29 марта 2024, пятница, 03:02
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

30 мая 2017, 10:00

Встреча с новым искусством

Винсент Ван Гог. Маковые поля
Винсент Ван Гог. Маковые поля
 
Фото: Наташа Четверикова/Полит.ру

29 мая в проекте «Публичные лекции "Полит.ру"» в рамках совместного с Европейским университетом в Санкт-Петербурге цикла состоялась очередная лекция. Декан факультета истории искусств ЕУСПб, профессор Илья Аскольдович Доронченков выступил с лекцией на тему: «За сто лет до Яна Фабра: как современное западное искусство (не) понимали в России на рубеже XIX - XX веков».

Выставку «Рыцарь отчаяния – воин красоты» упомянутого в названии лекции современного бельгийского художника Яна Фабра еще хорошо помнят все, кто следит за текущими новостями. Она проходила с февраля 2016 по апрель 2017 года в Эрмитаже. Провокационные работы Фабра: инсталляции с животными, сбитыми на автострадах, черепа из крыльев бабочек и мертвые заяцы – вызвали большое число недоброжелательных откликов, как у зрителей, оставивших свои записи в книге отзывов, так и у публичных персон, посчитавших необходимым высказаться по этому поводу. Была даже предложена для подписания петиция, адресованная министру культуры, с требованием убрать экспонаты из залов Эрмитажа. Автор петиции писал: «Что это, если не терроризм в искусстве, насаждение чуждой нам культуры насилия и жестокости, которые нам преподносят на красивом блюде в красивой обертке? <…> Владимир Ростиславович, мы просим Вас с пониманием и уважением отнестись к чувствам граждан. Большинство посетителей Эрмитажа – обычные люди, которые идут в музей за положительными эмоциями, ведут туда своих детей для знакомства с прекрасным, с великой историей нашей страны – а в вместо этого испытывают шок, отвращение и негодование».

Как отмечает Илья Доронченков, анализируя отклики на выставку Фабра, как и на другие показы современного европейского искусства в нашей стране за последние годы, можно отметить характерные мотивы, которые отражают механизмы восприятия нового, непонятного художественного языка не только в наши дни, но и в прошлом. Показательным аналогом нынешних событий может служить история того, как российская публика на рубеже XIX – XX веков училась воспринимать тогдашних художников новаторов, сначала – импрессионистов, затем фовистов, кубистов, экспрессионистов и так далее.

Импрессионизм очень сильно поменял представления о живописи, и неудивительно, что традиционно настроенная публика, а также критики и коллеги-художники воспринимали его резко отрицательно. Что уж говорить после этого о куда более непривычном творчестве постимпрессионистов. Отрицание и резкое осуждение новых веяний в искусстве, в том числе и прежде всего в живописи, стало тем единственным постулатом, в поддержке которого сходились российские деятели самых разных взглядов. Лев Толстой и апологет национального искусства Владимир Стасов, основатель «Черной сотни» Владимир Грингмут, идеолог народничества Николай Михайловский и отец русской социал-демократии Георгий Плеханов – все эти столь разные люди были едины в своем неприятии нового художественного языка.

Конечно, их позиции различались в деталях. Грингмут, написавший в 1893 году статью «Гроза, надвигающаяся на русское искусство», сопоставлял новые течения в живописи с другим новым веянием, зародившимся на западе и, по мнению Грингмута, представлявшим страшную угрозу России – социализмом. Плеханов же описывал современное западное искусство как продукт упадка буржуазной цивилизации, ненужный молодой России.

В сочинениях критиков нового искусства можно выделить несколько характерных полемических приемов (это верно как для рубежа XIX – XX веков, так и для XXI века). Во-первых, это обвинение в поругании святынь и призыв защитить идеалы высокого искусства. Другим обвинением обычно является угроза общественной нравственности и устоям национальной культуры. К ним примыкают апелляции в сторону христианской религии. И, наконец, начинаются рассуждения о том, что новое искусство – целиком продукт спекуляции художников и, главное, дельцов, наживающихся на нем. Согласно распространенному мнению, ловкие торговцы искусством, пользуясь неопытностью публики, продвигают работы выбранных ими художников и взвинчивают на них цены, хотя «объективная» ценность этих картин низка. Как рассказал Илья Доронченков, о крупнейших собирателях новой живописи XX века Морозове и Щукине в России ходили два рода слухов. Иногда говорили, что коллекционеры просто выжили из ума, а иногда считали, что это дилеры обманывают русских собирателей, впаривая им работы Матисса или Пикассо за бешеные деньги.

Важным компонентом такой риторики всегда были декларации опоры на национальные корни в противовес радикальным новшествам, приносимым в страну извне и воспринимающимся как чуждые и вредные. Например, 6 февраля 1898 года художник Григорий Мясоедов писал Стасову: «Что за иностранная саранча налетела на тощую ниву русского искусства? Что это за патриоты, которые тащат к нам первобытных чухонцев, шведов и норвежцев, французов, англичан, поляков и испанцев?.. Они оказываются выше того, что может дать русская школа, им надо декадентов, символистов, им по вкусу французский сифилис, англицкая грация, немецкая ходуля, финляндское безобразие, все, что угодно, только не русская жизнь, очень она уж им противна, слишком она уж им напоминает тех меньших братии, которые туго набили их большие кошельки».

Для атмосферы противостояния традиционного реалистического и академического искусства с радикально новыми формами живописи, которые клеймили как «иностранные», даже если они появлялись в творчестве отечественных художников, характерен эпизод, описанный в воспоминаниях Игоря Грабаря. После того, как в 1889 году Павел Третьяков купил для своего собрания картину Серова «Девушка, освещенная солнцем», на одном из обедов передвижников Владимир Маковский сказал ему: «С каких пор, Павел Михайлович, вы стали прививать вашей галерее сифилис?». Инвектива Маковского не только намекает на характерный прием импрессионистической живописи, использованный Серовым (недоброжелательные критики и в работах французских импрессионистов любили указывать на “уродливые пятна” на телах людей), но и явно подразумевает зарубежное, а значит чуждое истинно русскому художнику влияние (сифилис называли французской болезнью, видимо, Маковский считает такой болезнью и импрессионизм).

Подобные взгляды на новую живопись: импрессионизм и постимпрессионизм – были на рубеже XIX – XX веков свойственны не только российской публике. В 1908 году кайзер Вильгельм лично приказал отправить в отставку директора Национальной галереи искусствоведа Гуго фон Чуди за то, что тот приобретал картины современных французских художников. Вильгельм считал себя вправе лично определять политику немецких музеев в формировании коллекций и точно знал, какая живопись ему нравится, а какая – нет, а фон Чуди в результате возглавил собрание живописи в Мюнхене, где работал последние годы жизни, и благодаря ему в «Пинакотеке Современности» сейчас находится много работ Анри Матисса и других художников.

Прошло три года, и в 1911 году в Германии новый всплеск полемики вокруг новых течений французской живописи. Музей Бремена на собранные по подписке 30 тысяч марок покупает картину Винсента ван Гога «Маковые поля». Это возмущает художника Карла Винена, который в результате издает брошюру «Протест немецких художников». Художники (свои подписи поставили почти 150 человек) протестовали против «французского вторжения» и призывали защитить национальное немецкое искусство. Надо признать, что не все деятели искусства тогдашней Германии были единодушны в таком стремлении, и не замедлила появиться ответная брошюра, где авторы защищали новые течения в живописи.

Может быть, реакция немцев на импрессионистов и других французских художников-новаторов объясняется напряженными отношениями Германии и Франции в последней трети XIX – начале XX веков? Отчасти это так, но это вовсе не единственная причина. Можно увидеть, что и в самой Франции в то время поиски нового языка живописи встречались враждебно. В 1912 году противостояние традиционных взглядов и нового искусства вылилось даже в дебаты во французском парламенте.

Причиной споров на этот раз стал Осенний салон, где в XI зале в этом году были выставлены работы кубистов: Амедео Модильяни, Франтишека Купки, Франсиса Пикабиа, Жана Метценже, Ле Фоконье. К началу декабря волна негодования по этому поводу докатилась до парламента, где депутат-социалист Жан-Луи Бретон выступил с речью, где призывал защитить французское искусство и осуждал тех, кто предоставляет «этому кошмару» национальный памятник (Осенний салон проходил в залах Гран-Пале). Возразил Бретону его коллега-социалист Марсель Семба. В своей речи он защищал свободу искусства и завершил ее словами: «Когда картина кажется вам плохой, у вас есть несомненное право пройти мимо нее и не смотреть, но вы не станете вызывать полицейского».

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.