19 марта 2024, вторник, 11:43
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

11 августа 2008, 14:59

Военное положение

Начинающаяся неделя во многом будет сосредоточена вокруг войны на Южном Кавказе, уже вышедшей за пределы Южной Осетии. И даже те события, которые не будут прямо связаны с этим магистральным сюжетом, неизбежно будут восприниматься через его призму. Поэтому наши анонсы будут в чуть меньшей степени анонсами, чем обычно.

Бремя ответственности

Формального объявления войны на Южном Кавказе не было, и все же от ситуации чередования замороженности и подогревания на одном из пиков подогрева эта война началась. Война – в самом простом смысле, понимаемая как систематические боевые действия, ориентированные на достижение определенных целей, обычно находящихся в несобственно военной сфере. Сторонами боевых действий при этом вовсе не обязательно являются образования, обладающие всеми признаками государственности (гражданские войны, «национально-освободительные» войны, антитеррористические или, напротив, террористические войны).

Ответственность за ситуацию, в которой началась эта война, можно приписать разным субъектам, но заведомо наибольшую несут три стороны: Грузия, Россия и Южная Осетия – даже по тому формальному признаку, что именно эти три стороны (вместе с входящей в состав России Северной Осетией) составляли основу формата урегулирования. Урегулирования, которого не произошло. Менее формальный подход приводит к тем же результатам, хотя может вызвать дискуссии о мере ответственности каждой из сторон. Но так происходит только до той поры, пока мы не говорим о самой войне, начавшейся в ночь на 8 августа вполне определенной стороной – Грузией. Ничего принципиально нового, что заставило бы пойти на столь радикальный шаг, в зоне конфликта не происходило. Вне зависимости от того, справедливо ли утверждение грузинской стороны о том, что поводом для операции по восстановлению «конституционного порядка» стало непрекращение (усиление?) огня осетинской стороной в ответ на грузинский мораторий, это вряд ли можно считать основанием для односторонних действий.

8 августа в войну фактически вступила Россия, объявив о необходимости защиты российских миротворцев и российских же граждан. Юридические основания для подобных действий не кажутся нам убедительными. Ссылка Владимира Путина на некий протокол 1999 года, может быть, и имеет смысл, если имел место этот протокол – он нам пока не известен. В более ранних же документах 1992 и 1994 года никаких оснований для подобных действий найти нельзя.

Какой-то универсальной нормы, позволяющей начинать боевые действия в защиту своих миротворцев или своих частей коллективных сил по поддержанию мира (равно как и своих граждан за рубежом своих границ), насколько мы знаем, не существует. И это не зависит от того, имеют ли коллективные силы мандат какой-либо международной структуры. Уточняем на всякий случай – российские миротворцы ни в Южной Осетии, ни в Абхазии не имеют мандата ООН, что бы об этом ни писали не вполне грамотные авторы; на территории международно признанных границ Грузии мандат ООН имеют только наблюдатели ООН, что не мешало Совбезу ООН в своих резолюциях одобрительно отзываться о миротворцах СНГ в Абхазии; решение же о формате коллективных сил в Южной Осетии принималось на двусторонней, российско-грузинской основе. Депутаты парламента Грузии неоднократно выступали против сохранения действующих форматов. Но принятие решения по этому вопросу в компетенции исполнительной власти Грузии, которая юридически этого отказа не оформила.

Вместо универсальной нормы в документах о той или иной миротворческой операции могут присутствовать специальные нормы, регулирующие ситуацию миротворчества ad hoc, но в данном случае, как и в подавляющем большинстве других, этого сделано не было.

Итак, ситуация защиты своих миротворцев и вообще своих граждан за рубежом регулируется скорее обычаем. Так вот, обычно масштабные боевые действия за этим все-таки не следуют, хотя реальные или мифические трансграничные становились основанием для объявления ряда войн (в этом смысле искусственно массовое наделение нашим гражданством жителей Абхазии и Южной Осетии отчасти, хотя и не вполне, подрывает этот аргумент для постоянных жителей этих самопровозглашенных образований). Чаще они становятся основанием либо для тех или иных форм юридического преследования обидевшей стороны, либо для проведения относительно локальных трансграничных операций, нацеленных на то, чтобы (в зависимости от ситуации) вызволить своих граждан, ликвидировать обидчиков, уничтожить или «обезоружить» виновного силу.

Наконец, существуют прецеденты «гуманитарных интервенций», призванных ликвидировать «гуманитарную катастрофу» (мы имеем в виду ту их часть, которая не имеет специального мандата ООН – иные случаи вроде операции в Афганистане или санкции на операцию против сомалийских пиратов имеют заведомо иной юридический статус).

Сдержанно-понимающая реакция значительной части мирового сообщества на первую фазу подключения России к боевым действиям в Южной Осетии была вызвана именно согласием со своего рода «моральным правом» вызволить своих миротворцев, может быть даже спасти жителей Южной Осетии от последствий прихода не вполне дружественной армии и т.д.

Силой на силу

Утром пятницы мы выражали надежду, что вопрос удастся решить без непосредственного военного вмешательства российской стороны. Сомнений в том, что его надо было срочно решать, у нас не было – была надежда, что можно будет найти какой-то коллективный формат давления на Грузию, при котором удастся вернуть ситуацию почти к началу войны (целиком возвращения, конечно, не бывает никогда), но в то же время не подвергать Россию нескольким опасностям:

1) изменения статуса с пусть и подвергавшегося сомнению «посредника» до полноценно воюющей стороны, которая соответственно лишается возможности быть посредником и нуждается уже в новых посредниках;

2) мы редко умеем вовремя останавливаться – склонность к большой амплитуде любого маятника слишком сильна в нашей политической и не только политической культуре.

Последний фактор сыграл свою роль в том, какой именно вариант урегулирования ситуации в Чечне был реализован вслед за не вызывавшим вообще ни у кого (из более или менее адекватных людей внутри и вне страны) вопросов разгромом террористов, атаковавших Дагестан.

В итоге мы столкнулись с обеими проблемами.

С сожалением мы вынуждены признать, что с нынешним состоянием управления миропорядком надежда на то, что удастся оперативно реализовать невоенный способ быстро развернуть войну вспять, вероятно, была несколько утопической. А невмешательство или недостаточно эффективное вмешательство было бы действительно преступлением.

Исходя из этого, мы не можем согласиться с теми наблюдателями, кто либо пытается сделать вид, что война началась только с момента вступления в нее России, либо заведомо осуждает любую попытку решения возникших проблем силовыми методами.

Вопросы и требования

Это однако не лишает необходимости попытаться ответить на ряд очень разных, но достаточно важных вопросов:

1) почему принуждение к миру почти не применялось на этапе взаимных обстрелов грузинских и югоосетинских частей (миротворцев и немиротворцев);

2) почему отправка российских войск в Южную Осетию не была нормально юридически оформлена (решением Совета Федерации), попытки представить их в качестве дополнительного контингента миротворцев не могут рассматриваться серьезно – слишком велико несоответствие количества и вооруженности этих войск имеющимся требованиям;

3) почему перед войсками не была публично поставлена определенная задача – задача с понятными рамками ее выполнения – происходящее никак не относится к числу тайных операций, кроме того мы говорим не о задаче военной, а о задаче политической.

А также от критической необходимости держаться строго выполнения задачи, связанной с ликвидацией ситуации войны – неопределенная постановка задачи, к сожалению, затрудняет оценку ее выполнения, заставляя реконструировать ее самим.

Третий вопрос (как отчасти и второй) выводит на большую проблему информационной политики. Много важного и верного на эту тему уже обозначили в понедельничных «Ведомостях» Алексей Макаркин и Николай Злобин. Вопрос не в том, чтобы на Красной площади лишний раз прокричать «Саакашвили – дурак» и не в том, чтобы закрыть для российских граждан доступ к информации из Грузии – симметричные неумные действия практикует и режим Саакашвили. Вопрос в том, чтобы позиция разъяснялась всему миру максимально четко (а до того или параллельно – собственным гражданам). В том, чтобы эта позиция была максимально фундированной – основанной на реальных фактах и юридических аргументах. Чтобы эти факты предъявлялись общественности – и лучше бы из независимых источников.

Геноцид как аргумент

Если имеет место обмен обвинениями в этнических чистках, в геноциде – на место должны прибыть российские и иностранные журналисты, российские и иностранные правозащитники – причем, не из очередных ГОНГО (государственных негосударственных организаций), а из структур, обладающих собственной репутацией. И это все параллельно той информации, которую по поручению президента Медведева собирает глава Следственного комитета прокуратуры. Кстати, было бы важно, а с учетом того, что действия происходили и происходят за пределами границ Российской Федерации – просто безальтернативно создать международную комиссию по расследованию предполагаемых преступлений – либо созданную полномочным международным органом (Совбез ООН?), либо состоящую из тех (представителей тех стран), о которых смогут договориться участники конфликта.

До того можно говорить о разном, но настолько серьезные обвинения, как «геноцид», не будут звучать слишком убедительно. Особенно если будут обосновываться настолько же некорректно, как это сделал российский представитель в ООН Виталий Чуркин – даже если две тысячи погибших в результате грузинских операций – реальная цифра, о геноциде (как «действиях, совершаемых с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую») тут пока ничего не говорит. Точно так же как и в случае, скажем, с Голодомором.

Не исключено, что, как и предполагает Константин Ремчуков, «Россия начинает трактовать события в Южной Осетии в логике «Косовской уникальности». Западные лидеры в свое время объясняли Путину и Лаврову, почему признание Косово не будет носить прецедентный характер: нигде (в других спорных ситуациях) не было геноцида, который делает невозможным совместное проживание косоваров и сербов». Для этого-то и нужны не просто военные преступления или еще что-нибудь, а именно «геноцид». Заметим, правда, поправляя не столько Ремчукова, сколько адвокатов «косовской уникальности», что элементы собственно геноцида вполне имели место в конфликтах на пространстве СНГ, поскольку процитированное нами выше определение из Конвенции ООН, свидетельствует, что любое целенаправленное уничтожение представителей той или иной этнической группы под это определение подпадает. Включая вполне реальные взаимные этнические чистки на территории, во всяком случае Грузии и Азербайджана (если определять территории по международно признанным наименованиям и границам; эксцессы подобного рода бывали и в Молдове).

Думать о том, что речь идет именно об обосновании невозможности существования в рамках одного государства Грузии и Южной Осетии с Абхазией говорят и формулировки российских официальных лиц о непоправимом ущербе, нанесенном произошедшим территориальной целостности Грузии. Бесполезно спорить, верно ли это утверждение – оно носит не экспертный, а политический характер и, похоже, становится инструментом реализации концепции окончательной сецессии территорий самопровозглашенных государств. Дальше можно обсуждать, как оно соотносится с теми или иными ценностями и интересами.

Умение остановиться

Хотелось бы надеяться и на то, что боевые действия на неделе закончатся. Вне зависимости от того, полагает ли российское руководство возможным верить Михаилу Саакашвили, остановиться надо было не позднее воскресенья. Надеяться, что вслед за пакистанской попыткой начать процедуру импичмента (назначена на понедельник) последует и грузинская, не приходится, да в Исламабаде дело может кончиться не устранением Мушаррафа, а возвращением к власти военных. Вопрос лишь в том, как наиболее эффективно построить ситуацию гарантированного ненарушения обязательств всеми сторонами.

Все чаще звучит мысль о несоразмерности реакции России. Несоразмерность – категория смутная. Ее можно понимать буквально, как необходимость не выбивать за око десять очей, но обойтись лишь одним, можно инструментально – как минимальную достаточность производимых действий для решения задачи предотвращения возможности осуществления тех действий, которые и вызвали ответ. Первое понимание не кажется нам целесообразным – аргументацию можно посмотреть в израильских ответах на аналогичные претензии, в нашем случае – ведь не надо для симметрии разрушить Тбилиси или делать так, чтобы погибло ровно столько же человек.

Более разумным кажется именно инструментальный подход. Так вот, для того, чтобы обезопасить Южную Осетию от атак Грузии, в военном плане сделано не просто достаточно, но слишком много. Достаточно – это когда нет и в ближайшее время не будет возможностей, да и желания. А слишком много – это когда желание вновь может появиться, а за ним и попытки создать возможности.

Так или иначе, не только в силу плохой информационной политики, но просто из общей конфигурации сочувствие среднего человека из-за пределов России, не готового вникать в политические хитросплетения, уже на стороне Грузии. Чем дальше, тем больше происходящее выглядит избиением младенцев, тем менее обоснованно выглядит позиция России, поскольку происходящее уже все меньше связано с территорией Южной Осетии. 8 августа все это было совсем не так.

Собственно, слишком горячей поддержки Россия не встретила ниоткуда. Даже от «союзной» Белоруссии. Интересно как эта тема прозвучит во время намеченной на четверг встречи глав правительств двух стран. Повод – вечная тема введения единой валюты. Рычаг – очередная нужда Белоруссии в займе. Но и без грузинской тематики встреча вряд ли обойдется.

Под осетинский шумок

Желание властей непризнанной Абхазии помочь союзнику и заодно решить свой вопрос с Верхним Кодори существенно ослабляет оптимизм. Как и наращивание российской группировки войск, и требование о разоружении, обращенное к грузинской полиции в Зугдидском районе Грузии. Удаление из зоны конфликта наблюдателей ООН, и ввод туда абхазских войск – грубое нарушение действующих соглашений. Примерно в той же степени, впрочем, в которой с 2006 года Грузия более или менее открыто нарушает все те же положения путем сохранения в Верхнем Кодори отнюдь не только полицейских частей. Если при невмешательстве российских миротворцев Абхазии удастся выбить Грузию из Верхнего Кодори или – тем более – перейти Ингури – это уже невозможно будет интерпретировать иначе как агрессию непризнанной Абхазии при попустительстве России. Очень бы хотелось этого избежать.

Посредники для посредника

На неделе ожидается прибытие в Москву Николя Саркози с его миротворческой инициативой, включающей прекращение огня, отвод войск к довоенному состоянию, признание территориальной целостности Грузии и т.д. Можно надеяться, что позитивные отношения с президентом Франции помогут не отвергнуть высказанные им идеи с порога, хотя там неизбежно будет немало проблематичного для российского руководства. Например, потому, что в нынешней полного взаимного недоверия ситуации куда труднее будет существовать когдатошней грузино-осетинской чересполосице сел.

В понедельник в Москву прибудут министры иностранных дел Франции и Финляндии с подготовленным ими и подписанным Саакашвили документом о прекращении огня. Игнорировать подобную форму обращения будет куда сложнее, чем попытки прозвониться непосредственно президенту России, предпринимавшиеся Саакашвили.

Давно запланирован был визит в Сочи 15 августа федерального канцлера Германии Ангелы Меркель. Может быть, ее навыки переговорщика и неиспорченные отношения с Россией тоже будут уместны.

В среду должен собраться саммит Евросоюза на уровне министров иностранных дел – специально для обсуждения ситуации на Кавказе. Вряд ли там будет наблюдаться единодушие – слишком уж разные реакции показали, скажем, Литва и Германия. Но практически заведомо раздастся призыв к скорейшему прекращению огня.

Ситуация, когда России для общения с Грузией понадобятся посредники, кажется, уже не избежать.

Навстречу юбилею

Параллельно продолжению боевых действий и возрастанию напряженности по линии Россия – Запад будет вероятно продолжаться падение фондового рынка (или сохранение его на не слишком высоком уровне), а также, возможно, - падение рубля. В общем, воскресный десятилетний юбилей «дефолта» Россия может встретить не настолько серьезными, но все же заметными неоднозначными процессами в экономической сфере.

Общество и война

В ситуации войны российская общественность реагировала вполне предсказуемым образом – от бурного одобрения со стороны официозной квазиобщественности и требования радикализации ответа со стороны националистов до реакции стихийно-либеральной, наиболее ярко выраженной замечательным современным литератором так: "На вечный русский вопрос "кто виноват" ответ я знаю с детства: виноват всегда большой, сильный и тупой. Со вчерашнего вечера и до середины сегодняшнего дня [8 августа - БД] в таковых числился в моем понимании президент Саакашвили. Потом все встало на свои, увы, привычные места". Наиболее четкой и оперативной была, кажется, реакция «Мемориала», который, не дожидаясь официальных заявлений руководства государства, сформулировал задачу: «Остановить войну».

В нынешней ситуации задачи более или менее либеральной российской общественности (кроме очевидно гуманитарных) мы видим в том, чтобы

  • Объяснять власти и гражданам, почему пора остановиться,
  • Контролировать ненарушение российскими военными в зоне конфликта прав человека,
  • Исследовать ситуацию во всей ее сложности, множественности правд и трагедий – и объяснять эту сложность внутри страны и за рубежом;
  • Пытаться восстанавливать разрушенную ткань взаимного доверия между народами.

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.