Адрес: https://polit.ru/article/2011/10/21/al211011/


21 октября 2011, 14:01

Спектаклей и хлеба!

Иногда дурную услугу современному искусству оказывает современная теория. Вернее, перевод ее на русский. Именно это произошло со знаменитой книгой француза Ги Дебора «Общество зрелища» («La societé du spectacle», 1967). В том, что Дебор обсуждает зрелищный – зримый, видимый, наглядный – характер общества потребления, в котором мы живем, сомневаться не приходится. В центре его внимания находятся образы, причем настолько могущественные, что они насквозь опосредуют собой общественные отношения. Именно Дебор вдохновит другого известного теоретика Фредрика Джеймисона на мысль о том, что все сегодня опосредовано культурой: сама идеология явлена нам преимущественно в зримых формах, а образ (прямое повторение Дебора) есть не что иное, как полноправный товар.

Иными словами, никакой продукт уже неотделим от его рекламного двойника, более того – образы потребляются не меньше, чем собственно материальные продукты. Пример, приводимый Джеймисоном, прост: новая модель машины – это образ, который о нас составляют другие, следовательно, мы потребляем не столько саму вещь, сколько ее абстрактную идею. Образ, по Дебору, – последняя и крайняя форма товарного опредмечивания.

Но русские переводчики не пошли по пути очевидности. В их интерпретации «общество зрелища» превратилось в «общество спектакля» (Дебор Г. Общество спектакля / Пер. с фр. С. Офертаса и М. Якубович / Под ред. Б. Скуратова. Послесл. А. Кефал. М.: «Логос», 2000). Частный случай зрелищности, а именно театральное представление, стал для них ключом ко всему многообразию визуальных образов в культуре. Почему так произошло, понять невозможно. Надо сказать, что сами переводчики испытывают немалые затруднения, полагаясь на «спектакль». Чего стоит, например, такая фраза: «Вся жизнь обществ, в которых господствуют современные условия производства, проявляется как необъятное нагромождение спектаклей» (Там же. С. 23). Можно было бы подумать, что все теперь до предела театрализовано, но нет: «Все, что раньше переживалось непосредственно, теперь отстраняется в представление» (Там же), – тут же поясняет сам Дебор. В самом деле, речь идет об универсальной опосредующей силе образов – но отнюдь не театральных.

Думаю, что переводчики Дебора могли бы заметно расширить свой профессиональный горизонт, если бы чаще заглядывали в словари. Владимир Даль в этом смысле не устаревает. Общее значение зрелища – это «видимое глазами», или «все, что рассматриваем, на что глядим внимательно». Частный случай зрелища – понятное дело, театральное представление, театр. Но интересней, пожалуй, другое. Однокоренное «зрелищу» слово «зрак» означает одновременно «лицо, вид, образ, лик, облик» и «изображение, картину» (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1955. С. 694 (правописание исправлено на современное)). Иначе говоря, зрелище и видимый образ (у Дебора «представление», а точнее говоря – «изображение») находятся в самых тесных отношениях между собой.

Впрочем, дело не ограничилось неудачным переводом, а они в гуманитарной сфере, увы, растут по экспоненте. «Спектакль» пустил свои глубокие и причудливые корни в умах актуальных художников. Первым, кто купился на «спектакль», был не кто иной, как оформитель русского издания Дебора, а именно акционист Анатолий Осмоловский. Он провозгласил свой подход к искусству нон-спектакулярным. Это очень впечатляет. То есть если вы не в состоянии тут же сделать перевод, то перед вами открываются бездны. Одно дело сказать, что вас интересуют незрелищные формы искусства, и совсем другое – «нон-спектакулярность». К слову говоря, я с симпатией отношусь к самой установке. Действительно, если исходить из того, что зрелищность является стратегией потребительского рынка, в том числе и рынка современного искусства, то попытка обойти ее, действовать ей в пику – как это делали и делают акционисты, интервенционисты и т.д., – вызывает интерес и уважение.

Другое дело, что последовательное уклонение от рынка, готового поглотить и присвоить самый радикальный жест, потребовало бы в пределе отказа от авторства, и мы никогда не узнали бы, что с рынком борется... Анатолий Осмоловский. Имяреку пришлось бы отказаться от своей индивидуальности во имя сил, направленных против капиталистического присвоения, как это делал сам Дебор (многие из своих статей он печатал анонимно). Но я отнюдь не уверена в том, что кому-либо из современных художников, действующих на сцене современного искусства (тут я готова уступить «спектаклю»), такое усилие сегодня по плечу.

Иногда бывает полезно проделать процедуру обратного перевода. Например, если следовать логике переводчиков Дебора, то уже древние римляне наряду с хлебом ценили «спектакли». Интересовался «спектаклями» и такой сомнительный любитель театра, как Тертуллиан. С другой стороны, современная философия уделяет не последнее внимание призракам. Но и тут мы сталкиваемся с оборотной стороной видимого, с видимым невидимым, еще точнее – с тем, кому я не в силах вернуть его взгляд, о чем недвусмысленно сообщает корень «зрак». Однако что было бы, если бы «призрак» – «привидение» – переводился, вернее калькировался, словом «спектр» (spectre)? Не исключаю, что мы получили бы целый спектр немыслимых значений, а это, в свою очередь, подвигло бы местных художников на какой-нибудь роскошный «креатив».

P.S. Статья также публикуется в 5-м номере журнала "Диалог искусств" ("ДИ") за 2011 год. Выражаю свою искреннюю признательность Лии Адашевской, редактору "ДИ", за эту инициативу. - Е.П.