Майор МУРа Вячеслав Душенко, офицер милиции, который, по данным следствия, увел Александра Пуманэ в подвал отделения со словами: «Сейчас он у меня заговорит!», как известно, исчез и объявлен в розыск после объявления о смерти Пуманэ.
Сегодня «Новая газета» публикует свидетельства москвички Марины Аникиной, одной из тех, кто, как и Пуманэ, прошел через допросы, которые вел майор МУРа Вячеслав Душенко. Марина Аникина — предприниматель, мать двоих детей (5 лет и 9 месяцев) - несколько лет назад была незаконно привлечена к уголовной ответственности по гражданско-правовому делу и заключена под стражу. Приводим ее рассказ полностью по публикации газеты.
Началось это в 2001 году. В офис моей фирмы ворвались ребята в камуфляже и в масках. А командовали этими маски-шоу замначальника РУБОПа Юго-Западного округа и начальник криминальной милиции этого же округа.
Попугали моих сотрудников, уложили на пол охрану, а затем заходят в мой кабинет и спрашивают: «Кто тебя крышует? Их время прошло. Самая настоящая «крыша» — это мы». Сразу мне свой прейскурант объявили: «У тебя помещение 7 с половиной тысяч квадратных метров. С каждого квадрата по 200 долларов. Итого — по 40 тысяч долларов ежемесячно нам должна отстегивать, если, конечно, хочешь спокойно жить».
Я им сказала, что подумаю. А на самом деле мы с мужем однозначно решили, что отнесем заявление в Управление собственной безопасности ГУВД Москвы. Пришли туда, а с нами даже разговаривать никто не хочет. И заявление наше брать отказались. Тогда я обратилась к одному своему приятелю — сотруднику 7-го отдела МУРа.
По его рекомендации нас принял человек из УСБ ГУВД Москвы. Ваше заявление, говорит нам этот сотрудник, может быть использовано против вас. Вы, мол, все с этими ребятами порешите и за сутки до передачи денег приходите к нам.
Особого желания помочь мы от этого сотрудника не почувствовали.
Ситуация сложилась так, что меня обманули. Да и я сама виновата — доверилась проходимцам. Как говорит мой адвокат, из гражданско-правового дела начали «шить уголовное». Меня задержали и повезли в МУР. Так я попала к капитану Душенко.
В МУРе есть свой следственный изолятор или что-то в этом роде. Меня продержали там две ночи и день. Выводили из камеры в специальную комнату Душенко и двое его подручных. Наглухо закрывали двери и начинали меня физически и морально истязать. На голову мне надевали целлофановый пакет, били, я падала, меня лупили ногами по лицу и в живот. Я не могу говорить всего, что делал со мной Душенко. Я молодая женщина, была замужем. Я и впоследствии не рассказывала мужу обо всем, что вытворял со мной этот садист…
Все это называлось допросами. Но от меня требовали показаний не по моему делу, а заставляли дать компрометирующие показания на двух чеченцев, которых я никогда в жизни не видела. В соседнем кабинете-камере пытали какого-то мужчину. Я слышала его душераздирающие крики.
Допросы-истязания продолжались по многу часов подряд. Иногда на мои крики прибегал дежурный офицер. Душенко кричал ему: «Сюда нельзя!» — и перед его носом захлопывал дверь. Он говорил: «Никто тебе здесь не поможет. Мы отобьем тебе все внутренности. Ты никогда больше не будешь иметь детей. Твой муж последует вслед за тобой. Когда ему введут в задний проход трубу, он сразу заговорит. А твою трехлетнюю дочь отдадим в детдом и сделаем из нее проститутку.».
Я выдержала все это и никого не оговорила. Когда через двое суток истязаний в МУРе меня везли в женскую тюрьму — следственный изолятор на Шоссейной улице, — я испытывала счастье: думала, что пришел конец моим мучениям, надеялась, что здесь уже меня Душенко не достанет. Я ошиблась. Достал.
Мое дело вел следователь отдела Уголовного розыска Юго-Западного округа Олег Ивачев. Он выписывал разрешения сотрудникам РУБОПа Юго-Западного округа Козлову и Фирсову на мое конвоирование к нему или в здание суда.
Начальник женской тюрьмы смотрела на это спокойно. Конвоировать меня должны были сотрудники Управления исполнения наказаний (УИН). Но им же экономия — на бензин деньги не надо тратить. Рубоповцы Козлов и Фирсов на своей личной машине везли меня к гаражам и вызывали по мобильному телефону Душенко. В гараже меня оставляли с Душенко наедине. И здесь он меня истязал так же, как и в МУРе.
Таких эпизодов было три — с мая по ноябрь 2002 года. Я находилась в наручниках. Однажды Душенко так меня избил, что наручники деформировались и, когда меня вернули в тюрьму, их не могли открыть. Тогда Козлов и Фирсов их просто распилили.
Однажды Душенко вывихнул мне руку, и она повисла как плеть. В таком состоянии меня вернули в следственный изолятор. Все три эпизода вывода меня из тюрьмы происходили в пятницу. В субботу и воскресенье тюремное начальство отсутствует. Жаловаться некому. И за два выходных дня надзирательницы лечили и приводили меня в порядок. «Если пожалуешься, — говорили они, — мы скажем, что упала с нар или сокамерницы избили».
Интересно, что каждый раз Душенко приезжал к гаражам на новой личной машине. Откуда такие возможности у офицера МУРа? Он говорил даже с некоторым уважением: «Это ты держишься, другие начинают закладывать даже своих близких родственников после первой встречи со мной». В его садистских действиях и матерных выражениях был сексуально нездоровый подтекст. Однажды я ему об этом сказала. Он озверел…
Я понимаю, что после публикации и моего выступления на НТВ Душенко и его люди могут меня убить, так же, как Пуманэ. У меня двое маленьких детей, за которых я ответственна. Но я иду на это сознательно, чтобы были пересмотрены все дела невинно осужденных, сфабрикованные Душенко. И еще чтобы была разрушена вся эта подлая преступная система, которая за ними стоит. Мне ведь даже его, майора Душенко, немного жалко. Ведь все идет к тому, что эта система готова его сдать, чтобы сохранить себя.