28 марта 2024, четверг, 15:03
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

24 декабря 2013, 10:01
Валентин Власов

Cлухи о катастрофе науки преждевременны

Валентин Власов. Фото: Юлия Позднякова
Валентин Власов. Фото: Юлия Позднякова

Реформа государственных академий окончательно стала неизбежностью. И начала воплощаться в жизнь. Возможны ли в её контексте позитивные сдвиги? Какие из ожидаемых событий вызывают наибольшую тревогу? С нашим корреспондентом беседует академик Валентин Викторович Власов, директор Института химической биологии и фундаментальной медицины Сибирского отделения РАН.

Можно ли сегодня по-прежнему рассматривать Академию как единый организм, в котором взаимосвязаны институты и отстоящие от них организации: президиумы, отделения и научные центры, учёные советы, издательства  и прочие? Или всё, поезд ушел, Академия стала исследовательским клубом, а институты начинают самостоятельную жизнь?

 Я бы назвал такой вопрос преждевременным. Пока царит хаос. Решения были приняты очень быстро, а вот их реализация тормозится массой причин, от политических до технических. «Из самых верхов» доходит информация о том, что первые лица страны  готовы вести разговор о внесении поправок в Закон «О Российской академии наук…» и подзаконных актах. С другой стороны, структура ФАНО ещё не полностью сформирована, не приступил к работе его аппарат, не решен вопрос с региональными центрами. Академия ведет переговоры о том, чтобы сохранить за собой  ряд институтов широкого профиля, а также музеи, библиотеки, коллекции и другие структуры коллективного пользования. Очень много непонятного с медицинской и сельскохозяйственной академиями. Если первая сравнительно компактна, то у второй огромное количество центров и прочих структур, а также налицо территориальные несовпадения,  например, у аграриев центры их Сибирского отделения разбросаны от Урала до Дальнего Востока… В общем, много неясностей и  неопределенностей,   академические институты пока чувствуют себя спокойно: гарантировано финансирование на 2014 год, мы подали все необходимые заявки. Хотя как раз с подачей этих заявок, как и предсказывалось, были проблемы. По требованиям Президиума РАН, в свою очередь ссылавшегося на ФАНО, эти бумаги переделывали и перенаправляли в Москву то ли пять, то ли шесть раз, я уже сбился со счета…

Часто слышим и читаем о  том, что из-за такой нестабильности учёные в массовом порядке собираются за рубеж, в другие отрасли. Как обстоят дела в вашем институте?

Чемоданные настроения у некоторых сотрудников есть, не буду скрывать. Дело не в деньгах и не в  жилье, с ними в СО РАН положение нормализовалось, дело в неспокойной атмосфере, в тревожных слухах, которые она порождает.  Биологические исследования можно проводить только в условиях стабильной работы организации. Эксперименты с животными, тем более с растениями, планируются на длительный срок. А тут полная  неясность по множеству перспектив. Плюс к тому высокая востребованность наших специалистов за рубежом, в том числе и начинающих. При этом молодые учёные обсуждают возможности своего перемещения  не только и не столько за границу, но и в российские биотехнологические фирмы.

Какие будущие события по реформированию Академии видятся Вам ключевыми?

Многое зависит от того, как поведет себя академическое сообщество при рассмотрении нового Устава объединённой РАН. Напомню, что до конца марта его должно принять Общее собрание в расширенном, теперь уже, составе. Но, как говорится, «должно» не значит «обязано». Я опасаюсь попыток оставить всё по-прежнему, которые приведут к    противостоянию с правительством, требующим проведения реальной реформы. Больными вопросами является «подвешенное состояние» член-корреспондентов, и в  ещё  большей степени — введение возрастного ценза для руководящих должностей и ограничение сроков нахождения на них.

А какие могут быть у учёных аргументы против этих ограничений?

В том-то и дело, что по существу никаких. Единственное, что без конца слышу: «Посмотрите на академика N, который в 90 лет сохранил энергию и ясность мысли». Ну и что? Во-первых, таких N меньшинство. Во-вторых, наверняка эти люди в 50-60 лет были ещё энергичнее и ярче блистали интеллектом. А главное: никто не говорит об отстранении пожилых от работы. Если учёный и в 90 лет активен, пусть он занимается научной работой,  публикуется, получает гранты, заказы и т.п. На самом деле речь лишь о том, чтобы такие люди не задерживались бесконечно. Неясно, кстати, почему до сих пор активно не  обсуждается проект нового Устава РАН. Адаптировать документ под новый федеральный закон и утвердить голосованием — невесть какой сложности задача. Но хаос привнес очень сильную  разноголосицу мнений членов Академии и её Президиума. Если принятие нового Устава будет провалено, у Правительства будут основания снова вмешаться в  дела организации, не способной самостоятельно идти по пути совершенствования и решать очевидные, чётко обозначенные, задачи. В этом случае ожидаемый результат — продолжение действий, направленных на превращение Академии  в «клуб уважаемых людей».

Что ещё, по Вашему мнению, важно в процессе реформирования Академии?

Важно смотреть на проблему глазами не администратора, а учёного. Сейчас сильно заостряется внимание на правовых, организационных вопросах. А учёному всё равно, по каким каналам идёт финансирование его исследований, ФАНО, РАН или ещё каким. Ему куда важнее, чтобы, наконец, ушли в прошлое все глупости и нелепости, которые затрудняют работу. А об этом как раз и не говорят, хотя без этого никакая реформа не поможет.  Я не понимаю,  почему мы платим за одни и те же реактивы вчетверо дороже, чем американские коллеги. И при этом ждём их не дни, не недели, а месяцы.  Проще всего поступить так: берешь и покупаешь. Как в Интернет-магазине. Власти боятся  нарушений? Так с конкретными нарушениями и надо бороться. И говорить не обо всей Академии, а о реальных злоупотреблениях в ней, если таковые обнаруживаются. РАН является гораздо  более эффективной организацией, чем многие другие, не говоря уже о всем известных олимпстроях и оборонсервисах. Дали бы учёным работать, как во всём цивилизованном мире, это бы и стало самой эффективной реформой.

Как Вы относитесь к тому, что теперь, согласно новому приказу Минобрнауки, эффективность работы научных учреждений будет оцениваться и по такому критерию, как публикации в  массовых СМИ?

Об этом критерии один из уважаемых академиков сказал:  «Судя по идиотизму предложения, его готовили  сотрудники Высшей школы экономики». Известна история о том, как журналист, перепутав города, опубликовал новость про якобы пожар в одном из академических институтов. А другие издания её бойко перепечатали. И что, девушки из Минобра будут высчитывать медийный рейтинг по таким публикациям? Если говорить о науке, то не следует  забывать, что одни   направления (археология, зоология, астрономия) всегда пользуются повышенным вниманием прессы. А для философии или математики это не характерно. Можно представить директоров институтов, которые до сегодняшнего дня боялись журналистов, как чумы. Как они поступят? Начнут проталкивать в редакции нудные статьи про достижения за последние 50 лет? К пропаганде науки это не имеет никакого отношения.

Я убеждён, что для адекватной оценки институтов нужно не наращивать, а минимизировать количество показателей, и главное — ни в коем случае нельзя автоматизировать расчёты и полагаться на данные Интернет-каталогов и онлайн-систем. Это показал недавний скандал  с «Картой российской науки», вчерне составленной именно по таким технологиям. Вы помните, что наш Институт ядерной физики оказался лидером в астрономии, а математики преуспели в литературоведении и растениеводстве. Сама идея «карты» весьма полезна, её нужно создавать, но прав мой коллега, профессор Александр Графодатский из Института молекулярной и клеточной биологии СО РАН, когда настаивает на том, что подсчёт и оценку публикаций можно доверить только компетентному эксперту, а не роботу. 

При формальном автоматизированном проведении оценок возникает еще опасность фальсификации. Удивительно, но факт: наши умельцы научились манипулировать базами данных. Недавно мы обнаружили, что в базе данных Scopus два десятка научных статей одного из наших сотрудников отнесены к публикациям…Свердловской областной клинической больницы №1. Некоторые вузы, состязаясь за рейтинги, манипулируют базами данных  Scopus, чтобы отображать исключительно как  собственные результаты всё, что сделано их преподавателями-совместителями из Академии наук. Вы же понимаете — русские программисты способны на чудеса, поэтому данные всех наукометрических систем надо перепроверять вручную…

А вообще стоит ли игра с аудитом свеч?

Безусловно. Аудит и ранжирование научных коллективов требовалось провести «ещё позавчера». В результате мы получим группу лидеров, не более 30% — большинство не может лидировать по определению. Эту когорту следует усилить за счет явных аутсайдеров, которые подлежат не столько ликвидации, сколько слиянию с сильными институтами. Иначе как получается? Смотрите: в СО РАН образовался новый институт — молекулярной и клеточной биологии под руководством академика Игоря Фёдоровича Жимулёва. У него отличные показатели, как раз по реальному, международному цитированию. Им  надо расти, а ставок нет. В то же время есть институты с численностью по 500-600 человек  с куда более скромными показателями, но сегодня нет механизма перераспределения финансирования и ресурсов от слабых к сильным.

И каким, по-вашему, должен быть этот перераспределительный механизм?

Во-первых, следует  с осторожностью подходить к такой мере, как ликвидации и слияния. Дело в том, что «хвост» всегда отрастает: на месте исчезнувших аутсайдеров появятся другие. Так существует любая система, от сообщества животных до государства: в ней всегда будут не только лидеры и средний слой, но и слабейшие, отстающие. Гипотетически ситуация с «неэффективными» институтами может развиваться по нескольким сценариям. Например, такая ситуация — научный институт слабый, но играет в регионе роль центра просвещения. И если его закрыть, то наука там умрет, а образование скатится на уровень ликбеза. Про одну сибирскую окраину сказали буквально: «Одни шаманы останутся».  Такой институт, наверное, следует сохранить, а лучше — объединить с местным вузом. Другой сценарий: институт не дает никакой научной продукции в смысле фундаментальных исследований, но ведет прикладные работы, позволяет развивать в своем регионе, скажем, рыбоводство. Его стоило бы передать в ведение местных властей.  Ещё вариант:  отсталый институт существует рядом с сильными научными учреждениями. Тогда имеет смысл объединить его с успешной организацией, расформировав совсем уж дремучие лаборатории. Ведь слабый институт — это, прежде всего, вина его руководства, а не учёных. Как говорил капитан Врунгель из детской книжки: нет плохих судов, нет плохих ветров, есть плохие капитаны.


ПОДГОТОВКА ИНТЕРВЬЮ: Андрей Соболевский

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.