» – совершенно справедливо задает вопрос Виталий Портников.

А я скажу: спеть «экстремистскую» песенку в этих обстоятельствах – это самое малое.