Мы публикуем речь журналиста Григория Охотина, которая должна была быть произнесена 20 февраля на заседании Общественной коллеги по жалобам на прессу. Заседание предполагалось посвятить рассмотрению жалобы РИА "Новости" на действия своего бывшего сотрудника Григория Охотина, который счел ряд указаний своих руководителей противоречащими российскому законодательству и обнародовал их (см. об этой истории статью Тихона Краева "Традиционно считать психом").
Коллегия отложила свое заседание до момента, пока агентство не примет решение о том, где именно будет рассматриваться вопрос - в суде, куда также был подан иск, или в Коллегии. Основание - информация об иске со стороны РИА "Новости" в суд, в то время как, согласно Уставу Общественной коллеги, "Коллегия воздерживается от рассмотрения информационного спора, если он уже урегулирован, разрешен или разрешается в судебном или ином правовом порядке, либо любой из его участников намерен решить данный спор в судебном или ином правовом порядке. Моральное обязательство не обращаться в суд или иные государственные органы для разрешения данного информационного спора является неотъемлемой частью Соглашения о признании профессионально-этической юрисдикции Коллегии".
Основные документы по делу:
Уважаемые члены коллеги, уважаемый Михаил Александрович, уважаемый представитель истца!
Я очень рад нашей сегодняшней встрече, и хочу поблагодарить РИА Новости за эту замечательную возможность – поговорить про цензуру публично, причем с людьми, причастными к нашему законодательству о СМИ, и с людьми, взвалившими на себя ту ответственность, какую не пожелал бы никому – право судить собственных же коллег.
Уважаемые коллеги!
Готовясь к этой встрече, я долго думал, что же именно мне вам сказать в ответ на жалобу РИА Новости. Члены коллегии по факту своего членства в коллегии – люди, не хуже, а лучше меня разбирающиеся в законодательстве, касающемся работы журналиста и СМИ. Мне кажется абсурдным тратить и свое, и ваше время на детальное обсуждение жалобы, которая, не сочтите за неуважение, это просто констатация факта, - юридически безграмотна.
Да и не в моей натуре – играть по чужим правилам и защищаться: я играю по своим правилам и привык нападать. Поэтому вы не услышите от меня юридических обоснований ни моих действий, ни моей этичности – все это можно найти в тех документах, которые у вас на руках. Уверен, что их совершенно достаточно, чтобы вынести справедливое решение по нашему разбирательству.
Я готов в режиме ответов на вопросы обсуждать все детали жалобы агентства, но сейчас я буду говорить о сути конфликта, о той сути, которую РИА Новости в своей жалобе подменяет вопросами профессиональной этики и обидой на справедливый, но нецензурный заголовок моего комменатрия на сайте "Сноба". Эту тему подсказала мне сама конфигурация жалобы, которая объединила воедино тему цензуры и этики.
Это действительно так: цензура и этика – вещи неразрывные. Мы привыкли к словам о том, что цензура противоречит высоким принципам журналистики. К словам о том, что свобода слова – основа справедливой и функционирующей демократии. Все это так. Но это все – слова, которые уводят нас от истинного понимания цензуры.
Правда гораздо прозаичней, проще и ужасней. Рука цензора – всегда по локоть в крови. В крови и слезах.
Я впервые столкнулся с цензурой в 2000 году, в журнале «Огонек». Я был школьником и сотрудничал тогда с этим журналом. Я принес им доклад общества «Мемориал» про военные преступления федеральных войск в Чечне. Там был один эпизод, который я помню до сих пор: наши солдаты в разбомбленном Грозном ножом отрезали пальцы у трупов, чтобы снять золотые кольца. Эта история стала известна, потому что не все трупы были трупами. Некоторые только притворялись – чтобы остаться в живых.
Редакция «Огонька» не стала публиковать этот доклад. «Огонек» вообще не стал писать про операцию в Чечне ничего плохого. «Пойми, это же наши ребята», - сказал мне редактор
С этой провластной цензуры и самоцензуры начались все беды – и в нашей журналистике, и в нашей стране. Из-за цензуры погибла Анна Политковская и Наталья Эстемирова: вы думаете, их бы убили, если бы каждое СМИ, включая государственное агентство РИА Новости, писало бы о преступлениях, происходящих в Чечне?
Сегодня ситуация такова, что лучшее, что написано за последние годы о Северном Кавказе, написано Томом Парфитом – британским журналистом, который не побоялся поехать на Кавказ и провести там, без какого-либо прикрытия, несколько месяцев. Я публиковал его репортажи на ИноСМИ, но сути это не меняет: это позор – позор нашей профессии и позор нашей страны.
Никто – почти никто – не писал о том ужасе и несправедливости, который творился – и по прежнему творится – в Чечне. И насилие с несправедливостью пришли в Центральную Россию – вместе с возвращением из военных командировок наших ребят, наших генералов, нашего ОМОНа. Вместе с их возвращением домой в российскую журналистику вернулась цензура – военные правила стали правилами ежедневной жизни.
Вы думаете, Михаила Бекетова превратили бы в то, во что превратили, если бы другие СМИ не боялись писать про преступления, творящиеся властью в Химках? Вы думаете, если бы журналистское сообщество разобралось в деталях покушения на Бекетова, были бы потом избиты десятки химкинских активистов? Если бы мы не молчали, а действовали, был бы потом избит до полусмерти Олег Кашин?
Цензура – это всегда запрет говорить правду. Иногда, крайне редко, это бывает оправданно. Я сам, освещая в 2002 году теракт на «Норд-Осте», частично подчинился цензурному приказу офицера спецслужб и не передавал информацию о подготовке к штурму. Все мы знаем, чем это закончилось. Я не уверен, что даже такая цензура – оправдана.
Дорогие коллеги!
Я родился в такой семье и был воспитан таким образом, что уважение к закону – для меня природно и естественно. К счастью для меня, в том инциденте, который произошел со мной во время сотрудничества с РИА Новости, и закон, и правда – на моей стороне. Но в других случаях, когда закон противоречит правде – надо действовать по правде. Каждый настоящий журналист знает, что правда – выше закона.
Цензура в самом страшном случае приводит к смерти. К смерти и крови. Но и каждодневная цензура, которая цензорам кажется простой офисной операцией – согласовали документик, про что можно, про что нельзя, и пошли после этого с детьми на Цирк-дю-Солей – это всегда преступление. Преступление, которое порождает несправедливость, ведет к мучениям и слезам.
С тех пор, как я имею счастье не сотрудничать с государственным агенством РИА Новости, я вернулся к нормальной еждневной репортерской работе. Каждый день я вижу, к чему приводит цензура. Начальники ДЭЗа, которые поставлены властью управлять нашим волеизъявлением, не боятся угрожать журналистам последствиями. Они не боятся даже при свидетелях спускать с лестницы своих же коллег – членов ТИКа. Сотрудники полиции не боятся врать журналистам, не допускать их в отделения полиции и скрывать, кого они арестовывают – а также врать, не без помощи коллег из провластных агентств – о том, сколько именно протестующих они арестовывают. Сотрудники печально известного центра «Э» не боятся вершить собственное правосудие, преследуя оппозицию в несудебном порядке. Наконец, сотрудники судов не боятся посылать журналистов и не допускать их на публичные слушания – в том числе, с помощью физической силы. Либеральные и уважаемые в обществе главы банков не боятся угрожать женщинам, что сотрут их в порошок, если те не сделают то, что они хотят. Об этом не принято писать. До декабря – не писали вовсе. А за всем этим стоят слезы. Слезы и несправедливость.
Цензурная история в РИА Новостях, которую мы тут должны рассмотреть, на фоне того, о чем говорю я, кажется безобидной. Но это не так. У зла – нет градацией, зло – абсолютно. Замалчивая информацию в малом, мы привыкаем молчать в целом. До тех пор, пока журналисты и редакторы, допускающие цензуру – будут уважаться коллегами, до тех пор, пока их репутация не будет страдать из-за коллаборационизма на почве цензуры – до тех пор мы, общество в целом, обречены на кровь и слезы.
И я хочу, что бы вы, дорогие коллеги, осознали до самых глубин, что кровь, слезы и несправедливость порождают гнев. Гнев растет. Гнев ожесточает. Я знаю коллег из самых респектабельных изданий, которые непублично придерживаются столь радикальных идей, что им позавидовали бы ветераны–нацболы: крюком за яйца – вот что хотят сделать городские интеллигенты с теми чиновниками, которые ответственны за нашу кровь и слезы.
Только честная журналистика, только пресса, свободная от цензуры может спасти наше общество и от преступников, и от бесмысленной и беспощадной расправы над ними. В этом я убежден.
Но как вернуть российской журналистике честь и достоинство, как ей отойти от пропаганды и стать не «четвертой властью», но тем медиатором, которые не давал бы несправедливости цвести пышном цветом в тени нашего молчания?
Единственное надежное лекарство от цензуры – это журналисты, которые отказываются выполнять цензурные требования своего начальства и чиновников.
Уважаемые члены Коллегии, уважаемый Михаил Александрович! Сегодня вы выносите решения не по делу Григория Охотина и его морально-нравственному облику. Сегодня вы решаете, будет ли российская журналистика свободной от цензуры или будет и дальше пресмыкаться перед чиновниками, случайно оказавшимися при власти.
Сегодня именно вы пошлете тысячам российских журналистов сигнал – поддержат их коллеги в их стремлении избавиться от цензуры или будут в доброй советской традиции пропесочивать на собраниях, выгонять с работы, препятствовать профессиональной жизни.
Вам выпала серьезная ответственность. Я от своей – уже не откажусь. Спасибо за внимание.
Григорий Охотин, 20 февраля 2012 года, г.Москва.