«Каждое слово – неисчерпаемый объект исследования»

Накануне выступления 20 февраля 2014 года знаменитого лингвиста, академика РАН Ю.Д. Апресяна в рамках цикла «Публичные лекции «Полит.ру» мы поговорили с его коллегой, доктором филологических наук, профессором, зав. Лабораторией компьютерной лингвистики ИППИ РАН Игорем Богуславским. Беседовала Наталия Демина.

Что вам представляется наиболее важным в Юрии Дерениковиче как ученом и человеке?

Юрий Дереникович – общепризнанный глава Московской семантической школы, руководитель целого направления лингвистики. Его отличают черты, которые больше никому не свойственны.

Во-первых, он – теоретик языка. Он прокладывает новые пути и показывает, как надо исследовать язык. Но теоретиков много, а он среди теоретиков уникален уже тем, что является, наверное, единственным в мире теоретиком лингвистики, имя которого знают сотни тысяч, может быть, миллионы людей, потому что он – главный автор и редактор Большого англо-русского словаря. Этот словарь регулярно переиздается, и вышел уже в миллионах экземпляров. Так что люди, совершенно далекие от лингвистики, могли видеть его имя на титуле этого словаря.

Тот факт, что Ю.Д., с одной стороны, теоретик, а, с другой стороны, лексикограф, т.е. человек, который сам составляет словари, делает его теоретические построения абсолютно уникальными. Ведь обычно лингвисты, занимающиеся теорией языка, придумывают некоторый взгляд на язык, предлагают некую схему или теорию и иллюстрируют ее небольшим, может быть, специально подобранным лингвистическим материалом. Он предпочитает другой подход.

Поскольку он – лексикограф, то держит в голове весь словарный состав языка, и все свои теоретические построения он проверяет на всем пространстве языка. Я не раз был свидетелем того, как Ю.Д., придумав что-то, просматривает четырехтомный словарь русского языка словарь от первой до последней страницы, чтобы проверить, насколько эти теоретические построения охватывают весь материал. Такая массовость материала, на который опирается предлагаемая им теория, абсолютно уникальная вещь.

Кроме того, стоит сказать несколько слов о теоретических разработках Юрия Дерениковича. Он выдвинул несколько очень важных теоретических постулатов. Первый – это интегральность описания языка. Интегральность означает, что две основные части описания языка, – это словарь и грамматика языка, – должны быть тесно связаны между собой и настроены друг на друга.

Эта мысль кажется тривиальной. Кто когда говорил, что эти две части не должны быть связаны? Тем не менее, это утверждение никогда не принималось всерьез, никогда исследователи не исходили из этой посылки. Всегда существовало некоторое разделение труда, были те, кто, в основном, работал над составлением словарей, и те, кто большую часть времени, занимались грамматикой. Но настоящего симбиоза словаря и грамматики никогда не было.

Ю.Д. Апресян показал, что такое интегральное описание языка совершенно необходимо, и в своих собственных исследованиях он именно такой подход и демонстрирует: если ты занимаешься словарем, нельзя этим заниматься, не увязывая эту работу с грамматической системой и с грамматикой языка.

Если же ты занимаешься грамматикой, то нельзя отвлечься от словаря и оперировать только большими классами слов: «существительные ведут себя так-то и так-то», «прилагательные ведут себя так-то и так-то». Надо иметь в виду, что все слова, даже очень похожие друг на друга, могут обладать собственной индивидуальностью, одни ведут себя одним образом, другие – другим, и надо быть готовым к тому, что любое грамматическое обобщение наталкивается на большое количество разных отклонений, и их можно выявить только в словаре.

Поэтому, когда человек работает над словарем, он неизбежно должен помещать в свой словарь, в свои словарные статьи большое количество информации грамматического свойства; а человек, который пишет грамматику, должен помещать большое количество информации о словах. Это первый, предложенный Ю.Д., принцип – принцип интегральности.

Второй существенный принцип, имеющий прямое отношение к описанию лексики, – это системность. Давно было известно о системности языка, но это, в первую очередь, применялось к грамматике, к грамматическим правилам. Юрий Дереникович впервые на большом материале показал, что словарь тоже образует систему. И эта системность словаря – вещь гораздо более трудноуловимая, потому что слова обладают таким количеством индивидуальных и на первый взгляд немотивированных особенностей, что увидеть, что они образуют систему, очень трудно.

Системность словаря проявляется в двух аспектах – макроаспекте (как организован словарь в целом?) и микроаспекте (как живет в словаре отдельное слово?). Системность словаря в макроаспекте состоит в том, что словарь – это не совокупность отдельных слов, а система пересекающихся классов, элементы которых имеют интересные общие свойства. Системность на микроуровне состоит в том, что многие слова имеют много значений, и набор этих значений не случаен. Те или иные значения возникают не случайным образом, а потому, что эти значения тоже должны образовывать систему. Переходы от одного значения к другому, от второго к третьему должны быть регулярными и систематичными. Кроме того, различные свойства одного и того же значения слова тоже мотивированы и связаны между собой.

Не могли бы вы привести какой-то пример?

Возьмем, например, слово «выходить». С лингвистической точки зрения, содержательной единицей является не слово «выходить» в целом, а его отдельные значения, которых у этого слова довольно много. Одно дело, «я вышел из леса», другое дело, – «снимок вышел неудачно». На вид это одно и то же слово, на самом деле, совсем разные вещи, у них разный смысл, у них разные свойства, у них всё разное. Возьмем значение этого слова, представленное во фразе «Я вышел из леса».

Это значение входит в несколько классов и от каждого из них наследует какие-то свойства. Так, от класса, в который входят глаголы «идти, ехать, бежать» и другие глаголы движения, оно наследует способность сочетаться с обозначением начальной точки движения («выйти из леса»), конечной точки («выйти на поляну») и маршрута («выйти по тропинке»). А от класса глаголов с приставкой «вы-», таких, как «выбежать, вылететь, выехать» и др. наследуется идея перемещения из более закрытого пространства в более открытое.

Сравните: «выйти со двора на улицу» сказать можно, а «выйти с улицы во двор» нельзя. Этим слова на «вы-» отличаются от антонимичного класса слов – с приставкой «в-», которые, наоборот, обозначают перемещение из более открытого пространства в более закрытое. Сравните: можно сказать «войти в дом со двора», но нельзя «войти во двор из дома».

Оказывается, что эта единица, – слово в одном значении, – имеет огромное количество разнообразных свойств, присущих только ему. И эти свойства могут касаться самых разных аспектов – состава форм слова, их значения, сочетаемости с другими словами, и даже интонации. Так, Юрий Дереникович обнаружил целый класс случаев, когда разные значения одного слова отличаются интонационно.

Возьмем фразу: «это – настоящий сахар». Если мы имеем в виду, что это не поддельный, а качественный, настоящий сахар, то надо произнести эту фразу с ударением на «настоящий», правда? А если мы скажем: «это – настоящий сахар» с ударением на сахар, то получим другое значение слова «настоящий». Говоря эту фразу, мы имеем ввиду, например, что перед нами – такой сладкий фрукт, на устах он прямо как сахар.

Получается, что у слова «настоящий» два разных значения, и эту особенность отмечают далеко не все словари, а уж тот факт, что у этих значений разные интонационные свойства, и вообще в словарях никогда не замечался. И один из важных принципов, сформулированных Юрием Дерениковичем, заключается в том, что слово в одном значении может иметь очень и очень разнообразные индивидуальные свойства, включая информацию об ударении, и всё это должно быть отражено в словаре. Тем самым, полный словарь должен иметь для каждого слова гораздо больше информации, чем обычно это бывает в словаре.

Итак, для составителей словаря очень важно, что слова образуют так называемые лексикографические типы – классы слов, имеющих некоторые общие свойства. Я только что упомянул некоторые из таких типов – глаголы движения внутрь, глаголы движения наружу, глаголы движения вообще. Эти общие свойства должны быть единообразно описаны в масштабах всего словаря. Для составителей словаря это очень тяжелое требование. Работая над каждым словом, лексикограф должен держать в голове все лексикографические типы, к которым оно относится, и способы описания всех их существенных свойств.

В то же время каждый элемент лексикографического типа, каждое отдельное слово заслуживает «портрета». С одной стороны, есть типы, а с другой стороны, есть портреты. И практически каждое слово – это неисчерпаемый объект исследования, и в языке есть огромное количество уникальных слов, обладающих только им присущими свойствами. Эти свойства делают их неповторимыми и заслуживающими индивидуального «портрета».

Резюмируя, можно сказать, что словарь языка делится на большое количество лексикографических типов, которые могут пересекаться. Одно и то же слово может входить в несколько типов, и его индивидуальные свойства собираются из свойств таких типов. Так, глагол «выходить» часть своих свойств наследует от глаголов группы «выбегать», «вылетать» и т. д. Другую часть своих свойств он наследует от таких глаголов движения как «идти», «бежать» и т. д. Третью группу свойств – от другого класса, в которое входит это же слово. Часть свойств слова – суть свойства тех классов, в которые оно входит, а часть свойств – уникальны и ни от кого не унаследованы.

В данном случае вы говорите о микроаспектах?

О микро- и о макро-. Классы и лексикографические типы – это макроаспект, а индивидуальные свойства слова, его «портрет» – это микроаспект.

Эти основные положения, о которых я рассказал, существенны для всех, кто занимается языком. Надо сказать, что эта концепция сформировала всю научную жизнь Юрия Дерениковича, он к этому шел долгие годы. Некоторые положения были сформулированы очень давно, еще в книге «Лексическая семантика» 1974 года, то есть 40 лет назад. Эта книга до сих пор не утратила своей актуальности и вошла во все программы для студентов. При том, что у этой книги была необычная судьба. Вообще, у Юрия Дерениковича непростая научная судьба, потому что он в советские времена не был обласкан властями, а наоборот, был уволен из Института русского языка.

А за что, каким образом?

За то, что он подписывал письма в защиту диссидентов. Он работал тогда в Институте русского языка АН СССР в должности младшего научного сотрудника, у него уже вышли книги, огромное количество статей, он был известен и у нас, и за рубежом. Тем не менее, он работал младшим научным сотрудником, и его не переизбрали в этой скромной должности из-за того, что он подписывал эти письма. Ему предлагали некоторые условия, на которых всё могло бы быть устроено, но он на эти условия не согласился и ни на какую сделку не пошел.

Он был уволен из института, и его приютил такой замечательный человек, как Сергей Глебович Малинин, директор  института «Информэлектро» при Министерстве электротехнической промышленности СССР. Ю.Д. Апресяну сказали: «Занимайтесь лингвистикой, но придумайте что-то, чтобы мы могли бы объяснить, почему вы работаете у нас». Естественным способом такого компромисса было взяться за разработку системы машинного перевода.

Эта вещь была полезна для электротехнической промышленности, ведь всегда нужно переводить всякую техническую литературу. А с другой стороны, работа над этой системой была небезынтересна и Юрию Дерениковичу, потому что это фактически было компьютерной реализацией той теоретической модели языка, которой он занимался. Его не только взяли на работу, но и разрешили набрать лабораторию, и так он создал коллектив, с которым работал потом многие годы.

С одной стороны, эта работа, которой он отдавал много сил, была вынужденной. Апресян не собирался заниматься машинным переводом, компьютерной лингвистикой. Но раз жизнь заставила, то он занялся, и это оказалось полезным и для его чисто лингвистических исследований. Именно тогда он сформулировал свой принцип интегральности. Когда вы строите компьютерную систему, которая должна анализировать тексты, то, хочешь, не хочешь, ваше описание должно быть интегральным. Словарь должен быть согласован с правилами грамматики, а эти правила – со словарем.

Это всё интуитивно понимали и раньше, но, столкнувшись с этим, Юрий Дереникович сформулировал этот принцип и сделал его из практического приема построения системы машинного перевода важным принципом лингвистического исследования. Он продемонстрировал его значимость на большом материале и ясных примерах.

Можно сказать, что вокруг него создалась научная школа?

Конечно, я еще вначале сказал, что он – глава так называемой, Московской семантической школы.

А что это такое?

Это – неформальное объединение ученых, которые приняли более-менее одинаковые теоретические установки и в своей работе руководствуются одними и теми же принципами. Ю.Д. – общепризнанный глава этого направления, хотя вначале он был не один. Это объединение зарождалось в конце 60-х годов, и у его истоков стояли и Юрий Дереникович Апресян, и Игорь Александрович Мельчук, и Александр Константинович Жолковский (потом он ушел из лингвистики в литературоведение). Игорь Александрович остался в лингвистике и тоже много всего сделал, но он сейчас не живет в России, поэтому меньше ассоциируется с тем, что сейчас происходит в Москве. Но людей, которые, в большей или меньшей степени, находятся в этом русле, довольно много, может быть, пара десятков.

Как вообще идет процесс взаимодействия, проводятся ли какие-то семинары?

Существует несколько семинаров и один из них – тот, который ведет Юрий Дереникович уже много лет, с 70-х годов. Он проходит не слишком часто, раз в месяц, и на нем выступают как московские, так и иногородние лингвисты. Много раз к нам приезжали и выступали коллеги из-за рубежа. Среди лингвистов считается большой честью выступить на таком семинаре, который ведет Юрий Дереникович. Семинар ведется всегда по определенному протоколу, обстановка очень демократичная, все могут задавать вопросы и высказывать свое мнение. В конце Юрий Дереникович подводит итог, и эта завершающая часть часто бывает даже интересней, чем сам доклад.

Так что этот семинар также имел большое значение для формирования Московской семантической школы. Там есть люди, которые в большей степени связаны по работе с тем, что делает Юрий Дереникович, есть и те, кто идет своим путем. Но, тем не менее, в каких-то общих подходах есть взаимопонимание, и можно сказать, что это такое единое направление.

Ю.Д. Апресян – человек исключительно цельный, в том смысле, что его свойства как ученого и как личности спаяны тесно и нераздельно. Он не только выдающийся ученый, но и удивительный человек. Я уже упомянул, что еще в 60-годы он подписывал письма в защиту диссидентов, с тех пор он не изменился, и для многих своих коллег, особенно для тех, кто знает его достаточно близко, он всегда был и остается образцом высоких моральных качеств.

Юрий Апресян в пикете у Совета Федерации, 24 сентября 2013 года

Я была поражена, когда он пришел на пикет ученых у Совета Федерации против закона о реформе Академии наук. Многие более молодые не пришли, а он пришел. Шел дождь, а он стоял с лозунгом из Салтыкова-Щедрина «Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях — пирог с казенной начинкою».

И стоял один.

Есть такие люди, которые писали письма поддержки, но потом их жизнь убедила, что не надо ничем таким больше заниматься. А он не испугался, продолжает.

А представьте, что было тогда, в советские времена, когда своими исследованиями он занимался вместе с Мельчуком, а Мельчук эмигрировал. И Мельчук в большей степени был под вниманием органов, потому что в большей степени был политически активен.

А они с Юрием Дерениковичем были ближайшими и друзьями, и коллегами, и соавторами. И когда Мельчук уехал, то, вообще говоря, было запрещено ссылаться на его имя в положительном контексте. Отчасти такой запрет распространялся и на имя самого Ю.Д. Это значило, что это направление уже не могло по-настоящему развиваться.

В данной ситуации люди вели себя по-разному. Одни, готовя статьи, в которых, вообще-то по-хорошему надо было сослаться на Мельчука или Апресяна, вычеркивали эти имена, когда им говорили в журнале: «Всё хорошо, но вот это имя надо вычеркнуть». Кто-то переходил в другую область деятельности, занимаясь уже чем-то другим. А Юрий Дереникович – ни то, ни другое. Он продолжал заниматься этой наукой, но у него был длительный период, когда он практически не мог публиковаться в СССР. Многие работы, написанные в тот период, либо публиковались за границей, либо были опубликованы гораздо позже.

Та книга, о которой я говорил, «Лексическая семантика» – очень важный этап, была написана в начале 70-х годов, сдана в печать, и с ней началась борьба. Сначала она прошла через Институт русского языка, где он тогда работал, была рекомендована к печати, отдана была в издательство. Потом разразились все эти события, она уже была в издательстве, а издательство ее «потеряло».

Потеряло или в кавычках «потеряло»?

В кавычках, конечно. Рукопись куда-то «делась». Уже были опубликованы издательские планы, по которым в этом году книга должна выйти, а рукопись «потерялась». Тогда еще не было персональных компьютеров, книга была напечатана на пишущей машинке и сдана в издательство, и у Юрия Дерениковича остался пятый экземпляр, совершенно слепой, нечитаемый. Он его героически, в какой-то короткий срок, восстановил, потому что ему сказали, что «книгу надо печатать, но рукописи нет, а если нет, то мы книгу из планов убираем и печатаем что-то другое». Тогда он за короткий срок по этому пятому экземпляру рукописи восстановил свою книгу, и все-таки вышла в 1974 году. Докторскую диссертацию в Москве он защитить не мог по тем же причинам и полутайком защитил ее в Минске. Так что все московские власти об этом узнали уже постфактум.

Еще одна особенность научного творчества Юрия Дерениковича, – это то, что он пишет всегда ясно, четко и иллюстрирует свой текст примерами. Если посмотреть на многие лингвистические статьи, то оказывается, что коллеги порой высказывают что-то, не заботясь особо о том, чтобы это было и понятно, и обосновано.

То есть он – популяризатор науки?

Это не совсем популяризация. Популяризация – это когда твой читатель – не специалист. Для людей других профессий – это популяризация. А тут я говорю не о популяризации, а о том, что даже когда он пишет для лингвистов, то каждое положение иллюстрирует примерами так, чтобы оно становилось наглядным и понятным.

Это более высокая степень популяризации для своих же коллег.

Собственно, так и надо писать научные статьи. Эта манера научного творчества всегда была ему присуща, и он привил ее многим своим молодым последователям.

Спасибо большое за интервью!