28 марта 2024, четверг, 12:50
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

28 ноября 2008, 09:40

Гетман меж трех огней

17 ноября (н. ст.) 1708 года в одном из важнейших тогда городов Левобережной Украины – Глухове – началось некое изысканное, многодневное шоу, своего рода трехактная пьеса, в которой, как и положено драматическому произведению, имелось необходимая троица  – драма власти, любовь и смерть, - а накал страсти в полной мере нарастал от начала к концу.

Первым актом, сыгранным как раз 17 числа, были выборы. Точнее, выборы гетмана Левобережной Украины, верховного правителя территории, присоединенной к России в середине XVII века. Говоря еще точнее – выбирали даже не Левобережного гетмана, а просто гетмана, поскольку официальная московская риторика (но не политика!) признавала за ним также и власть над входившей в состав Польши Правобережной Украиной.

Выборы, однако, были экстраординарные, вызванные открывшимся фактом перехода прежнего гетмана – Ивана Степановича Мазепы – к шведам.

Итак, 17 числа в присутствии Петра Первого, его непосредственного окружения и трех левобережных архиереев (митрополита Киевского и архиепископов Черниговского и Переяславского) в Глухове выбрали новым гетманом Стародубского полковника Ивана Скоропадского. По обычаю, последний долго отказывался от почетного жребия, но в финале согласился – да и куда ему было деться: выбора в этих выборах было не больше, чем в президентских выборах РФ 2008 года. Все было решено заранее – хотя некоторые, не проинформированные как видно выборщики  пытались по первоначалу предложить кандидатуру черниговского полковника Павла Полуботка. Им, однако, объяснили, что русский царь Полуботка не утвердит, ибо не вполне ему доверяет.

В общем – первый акт удался, тем более что бежавший в спешке Мазепа позабыл захватить с собой гетманскую булаву и другие официальные атрибуты.

Следующий акт сыгрался тремя днями позже. Это был сочиненный скорее всего самим Петром обряд проклятия предателя-Мазепы. Сперва архиереи в ходе литургии в Троицкой церкви  предали Мазепу анафеме. (В Москве этот чин был повторен в Успенском соборе 23 ноября, служил С. Яворский – местоблюститель патриаршего престола, т.е. тогдашний глава русской церкви. Отменили же это церковное проклятие лишь в 1884 году. До того имя Мазепы всякий раз перечислялось в ряду ему подобных отступников в ходе соответствующих церковных служб, что не мешало в построенном на пожертвования Мазепы киевском  Никольском соборе столь же регулярно поминать с амвона благотворителя совсем иными словами).

Но вернемся в 23 ноября. По окончании богослужения на главной площади городка началась заочная казнь предателя. Была изготовлена кукла Мазепы – в полный рост, в гетманском одеянии и с лентой единственного тогда русского ордена Св. Андрея Первозванного. (Гетман обладал этой наградой за номером 2 – и Меншиков, и даже сам Петр в списке андреевских кавалеров были за Мазепой!) В начале церемонии два кавалера Св. Андрея – Меншиков и Головкин – взошли на эшафот, публично разорвали гетманский патент на орден  и сняли с куклы орденскую ленту. После этого к кукле приступил палач – тот набросил ей на шею веревку и на веревке потащил по улицам. В финале под восторженные крики толпы куклу повесили.

Третьим же актом был кровавый: днем спустя после казни куклы были отрублены головы полковнику Чечелу и еще нескольким сторонникам Мазепы, захваченным в столице гетмана – Батурине. Батурин Меншиков взял штурмом, вырезав в городке едва ли не все население, включая женщин и детей.

Позже, уже после Полтавской победы, Петром была, однако, придумана еще одна составляющая этой сложной пантомимы – не осуществленная по причинам, надо полагать, техническим. В начале августа 1709 года из ставки царя в Ижорскую канцелярию пришло подписанное Меншиковым распоряжение: «Зделать тот час манету серебряную весом в десять фунтов, а на ней вырезать Иуду на асине повесившагося и внизу тридесять сребреников лежащих, и при них мешек, и назади подпись: треклятый сын погибельный Иуда, еже за сребролюбие давится. Да к той манете зделать чепь в два фунта, и прислать тое монету в военной поход на нарочней почте немедленно». На это произведение ассигновалось "серебра ефимками, четвертками и полуефимками двенадцать фунтов да на угар полфунта, итого двенадцать фунтов с полфунтом". Говоря иначе, "монета" то бишь, медаль Иуды должна была весить, по тогдашнему представлению, те самые 30 сребреников… Ясно, что "украшать" награда должна была уже настоящего Мазепу, выдачи которого Петр упорно добивался от Турецкого султана. Но – не случилось: осенью 1709 года Мазепа умер недалеко от Бендер при довольно туманных обстоятельствах. Впрочем, этому человеку шел тогда семьдесят первый год – весьма изрядно по меркам тех лет.

Столь значительное символическое оформление предательства Ивана Мазепы говорит о том, что для Петра оно имело некое особое, из ряда вон выходящее значение. Несравнимое с предательствами иных людей, пусть даже и сопоставимых с Мазепой по статусу.

В самом деле, стоит отметить, что редкий из украинских гетманов не предавал Москвы. И Б. Хмельницкий, и И. Выговский, и сын Богдана Юрий, и И. Брюховецкий – все они нарушали договоры с Россией, переходя на сторону ее противников. Причем делали это не после 20 лет лояльного гетманства, как Мазепа, а гораздо раньше. Более того, если бегство к шведам Мазепы с полутора тысячами казаков практически никак не сказалось на ходе русско-шведской войны, то предательство Ю. Хмельницкого, например, привело к тяжелейшим поражениям русской армии. И, тем не менее, никто из упомянутых лиц не удостоился подобных почестей.

Немало было и других вельмож, которые, по мнению Петра Первого, его предавали. Что уж говорить – куда Мазепе по значимости до несчастного царевича Алексея! А ведь даже и тот, хоть и был убит, однако не подвергся подобному глумлению. Пожалуй, единственный, кто может здесь встать, что называется, во весь рост, – это Иван Милославский, умерший своей смертью, однако обвиненный Петром в заговоре 1697 года, вследствие чего останки боярина были извлечены из могилы и на запряженных в свиней санях вывезены пред очи московской толпы.

Что могло бы объединить эти два случая? Возможно, то, что в обоих своими врагами Петр счел не столько конкретных людей, сколько определенные силы, ими представленные. Говоря точнее, возводя в высший символический градус проступки этих людей, Петр как бы добивался моральной санкции на насилие в отношении представленных ими явлений. Милославских и связанные с ними боярские кланы и старомосковские порядки в одном случае и автономию гетманщины – в другом.

Собственно, последовательное наступление Москвы на автономию Левобережной Украины,  с одной стороны, неизбежное в силу тогдашней парадигмы развития Русского государства, а с другой – происходящее вопреки букве подписанных договоров, – именно это наступление и явилось, похоже, первопричиной гетманских "неверностей". Оно же, еще более концентрированно осуществленное Петром в условиях кампании 1707-1709 годов, и заставило Мазепу сделать роковой для себя шаг. Которого он, по всей видимости, старался избежать изо всех сил.

И. С. Мазепа родился в 1639 году в семье православного шляхтича на польской Украине. Учился в Киево-Могилянской академии. Затем попал ко двору – польскому, само собой. Здесь он продолжил образование – вроде бы даже путешествуя по европейским странам. Во всяком случае, Мазепа действительно был весьма образованным и культурным для того времени человеком. Особенно на фоне левобережной "старшины" – предводителей местного казачества. Он хорошо читал и говорил по-латыни, знал татарский, немецкий, итальянский. Разумеется, польский. А  возможно – и французский. Знал толк в коллекционировании предметов роскоши и, в частности, хорошей живописи. Кроме того, и доброжелатели и недруги Мазепы согласно отмечают его многогранную обаятельность, умение располагать к себе, внушать доверие. Это его качество, само собой, не пропало втуне и в отношениях с противоположным полом: тому иллюстрацией не только воспетый Пушкиным роман престарелого гетмана с юной Матреной Кочубей (в действительности Мазепа, не желая усугублять скандала, отослал сбежавшую к нему девушку назад, в отчий дом, – при том, что чувства влюбленные питали друг к другу вполне сильные и искренние), но и ряд весьма ярких скандалов из времен более ранних. Так, однажды слуги шляхтича, которому Мазепа наставил рога, поймали горе-любовника, связали его, раздели и, посадив задом наперед на лошадь, отправили восвояси. Есть версия, что именно этот позор привел к удалению Мазепы от двора и переходу на службу к правобережному гетману П. Тетере. Заметим по ходу дела, что в своей любовной необузданности Иван Степанович также был, можно сказать, вполне традиционен – известно, что поводом для восстания Б. Хмельницкого послужил спор шестидесятилетнего гетмана с Д. Чаплинским из-за юной 16-летней красавицы Елены, на которой Хмельницкий впоследствии женился вопреки запретам духовенства.

Как бы то ни было, с 1663 года Мазепа служит у гетмана Тетери, которого два года спустя сменяет П. Дорошенко. Здесь Мазепа дослужился до важной должности генерального писаря – Дорошенко привлекает его к достаточно важным дипломатическим переговорам, включая осторожные контакты с Левобережьем на предмет возможного перехода Дорошенки под московскую протекцию. В 1674 году Мазепа был послан в Стамбул с дипломатической миссией, однако по дороге был перехвачен кошевым атаманом запорожцев И. Сирко и в качестве военнопленного отослан в Москву. В Москве, однако, участь неудачливого посла переменилась радикальным образом. Сперва он был допрошен в Малороссийском приказе, который возглавлял боярин А. Матвеев – один из наиболее близких царю людей, воспитатель царицы Н. К. Нарышкиной (матери Петра Первого).

Этого ценителя просвещения (по московским меркам) Мазепа, похоже, обаял в полной мере, убедив не только в собственных промосковских симпатиях, но и в дружественной позиции своего начальника – П. Дорошенки. Мазепа был принят лично царем Алексеем, после чего отпущен к Дорошенке с благожелательными письмами. На Правый берег, однако, Мазепа возвращаться не пожелал, а, доехав до Батурина – ставки левобережного гетмана Самойловича, испросил у того разрешения переселиться на "русскую" гетманщину.

Вот как пишет о дальнейшей его карьере историк Н. Костомаров: "Самойлович поручил Мазепе воспитание детей своих, а через несколько лет пожаловал его чином генерального есаула, важнейшим чином после гетманского. В этом звании, по поручению Самойловича, Мазепа ездил в Москву еще несколько раз, и, смекнувши, что в правление царевны Софьи вся власть находилась в руках ее любимца Голицына, подделался к временщику и расположил его к себе. И перед ним, как прежде перед Матвеевым, вероятно, помогали Мазепе его воспитание, ловкость и любезность в обращении. Голицын и Матвеев оба принадлежали к передовым московским людям своего времени и сочувствовали польскомалорусским приемам образованности, которыми отличался и блистал Мазепа. Когда, после неудачного крымского похода, нужно было свалить вину на когонибудь, Голицын свалил ее на гетмана Самойловича: его лишили гетманства, сослали в Сибирь с толпою родных и сторонников, сыну его Григорию отрубили голову, а Мазепу избрали в гетманы, главным образом оттого, что так хотелось любившему его Голицыну. Обыкновенно обвиняют самого Мазепу в том, что он копал яму под Самойловичем и готовил гибель человеку, которого должен был считать своим благодетелем. Мы не знаем степени участия Мазепы в интриге, которая велась против гетмана Самойловича, должны довольствоваться только предположениями, и потому не вправе произносить приговора по этому вопросу." Мы же заметим, что в назначении Мазепы гетманом, помимо личных симпатий В. В. Голицына, была также и вполне рациональная логика. Москва, взявшая курс на постепенную интеграцию Гетманщины, нуждалась на Левобережьи в зависимом от себя вожде. И, одновременно, в достаточно независимом от местной "старшины" – всех этих Кочубеев, Лизогубов, Самойловичей, Искр и прочих казачьих магнатов, связанных между собой прочнейшими родственными узами. Мазепа был именно таким человеком – вполне дееспособным, однако дружно ненавидимым этой самой "старшиной". И при этом способным разговаривать с  московскими "прогрессистами" на их языке.

Надо сказать, что перманентные доносы на Мазепу шли в Москву все двадцать лет его гетманства. "Старшина" не давала расслабиться своему гетману, порой изобретая весьма сложные комбинации, с участием польского  королевского окружения или какого-нибудь Петрика, задумавшего поднять восстание в Запорожской Сечи. Финальный, наиболее знаменитый донос 1707 года, последовавший со стороны Кочубея и Искры, вопреки широко распространенному убеждению, достаточно тщательно проверялся в Москве. Оба доносчика были неоднократно пытаны, однако так и не смогли сказать ничего действительно существенного против Мазепы. В итоге оба были выданы Мазепе вместе с уже вынесенным в Москве приговором – гетману оставалось лишь исполнить его, казнив несостоятельных доносчиков. Справедливости ради отметим, что Мазепа к тому времени действительно состоял в контактах с враждебной Петру стороной – не столько со шведами, сколько с их польскими ставленниками, сторонниками Станислава Лещинского, оспаривавшего польский трон у союзного России Августа Сильного. Однако это были пока лишь разговоры – действиями своими Мазепа демонстрировал полную покорность Петру и его политике.

В истории, однако, донос Генерального судьи Василия Кочубея остался как пример достоверного сигнала, легкомысленно проигнорированного властями. Известно, что потомок Искры нашел в себе смелость заявить как-то по этому поводу Екатерине Великой, что-де монархам стоит быть сдержаннее в принятии решений – "голова не карниз, назад не приставишь".

В 1689 году Мазепа прибыл в Москву к своему патрону Василию Голицыну как раз после августовского переворота, устранившего из власти группировку царевны Софьи. Голицын, как известно, был тогда сослан в Сибирь. Мазепа же был принят Петром и, против собственного ожидания, обласкан. Московская поддержка левобережного гетмана не только не пошатнулась, но даже несколько укрепилась.

Странно ли это? Ничуть. И причин тому много. Помимо тех же, что принесли за несколько лет до этого Мазепе гетманскую булаву, назовем еще и высокую степень "кадровой неуверенности" получившего власть восемнадцатилетнего Петра. Он и в самом деле не имел тогда собственного кадрового резерва и едва ли внятно представлял, каким образом следует дергать за рычаги при управлении доставшимся ему государством. В самом деле, репрессированных было в тот раз очень немного, без наказания остались даже и более "замазанные" дружбой с прежним режимом люди – тот же П. А. Толстой, например. Напротив, многие из близких В. В. Голицыну персонажей (Ф. Лефорт, П. Гордон) заняли достойное место рядом с Петром. Удивительно, пожалуй, не это, а, скорее, то, что сам Голицын не был амнистирован по прошествии нескольких лет – ведь что ни говори, а Петр имел тогда сильную нужду в деятельных людях, вкусивших европейской образованности.

Первые годы правления Петра – наиболее счастливое время гетманства Мазепы. Он деятельно участвует в Азовских походах, воюет с  османами и крымцами, выполняет дипломатические поручения и развлекает царя высококультурным общением.

Затем наступила иная эпоха. Началась Северная война.  

Пожалуй, стоит просто перечислить сухим списком обстоятельства, создававшие серьезные затруднения для Мазепы. Гетман, как мы видим, оказался словно бы зажатым с трех сторон:

а) русской властью, требовавшей весьма деятельного участия в своих предприятиях и взявшей в условиях появления шведов в восточных районах Польши курс на ускоренный демонтаж гетманских вольностей.

б) "старшиной", среди которой особо популярна была идея о сохранении и расширении автономии, вкупе с объединением левобережного и правобережного гетманств.

в) населением, не вполне, так сказать, сочувствовавшим избранной русским командованием тактике "выжженной земли".

В самом деле – все оказались недовольны: отряженные для войны со шведами казаки считали унизительным сражаться в составе регулярных формирований под командованием русских и немецких офицеров. Кроме того, война со шведами, в отличие от налетов на Крым или Очаков, не сулила участникам богатой добычи – что являлось всегда одной из важнейших опор казачьего боевого духа. Казачьих магнатов, и без того ненавидевших "чужого" Мазепу, не могла не разозлить проявленная гетманом (по московской указке) верность польским союзникам – вторгнувшись на территорию Правобережья, Мазепа фактически подавил там антипольское восстание Палия. И, наконец, доверительные сведения едва ли не из первых уст ясным образом показали ему, что самостоятельность гетманской власти будет русскими довольно существенно сокращаться – причем, в ближайшее же время.

А Карл XII  приближался – и на просьбу о защите Петр ответил в том духе, что, мол, защищайтесь сами – у нас есть дела поважней. На языке феодальных связей, отнюдь не чуждом сознанию Мазепы, это значило следующее: сюзерен снимает с себя обязанность защищать вассала, ввиду чего вассал также освобождается от каких-либо обязанностей в отношении своего сюзерена.

В общем, все эти вместе взятые мотивы в какой-то момент перевесили двадцатилетнюю верность русским царям, и Иван Мазепа, напуганный к тому же подозрениями, порожденными одной лишь игрой собственного ума гетмана, совершил свой знаменитый побег в лагерь шведского короля.

Надо сказать, что колебания не оставили Мазепу и там – тем более, после того, как гетман воочию увидел, во что превратилась за два года шведская армия. Он посылает к царю полковника Д. Апостола с предложением странной сделки – прощение в обмен на голову Карла. Петр, однако, не счел это серьезным и, даровав прощение самому Апостолу, прекратил переговоры. 

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.