Адрес: https://polit.ru/article/2010/10/26/Nordost/


26 октября 2010, 08:33

Восемь лет «Норд-Оста»

Сегодня, 26 октября 2010 года, в десять утра в Москве на Дубровке состоится митинг.

Туда придут, как приходили все эти годы, родственники заложников "Норд-Оста", погибших восемь лет назад. Будут там и выжившие заложники – те, кто найдет в себе силы. Придут и просто неравнодушные люди, – москвичи и не только.

*****

В субботу, 23 октября, на Пушкинской площади в той же Москве прошел другой митинг, с "пятью требованиями", первое и важнейшее из которых – отставка Владимира Путина.

На субботний митинг пришло немало по московским меркам народа, – человек тысяча, если не больше. Оценивать на взгляд не берусь. Хотя площадь была окружена ОМОНовскими автобусами, но с площадки грузовичка, служившего трибуной, толпа была видна, и выглядела внушительно.

Ораторы были оптимистичны: "Погода хорошая, и вот соберется нас в десять раз больше, – так ужо мы супостата сметем!.."

На трибуну я попал примерно двенадцатым, чтобы сказать несколько слов, не очень приятных для собравшихся, – о чём перво-наперво их всех и предупредил.

"Требования" ведь, может, и замечательные, – только вот два вопроса: "за что спрашиваем с власти?", и – "от чьего имени"?

*****

Потому что 23 октября не то что главной, – единственной темой митинга в Москве мог и должен был быть "Норд-Ост".

Трагедия восьмилетней давности: около тысячи заложников, сто тридцать погибших, из них пятеро – от огнестрельных ранений, и сто двадцать пять – после того, как пустили газ при штурме. Многие сотни из числа выживших потеряли здоровье.

Так что есть, есть за что спросить, – с власти вообще, и с тогдашнего президента, одиннадцать лет назад шедшего и пришедшего к власти на "контртеррористической" волне.

Но – не спросили.

Во-первых, не спросили: как и почему могли сорок террористов оказаться в центре Москвы? Как это стало возможным – через три года после сентябрьских взрывов 1999-го, когда "борьба с терроризмом" стала национальной идеей фикс.

Не спросили и за то, что командир отряда террористов Мовсар Бараев, по отчётам, трижды (!) числился уничтоженным, последний раз – за несколько недель до захвата театрального центра.

Не спросили – и получили новые взрывы, – в Тушино летом 2003-го, и в метро, на Автозаводской зимой 2004-го и совсем недавно, полгода назад, 29 марта на Лубянке и на Парке культуры.

Во-вторых, не спросили о главном, – о том, что первоочередной целью власти в целом и "силовиков" в частности было уничтожение террористов, а не спасение заложников.

Не спросили, – и получили Беслан, где в ходе контртеррористической операции погибли в разы больше людей, больше половины из которых – дети.

Теракты с массовым захватом заложников после этого прекратились, поскольку их организаторы поняли: власть готова пойти на любые жертвы, но не вступит с ними в диалог, и не будет обсуждать их требования.

«Целое» было готово поступиться едва ли не любой своей частью, – и тем самым оказалось неуязвимо.

Теперь мы имеем террор без требований...

Наконец, в-третьих, не спросили за нерасследование тех событий, – и самого теракта, и действий спецслужб.

В итоге во всем оказались виноваты террористы, – уже убитые, все сорок, так что судить было некого, и дело можно было закрыть.

Конфликт интересов: Федеральная служба безопасности и проводила контртеррористическую операцию, и расследовала свои же действия.

Так что в итоге было объявлено, что отнюдь не газ стал причиной гибели заложников...

Есть, есть с кого и за что спросить...

Такое уже было в стране, где террор и контртеррор как-то спустились из далеких диких гор в столицу. Столица ужаснулась, и в итоге правящий полковник был вынужден отправиться сперва куда подальше, а потом – на нары. "Хоть похоже на Россию, только всё же не Россия" – страна называется Перу, полковника звали Альберто Фухимори...

*****

И тут самое время задать второй вопрос: а от чьего имени выставлять счёт и предъявлять требования?

Ответ, боюсь, будет неутешительным.

Тогда, восемь лет назад, помощь жертвам теракта и общественное расследование событий не стали единственной или хотя бы главной задачей партий, движений, организаций, называющих себя демократическими.

Это я отнюдь не свысока, – ту же претензию я могу предъявить и себе, и своей организации, "Мемориалу".

Не было полноценного общественного расследования этого и других терактов в Москве, а вчерашние заложники и их близкие оказались едва ли не предоставлены сами себе.

Их боль не стала болью всей Москвы, – хотя, кажется, каждый горожанин знал кого-то из заложников, выживших или погибших, если не лично, то "через одного знакомого".

Совсем недавно, 3-4 октября, в очередную годовщину событий 1993 года, коммунисты и иже с ними несли полторы сотни портретов погибших в нашей "малой гражданской".

Погибших заложников "Норд-Оста" поименно помнят и поминают разве что их близкие, да выжившие заложники.

А спроси какого-нибудь вполне прогрессивного и демократического журналиста, – он, глядишь, опять начнет говорить, что число погибших неизвестно, и что власти скрывают десятки жертв! Хотя есть списки, составленные отнюдь не властями...

Повторю вопрос: так от чьего имени собираются предъявлять счёт властям?

Ведь большинство, целое состоит из частей, из меньшинств, из отдельных людей.

От имени какой части общества, – российского или хотя бы московского, – оппозиционеры могут задавать вопросы и выставлять счета?

Да, среди них, – и прежде всего среди них! – было немало людей, помогавших жертвам "Норд-Оста". Были такие люди и среди пришедших на Пушкинскую площадь в прошлую субботу. Но могут ли их лидеры теперь, восемь лет спустя, говорить от имени жертв теракта и всех москвичей, обращаясь к властям?

Общенародное движение складывается и строится, среди прочего, из памяти о КАЖДОМ погибшем.

В конце субботнего митинга оппозиции таки была объявлена минута молчания – "по всем жертвам путинского режима".

*****

Я не знаю, пойдут ли участники того субботнего митинга на Дубровку сегодня, во вторник.

Там сегодня тоже будет минута молчания. То есть, семнадцать минут. И не "молчания" – будут называть имена всех ста тридцати погибших восемь лет назад. А потом отпустят в небо сто тридцать белых воздушных шаров.