ВОПРЕКИ. Итог

На «Полит.ру» завершился цикл из восьми интервью с носителями различных политических взглядов, которые по каким-то признаком можно считать оппозиционными. Тексты получились очень разными. Что из них можно понять о состоянии нашей политической жизни, обсудили независимый аналитик Василий Измайлов, научный редактор «Полит.ру» Борис Долгин, сотрудники издания Андрей Левкин и Анастасия Новак. Анастасия Новак и подготовила представленный материал.

Андрей Левкин: При первом прочтении интервью мне показалось, что наши герои – это как пресловутые слепые, которые рассматривают слона. У каждого из них есть свои версии государства, но все они фрагментарны, ни один из них не то, что не рассматривает общую структуру, он не предполагает ее наличия. Максимум, как можно трактовать опрошенных – это как фокус-группу. По ним можно судить, как воспринимается лишь некаяч концепция оппозиционности и по каким пунктам это слово может выскакивать. Но чтобы изх суммы их слов возник некий общий образ оппощзционности – этого нет.

Василий Измайлов: вполне возможно, что это связано с постановкой вопросов. Мы ставим дробные вопросы и они отвечают на них дробным образом. Но я согласен с Андреем - одно другого не исключает.

Борис Долгин: попыткой ввести неочевидный сейчас концепт «оппозиции», подбором фигур и устройством опросника мы сформировали массив, который отражает не только и не столько реальность, окружающую нас, сколько некоторые, не вполне осознанные представления авторов идеи о том, что есть именно такой объект, которому должны быть релевантны именно эти вопросы. Еще одной поправкой к нему оказалось то, что не все намеченные беседы состоялись.

Мне категория «оппозиции» кажется не слишком релевантной чему бы то ни было в современной России. Раньше это было так, потому что сама власть была размазана по более или менее всему идеологическому спектру. Сейчас это не вполне так — элементы идеологической окраски проявляются четче, но все равно не по ним проходят линии разграничения - скорее по представлению о том, как именно может, а как не может происходить трансформация - и как к этому относиться.

То, с какими категориями есть смысл работать, видно в беседе с Александром Шмелевым. Он позволил себе отнестись к самому представленному подходу, в результате чего для него был существенно скорректирован опросник, а в результате - и переструктурирован дискурс. Диалог с ним, на мой взгляд, является наиболее внятным и последовательным в представленном цикле.

В.И.:Договоримся о терминах. Мы не будем называть героев проекта «Вопреки» оппозицией – это люди особого склада мышления, находящиеся в политическом поле и высказывающие свою позицию. Они скептически настроены по отношению к нынешней власти. Они конфликтуют между собой по ряду вопросов.

Ведь, например, Рифат Шайхутдинов представляет партию, которая якобы является альтернативой существующей власти, хотя все понимают, что она таковой не является.А раз так, то, возможно, имеет смысл задаться вопросом: какие позиции их объединяют?

А. Л.: Ощущение неблагополучия и того, что что-то идет не так. Ну и учитывая, что общую рамку они не задают даже в сумме, эти ощущения субъективны в каждом из случаев. Даже несмотря на то, что есть и пересечения.

Б. Д.: Согласен, но это их объединяет также чуть ли не со всеми представителями политической и экономической элиты России — вне зависимости от степени «провластности» - чуть ли не все скажут, что неблагополучия хватает (сейчас мы имеет ситуацию даже не неусточивого равновесия, а неустойчивого неравновесия). Разногласия начинаются дальше.

А. Л.: Зато они могут использовать это ощущение для продвижения своей личной позиции в массы. Дело даже не в спекуляции, но коль скоро они люди политически активные (аккуратно определим так), то им же такое ощущение требуется?

Анастасия Новак: Я отметила, что почти все они предлагают изменять существующий порядок в стране либо через реформу верхушки власти, либо судов. Почему именно эти сферы? Потому что это самые резонансные темы в обществе или герои действительно видят в этом первопричину всех бед?

В.И.:В нашем нестройном хоре я слышу два лейтмотива. Первый – нам нужно изменить избирательную систему, потому что нынешняя не предполагает выбора меня и моих единомышленников. Второй – нас не устраивают суды, потому что всем известно, что суды не устраивают нас.

А.Л.: Годится. Ну или не как лейтмотив, а как точка опоры – для них самих.

Б. Д.: Да, нет — не избирательную систему. А более или менее всю не слишком работающую система политических институтов (там, где собеседники вообще говорили о чем-то таком). Логичны и суды как объект для переустройства, будучи сейчас не вполне судами, поскольку они не являются независимыми, нацеленными на реализацию правосудия.

В.И.:Все эти люди почти профессионально оппонируют действующей власти и порожденному ей порядку вещей. Но понимают ли они, каким образом должна осуществляться трансформация в обществе, в экономике, во власти и в других сферах?А – главное – хотят ли понимать?

Б.Д.: Внятное представление о механизмах трансформации отчасти есть у упомянутого мною Шмелева. Насколько я понимаю его позицию, в результате действий последнего времени, к сожалению, почти угасла надежда на эволюционную трансформацию. Скорее всего, будут радикальные изменения – не потому что они хороши, а потому шансы на эволюцию убавляются с каждой радикальной ошибкой.

А.Л.: Есть еще добрый Пряников с предложением трансформации всего и вся через 300 евро по безработице и продвижением всего хорошего на этом фоне.

А. Н.: Но кроме Пряникова конкретно и точно никто не выражался. Все говорят обобщенно: давайте проведем честные выборы, люстрацию, начнем выходить из кольца врагов – это, например, заявляли Гудков или Кац. А как это все сделать, какие программы для этого они предлагают?

В.И.:Принципиально никакой. Мне сдается, что это принципиальная позиция. Основа ее политической культуры. Нам не нравится. Лесков или Горький – выбирайте сами.

Б.Д.: Причем здесь политическая культура? Предлагать достаточно случайный набор, непонятно откуда взявшихся мер — несколько книг из середины стопки? У нас дом рушится: давайте пропылесосим здесь и подкрасим в уголочке – обычно это бывает полезно. Ну, да — пылесосить вообще полезно, да и красить время от времени — тоже… Но, кажется, надо разбираться системно — на что завязаны ключевые вопросы, как корректировать стимулы, избегать институциональных ловушек и т.д. В этом смысле чуть ближе Максим Кац с реформой судов. То, что он говорит, вполне осмысленно — не в том смысле, что он специалист в этой области, просто, вероятно, понимает, что суды и правоохранительная система - один из ключевых факторов - наряду с политической конкуренцией и пр. Не будет независимого суда — некому будет защитить эту конкуренцию. Некому будет защитить и права собственности и т.д.

В.И.:Кажется очень характерной для большинства позиция Ильи Пономарева: «Трудно о чем-то разговаривать, потому что нынешние элиты сделали выбор в пользу коррупционных схем».

Вывод: с ними надо естественным образом распрощаться. Это очень красиво звучит, но за всем этим брезжит опасная пустота. Я уже не говорю о том, кто такой Пономарев, со всеми своими навыками, бэкграундом и прочим. Я далек от охранительной позиции. Когда мы начинали «Вопреки», я ожидал прочитать что-то внятное, около системное и прокладывающее надежду на дорогу. Я не увидел ничего.

Б.Д.: В таком случае у нас должны были бы иначе построены вопросы и заданы отчасти не тем людям. Развилки должны были бы начинаться с вопроса о том, возможен ли эволюционный путь, каковы граничные условия этого пути и т.д.

В.И.:Те люди – это кто? Гуриев? Удальцов, Платон Лебедев? Мне представляется, что спикеры «Вопреки» не настолько ущербны, что не в состоянии понять предмет разговора. А предмет вот в чем: как их неудовлетворенность может быть сформирована и переведена в какую-либо внятную общественно-политическую рекламацию.

Б.Д.: Часть наших субъектов уже настолько привыкла к ситуативной полемике по каким-то локальным вопросам, что вряд ли готова подняться на уровень выше. А другая часть, проскакивает более общие вопросы из-за формы опросника.

В.И.: Давайте говорить об имеющемся у нас содержании.

А.Л.: В отличие от Бориса я считаю, что герои прекрасно понимают, что от них требуется. Но все они пересчитывают следствия, не называя причины. Типа симптомы никак не сойдутся в синдром. Они называют какие-то кусочки действий – не считая Гудкова, который тут уже вовсе Почетный Капитан Очевидность РФ. А парадоксально то, что любая проблема у них порождает только одно, свое решение. То есть, не может быть так, что какая-то штука в состоянии решить сразу две или три проблемы. Это на тему отсутствия системности.

В.И.:Для меня парадоксально полное отсутствие идеологической дисциплины: когда Рифат Шайхутдинов, будучи правым, говорит, что нужно печатать деньги, чтобы запустить экономику, или когда Владимир Рыжков, будучи либералом, говорит, что нужно вложение государственных инвестиций – это свидетельствует о том, что существующее положение дел воспринимается как единственно возможное и незыблемое. Да, систему можно снести, но эволюционировать она либо не может, либо эти люди не понимают, как вставить свои предложения в эволюционный контекст.

Б. Д.: Да, эклектики много, но большая часть тех, с кем велась беседа, не являются идеологами – отсюда и эклектика. На роль идеолога в свое время не без оснований претендовал Илья Пономарев, хотя и его взгляды включают не самые обычные сочетания. Цельная и очень перспективная, на мой взгляд, картина у Шмелева. Я бы ее описал как право-либеральную в своей основе, при этом чувствительную и к социальным проблемам, и к вопросам нацие- и государствостроительства, но с заведомым исключением ксенофобии и ориентацией на трезвую открытость.

А. Н.: Еще отвечавшие разделились на группы по принципу восприятия опыта. Шайхутдинов хочет переселяться в сторону Владивостока, Пономарев хочет вернуть российские мозги из-за рубежа – такие мнения составляют одну группу. А есть Пряников, который хочет сделать Европу от Лиссабона до Владивостока, приглашая иностранных специалистов, или Гудков, готовый взаимодействовать с развитыми странами - Канадой и США.

В.И.:Все прекрасно понимают, что уход вглубь России – это лукавство. Есть единая экономическая модель – она мировая – все остальное разница от заемного процента. На Западе он был чуть меньше, на Востоке чуть больше

А.Л.: Еще все наши герои говорят об эволюционном пути. Нигде не заявляется о конкретном риске или конструкции, которая способна этот путь смять (если вдруг некий форс-мажлр). А если в сумме сложить все кусочки, можно увидеть, что спикеры предлагают частичное эволюционирование в рамках Конституции. Это, в общем, такой Гашек, "Партия умеренного прогресса в рамках конституции", очень все такое буржуазное. Даже мелкобуржуазное.

Б.Д.: Пономарев говорит, что реформировать невозможно. Близкой позиции придерживается и Шмелев.

А.Л.: Но при отсутствии указания на конкретный риск – это лишь светские слова. Ну вот где конкретное: "Если это не сделать – то будет то-то, в таком-то формате и вот с какими предполагаемыми последствиями".

В.И.:Я бы обозначил предагаемый дискурс как безответственный по преимуществу. Действия по трансформации ситуации либо не предлагаются вовсе, либо упоминаются походя. Мне очень хотелось бы ошибаться.

А.Н.: Когда я разговаривала с нашими героями, я получала ответы только на вопросы, связанные с экономической и политической системой. Про налоги, армию, бюджетный сектор мне никто ничего толком не сказал. Это ли тоже не отрыв от реальности?

Б.Д.: Это то, о чем говорил — нежелание вытаскивать случайную книгу из стопки. Это тактические кусочки вопросов о политической и экономической стратегии.

Да, можно поискать сюжеты, которые можно поправить более или менее отдельно — или хотя бы временно подлатать, но они в итоге окажутся связаны с более общими. Поэтому без мандата на системные реформы политикам нет смысла осуждать всего этого. Экспертам — да. Гражданским активистам — да. А политику нужен мандат на системные изменения. Впрочем, нужен он и управленцу, который возьмет на себя смелость отвечать за переход.

А. Л.: Да и вообще, как выяснилось, после реформ Сердюкова, военный институт – единственный, который работает. Ну, все посмотрели понятно куда...

В.И.:Важный вопрос – понимание демократии. Наглядно это выглядит так. Рейтинг Путина сейчас составляет 75%, а тот же Максим Кац предлагает сменить президента конституционными методами.

Б.Д.: Высокий или низкий рейтинг того или иного политика не имеет никакого отношения к вопросу о демократии. К нему имеет отношение относится устройство институтов: обеспечение политической конкуренции, возможность участия граждан, защита прав меньшинства.

Качество американской демократии не меняется по мере очередного колебания рейтинга Обамы или Буша. Равно как, никакой рейтинг не противоречит постановке вопроса о переходе от президентской системы к парламентско-президентской.

А. Л.: Какая-то главная, базовая и единая проблема респондентами названа не была. Ну так может, ее и нет вовсе? По ответам видны только некоторые недочеты, а претензии героев носят исключительно субъективный характер. Кроме того, предложения героев иногда просто волшебны: иметь 40% мест в Госдуме у реальной оппозиции? Осваивать российские природные ресурсы с помощью союзников? Отложить реформу армии как второстепенного вопроса? Признать высокие технологии приоритетом госполитики?

Из всех интервью непонятно, что должно быть в итоге. Не рисуется образ желательного и даже какого бы то ни было альтернативного государственного устройства.

Б.Д.: Вообще-то, у нас не было этого вопроса.

А.Л.: Ну, он как раз и должен был сложиться из того, что они говорили.

В.И.: Существуют позиции Солженицына или Сахарова – можно даже сказать, у них были инженерные установки, того, как должно быть устроено государство в том или ином случае. У наших спикеров нет вообще ничего!

Б.Д.: Не могу сказать, что у Солженицына или у Сахарова были «инженерные установки» по переходу. И «Как нам обустроить Россию», и проект конституции обновленного Союза Республик — интересные и важные документы, но скорее концептуального свойства.

А.Л.: Но образ-то они произвели! А здесь мало того, что нет какого-то к образа России, не видно и этого образа у каждого их них. Оппозиция — это чтобы что?

Б.Д.: Образ мы все-таки не просили. А «оппозиция чтобы что?» — это не к отвечавшим на вопросы, а к концептуализировавшим проблему как необходимость провести своего рода смотр «оппозиции». Каждый из собеседников называет себя по-разному, по-разному строит целеполагание и т.д. Это мы их «посчитали» именно так. Значит, нам и отвечать на вопрос, приводит ли к интересным результатам именно такая концептуализация. Нам и проверять, к каким результатам приведет какая-то другая.