Адрес: https://polit.ru/article/2011/06/13/sm130611/


13 июня 2011, 00:32

Ждите известий…

 

Накануне очередного Дня России (не путать с «днем независимости» - с 1998 года под давлением общественности, не понимающей «от чего независимость», праздник втихаря переименовали) не покидает ощущение апокалипсиса в одной отдельно взятой стране. Возможно, это просто нервозность, нагнетаемая слухами, а возможно, что и объективно, поскольку одно только более-менее официальное сообщение, что в стране скопилось до 80 млрд. тонн вредных отходов, а мы еще и от соседей продолжаем брать якобы на переработку, показывает, куда может завести «дешевая», экономящая на труде, цивилизация. А 80 млрд тонн – это ведь практически по 800 тыс. тонн на каждого взрослого человека в стране. Попробуй-ка теперь откинь их вручную лопатой! Жизни не хватит. Да и куда? Само по себе - небольшая планета.

Но даже не только в этом одном признаки падения. Возьмите, хотя бы закрытие «Известий». Ну, хорошо – не окончательно закрытие, а всего лишь отъезд с вещичками из здания на Пушкинской. Ну, хорошо, не отъезд «Известий», а всего лишь отъезд их чучела. Ну, хорошо, не отъезд журналистов, а отъезд гастарбайтеров от журналистики, временно заполнявших офис. Завтра наберут других, новых и лучших, из «таджиков». Все равно, однако, во всем чувствуется какая-то грустная окончательная деформация, отчего на Пушкинской – этом Гайд-парке 90-ых, уже и неприятно стало собираться. Какой к черту Гайд-Парк? Тут пиво с бутербродами, елки-палки, танцы-шманцы. И чего остался Пушкин – совершенно непонятно.

В советское время был такой эзопов анекдот. Подходит интеллигентный человек к газетному киоску и спрашивает: «Правда» есть?»               «Правды нет, - отвечает подозрительный киоскер. «А «Известия»?» «Известия скоро будут». Однако наше постсоветское время исправило и советского Эзопа. Правды, действительно, как не было, так и нет, а известий уже, похоже, и не будет.

О печальном исходе известинцев с Пушки многие уже отписались. Не скрывая злорадства, не скрывая сарказма и не скрывая горечи по своей собственной загубленной журналистской карьере.

Лейтмотив (Илья Мильштейн): «Понять не просто. С одной стороны, поднадоевший уже спор хозяйствующих субъектов. Смена собственника, острая полемика о прибыльности и убытках, горестные дискуссии о профессионализме... Обыкновенная история». Но хотелось бы обратить внимание еще на один момент этой «обыкновенной истории». Если во всем виноват один только экономический молох, - а все-таки это основная версия, - то мне это тоже не все объясняет.

В ельцинское время газетам, особенно тем, кто стоял за смену режима, насколько мне известно, практически подарили их помещения, надо сказать, гигантские по нынешним меркам и в хороших местах. Как, собственно, произошло и в других странах посткоммунистической трансформации. В Чехии, например, в благодарность за поддержку антикоммунистического переворота правительство Вацлава Гавела отдало радиостанции «Свобода» шикарный дом в центре за символическую арендную плату - 1 чешскую крону в день. Это позволило в тяжелое время демократическим изданиям ужаться, сократить технические службы (первой обычно страдала «проверка» фактов на достоверность, потом пошла редактура орфографии и пунктуации, потом бильд-редактор), часть площади сдать в аренду и как-то худо-бедно существовать. Как существуют у нас аж и академические институты, добирая из вторичной аренды коммуналку и зарплаты. У «Нового времени» Пумпянского и вскоре утонувшего демократа Кронида Любарского, например, на первом этаже угнездились казино и американская быстрая почта. Но так, зная цены, неужели же нельзя было, оставаясь институтами информации – хоть в одном только Интернете, - сохранить свои бренды?

Казалось бы, издал газету, журнал – пусть хоть в одном экземпляре, раз нет платежеспособного читателя, - но хотя бы сохранился как клуб, как островок свободы, как политический полемист, как профессиональный журналистский коллектив, который присутствует на всех брифингах и задает неудобные вопросы? Кто просил производить эти тонны бумаги с картинками, влезая в долги к типографиям?

И тут маленькая странность. Если дома, стоящие на земле, отдали газетам… то газеты – это кто? И сколько мы не обсуждаем этот вопрос со времен «Независьки» в своем узком коллективе сокращенных товарищей по несчастью, так и не можем прийти к марксистско-ленинской политэкономической ясности: какова тут коннотация слов «купить», «продать, «закрыть» средство массовой информации?

Или это как купить крепостной театр вместе с холопами в костюмах дворян? Или как купить одну только оболочку, в которой крепостных держали на подтанцовках, а потом прогнали картошку убирать? Или вообще одно только название? Купить у кого, если все это было «наше»? Знаний не хватает, как не хватает знаний о поверхности Марса.

В постперестроечное время я умудрился поработать практически во всех центральных изданиях. При мне в них происходили различные имущественные трансформации. Бывало, что и сам я подписывал коллективный договор, никогда более не фигурировавший, кроме как в один единственный краткий миг подписания. Так если бы я уходил вместе со своим метром площади и метром земли под ней, у меня уже был бы небольшой домик в центре.

Но нет, журналисты приходят и уходят. Увольняются иногда целыми коллективами. Иногда приходят на работу, а там… амбарный замок. Коллективный договор обычно исчезает вместе с сейфом и печатью, а владелец, жалуясь на бедность, улетает на личном самолете. Дома же – основной актив - отходят куда-то в сторону.

Дом «Московских новостей» удачно сгорел. Теперь на их месте строится нечто бизнес-грандиозное. Выгорел изнутри издательский комплекс «Правда», а в нем, помимо других, газета «Век», мимикрировавшая под издательский дом «Свобода слова» семигинской партии. И то же самое, как с известинцами, тамошние погорельцы отправились на окраину, где их с годок посодержали, а потом сказали: «деньги, ёк, кончились!»

Странно закончила свою жизнь «Столица». Огромное здание на Петровке, несколько этажей – теперь там Московская Дума, еще более прекрасная, чем журнальчик. Но как произошло это превращение, как из редакционной куколки вылупилась прекрасная бабочка Думы, кто ушел с откатом и как произошло преобразование материи, - нам до конца не ясно.

Или, поверим на слово, не было откатов. Пресса же – это не Автоваз, где воруют металл. Здесь одни только буковки, ластики, скрепки. В случае со «Столицей» учредителем был Моссовет, а он – власть. Власть дала – власть взяла? Кстати, где теперь Моссовет? Но против этой теории спартанского духа ранней демократической российский прессы протестуют обычный здравый смысл. И тот факт, что почти все главные редактора, особенно закрытых изданий – состоятельные люди с дачами. И то, что члены их дирекции – не пропали.

Если я даже и преувеличиваю, то как это выглядело со стороны, описывает Владимир Надеин:

«Главные редактора независимых СМИ брали в руки протянутую бумажку, и нечто странное вмиг случалось с их независимостью. Если бы им предлагали тысячу долларов, они бы дали человеку в европейском костюме звонкую, инстинктивную пощечину. Если бы предложение исчислялось десятками тысяч, они бы вызвали милицию. Но им выкладывали такие сказочные суммы и в таких причудливо замаскированных вариантах (наличными, банковским счетом в Америке, виллой в Испании), что удержаться смогли считанные единицы».

Ну, так кажется, что этими бумажками торговалась не одна только политическая лояльность. Лояльность – что? Кому она сейчас нужна? Ее не пощупаешь. В конце концов, «нелояльный и безработный» - не такая уж большая опасность неототалитарному государству. «Четвертая власть» распродалась предметно…