Сначала статистика (проще разогнаться на фактах): что на слуху. Какие книжки, каких авторов чаще всего упоминали в нашем опросе эксперты? Назову только тех, кого упоминали два и более раза - тут уже можно делать какие-то выводы, есть намек на «коллективное мнение»
Саша Соколов, Солженицын, Вен. Ерофеев, Акунин, Кантор, Шалев, Бродский, Данте, Гомер, Маркес, Лермонтов, Чехов, Пастернак, Шекспир, Сервантес, Булгаков, Платонов, Лесков, Тургенев…
Практически все упоминают Александра Сергеевича Пушкина в той или иной связи. Он одинаково подходит и признающим существование великой литературы, и отрицающим ее. Он иллюстрирует все примеры, присутствует в ответах на все четыре вопроса и в качестве великого, и в качестве невеликого. От этого весь опрос выглядит очень цельно, как если бы это было подстроено заранее. Если б не Пушкин – то что бы нас объединяло? Разве что не менее популярная (хоть часто со знаком «минус») бородатая фигура Льва Николаевича Толстого.
На третьем месте – с большим отрывом от второго – Николай Васильевич Гоголь. В общем, слава Богу. Пока особенных разногласий нет, тут все нормально.
А вот что действительно любопытно – почему-то почти не упоминается (в смысле, позорно мало), забыт почти всеми еще один очень важный писатель. Люди перестали автоматически, навскидку называть в числе великих Федора Михайловича Достоевского, и это уже не просто любопытно, но и обидно.
Теперь – что касается собственно вопросов. Никакого общего мнения не получилось, и это очень приятно – а то нужно было бы признать, что вопрос про великую и не великую литературы был выбран неправильно. Многие из отвечающих даже, как будто, испытывали симпатичную застенчивость, отвечая «про великое».
Ответы на два предложенных вопроса разделились на три группы:
А.Великой литературы нет.
Б. Великой литературы больше нет (но, соответственно, она была).
В. Великая литература есть.
Вопрос «есть ли невеликая?» отпадает сам собой; если решить, что есть великая литература (ВЛ), тогда невеликая просто обязана быть, по определению.
Почти все отвечающие сошлись на мысли, что именно «великой» литература становится не в тот момент, когда писатель сел за стол, и даже не после того, как великое произведение уж написано, а спустя некоторое время. Если с этим согласиться, то тогда можно вычеркнуть пункт Б: «ВЛ была раньше, а теперь ее нет» – тут, во-первых, можно сказать, что ее нет пока, но через какое-то большое или не очень время, она вполне может «проявиться». Если же считать, что «великим» произведение становится сразу, не дожидаясь критиков – то тем более вычеркиваем промежуточный ответ: если уж что стало по-настоящему великим, то обратно перестать быть великим оно не может.
Таким образом, остаются только две позиции: или ВЛ есть – или ее нет.
Ну, и как же на самом деле?
Дескать, правильный ответ под номером N, и первыми его дали поэт такой-то и художник такой-то, которые и получают главный приз – авторучку.
Так вот, на самом деле…На самом деле правильный ответ дали все те, кто честно подумал над этим и написал (см. список участников опроса). Большое спасибо!
Нет, правда! Сначала не очень верилось, что получится. Не очень верилось, что люди начнут отвечать всерьез, по-честному, о чем-то думать, а не просто «для галочки» озвучивать мнение своей партии. Люди оказались гораздо лучше, и это очень приятно. Все авторы сообща проделали какую-то очень серьезную работу. Если прочитать это подряд, прожить с этим вопросом о литературе положенные четыре недели – то сразу начинает казаться, что есть вокруг какой-то смысл.
В общем, еще раз: если я что-то понял у кого-то неправильно – прошу прощения!
Ответ 1: «Великой литературы, конечно же, нет», но:
Есть понятие «хит», актуальность, востребованность (каждый из опрашиваемых предложил свой проясняющий синоним слову «великое» – и вот это, наверное, есть самое интересное). Соответственно каждое время требует себе специфических героев, своей литературы, и великое от не великого отличается только местом в хит-параде (Д. Пригов). Вопрос, конечно, очень уж у нас эти конкурсы, как бы это сказать, того… Принесет кто-нибудь, а ему говорят: «не формат», и не рассматривают его ни в каком в хит-параде вовсе.
Актуальность произведения (синоним величия) может возникнуть и позже, но, соответственно, может и снова исчезнуть, если умонастроения в обществе (в смысле у дискжокеев) поменяются.
«ВЛ» начинает работать как очень хороший бренд, как самый надежный способ подороже продать. В качестве синонимов «великого» произносятся слова «известность», «популярность», «актуальность», «мода» – и совершенно правильно, что слово «великий» тут же отвергается. Очень уж это вещи ненадежные, сомнительные (известность, популярность), а, значит, и само понятие ВЛ – тоже сомнительно.
В другом случае «великая – невеликая» берется, как «хорошая – плохая». Причем те, кто отрицают существование ВЛ, берут это, что ли, в субъективном смысле: нравится или не нравится мне лично. Одним нравится одно, другим – другое, каждый для себя сам решает этот вопрос, а «великого для всех» нет. «Правы все», потому что у всех, как в математике, равные права. В математике что главнее – ось Х или ось У?
Дело в том, что понятие «великое» вводит в жизнь неприятную иерархию (причем, как правило, поддерживаемую некими влиятельными органами), т.е. оно тоталитарно по сути. И поэтому, если оно и есть – то лучше бы, чтоб его не было.
Однако, вот, почему-то есть у каждого нормального человека эта самая потребность к иерархии (Ю. Фридман) – может, даже и у самых прогрессивных есть, только они стесняются в этом признаться. Тоталитарная, неплюралистичная – но есть, зараза! Как потребность (пережиток?) культа: Литература, как форма религиозности, когда читатель хочет помолиться кому-то, а в Бога не верит. Вот ему и Лев Толстой на этот случай.
И тут мы переходим к другой позиции:
Ответ 2: «Великая литература, конечно же, есть».
Придерживающиеся этих взглядов дают свое определение слову «величие».
Тут тоже в некоторых случаях приводятся синонимы «великого», как «хорошего», но этому понятию уже придается некоторая объективность: хорошее от плохого можно отличить всегда. «Если же допустить, что верх и низ существуют независимо от восприятия и называния их человеком (скажем, если бы на Земле вовсе не было бы людей, яблоки с веток всё равно падали бы "вниз"), то всё становится не так просто» (Л. Пирогов). То есть, примерно половина опрашиваемых взяла на себя смелость сказать, что в жизни (в культуре) есть великое и невеликое, что некое А лучше, чем какое-то Б, тем самым признавая, что все-таки есть в культуре (в жизни) иерархия. Хоть это и недемократично.
Для достижения большей объективности слову «великое» дается еще один синоним – «прекрасное». Не в смысле «нравится – не нравится», а уже как некоторая эстетическая бесспорность. ВЛ – это великое удобство, как стандарт, признаваемый всеми, покрой одежды, абсолютный вкус, стиль и т.д.
Следующий синоним «великого» – культурный «эталон». «Классика». Великие произведения – это набор культурных кодов, чья задача определять, формировать и воспитывать. Это фундамент, на котором строится и продолжается жизнь цивилизации (Д. Ицкович).
А когда он нарушается – цивилизация тоже начинает нарушаться. И в этот момент к ВЛ начинают относить ту литературу, которая рождает новые образы – т.е., образы новой нарождающейся цивилизации: Дракула, Том Сойер, Франкенштейн (О. Попов).
Рождается новый цивилизационный проект, и Стивен Кинг совершенно естественно вытесняет из «великой литературы» Уильяма Фолкнера и Томаса Манна. (Хм… А не слишком ли гладко у меня получается? Фолкнер – плюс, Кинг – минус… Я ведь, честно сказать, и не читал ни одной книжки Стивена Кинга, а вот почему-то сразу записал его в оппоненты Фолкнеру. Фамилия у него неприятная, что ли – Кинг? Какая-то слишком демократическая).
Или литература становится великой, если автору надо "вопрос разрешить" (В. Курбатов)? Большой, жизненный – и актуальный, и вечный? Автор «вдруг» попадает во что-то такое, что оказывается «вопросом». Как? Может, иногда просто любит то, о чем пишет. По-настоящему, и страдает от этого, и жжет, и жертвовать чем-то готов (например, популярностью, «признанием», покоем, наконец), а не просто «нравится ему», не просто «интересует тема». И насколько глубоко полюбил – настолько и «попал в вопрос», такой, что на все времена и для всех людей. По-настоящему «заболел», а не играет-актерствует.
И тут появляется следующая пара «великое – невеликое», как «подлинное – мнимое». «Это, пожалуй, и важнее всего: подлинное. Бах потому и велик, что, прежде всего, подлинен» (Ф. Стацевич).
И, наконец, следующее определение: «величие» – как «предикат вечности» (В. Емелин). Иными словами (вынося сейчас за скобки «что такое вечность?»), можно сказать, что великое – это всё то, что целит в вечность. Это то, для понимания чего вовсе не обязательно знать контекст, обстоятельства создания книги, исторические детали и т.д. Тут и эталон, и культурные коды, и прекрасное, и «вопрос разрешить», и «подлинное». Вечность не устаревает – это всегда современно и актуально.
В общем, я так понял, что те, кто считают, что ВЛ нет, дают к этому слову неприятные синонимы, и тут уж трудно не согласиться – хочется, чтоб неприятного было поменьше. Те же, кто считают, что ВЛ есть, дают этому слову синонимы приятные, и тут тоже не соглашаться глупо. В обоих случаях присутствуют две картины мира, у которых есть общая точка соприкосновения великого с невеликим – «сегодня».
Ну, а теперь из всего этого вытекает следующий вопрос:
Если великая литература существует, то как бы так научиться ее половчее изготовлять? Что делать, чтоб «писать наверняка»?
ВЛ сразу пишется, как великая, а иначе и незачем браться – так считает примерно половина опрошенных.
Вовсе не обязательно, считает другая половина. Часто пишется нарочно безделка, а оказывается потом шедевром (во всяком случае, автор может постесняться признать, что мучился, не спал ночей, что, как графоман, писал и переписывал, высунув язык). Задумывалось, как пустяк, а что-то такое произошло, попало во что-то (в «вопрос»?) – и вышло великое.
Однако абсолютно все признают, что ни тот, ни другой способ не гарантируют создание ВЛ.
«Ну и потом, литература всегда ростом со своего создателя. Все создатели разного роста, но их детища всегда получаются с них самих (ну, или чуть ниже). Редко выше, но это все равно, что прыгнуть выше головы» (Ю. Идлис). Вот, кстати, а если чуть ниже детище – то невеликая литература? А когда старается прыгнуть выше головы, может, тогда и выходит ВЛ?
«Писание сродни молитве» (Ф. Стацевич), а молятся люди, как правило, о чем-то большем, чем то, что у них есть. Этим и отличается искусство, скажем, от журналистики, когда просто пишешь ровно под свою отметочку на дверном косяке, аккуратно рассчитывая силы, объем машинописных листов и гонорар.
И если порой бывают счастливые случайности, всё растет из какого-то сора (опять же, за вычетом поэтического и женского кокетства, стесняющегося признаться в каторжном труде… или за вычетом обычного суеверия: замахнулся на великое, а вдруг выйдет пшик!), то бывает и стремление создать что-то великое, как стратегия (Д. Пригов), или просто желание не тратить время на пустяки.
Встречается и такая точка зрения, что «создавать специально великое» – это удел графоманов. Только я бы тут чуть осторожней: графоманов – не в смысле самопишущих дурачков, а в смысле людей, безусловно, наивных, простодушных, замахивающихся «вопрос разрешить» – и не подозревающих, что разрешить его невозможно, что если и разрешится он как-нибудь – то сам собой. И, может быть, по-настоящему великие – тоже порой впадали в слабоумие, и дерзали – как графоманы? Фолкнер говорил, что разделяет писателей не по их достижениям-удачам, а по масштабу поражения – самым великим для него был тот писатель, кто потерпел поражение перед самой высокой целью.
В общем, как я понял в этом вопросе, планировать создать великое произведение (как «хит», или как «эталон», или как «новое», как «прекрасное», или как «подлинное») – дело крайне ненадежное, но все-таки необходимое: делай, что должен – и будь, что будет.
Прыгай выше головы, и как уж там тебе повезет.
Или не повезет. Вопрос последний:
100%-ная ВЛ встречается не очень часто, и даже у одного автора – все опрошенные согласились на этот счет – часто можно встретить примеры как великой, так и невеликой литературы. Больше того, это величие иногда неравномерно распределено даже в границах одного произведения. Так, например, великая книга «Война и мир» имеет совершенно невеликую концовку, страниц пятьдесят философских размышлений довольно-таки сомнительного (в смысле величия) качества. Ну и так еще, по мелочи страниц пятьдесят наберется. Т.е. процента полтора в великой «Войне и мире», несомненно, являются прекрасными образцами невеликой литературы. А у какого-нибудь похуже писателя эта процентовка гораздо более удручающая – скажем, на всю книгу одна великая фраза, и то спасибо. Вот, кстати, может, ради этих двух-трех процентов величия, часто встречающихся и в невеликой литературе – ее и читают многочисленные поклонники, ради нескольких строчек, имеющих отношение к вечности, в этом и есть ее смысл, пусть не такой концентрированный.
Ну, и тогда получается самое простое и самое точное – что великую литературу пишут великие писатели (С. Прокофьев). Если автор великий, и все его уже таким признали и ждут от него чего-то – то его творения становятся великими, что называется, прямо со сковородки. Великий – он и чушь, и какую-то пустяковину может написать, но она все равно будет великой. А невеликий писатель – на что ни замахнется, а выйдет мелочь. К сожалению.
И вот в связи с этим, можно озвучить следующие вопросы, на которые и хотелось бы получить ответы от умных людей:
1. Согласны ли вы с утверждением, что есть "большие" люди и есть "маленькие" люди, или это всего лишь литературный оборот?
2. Существует такое мнение, что "великий человек" - это тот, кто осознает себя таковым, чувствует свое призвание и стремится ему соответствовать. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
3. Существует также мнение, что великим делают обстоятельства. "Большой" человек - это "маленький", который вдруг решился на великий поступок. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
4. Можете ли вы назвать примеры великих и невеликих людей? Нужны или нет великие люди в современном обществе? Почему?
Можно начинать думать. Можно поругаться о выводах, которые я сделал.
Картина художника Константина Сутягина. Холст, масло
Отвечали
Часть 5: Дмитрий Бавильский