«Полит.ру» совместно с «Общество.ру» продолжают опрос умных людей на тему «Великая и невеликая литература», начатый в номерах 1 и 2.
Помимо собственно сути вопроса, у нашего проекта есть еще одна цель.
Все знают, что есть в обществе такая группа людей – интеллектуалы. (Очень часто даже затрудняешься с определением их социального статуса, а поскольку мы в рубрике «Русские вопросы» обязательно указываем кто он такой, то бывают проблемы). В общем, есть у нас такой специальный класс людей, главная работа которых – постоянно о чем-то думать. А вот о чем они при этом думают – как правило, никому неизвестно. Для этого мы и задаем им в нашей рубрике бессмысленные вопросы, чтобы все-таки прояснить, какая там ведется работа? И получаем на удивление осмысленные ответы.
Оказывается, всё в порядке. Люди работают, мысли рождаются, продукт качественный. Читайте.
Константин Сутягин
Уже ответили
Часть 1: Дмитрий Александрович Пригов, Валентин Курбатов, Юля Фридман, Виталий Лейбин, Юлия Идлис, Всеволод Емелин, Хашимов Зафар, Андрей Левкин
Часть 2: Игорь Губерман, Дмитрий Ицкович, Татьяна Щербина, Валерий Воскобойников, Елена Свердлова, Сергей Синяков, Вадим Гасанов, Алексей Куприянов, Олег Попов
Сразу предупреждаю – отвечать не буду.
Почему? Потому что я не специалист по литературе с точки зрения её оценки.
Есть книги и авторы, которые мне нравятся, а есть прямо противоположные. И это никак не зависит от их оценки видными фигурами, от результатов продаж или временной и локальной принадлежности.
Когда пришло Ваше мыло, бегло взглянув на его заголовок, я прочёл: "опасный проект".
А теперь я думаю, что это именно так!
Вспомнился фрагмент передачи по российскому ТВ (единственный канал здесь доступный – это РТР-Планета, смикшированный специально для заграницы). Так вот, в передаче принимал участие один всё ещё модный российский композитор, который позволил себе такую фразу: "Когда я пишу хит..." Мы долго потом смеялись по этому поводу, фразочка прицепилась и была многократно употреблена в самых разных ситуациях. Я полагаю, что самоуверенность автора может способствовать его собственной уверенности в величии создаваемого произведения.
Сравнивая с музыкой, мне кажется, это весьма показательно, так как давно-давно не было на рынке такого количества бездарного шума (как-то музыкой не хочется его называть), который ещё до выхода диска уже считался шедевром. Наверно в литературе то же самое. Запустить слух, организовать рекламу, промариновать будущего читателя должное время – и он съест всё.
Была такая история с неким автором JT Leroy, который, будучи окутанным туманом тайны, выпустил книжку под названием "Sarah", Азия Ардженто сняла потом по этой книге фильм... В начале автор получил поддержку от динозавров пера (не помню кого, но поверьте – величина) и всё закрутилось. Ах, какая книга! Ах, какой стиль! Ах, гениально! Ах, шедевр! А спустя некоторое время пузырь лопнул, и оказалось, что всё это липа. Hoax. (A hoax is an attempt to trick an audience into believing that something false is real).
И сразу книга потеряла величие, она стала банальной, не заслуживающей, плохой и т.д.
Признаюсь, я тайком её купил, начал было читать, но дальше десятка страниц дело не пошло. И не потому, что была история. Меня мало интересует, что говорят другие. Я не говорю "совсем не интересует", а "мало". Пока ты есть личность, ты всё равно будешь (должен) воспринимать книгу ли, фильм ли, живопись или музыку индивидуально. Это может совпасть с мнением других товарищей, а может и нет.
У нас с женой часто бывает, что на один и тот же вопрос, заданный нам вместе, мы, не сговариваясь, одновременно отвечаем "да" и "нет". И так уже почти 29 лет...
У нас мало что совпадает в оценках, может, благодаря этому мы и испытываем необходимость друг в друге. Бывает, правда, абсолютное единомыслие, но это редко.
Возвращаясь к теме, я думаю, что великую литературу не может создать не великий писатель, великую музыку – не великий музыкант и так далее.
Конечно, у великих случаются осечки, у кого не бывает...
Но у не великих – вся жизнь осечка.
Согласны ли вы с утверждением, что "есть великая литература и есть невеликая литература"? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Я думаю, что есть всё-таки Литература. И включает в себя это огромное понятие всякий творчески созданный текст. Вплоть до пресловутых корейских посланий на бутылочках с соевым соусом, в конце 80х заполонивших московские прилавки: «Доброму покупателю…», - так начинались эти послания. Очень эпически.
Итак, огромное, космическое понятие «Литература» включает в себя, как океан – ручейки, множество текстов, больших и малых. И вот их можно вполне делить на «великие» и «не великие». Вопрос – как делить?
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
На этот вопрос мне ответить невозможно, он относится к тайне создания текста. Я же создаю изображения, поэтому могу только рассказать о каких-то интуитивных своих догадках на сей счёт. Вот использую примеры, относящиеся к изобразительному искусству: такие тщательно простроенные, дивно пропорциональные, «задумывавшиеся, как великие» несомненно, произведения нелюбимого мною Микеланджело - да, вышли великими. А не задуманные таковыми, кривые и ушастые головы с острова Пасхи - всё же и поприятнее (уже потому, что стояли там себе, никому ничего не внушая и не назидая никого), и в величии им, тем не менее, не откажешь. «Война и мир» была, несомненно, задумана как произведение великое. А «Властелин колец» (оговорюсь сразу: да, я ставлю их в один ряд. Вы – как хотите, а я ставлю.) начинался, как детская сказка и продолжался в письмах на фронт. А что говорить о каких-нибудь вещах Басё? Они-то задумывались, как намеренно невеликие. А, по слухам, про один «Старый пруд» в Японии написаны тома комментариев, критики и прочего литературоведения. Или вот «Онегин». Задумывал ли его Александр Сергеевич как «великое произведение»? По-моему нет. Но он знал, я уверен, что пишет великое произведение. Вот в этом фокусе намерений, возможностей, компромисса, результата - происходит какая-то таинственная реакция, наделяющая произведение такими качествами, которые впоследствии создают его «величие». Простите, ничего более внятного сказать не могу.
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
«Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
Да нет, наверно – вот хоть Лесков с его «Соборянами», Булгаков с «Мастером и Маргаритой», эт сетера – произведения оформляются в их конечный вид долго, прерывается их написание, они перекраиваются, рвутся, жгутся, восстанавливаются. И всё это время, годами, и автор и многочисленные допущенные к ознакомлению с текстом современники знают, что создаётся великое произведение. Вполне отдают себе отчёт в этом. Но – банально: «большое видится на расстояньи», «моим стихам, как драгоценным винам…». Фактор времени необходим литературному произведению для «звучания», действительно как вину. Такая аксиома.
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
Литература имеет сегментацию: жанровую, стилистическую, временную, персональную – миллион сегментов, просто модульная сетка, чертёжная бумага. И в каждой-то клеточке могут быть свои великие и невеликие произведения или авторы. Как быть? Ведь можно сказать: романы-эпопеи это великие произведения, а вот хармсовские анекдоты про Пушкина с Гоголем – нет, не великие. Но вот появится тут из-за угла какой-нибудь Глоцер и застрелит тебя из парабеллума. Потому что для Глоцера не существует Толстого, а существует один только Хармс. И он может в своё оправдание (Глоцер конечно, с парабеллумом. Не Хармс.), заявить что вот, дескать, граждане судьи – могу я признать, что «Старуха» - великое произведение Хармса, а вот «История дерущихся» произведение проходное, второстепенное. А кто такой Война и Мир, я и не знаю вовсе. И будет прав, куда деваться?
Откажемся и мы от сравнений. Как можно сравнить, допустим, «Тихий Дон» и стихи Всеволода Некрасова? И не опасаться при этом Вл. Кулакова? У Кулакова тоже парабеллум есть, я проверял, я во сне видел! Так что здесь история про «великое в малом», и чем меньше это самое малое – тем больше патронов в парабеллуме у его защитников.
А серьёзно если, то вот писатель Кочетов – это литература несерьёзная. В Интернет залезь, хоть на Литпортал – да где там серьёзная-то? «Рассказы о Ленине» – это серьёзная литература? Это серьёзный поступок с точки зрения совести, а вот литература это – несерьёзная. При абсолютной серьёзности прочих, несерьёзных произведений Зощенко. «Сто лет одиночества» - великое произведение. «Осень патриарха» - гораздо красивее, но менее «великое». Остальное у Маркеса – невеликое. «Москва-Петушки» великое произведение? Великое примерно до окончания бреда о «революции во Владимирском уезде». До прихода билетёров. Прочие произведения Венедикта Васильевича – невеликие. А однофамильца его вообще предлагаю расстрелять. Или вот Лесков мой любимый. «Соборяне» - великое произведение, в русской литературе вообще. А гораздо более «пафосный» и «раскрученный» в те времена роман «На ножах» (и его близнец «Некуда») – ацтой, как говорят современные большевики. Совершенно слабые, беспомощные вещи. И тут же «Запечатленный ангел», «Очарованный странник», весь корпус «рассказов о семи праведниках», «Скоморох Памфолон». Величие! И снова: «Обойдённые», «Островитяне» - ну как это клеится в одной судьбе? А клеится.
«Бесы» и «Карамазовы» (особенно «Бесы») – великие произведения, а куда мы засунем «Записки из подполья», «Униженных…» и прочие конфузы Феодора Михайловича? А вот Платонов весь велик. Хотя читать его невозможно. Или вот Олеша хорош: «Три толстяка» - великое произведение (дети в школах изучают, если я не ошибаюсь), а вот «Зависть», получается – нет. А из Аполлона Григорьева простой человек знает только «Две гитары за стеной жалобно запели», не зная, что это Аполлон Григорьев. И прочая, прочая, прочая.
Вот так, наверно, можно ответить на эти сложные вопросы. Простите, если что.
Согласны ли вы с утверждением, что «есть великая литература и есть невеликая литература»? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Я спросил знакомых физиков, когда начинается гениальность, чем отличается гений. Они ответили ничем: есть гениальные ученые, есть полугениальные, есть высокоталантливые. Это постепенный переход и надо пройти весь спектр.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Нет. Возьмите ранние стихи Пушкина или рассказы Толстого они достаточно хреновые. Чтобы стать мастером надо пройти большой путь.
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Нет, только время может показать величие.
Можете ли вы назвать примеры великой или не великой литературы? Могут ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
Возьмите любой детектив - это начало пирамиды, и возьмите пушкинского Онегина это вершина.
Согласны ли вы с утверждением, что "есть великая литература и есть не великая литература"?
- Согласен. Нужно быть идиотом, чтобы утверждать что-либо обратное или категорически иное. Кстати, ничто иное и в голову не приходит – даже при штурмовом мозговом усилии.
Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Согласен с ним, хотя бы потому, что утверждение абсолютно верно. Cовершенно очевидно, что есть великая литература и есть невеликая литература. Вы чертовски правы, старина.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Вы снова правы, друг мой - на все 100. Правильное мнение. Действительно, "великая литература" создается писателем сразу как "великая". Поскольку вменяемый и талантливый комбинатор слов и смыслов (т.е. писатель) ничего иного, кроме "великой литературы" и писать не станет. К чему растрачивать время и самого себя? А "невеликая" (настаиваю в данном случае на слитном написании) литература (хотя я бы сказал здесь "писанина" или, снисходительно повысив градус, "беллетристика") квасится (слова "создается" я бы тут вообще избежал) сразу же как "не великая". Я просто удивлён, зачем вы меня пригласили оспаривать такие бесспорные истины?
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Ёш-клёш, вы опять попали в точку. Как же я согласен с этим мнением! Просто нет никаких сил это выразить - но попробую. Естественно, "великой" или "не великой" литература становится после создания, когда работа над произведением завершена (незавершенных великих произведений просто не счесть). Именно в этот момент можно оценить её значение. Иногда это происходит сразу же по прочтении рукописи женой или другом. Иногда после выхода книги в свет. Нередко современники ничего не понимают, и проходит с полвека, пока ситуация не изменится. Заметьте, одни современники считают некую литературу "великой", а другие – совсем наоборот, а бывает, вообще никто ничего не замечает, а автору обидно. Но вот, спустя, допустим, полвека, наступил долгожданный момент, когда можно, наконец, как бы "заново" (или вообще впервые) оценить значение той или иной "литературы". Переоценка ценностей ставит всё с ног на голову - или наоборот. И снова одним кажется одно, другим - другое а некоторым вообще всё по барабану. Но это всё ненужная софистика. О чём говорить, если я с вами категорически согласен?
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы?
О да. Вы ждете конкретных имен? Сколько угодно примеров великой мировой литературы - чуть ли не все 200 томов БВЛ (ну, некоторые можно смело отбросить - десятка 2-3-4 случайных). Плюс несколько современников, которые в БВЛ просто не успели войти. Да лишь только на нашем, отечественном примере, масса образцов поистине "великой" литературы. Вся плеяда классиков ХVIII и XIX века (десятка полтора-два наиславнейших авторов - и вы их знаете). Далее поэты конца ХIХ – первой половины ХХ века - не менее дюжины (а то и больше, чего греха таить) авторов самой что ни на есть "великой литературы". Плюс несколько прозаиков (с прозой дело обстоит похуже, но тем не менее) - Бабель, Добычин, Артём Весёлый, Ильф и Петров. После 30-х совсем худо стало.
Разве что Бродский - худо-бедно потянет - всё-таки последний поэт ХIХ века! Ну, Холин - отчасти, да нет, потянет, потянет. Остальное – Отстой Отстоевич. Вы будете смеяться, но и сегодня, на мой взгляд, здравствует не менее 4-х мастеров, которые, если звёзды лягут, будут соотв. Образом почитаться нек. время спустя (смотря по результатам их труда - тут ещё не всё устаканилось). Один работает почтальоном в г. Владимире. Другой - математик по образованию и трудится в Питере - одиночка. Плюс двое москвичей. Один - романист (но не в чёрных очках), другой - лысый и невероятно трудолюбивый. Вот и догадайтесь сами, КТО! Есть ещё парочка поэтов (я же говорил, что с поэзией у нас получше, чем с прозой). Но этим ещё пахать и пахать, я их люблю и желаю удачи. Называть не буду - они и так знают! Я, кстати, пока не претендую - надо ещё много и упорно работать... Пожелайте мне тоже удачи, пожалуйста!
Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы.
Легко.
Например?
Ну, хотя бы любимец публики Булгаков - писатель-парадокс. Написанные им "типа левой ногой" "Похождения Чичикова" и некоторые другие мелкие вещи 20-х годов - это то самое оно. А романы просто все никудышные, хотя явно писались с замашкой на величие. Но вот "Чичикова" прямо как Гоголь написать - это ведь круто, согласитесь!
Согласны ли вы с утверждением, что «есть великая литература и есть невеликая литература»? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
В самой постановке вопроса содержится сугубо неочевидное утверждение. Как бы предполагается, что для некоторой, достаточно большой совокупности читающих и пишущих людей существует общее представление о том, что такое литература как таковая. В этом вопросе я не эксперт, так что приму на веру.
В сделанных допущениях «теорема существования» великой литературы доказывается предъявлением простых эмпирических фактов. Вот самые из них доступные:
“I returned, and saw under the sun, that the race is not to the swift, nor the battle to the strong, neither yet bread to the wise, nor time and chance happeneth to them all”. (Ecclesiastess or, the Preacher, 9.11);
“Father, remove this cup from me; yet not what I will, but what you will.” (Gospel of Matthew, 26.39).
(Русские переводы этих текстов мне не нравятся, древних языков я, увы, не знаю.)
«Теорема существования» невеликой литературы доказывается любым способом, например, «от противного».
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Для ответа на этот вопрос рассмотрим следующую морфологическую матрицу:
(1.1) Текст создавался в качестве «великой литературы», так и получилось | (1.2) Текст создавался в качестве «великой литературы», но не срослось |
(2.1) Текст создавался в качестве «невеликой литературы», а получилась «великая» | (2.2) Текст создавался в качестве «невеликой литературы», так и получилось |
В клеточке (1.1) комфортно разместились творения богов и героев. Вполне могу допустить, что авторы текстов «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», или «Я входил вместо дикого зверя в клетку», исходно были намерены создать нечто великое.
Клеточка (1.2) – своего рода парк несбывшихся надежд. Вместе с трудами простых графоманов сюда попадают, увы, тексты вполне квалифицированных литераторов, не ко времени задумавшихся о величии. Так что здесь преобладает, не столько «невеликая», сколько просто плохая литература.
В эту же клеточку складываются творческие неудачи великих. Ситуацию прояснил когда-то знаменитый русский хирург Сергей Сергеевич Юдин, автор бестселлера «Этюды желудочной хирургии». Глядя на кладбище за окнами своего кабинета, он мрачно комментировал: «это – мои черновики».
Клеточка (2.1) – самая экзотическая. Принято считать, что историки и теоретики литературы знают примеры для ее заполнения.
Клеточка (2.2) – самая живая и массовая. В нее попадают, в частности, тексты многих хорошо пишущих и хорошо читаемых современников, работающих с рациональной установкой на максимизацию продаж. Дай-то им Бог!
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Срок осознания некоторого литературного текста в качестве великого вряд ли меньше срока формирования традиционного английского газона: сто лет здесь не время…
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
С детства помню ответ Ю.Н.Тынянова: «… в сочинениях Пушкина под полноправными нумерами рядом с «Пророком», «Воспоминаниями» и т.д. напечатаны такие произведения, как «Люблю тебя мой друг, и спереди, и сзади» (даже в двух экземплярах: «Люблю тебя мой друг, не спереди, но сзади» – под особым нумером»)…» («Мнимый Пушкин», 1922 г.).
На первую часть вопроса я ответил выше.
Согласны ли вы с утверждением, что «есть великая литература и есть невеликая литература»? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Понятия «великой» и «невеликой» литературы так долго существуют в нашем культурном обиходе, что было бы странно отрицать, что они определяют какие-то объективные, реальные факты литературной жизни. Синонимами «великой литературы» являются понятия «литературной классики», «литературного шедевра», тоже широко и давно признанные как просто читателями, так и профессиональными историками литературы и критиками. Впрочем, в ситуации постмодерна, как известно, стремящегося отказаться от устойчивого канона, литературной иерархии, релятивизирующего критерии оценки, проблематизирующего и саму объективную реальность, выражусь осторожнее: мой человеческий и профессиональный филологический опыт делает для меня понятие «великая литература» важным и необходимым. Под «великой литературой» я (и насколько я могу судить, довольно большой круг людей) понимаю произведения, одновременно обладающие и «актуальностью» и «вечностью», вбирающие в себя глубокие и острые, волнующие современников и последующие поколения проблемы, и эстетически новаторские, неожиданные, оригинальные черты поэтики, способные стать художественным открытием.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Если это не провокативный прием для развязывания дискуссии и действительно кто-то разделяет мнение, что «великая литература» создается писателями, сознательно решающими «сочинить нетленку», то оно не только ошибочно, но и очевидно наивно. Конечно, история литературы свидетельствует, что существовали и существуют разные концепции творчества, что в акте творчества проявляет себя сложная динамика мастерства и вдохновения, что в процессе эволюции от романтизма до современности представление о «миссии» писателя все больше уступает место представлению о необходимости ставить перед собой конкретную художественную (и/или общественную) задачу. Но дело даже не в этом, а в том, что шедевры, великие произведения «не пишутся, случаются». Их случайность, неожиданность может удивить (и часто удивляет) и самих писателей: достаточно вспомнить хрестоматийное «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!». Могу только повторить давно мною перефразированное изречение: «Пути шедевров неисповедимы».
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Безусловно, «великой» литература становится во времени, ведь в само понятие «величины» вложена идея «долговечности»: «великое» не канет в Лету. Но в то же время есть некие внутренние свойства «великой» литературы, которые и обеспечивают либо долгую любовь читателей, их потребность перечитывать шедевры, либо возрождение и переоценку недооцененных или несправедливо забытых книг. Что касается ошибок современной критики (когда «великим» объявляли давно забытых, для последующих поколений явно средних или даже плохих писателей – или когда все обстояло наоборот), то об этих ошибках давно написаны монографии. Однако это никак не свидетельствует, по-моему, о ненужности критики как таковой и главное – о ненужности исполнения ею функции литературной оценки, отражения и одновременно формирования художественного вкуса и т.д.
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
Если начать список «великих» с самого периода зарождения литературы, то это Гомер. Список можно продолжать долго, даже если называть только зарубежных писателей: Данте, Рабле, Шекспир, Мольер, Вольтер, Гете… А если обратиться только к прошлому веку, то и здесь великих достаточно: Т. Манн, М. Пруст, Сартр…. От объявления «великими» более хронологически свежих произведений благоразумно воздержусь. Образцов «великой и «невеликой» литературы у одного писателя тоже может набраться много, но назову только одного – Л.Н. Толстого. Понятно, что его рассказы для детей – «невеликая литература», тогда как роман «Война и мир» давно доказал свое величие.
Согласны ли вы с утверждением, что «есть великая литература и есть невеликая литература»? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Я бы скорее сформулировал так: есть буквы, написанные откровенно ради баблоса. А есть слова, которые рвутся наружу, и ничего с этим не поделаешь. Разумеется, 99% из этого - чистая графомания, но в сухом осадке остаются шедевры.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Скорее не согласен. Писатель - да и любой "творец" - он, по сути, ретранслятор. Ничего он не "создаёт". Высшее ему диктует - а он на бумажке фиксирует. Фишка в том, чтобы быть именно писателем, а не ремесленником.
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Вряд ли соглашусь. Есть ведь целая мафия "литературных критиков" (грешен, сам там засветился - но пишу только о том, что мне нравится). И была, и пребудет. Так что тут ключевая фраза - "оценить её значение". Типа, а судьи-то кто?
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
Запросто. Герман Мелвилл, написавший величайший роман "Моби Дик", до и после пробавлялся приключенческими повестушками. Забавными, но не более.
Примеры - это по определению вкусовщина. Я, например, обожаю Гумилёва - а ряд моих знакомцев с недурным вкусом его недолюбливают почему-то.
Ну, скажем так: Лермонтов и Омар Хайям - великие.
А когда видишь в метро "прочитал бушкова - читай злотникова"(с) - наверное, не очень они великие…
Согласны ли вы с утверждением, что "есть великая литература и есть невеликая литература"? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
В корпусе литературы есть тексты, по тем или иным причинам сильнее других резонирующие в общественном сознании. Если при этом они не лишены художественных достоинств, их называют великими. Но мне не нравится такая чрезмерная привязка оценки к общественному запросу. Художественная литература – не только и не столько форма социального служения, но род искусства, у которого есть свой собственный запрос. Ему, этому запросу, отвечают, с моей точки зрения, далеко не все произведения, канонизированные в качестве великих. Термин «великая литература» не определяет художественного качества, поэтому я им обычно не пользуюсь. Что касается литературы «невеликой», то это определение нуждается в уточнении. Невеликая в смысле малоталантливая? Или недостаточно отвечающая ожиданиям общества? Впрочем, да, – и та, и другая существует.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
«Великая литература» создается не писателем, а критикой и «мыслящей частью общества». Автор может ставить или не ставить перед собой великие задачи, но галлюцинировать за работой ему полагается внутри своего текста, а не вне его.
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Текст плох или хорош уже в момент своего рождения, независимо от публичной оценки. Что «вчитает» в него общество и какими облепит определениями – дело не столь важное.
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
Все, что ни написано человечеством, подпадает под эти два определения – какие уж тут примеры.
Да, случались и случаются даже с большими авторами печальные метаморфозы, но это оттого, что слишком часто литераторы доживают до маразма.
Согласны ли вы с утверждением, что "есть великая литература и есть невеликая литература"? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Отвечая на этот и следующие вопросы, я нарочно не заглядывал на сайт Полит.ру, чтобы не вступить в полемику с другими адресатами этих вопросов. Соответственно, не знаю, кому именно еще эти вопросы адресованы, но предполагаю, что адресатами являются прежде всего российские писатели, критики, публицисты, филологи – словом, те, кто имеет какое-то отношение к занятиям литературой. Может быть, в числе адресатов есть также жители других европейских стран – хотя бы из числа бывших западных советских республик, прежде всего из Эстонии и Латвии, где были сильные филологические школы. При этом я абсолютно уверен, что организаторы опросного проекта "Полит.ру" не думали обращаться к представителям литературного мира, например, Узбекистана или Таджикистана, Японии или Китая, Ирана или Эфиопии. Следовательно, и сами вопросы заданы, и ответы на них предполагается получить в границах представлений о значительности той или иной литературы с точки зрения писателей и читателей, принадлежащих к европейскому культурному интернационалу, называемому цивилизацией Запада. В этой цивилизации для названия «великой литературы» есть еще одно имя – классическая литература. Classique (франц.) – образцовый, лучший. Так стали называть во Франции XVII века (век Корнеля, Расина, Мольера, Лафонтена, Буало) древнегреческую и римскую литературу, усовершенствуя приемы которой французские писатели сочиняли свои произведения на родном французском языке, усовершенствуя, в свою очередь, этот язык. Так была создана первая в Европе классическая национальная литература. В XVIII веке французский язык стал языком межнационального культурного общения, и все европейские литературы находились под сильным воздействием французской классики, признанной в Европе первой великой литературой Нового времени. Вместе с французской классикой сформировалось само представление о художественной литературе (belles lettres) как особой, очень важной для людей форме культурной деятельности. Заодно с литературой образуется литературная жизнь образованной части наций – помимо писателей и читателей появляются жизненно заинтересованные в сочинении новых произведений книгоиздатели, книгопродавцы, журналисты, переводчики, критики. К началу XIX века литературная жизнь кипела во всех европейских государствах, кроме Греции и южнославянских стран, оккупированных Турцией. Свои хорошие писатели стали появляться повсюду, везде стал совершенствоваться национальный литературный язык, и повсюду стали отмежевываться от французской классики, спонтанно занимаясь национальной культурной самоидентификацией – т.е. отыскивая способы определить собственную культуру (в том числе литературу) в качестве самобытной и не похожей на другие европейские культуры. Величие французской классики XVII века было скомпрометировано, представления о великой литературе децентрировались, и в результате стали появляться новые и новые источники влияний – великие писатели, становившиеся кумирами не только в своей стране, но и во всей Европе – Гете, Шиллер, Гейне, Байрон, В. Скотт, Гюго, Бальзак… Писатели, оцененные и признанные в Европе в качестве «великих», были полномочными представителями своих литератур в общей европейской культуре и, соответственно, их имена и произведения становились знаками величия той национальной литературы, депутатами которых они являлись на виртуальном межнациональном собрании. Поэтому литературы XIX века, не представленные влиятельными депутатами (например, шведская или португальская) значились в ряду «невеликих». Естественно, лучшие писатели только тогда могли быть признаны в качестве депутатов от своих наций, когда они писали о чем-то таком, что могло затронуть чувствительные душевные струны не только соотечественников, но и любого европейца. Поэтому, например, не Гоголь, Островский и Лесков стали представителями «великой русской литературы» на Западе, а Толстой, Достоевский и Тургенев. В ХХ веке представления о «великих литературах» несколько переформатировались. Во-первых, очень расширился ареал европоцентричных литератур. И Кобо Абэ, и Маркес воспринимаются в контексте европейских культурных стереотипов, а не в качестве экзотических представителей чужеродных цивилизаций. Во-вторых, сама литература перестала быть тем феноменом, который составляет основное культурное поле жизни грамотного человека, – сейчас есть более доступные источники культурной информации: телевидение, видео, интернет. В-третьих, количество хороших авторов настолько умножилось, что величие лучших из них длится поневоле год-два после пика популярности их сочинений, а значит, само понятие о «величии» девальвируется, уходя на периферию представлений современного образованного общества.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Тут все зависит от самосознания писателя и реакции публики. Во-первых, писатель может считать, что пишет нечто грандиозное, рассчитанное на величие в веках, и если современники признают в его сочинении шедевр, значит, он угадал ожидания читателей, и жизнь в веках ему уготована (например, Гоголь планировал «Мертвые души» в качестве проекта, в котором «вся Русь явится», современники узнали в его поэме «всю Русь», а их потомки это представление унаследовали). Во-вторых, писатель может так не думать, а современники и потомки увидят в этом произведении шедевр (Пушкин. «Евгений Онегин»; единственные слова Пушкина, намекающие на особенность замысла «Евгения Онегина»: «пишу не роман, а роман в стихах – дьявольская разница», – отнюдь не свидетельствуют о расчете на величие). В-третьих, писатель может думать, что он создаст великое творение, а публика в лучшем случае пошумит и забудет (Галковский. «Бесконечный тупик»).
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Поскольку литература сейчас перестала быть медийной силой культуры, ответить на этот вопрос можно только по отношению к прошлому: были времена, когда «величие» определялось результативной популярностью автора, которому все кому не лень начинали подражать (таковы популярность Расина, Вольтера, Байрона, В. Скотта, Бальзака), а потом настали времена составления учебных программ, куда взамен античной классики стали помещать произведения классики национальной. Так, в последние 50 лет именно безвестные миру составители школьных и абитуриентских программ являются тем литературным жюри, которое определяет для наших соотечественников, кого в русской литературе следует считать «великими писателями». В школе должны учиться все; следовательно, все без исключения в детстве и отрочестве усваивают представления о великой русской литературе в лице Пушкина, Лермонтова, Гоголя и так далее по программе. Можно вовсе не читать или пролистать и забыть «Войну и мир» и «Преступление и наказание», но при этом – иметь представление о том, что это «великая литература». Прилагательное «великий» в русском языке предполагает апологетическую оценку определяемого предмета («великое прошлое», «Петр Великий», «великая реформа»). При отсутствии идеологического принуждения признать «великим» какого-либо даже гениального писателя при его жизни у современников редко поворачивается язык – разве что это уже очень старый писатель, как, например, Лев Толстой в начале ХХ века, уже почти переставший писать, и, соответственно, уже как бы закончивший свой «творческий путь», подобно тем, кто на самом деле умер. Поэтому само представление о «величии», хотя и формируется еще при жизни гения, но оформляется в панегирики обычно после смерти.
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Может ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
«Великая» и «невеликая» литературы – это литературы, давшие или не давшие европейски образованным читателям писателей, чьи сочинения стали образцами для подражания и почитания. Что же касается «великих» и «невеликих» произведений «великих» писателей, то здесь вопрос скорее о репутации, которую имеет то или иное произведение в глазах современников, а затем потомков (среди которых еще раз обращу внимание на таких влиятельных лиц, как составители учебных программ). Вот, например, написал известный критик конца 1850-х годов Н.А. Добролюбов обширную статью о драме А.Н. Островского «Гроза», затем, при советской власти Добролюбов считался революционером-демократом, а «Гроза», как произведение, воспетое Добролюбовым с наибольшей силой, попала в школьные программы и стала показательным образцом драматургии Островского. Случись подобная история с «Бесприданницей», таким образцом стала бы «Бесприданница». Вообще-то если писатель – мастер, то даже не самые лучшие его сочинения в общем контексте его творчества не будут казаться читателям провальными – например, такую невыдающуюся повесть, как «Дубровский», кажется, никому не приходило в голову объявлять хуже «Выстрела» или «Станционного смотрителя». Пушкин – наше всё, и «Дубровский» – часть этого.
Согласны ли вы с утверждением, что «есть великая литература и есть невеликая литература»? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Это все равно, что спросить: согласны ли вы с утверждением, что есть круглое и квадратное? Литература, как часть общего жизненного процесса, работает по той же схеме, что и все остальное.
Существует такое мнение, что великая литература создается писателем сразу, как «великая», а «невеликая» сразу, как невеликая. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Это зависит от целей и задач конкретного произведения. Цели и задачи могут носить как глобальный характер, так и локальный. И бывают краткосрочными, среднесрочными и долгосрочными.
Существует такое мнение, что великой или невеликой литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить ее значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Значение чего угодно можно оценить только после его создания. Но, по разным причинам, это не всегда можно сделать сразу.
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Могут ли у одного писателя быть образцы великой и невеликой литературы. Например?
Далеко не у всех писателей есть великие произведения, но невеликие есть у каждого. Тот же Воннегут, про которого писал в прошлом выпуске мой друг и рыболов-спортсмен Олег Попов: «… у Воннегута «Утопия 14» вообще мура, а сразу после этого он вдруг пишет «Сирен Титана» и дальше продолжает в том же духе».
Пользуясь случаем, хочу поблагодарить поэтессу Юлию Идлис за очень интересные ответы на те же самые вопросы.
Согласны ли вы с утверждением, что "есть великая литература и есть не великая литература"? Почему вы согласны или не согласны с этим утверждением?
Что такое "великая"? Оказавшая влияние на мировую? Или еще что-то? Есть такое разделение, постоянно навязываемое. Раньше - учебными программами (до конца 70-х годов, к примеру, в школах проходили "Малую землю" Брежнева, которая так уравнивалась с классиками; в туркменских - "Рухнама" Ниязова). Потом, в рамках реабилитации обиженных, - практически вся "возвращенная" литература. Теперь вот - премиями по литературе, которые вручаются или за экстралитературную идею (какая-нибудь Нобелевка какому-нибудь Орхану Памуку), или потому что надо кого-то наградить (писали, старались!), или попросту друг другу (в обмен на такую же премию, потому что сейчас почти каждый писатель состоит в каком-нибудь аналогичном жюри, вручающем премии). Делить литературу на "великую" или не особо поручается людям, которым забоишься доверить еще что-нибудь, полезное в этой жизни. А преодолеть рефлексы такого наделения "величием" всегда сложно, как бесполезно, например, доказывать, что лучший роман, написанный в XX веке, совсем не "Доктор Живаго", а "Мелкий бес" Федора Сологуба.
Существует такое мнение, что "великая литература" создается писателем сразу как "великая", а "не великая" сразу создается писателями как "не великая". Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
"Григорьев (ударяя Семенова по морде): Вот вам и зима настала. Пора печи топить. Как по-вашему?
Семенов: По-моему, если отнестись серьезно к вашему замечанию, то, пожалуй, действительно, пора затопить печку"
У кого есть такое мнение? Ни от кого раньше не слышал такой херни. На кого равняться в случаях отделения невеликой "беллетристики" XIX от "бессмертной" литературы того же века? Массовый читатель в таких случаях читает то, что ему массово навязывается. Еще в 1980 году М.Н.Загоскин был массово забытой беллетристикой, а в 1989 - уже нет. Кто-нибудь, кроме филологов, его перечитал? А те, кому надо, прочитали и раньше. И зачем такое спрашивать? Без сопливых скользко.
Существует также мнение, что "великой" или "не великой" литература становится после создания, в тот момент, когда можно оценить её значение. Почему вы согласны или не согласны с этим мнением?
Величие (статус классики или, хотя бы, какого-нибудь выброса вверх) поверяется большим временем. Есть такое выражение - "незаслуженно забытый писатель". Это оксюморон. Если он забыт, значит, забыт заслуженно, так сказать, поделом. Всегда надо смотреть на того, кто произносит такую фразу. Наверняка, те, кому надо, знали этого писателя, не дожидаясь, пока какой-нибудь умник не ткнет его рылом и не скажет, что писатель, оказывается, забыт. Это, во-первых.
Во-вторых. Перед тем, как произнести "французская литература - Великая", - можно особенно не думать. Чтобы сказать "эфиопская литература - не Великая", неплохо бы прочитать что-нибудь из эфиопской. Никто в России (и, тем более в США, где на американский английский переводят "Гарри Поттера" с британского английского) не знает национальных литератур столько, чтобы получить моральное право на такие утверждения. В аргентинской литературе после Борхеса был открыт Освальдо Ламборгини, не переведенный на английский. Это никак не умаляет его "величия", и наплевать, какое количество человек по всей Европе его до сих пор не знает.
Можете ли вы назвать примеры великой или невеликой литературы? Могут ли у одного писателя быть образцы "великой" или "не великой" литературы. Например?
Опять же - вопрос для художников: у всех у них картины - гениальны? Художники, наверное, так и думают наперебой (конечно, раз я - гений, значит - все гениальные, мои бессмертные картины). Хотя, писатели, наверняка, думают так же. Такие "образцы" есть абсолютно у всех писателей, проживших более 17 лет (крайний предел задан Михаилом Васильевичем Сушковым). Сплошные шедевры не может создавать никто, это непсихологично. Примеров - миллионы, в России все они стартуют с XVIII века. Никому в голову не придет сортировать по гениальности вирши Симеона Полоцкого или Антиоха Кантемира. Начиная с Ломоносова, - уже можно.
[в оформлении использован фрагмент картины Константина Сутягина]