Неугасимый бунт в Иране

Иранская правящая элита сейчас стремится всем показать, что именно революционный опыт Ирана вдохновляет народные восстания в арабском мире. При этом ведущие представители этой элиты сами себе противоречат.

Особенно показательны (с учетом того, что Иран во многих отношениях – родина киберактивизма) их замечания о тех аспектах протестов, которые связаны с участием в них новых медиа.

Мохсен Резаи, поборник жесткого курса, в прошлом военачальник Стражей исламской революции, сравнивает использование Интернета с «кампанией кассетных записей», развернувшейся в преддверии революции 1979 г.: таким образом распространялись по Ирану речи аятоллы Хомейни, находившегося в изгнании. «Интернет и SMS, - говорит он, - компенсировали отсутствие партизанских организаций и позволили людям принять участие в революционной деятельности». Подвох в том, что Резаи здесь говорит не об иранских интернет-пользователях, а о том, как «Исламская революция» сейчас «экспортируется в арабский мир».

Али Лариджани, спикер иранского меджлиса (парламента) прокомментировал: «Молодежь сейчас политически грамотна; блокирование Интернета и сетей тут не поможет». Здесь Лариджани тоже передергивает, потому что он говорит о восстаниях в Египте и Тунисе, в то время как сам находится на службе у государства, которое создало огромную систему интернет-полиции с тем, чтобы она жестко цензурировала киберпространство и наблюдала за ним; это привело к преследованиям, арестам и даже казням.

Реакция многих граждан отразилась в ответе одного иранского блоггера: «Г-н Ларджани, вы верите в то, что говорите, или свобода хороша только для иностранцев, но не для нас?»

Действительно, радость истеблишмента по поводу «исламского пробуждения по иранскому образцу» в арабском мире в сочетании с искоренением внутренних протестов привносит в понятие «двойные стандарты» новый смысл. Фарсиязычные киберкритики очень язвительно комментируют это откровенное лицемерие. «Они говорят, что восстания в Египте и Тунисе – это следствие экспорта нашей революции, - пишет один из них. – Вот уж действительно, если экспортировать Демавенд <вулкан на Эльбурсе>, это и то имело бы больше шансов на успех».

Новая волна

То, что происходило во многих областях Ирана 14 февраля 2011 г., - это мощная реакция на вероломство властей: десятки тысяч протестующих собрались на улицах Тегерана и других городов в ответ на призывы оппозиционных лидеров-реформистов Мехди Кярруби и Мир-Хосейна Мусави проявить солидарность с «борцами за свободу на <каирской> площади Тахрир».

Государство стало жестко подавлять протесты, в результате чего двое были убиты и сотни арестованы. На следующий день, по данным Committee of Human Rights Reporters (Правозащитного комитета репортеров), тегеранский революционный суд опубликовал имена и данные 1 500 задержанных; студенты сообщают, что других забирали из общежитий в Тегеране, Исфахане, Мешхеде и Ширазе, и о них вообще не упоминается в отчетах. Новые арестанты присоединятся к тысячам заключенных, которые находятся в тюрьмах еще со времен демонстраций, последовавших за фальсификацией президентских выборов в июне 2009 г.

Западные медиа-клише изображают Иран страной, в которой политические симпатии аккуратно распределяются в соответствии с классовыми разграничениями (недовольство проявляет городская элита, а рабочие и бедняки в основном поддерживают Махмуда Ахмади-Неджада). История тех, кто погиб после фальшивых выборов, в очередной раз ставит эту точку зрения под сомнение.

В их числе двадцатилетний слесарь-подмастерье Бахман Дженаби; двадцатилетний рабочий-поденщик Саджад Гаед Рахмати; тридцатичетырехлетний Мохаррам Чегини, офисный служащий из беднейшего квартала на юге Тегерана; двадцатисемилетний Саид Аббаси, продавец из обувного магазина, застреленный на глазах у своего отца; подросток Мейсам Эбади, портной-подмастерье: ему выстрелили в живот, когда он пытался спасти молодую женщину, которую избивали спецназовцы (а власти насмехались над его отцом, спрашивая его, почему его сын оказался на севере Тегерана, так далеко от дома; этим они хотели сказать, что всякий протестующий заслуживает того, что с ним происходит).

Вызов духовенства

Но протест не ограничивается уличными демонстрациями, молодежью или Тегераном. Его можно обнаружить даже в оплоте исламской власти. 21 января в городе Мешхеде во время пятничной молитвы в проповеди Алама аль-Ходы прозвучало поразительное замечание: «дух противостояния в духовных школах» теперь еще сильнее, чем во время протестов, последовавших за выборами.

Среди авторитетных богословов, которые с самого начала кризиса укрывали у себя семьи политзаключенных, можно назвать великих аятолл Хосейна Вахида Хорасани и Мусу Шубайри Занджани. Еще один, Садик Хусайни Ширази, выступил с речью, сетуя на «катастрофическое состояние» исламского государства, которое «бьет своих собственных граждан дубинками и убивает танками», и теперь его проклинает тот самый народ, во имя которого оно создавалось.

Родословная Ширази делает его слова еще более вескими. Один из его предков был великим аятоллой, который сыграл ключевую роль в «табачном бунте» 1895 г., приведшем к падению династии Каджаров; другой вдохновил иракское восстание против британского колониального правления в 1920 г. Осуждающие слова этого высокопоставленного шиитского теолога распространились по всему иранскому обществу.

Следующий этап

Со времен июньских восстаний 2009 г. иранское государство успело применить множество жестких методов: убивали безоружных людей во время уличных протестов, проводили показательные суды в сталинском духе, постоянно проявляли жестокость по отношению к заключенным и наполняли СМИ пропагандой. Руководство представляет собой такую структуру власти, которая не собирается ни проявлять гибкость, ни идти на компромиссы, ни (что, пожалуй, главное) сдерживать себя. Зин эль-Абидин Бен Али бежал из своей страны менее чем через месяц после того, как в Тунисе начались восстания. Хосни Мубарак оставил свой пост через 18 дней после того, как в Египте начались протесты. После фальсифицированных выборов прошло уже двадцать месяцев, а иранское руководство продолжает оставаться у власти, и армия пока не торопится переходить на сторону протестующих.

Но, как показывают недавние события в Тегеране, оппозиция остается энергичной и изобретательной: она использует технологии, чтобы выражать свой протест и побуждать людей к политическим действиям. Всё это вместе проявилось 14 февраля, когда в киберпространстве были опубликованы документальные видеоматериалы, демонстрирующие ярость и солидарность.

Это новый этап борьбы; лозунги, звучавшие во время тегеранских восстаний в 2009 г. («где мой голос?»), теперь, кажется, отошли в прошлое. Ставки опасно повысились: внутренняя оппозиция действует на глубине, вынуждая Исламскую республику находиться в постоянной тревоге. Лозунги новых протестов направлены на высшего руководителя, самого аятоллу Али Хаменеи: «Мубарак, Бен Али, теперь очередь Сейеда Али!».

Настоящие голоса

Киберпространство – это и канал для выражения несогласия, и, в то же время, вечный памятник павшим в продолжающейся политической борьбе. И в Иране (где всё еще жива память о гибели Неды Агла-Солтан), и теперь в арабском мире (Тунисе, Египте, Бахрейне, Ливии) жестокость государства обрушивается, прежде всего, на молодежь.

Санех Джалех, студент, занимавшийся сценическим искусством, был застрелен 14 февраля в Тегеране (теперь, посмертно, режим заявляет, что студент был как раз его сторонником). Он оставил после себя рассказ-зарисовку, который раскрывает отношение этого молодого человека к социальному неравенству и несправедливости. У двадцатидвухлетнего Мохаммада Мохтари была страница в Facebook, которая отражала смесь разнообразных интересов, характерную для этого поколения иранцев, недовольных и в то же время полных надежд, которые разбираются в политике, и поп-культуре, в современности и традициях.

Там и похвалы Мохаммада в адрес его любимых футболистов (Златана Ибрагимовича и Лионеля Месси), и фотографии, на которых он и его друзья несут плакаты в день Ашуры в декабре 2010 г. Там есть также ссылка на репортаж о застреленном протестующем в Египте. В своем последнем сообщении он поздравляет друзей с днем святого Валентина и добавляет к этому зловещее замечание: «Боже, пусть я умру стоя, потому что я презираю сидячую унизительную жизнь». Через несколько часов Мохаммада убили.

Иранский высший руководитель приветствовал волну арабских демонстраций, говоря, что это «голос иранской нации отзывается в мусульманском мире» и возвещает неминуемое падение режимов. Их неизбежный крах, заключил аятолла Хаменеи, обусловлен, в первую очередь, десятилетиями «гнета и унижений, которые терпели эти благородные народы».

Официальные иранские голоса - Хаменени, Резаи, Лариджани и прочие – не замечают противоречия между тем, что они приветствуют восставших арабов и при этом издеваются над своими собственными бунтующими гражданами. Но кто на самом деле говорит за Иран?