Современная российскаяполитическая аналитика не слишком балует нас проектами и предложениями. Побольшей части произведения, выходящие из-под пера отечественных экспертов,ограничиваются в лучшем случае добротной констатацией фактов, анализом версийтого или иного события или критическим разбором существующих мнений и суждений.Впрочем, такому «дескриптивному» уклону есть вполне рациональные объяснения. ВРоссии уже не первый год отсутствует публичная политика. Ключевые кадровые,внешнеполитические и социально-экономические решения принимаются и проводятся вжизнь не в результате серьезной общественной дискуссии и не на основеэкспертных оценок. Кто в прошлом году мог всерьез предполагать, что главнымчиновником по Северному Кавказу станет красноярский губернатор АлександрХлопонин, доселе никакими выдающимися свершениями в этом регионе не замеченный?Кто-то может сказать, на каком основании в Южную Осетию в прошлом году былоотправлено 8,5 миллиардов рублей (плюс 2,8 миллиарда дополнительной финансовойпомощи)? Между тем эта сумма составляет пятую часть бюджета ставропольскогокрая, имеющего население в 2,7 миллиона человек. Возможно, на восстановлениеразрушенной в результате неудачного блицкрига Михаила Саакашвили республикинеобходимо отправить и большую сумму. Но где расчеты, которые убеждалибы нас в этом? Проблема в том, что никто никого и ни в чем убеждать не собирается.«Вертикаль» не нуждается в советниках и в экспертном сопровождении, посколькуее цель - грамотное перераспределение сегментовадминистративно-бюрократического рынка, процесса закрытого, не требующегопостороннего присутствия. При таком подходе независимая (не в смысле финансовыхсредств, а в смысле мнения) аналитика не нужна. А если так, то одна из функцийаналитики - выдвижение конструктивных проектов и предложений - атрофируется.Зато гипертрофированное развитие получают описательность и констатации. Припродолжающихся социально-политических тенденциях сломать эту инерцию крайнесложно. Раз на проекты нет запроса (властям нужен только пиар и шоу), то появлениелюбой интересной нестандартной идеи уже само по себе фокусирует на себевнимание.
По контрасту к нарисованнойкартине ко второй годовщине августовской войны на Кавказе, признанный и вРоссии, и за рубежом эксперт по вопросам безопасности Дмитрий Тренинопубликовал текст, пафос которого обращен не в прошлое (к спорам о том, ктовыстрелил первый и кто больше виновен в случившемся два года назад), а в будущее[1].
Статья имеет говорящий заголовок -«Как достичь мира с Грузией». Опубликованная в российской англоязычной газете,она сразу же расширяет экспертную аудиторию (ведь, чего греха таить, многие качественныестатьи и исследования российских коллег, не будучи представлены на английскомязыке, для европейского и американского ученого как будто бы и не существуют).По мнению автора, война двухлетней давности «потрясла мир», но радикально егоне изменила[2]. После 2008 года новая«холодная война» не началась, однако события двухлетней давности показалиуязвимость европейской безопасности. От себя хотелось бы добавить, что «горячийавгуст» продемонстрировал также отсутствие объективного и эффективного международногоарбитража, поскольку ключевые мировые игроки разделились в своих симпатияхмежду Грузией и ее мятежными провинциями.
По мнению Дмитрия Тренина, именновызовы «пятидневной войны» стали началом «перезагрузки» в отношениях междуМосквой и Вашингтоном. В свою очередь процесс нормализации российско-американскихотношений заставил если и не забыть о Грузии, то «взять ее в скобки» («to bracket»). Далее послеописания новых реалий (более адекватная политика США по отношению к ГрузииМихаила Саакашвили, установление контроля Москвы над двумя бывшими автономиямиГрузинской ССР, вялотекущие женевские переговоры) Тренин переходит к конкретнымпредложениям по улучшению российско-грузинских отношений.
Заметим, что не слишком понятно,зачем России улучшать отношения с Грузией. По крайней мере, мотивацияпримирения между двумя государствами автором четко не прописана. Тренинсправедливо указывает на то, что долгое время Москва делала акцент в своихподходах на личность третьего президента Грузии Михаила Саакашвили. Такойподход создает немалые проблемы в связи с тем, что и после 2013 года (истечениясрока президентских полномочий) Саакашвили, скорее всего, не уйдет изгрузинской политики. Он, как и Владимир Путин, вероятно, поменяет названиедолжности (скорее всего, став главой правительства). Только в отличие отВладимира Путина, он увяжет свой переход с конституционной реформой (проектновой конституции Грузии 7 сентября поступил в ее парламент). Прав автор икогда говорит о дефиците «мягкой силы» в российской политике на грузинскомнаправлении. Но проблема поиска нового инструментария («мягкая сила» вместожестких подходов, деперсонификация вместо неуемной персонализации) - этовопросы дипломатической техники. Все это необходимо делать. Нозачем? Из текста видно, что Россия уже ушла от лобового столкновения с Западом.Более того, с Вашингтоном идет «перезагрузка». Общие темы (Иран, Афганистан)позволяют находить компромиссы. Роль Москвы в Закавказье не признают де-юре, ноде-факто с ней считаются, и ни один грамотный аналитик или политик в США и ЕСне будет игнорировать особые интересы РФ в Абхазии или в Южной Осетии. Так,может быть, и не стоит мириться с Тбилиси, тем паче, что эксцентричный Саакашвили– это «всерьез и надолго»?
Но в том-то и дело, что процесс примиренияс Грузией - это не вопрос абстрактного миролюбия или «культурной близости» двухсоседних народов (уж как Штаты с Кубой были близки в последние годы XIX -начале ХХ века!). Это примирение имеет и вполне прагматическое измерение.Притом с обеих сторон. Расширение исламистской угрозы на Северном Кавказезаставляет Россию помимо всех ее комплексов и фобий обращаться к Грузии. Как иГрузия (с ее большей уязвимостью от северокавказской угрозы) объективно будет заинтересована в сильнойРоссии, сохраняющей за собой Северный Кавказ (иначе неизбежно возвращение кгеополитической повестке дня XVIII столетия). Грузия, находящаяся в центральной части БольшогоКавказа (среди политологов и историков этой страны популярна идентификацияГрузии с «Центральным Кавказом»), является дорогой к стратегическому союзникуРФ Армении. Сегодня эта дорога практически перекрыта, что создает уже новыериски для российской политики на армянском направлении и на всем БольшомКавказе в целом. Так мы могли бы тезисно представить доказательства необходимостипоиска формулы примирения.
Но какая формула мира может бытьоптимальной? Дмитрий Тренин предлагает свое видение. Он справедливо полагает,что даже малые шаги, которые способны дать продвижение вперед и позитивныйконтекст, уже дорогого стоят. К такиммалым шагам эксперт относит восстановление воздушного сообщения, упрощениевизовых процедур и расширение торгово-экономических контактов. В самом деле,Армения и Турция, не имеющие открытой сухопутной границы и дипломатическихотношений, уже с 1996 года осуществляют авиарейсы из Еревана в Стамбул иАнталью (в курортный сезон). Чем в этом смысле Россия и Грузия хуже? Вполнездравой кажется и следующая идея Тренина - контакты с участниками грузинскойполитики за рамками узкого круга «кремлевских гостей»», что сможет, с его точкизрения дать старт неформальной дискуссии о будущем Абхазии и Южной Осетии.
Однако «малыми делами» Тренин неограничивается. Он предлагает идти дальше, выдвигая целый ряд геополитическихинициатив. Так он, в частности предлагает «вернуть Гальский район Грузии вобмен на признание остальной Абхазии в качестве независимого государства». Видя существенные различия между Абхазией иЮжной Осетией, автор выдвигает для последней идею использования «андоррскоймодели» совместного суверенитета (над Андоррой его осуществляют президентФранции и епископ Урхельский).
На чем базируются подобныеинициативы? На первый взгляд, на вполне справедливых основаниях. Автор в силусамого формата небольшой статьи не может описать их подробно. Попробуем сделатьэто за него. Что такое Гальский район? Сегодня- это всего лишь часть бывшего Гальского района Абхазской АССР, которыйспециально разделили после войны с Грузией в 1992-1993 гг., чтобы разбитьгрузинский монолит. До войны в этом районе грузинское население составляло более93%. И даже после вытеснения абхазских грузин сегодня в Гали проживает порядка50 тыс. чел. (по абхазским данным цифра выше). Абхазов же (даже если веритьофициальной статистике Сухуми) в республике больше 90 тыс. чел. Перепись 2003года, проведенная властями Абхазии, зафиксировала численность абхазов в 94597(что составляет 44,1% населения). По данным этой же переписи численность грузинв Абхазии равна 19%. В любом случае, Абхазия - не Нагорный Карабах. Здесьсепаратистская элита не является моноэтничной и не имеет перспектив статьтаковой. Таким образом, почти 20% населения (да еще и компактно проживающее) -это объективно дополнительный вызов для формирования единой абхазскойполитической идентичности. А если к этому прибавить 21% армян (это толькоданные абхазской стороны; по экспертным оценкам, цифра выше), то «грузинскийвопрос» в Абхазии сегодня - это во многом вопрос о состоятельности возможногонезависимого государства. Насколько грузины в Абхазии могут (и готовы) кинтеграции в единое абхазское политическое, правовое, интеллектуальноепространство? Вопросы, которые не имеют однозначного ответа. И самое главное -насколько абхазские власти готовы к такой интеграции и к таким гражданам? Чтоже касается Южной Осетии, то аграрная республика, не имеющая таких ресурсов,как море и курортная сфера (Абхазия), серьезной промышленной базы(Приднестровье) или мощной диаспоры (как Нагорный Карабах), практически не всостоянии стать полноценным государством. И это, в самом деле, радикальноотличает Южную Осетию от Абхазии.
Однако дальше начинаются важныенюансы. Кажущаяся правильность всех оснований, описанных нами выше, перестаетбыть железобетонной, если мы поставим их в определенные исторические контексты.Наверное, если бы «план Тренина» по Абхазии был предметом дискуссии в ходегрузино-абхазских переговоров в женевском формате[3], тоесть до признания абхазской де-факто государственности, его можно было быобсуждать, как реальный проект. Сегодня это предложение вряд ли будетвостребовано. Позиции сторон в результате признания двух бывших автономийГрузинской ССР радикализиролвались еще больше. И если в Грузии царит убеждение,что в августе 2008 года два конфликта окончательно слились в одинроссийско-грузинский, то Абхазия теперь не готова поступиться своей«территориальной целостностью». То же самое относится и к Южной Осетии.«Андоррская модель» здесь вполне могла реализоваться в период с 1992 по 2004гг., то есть тогда, когда мирный процесс шел по нарастающей, не лилась кровь ине организовывались провокации. Силовая «разморозка» конфликта длиной в 4 года(в этом плане август 2008 года был лишь логическим продолжением мая 2004 года)поставила крест (по крайней мере, в обозримом будущем) на любых проектах дляЮжной Осетии с грузинским участием. В миротворческих проектах принцип«историзма» кажется важным, как нигде. Сегодня рано, а завтра поздно. В этомплане идеи уважаемого эксперта в августе-сентябре 2010 года кажутся намопоздавшими на несколько лет.
Но фатально ли такое опоздание?Позволим себе не делать столь далеко идущих выводов. «Никогда не говори «никогда»»- хоть и трюизм, но небесполезный для повторения. Кто знает, не захочет лиабхазская элита (когда вопрос о прямой угрозе грузинского вторжения утратит актуальность)сама вернуться к «гальской теме». Исходя не из абстракций, а из государственнойпрагматики. Размывание абхазского этнического доминирования и трудности в национальномстроительстве могут подтолкнуть Сухуми к такому сценарию. Однако, повторимсяеще раз, для этого нужен будет определенный набор условий, а не простопонимание, что мир лучше, чем война и конфронтация.
В любом случае, при всех спорныхмоментах текста уважаемого эксперта, тот факт, что он поднял эту непростуюпроблему, отраден. Остается надеяться, что подобного рода дискуссии смогут всеже оказывать хотя бы какое-то воздействие на принятие важных государственныхрешений.
Автор - приглашенный научный сотрудник(Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований (США,Вашингтон).
[1] Trenin D. How to make Peace with Georgia // Moscow Times. 2010. 09 August.
[2] Здесьавтор использует словосочетание из заголовка нашумевшей книги Рональда Асмуса «Маленькаявойна, которая потрясла мир» (См.: Asmus R. A Little War That Shook the World. Georgia, Russia and the Future of the West. New York : Palgrave Macmillian, 2010. 254 p.), латентно полемизируя сего выводами. С нашей точки зрения, Асмус чрезвычайно преувеличивает значение«пятидневной войны» для мировой политики, и к тому же дает односторонние оценкисторонам, вовлеченным в нее. См. критические оценки труда Р.Асмуса в рецензии Томаса Де Ваала (De Waal T. Missiles Over Tskhinvali// The National Interest. 2010. № 107. May/June).
[3] Этотформат был организован под эгидой ООН. Первый раунд переговоров междуконфликтующими сторонами прошел 28 ноября - 1 декабря 1993 года. После 2006года переговоры прекратились. Не следует путать его с начавшимися в октябре 2008 годаконсультациями по стабильности и безопасности на Кавказе.