Адрес: https://polit.ru/article/2012/04/20/politics/


20 апреля 2012, 14:20

Вернулась ли политика на улицы?

Политика как конфликт

С декабря по март мы наблюдали беспрецедентный для последних двадцати лет сдвиг в публичной активности граждан: люди, прежде пугавшиеся слов «митинг» и «протест», вдруг вышли на площади городов, чтобы защищать собственное достоинство. Об этом сдвиге написано и сказано множество слов, и со многими из них мы, безусловно, солидаризуемся. Как и многие другие авторы, мы рассматриваем митинги декабря-марта в контексте проблемы политизации людей после долгого периода равнодушия к политике. В этом смысле одним из ключевых вопросов является вопрос о долгосрочных последствиях этих событий для политической жизни в стране. Зимняя кампания уже дала определенный результат: люди начали объединяться в локальные самоорганизованные группы, например, наблюдателей. При этом было бы преждевременно говорить о «движении» за честные выборы – сегодня уже очевидно, что волна мобилизации начинает сходить на нет. «Вернулась» ли политика в российское общество после затяжного периода деполитизации? Отвечая на этот вопрос, важно иметь в виду как новые, политизирующие тенденции зимней мобилизации, так и старые, деполитизирующие. На наш взгляд, именно анализ последних позволит увидеть ограничения на пути политизации людей в России, но также – политические перспективы кампании за честные выборы. Мы рассмотрим одну из ключевых деполитизирующих тенденций на этих митингах, а именно нежелание их участников иметь дело с политическим конфликтом.

Некоторые эрудированные учителя литературы любят рассказывать детям различные истории из жизни известных писателей и поэтов. Одна из таких историй – о Льве Толстом.

Когда Толстой вернулся с Крымской войны в Петербург и пошел работать в журнал «Современник», он не переставал удивляться спорам между литераторами. «Что это за пустая болтовня?» - возмущался он. Ему отвечали: «Это не болтовня: люди отстаивают свои убеждения». «Какие же это убеждения, если их отстаивают словами? – возражал Толстой. – Например, я стою в дверях с кинжалом и говорю: пока я жив, в комнату никто не войдет. Вот это – убеждение». Неудивительно, что начинающий писатель чувствовал себя в коллективе журнала неуютно. Он только что побывал на войне, где с врагами не спорили. Война – это продолжение политики. Порой трудно заметить, когда одно перетекает в другое.

Самые разные политические теории сходятся в том, что политика неизбежно подразумевает конфликт. Разница между ними лишь в оценке степени напряжения между сторонами и прогнозируемом исходе противостояния. Мы будем иметь в виду эту важную, конфликтную, составляющую политики, анализируя события, произошедшие в России этой зимой.

Все флаги в гости к нам?

Чтобы понять, что происходит на улицах и площадях двух столиц в дни массовой гражданской мобилизации, мы вместе с другими участниками Коллектива исследований политизации брали подробные интервью у митингующих. Сейчас в нашем архиве около семидесяти интервью с участниками митингов в Санкт-Петербурге и Москве – именно на них мы будем ориентироваться в этой статье. Перечитывая тексты интервью и обсуждая с коллегами особенности политизации и деполитизации во время текущих событий, мы обнаруживали самые разные, часто противоречивые, тенденции. В этом тексте мы не беремся описывать их все. Мы будем говорить только о тех феноменах, которые можно назвать наиболее распространенными, о тех, которые могут являться общим трендом движения «за честные выборы». И один из таких трендов –

патологическая неприязнь участников митингов к любой конкуренции, противостоянию, борьбе – особенно тем, что выражены в очевидно политической форме.

О видимом противоречии между утверждением о возвращении политики в Россию и отказе субъектов этой новой политики считать свои действия политическими говорят многие наблюдатели и комментаторы событий. Большинство аналитиков сходятся на том, что это противоречие только видимое, т.е. не настоящее. Например, Григорий Юдин утверждает, что о политике мы можем говорить уже постольку, поскольку вместе с отказом в доверии политическим представителям, кризисом политической репрезентации, мы наблюдаем за рождением новых форм прямого политического участия (Юдин, 2012). Но, во-первых, тезис об отказе в доверии представителям, на наш взгляд, требует подтверждения. Например, большинство наших собеседников, напротив, желали бы делегировать право заниматься политикой «честным» профессионалам – лишь бы не быть связанными с ней сами. Во-вторых, поспешным кажется вывод о возникновении новых форм прямого участия – посетители митингов иногда больше напоминают зрительскую аудиторию некоторого события, чем его непосредственных участников, о чем мы ещё будем говорить ниже.

Одним из вопросов, с которым мы обращались ко всем нашим информантам, был вопрос о симпатиях и антипатиях к происходящему на митингах. Задавая его, мы узнавали о недовольстве митингующих слишком настойчивыми попытками отдельных политических сил привлекать внимание к себе и своим программам, наличием политической конкуренции между группами-участниками, их борьбой друг с другом. Приведем несколько наиболее ярких выдержек из интервью:

«Можно сказать, в самих митингах надо добиться большего единогласия среди активной части граждан. Потому что очень много организаций, которые часто ссорятся между собой» (СПб, 05.03.12, м., 27 лет, высшее психологическое образование, продавец);

«Мне нравится, что все идут вместе. Мне не нравятся попытки отдельных вот организаторов кого-то отсечь по каким-то идеологическим соображениям» (СПб, 04.02.12, м., около 40 лет, высшее юридическое и экономическое образования, университетский администратор).

«Не нравится? Действительно, что вроде как пришли все вместе, а здесь как-то выдвигаются свои партии и говорят что то, что только мы правы и не слушайте других. Хотя вроде все едины» (СПб, 04.02.12, м., высшее образование, геодезист).

Иногда мы интересовались у участников митингов, кого из присутствующих они особенно желали бы или, наоборот, не желали бы, видеть рядом с собой на площадях. Выяснилось, что люди готовы выражать свой протест плечом к плечу со всеми, безотносительно к их политическим принадлежностям. Политические различия становились для митингующих невидимыми, незначимыми, почти не существующими:

«Вопрос: Есть ли среди тех, кто приходит на эти митинги те, кто Вам нравится и те, кто Вам не нравится?

Ответ: Я не делю вообще людей на тех, кто мне нравится и тех, кто не нравится. Мы сейчас все занимаемся одним общим делом и личные какие-то «нравится/ не нравится» – абсолютно неважно сейчасНеважно там, какая партия, неважно, националисты, «Справедливая Россия», «Воля Петербурга», «Яблоко». Неважно абсолютно. У нас общее дело. Мы занимаемся одним и тем же». (СПб, 26.02.12., ж., около 25 лет);

«Вопрос: Тут присутствуют самые разные политические силы – и левые, и правые – вы симпатизируете кому-то? Или, может быть, вам кажется, наоборот, кому-то следовало бы не приходить сюда?

Ответ: Мне кажется, всем бы следовало приходить сюда. И мне как раз не очень нравилась разрозненность» (Москва, 05.03.12, м., 20 лет, неполное высшее образование в гуманитарной сфере, студент, работник банка).

В следующем отрывке из интервью видно, что идеологические различия, которые интервьюер невольно пытается навязать своему информанту в качестве значимых, не имеют для последнего никакого смысла. Информант оценивает участников митинга по критериям этикета, будто публику на приеме или в театре:

«Вопрос: Есть ли среди этих людей те, которые Вы бы не хотели, чтобы сюда пришли?

Ответ: Смотря, как они вести себя будут. Если прилично, то пусть приходят, почему.

Вопрос: В идеологическом аспекте нет тех людей, которые Вас расстраивают?

Ответ: Если они будут вести себя прилично и нормально, в рамках, ну как сказать, общественного какого-то порядка, соблюдения порядка, тогда, конечно. (СПб, 26.02.12., ж., около 65 лет, высшее архитектурное обр., художник).

Участники декабрьских-мартовских митингов также настороженно относятся к радикалам (в частности, националистам). Однако интересно, что нежелание вступать на территорию, где идеологические различия начинают играть существенную роль, оказывается сильнее этой настороженности. Митингующие, недовольно оглядываясь в сторону политических радикалов, высказываются при этом за их включение в движение:

«Я хотел бы, чтобы все приходили. С националистами я не очень солидарен. Мы все знаем, как эти ребята бритоголовые выглядят. В принципе, я не разделяю их взгляды и даже их действия. Они постоянно какие-то беспорядки на митингах устраивают. Но в целом – пусть приходят. Больше людей – лучше». (Москва, 26.02.12, м., 24 года, высшее образование, программный администратор);

Информанты одобряют присутствие разных политических сил на митингах, но до тех пор, пока оно работает как объединяющая, «антиполитическая» тенденция: политические противники вдруг начинают говорить об одном и том же. Как только они вновь переходят к конкуренции или явным образом демонстрируют свою специфическую политическую повестку (например, черный флаг), участники митингов испытывают дискомфорт. На «оппозиционных площадях» столиц митингующие хотели бы видеть приятных, вежливых, прилично себя ведущих, расположенных друг к другу людей. Политический митинг наделяется его участниками чертами (по крайней мере, как потенциальными, желаемыми) почти что дружеской компании, которая не терпит ссор и противостояний, тем более, когда они имеют отношение к «грязной» политике. Отказываясь придавать значение идеологическим различиям, закрывая глаза на них, не замечая их, митингующие изобретают новую политику – политику без конфликта. При этом парадоксальным образом основными требованиями митингующих остаются требования честных выборов, т.е., по сути, требования честной конкурентной политики, политики, основанной на противостоянии и конфликте.

Добиваясь либерализации политического законодательства, предполагающей упрощение процедуры регистрации партий, снижения барьера на входе в парламент и т.п., они вносят свой вклад в усиление и укрепление конкурентной логики в политике.

Конфликт внешний и внутренний

В этом месте возникает вопрос: может быть, неприязнь митингующих к внутреннему конфликту не должна иметь для нас никакого значения, потому что она с избытком перекрывается наличием противостояния между участниками митингов и режимом, который персонифицируется в фигурах Путина, Медведева, Чурова и т.п.? Однако, на наш взгляд, это не совсем верное утверждение, и мы попытаемся объяснить почему. Во-первых, многие наши собеседники критиковали в интервью нарушение процедуры и не считали противниками перечисленные выше фигуры. Приведем несколько ярких примеров:

«Дело в том, что я не то чтобы против того, чтобы Путин был у власти, я за то, чтобы соблюдались права граждан, чтобы все было по существующей конституции. Я, конечно, не за Путина… Но если бы выборы прошли честно и выбрали Путина, то я бы принял эту точку зрения наших граждан, если россияне считают, хорошо, пусть будет так» (СПб, 05.03.12, м., 27 лет, высшее психологическое образование, продавец).

«Требования Болотной площади, это простые требования, в которых нет ничего такого, что могло бы вызвать непонимание у любого нормального здравомыслящего человека. Безусловно, кроме коррупционеров. Безусловно. Поэтому если эти требования будут выполняться – мне на самом деле все равно – Путин будет у власти или нет. Я не вижу вообще никакой разницы» (СПб, 26.02.12, м., 49 лет, военное образование, военный пенсионер, бизнесмен).

Во-вторых, важно понимать, что политическая борьба предполагает не только противостояние между группами, но и напряженность внутри одной, складывающейся, группы. Последнее необходимо для формирования политической идентичности. Неприязнь к самоопределению, которое могло бы произойти через внутренний конфликт, является, на наш взгляд, скорее деполитизирующей тенденцией в движении «за честные выборы». Наконец, в-третьих, само движение никогда не было и не могло быть монолитным – что, зачастую, отказываются замечать его «рядовые» участники. Например, в Петербурге (случай которого мы рассмотрим ниже) роль (квази-)руководящей силы пытались взять на себя сразу несколько структур.

Движение в Петербурге, как и в других городах России, начало зарождаться спонтанно. В течение первой недели после парламентских выборов люди массово выходили к Гостиному двору, месту, где проходила и проходит «Стратегия-31». Разумеется, ни о каком руководстве со стороны «Другой России» речи не шло – выбор места, вероятно, был продиктован его ассоциацией с наиболее известными в городе протестами. Эти несанкционированные декабрьские акции, происходившие по сценарию «Стратегии-31», но вне влияния ее лидеров, серьезно задевали профессиональных оппозиционеров. Поэтому спустя короткое время в Петербурге сформировались две группы либеральных политиков, каждая из которых претендовала на роль лидера протеста. С одной стороны, это были Ольга Курносова из «Объединенного гражданского фронта» вместе с националистическими группами во главе с Николаем Бондариком. С другой – умеренные либералы из «Яблока» и гражданские активисты, которые категорически отказывались иметь дело с националистами. Конфликт между двумя группами, в конце концов, привел к расколу оргкомитета на две части: «Гражданский комитет» (Курносова, Бондарик) и «Движение за честные выборы» («Яблоко» и т.п.). С декабря по февраль они пытались уживаться друг с другом: то вновь объединялись, то снова раскалывались. При этом надо отметить, что «ДЗЧВ» с самого начала испытывало существенное влияние оппозиционных партий петербургского Законодательного собрания – КПРФ, «Справедливой России» и «Яблока». «ГК», в свою очередь, дистанцировался от партий, но зато сумел привлечь на свою акцию 25 февраля столичных «звезд» - Навального, Удальцова и Каспарова. Уже в марте раскололся и сам «ГК». Подавляющее большинство организаций, входивших в него, обвинило Курносову и Бондарика в узурпации власти в оргкомитете и образовало новую, третью структуру. Внутри «ДЗЧВ» тоже нет серьезного единства: либералы и парламентские партии пытаются выдавливать немногочисленных радикальных левых, принимающих участия в собраниях оргкомитета.

По большому счету, на уровне оргкомитетов мы наблюдаем типичное течение политического процесса: различные группы заключают альянсы и раскалываются, конкурируя между собой. Однако все эти события проходят мимо рядовых участников митингов. Большинство из них не только и не столько не способны разобраться в деталях этих противостояний, сколько не желают их видеть, сознательно дистанцируются от них. Мы не слишком ошибемся, если будем говорить о

табуировании политических конфликтов как чего-то нечистого, того, о чем следует быть неосведомленным или молчать.

Однако полагать, что митингующие воспринимают митинги как принадлежащие приватной сфере – также неверно. Митинги, так или иначе, учреждают некое пространство добра, которого нет в повседневной жизни. Это пространство, где встречаются добрые люди с благими намерениями. Политический конфликт, который может запятнать это доброе дело, необходимо нейтрализовать. Посещение митинга наши информанты часто отказываются рассматривать как событие, связанное с их собственными политическими взглядами и предпочтениями. Например, они могут выражать недоверие ключевым ораторам или сомневаться в целях и задачах оппозиционного движения в целом, но сам митинг при этом оценивать положительно – как событие, не имеющее прямого отношения к своему политическому содержанию:

«Вопрос. То есть к сегодняшним силам Вы не готовы присоединиться? Вы не чувствуете с ними солидарности?

Ответ: Да, да, да.

Вопрос: Что Вам нравится и что не нравится на этом митинге?

Ответ: Да, в общем, мне все нравится пока» (Москва, 24.12.11, ж., около 25 лет, высшее художественное образование, художник-аниматор).

 

«Вопрос: Вы готовы с кем-то объединяться, в какие-то партии, движения вступать?

Ответ: Честно говоря, не знаю, потому что я не очень слежу за партиями и движениями в нашей стране…

Вопрос: Что Вам нравится и не нравится на этом митинге?

Да пока все нравится, мы же только пришли» (Москва, 24.12.11, м, около 25 лет, высшее гуманитарное образование, кабельщик).

Движение к самоопределению

В целом, страх политического противостояния и самоопределения, который приводит в т.ч. к некоторым противоречиям внутри движения – совсем не удивительная тенденция. Странно было бы ожидать чего-то другого от людей, которые долгое время не пересекали границ приватной сферы и только начинают делать первые шаги на пути к публичности. Но, на наш взгляд, важно не закрывать глаза на феномены, о которых мы пишем выше, потому что именно их развитие во многом способно определить будущее движения.

В данный момент мы с осторожностью можем говорить об угасании протестов – по крайней мере, в своем первозданном декабрьско-мартовском виде. То, что движение так и не смогло выработать собственную идентичность, ставит перед нами вопрос:

может ли сообщество, претендующее на универсальность и стремящееся изначально быть бесконфликтным внутри самого себя, стать политическим субъектом?

Тем не менее, как мы уже упоминали, протесты не прошли бесследно. Уже сейчас некоторые из участников декабрьских-мартовских митингов создают локальные инициативы с определенной структурой и конкретными задачами. Эти инициативы больше не находятся под влиянием ключевых на сегодняшний день политических сил и групп, что отчасти является следствием политической нейтрализации декабря-марта. Поэтому деполитизирующая тенденция митинга, в то же время, может привести к развитию новой, не коррумпированной парламентским торгом и политическими технологиями политике. Однако особенности возникновения после массовых митингов новых протестных групп и общественных движений – тема, заслуживающая отдельного рассмотрения.

Авторы являются слушателями Европейского Университета в Санкт-Петербурге

Статья основана на серии интервью с участниками митингов в Москве и Петербурге, собранными авторами и их коллегами по исследовательской группе - Коллективу исследований политизации. Это группа, состоящая из ученых и политических активистов, занимающихся исследованием российской послевыборной мобилизации и политизации. Участники: Диляра Валеева, Ксения Ермошина, Светлана Ерпылева, Анна Желнина, Олег Журавлев, Анна Кадникова, Максим Кулаев, Артемий Магун, Илья Матвеев, Андрей Невский, Ольга Николаева, Наталья Савельева, Инна Силова, Мария Туровец, Наталья Шерстнева. Мнение авторов статьи может не совпадать с мнением других участников группы.

Примечания

Юдин 2012 Юдин Г. Ловушка нелегитимности – 2 : от фрагментации к презентации // Русский Журнал. 2012. 16 января.