29 марта 2024, пятница, 12:18
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

24 ноября 2009, 00:41

О том же

Начало и продолжение здесь

Почему неполемическая? Что же остается делать тем, кто не согласен? Конечно, я не могу ограничивать их свободу, но предпочел бы, чтобы мои оппоненты вместо критики моих доводов и своих интерпретаций моих слов попытались понять, о чем я говорю, и так же открыто и искренне изложили свои позиции и свои ситуации. Возможно, мало совпадающие с моей.

Имея логическое образование и длинный язык, я довольно хорошо умею вести полемику, но невысоко ценю это умение. Одолеть противника в диспуте – все равно, что заколоть на дуэли. Побеждает не тот, на чьей стороне правда, а тот, кто лучше фехтует. Поэтому я рискну еще раз открыться и попробовать доверительно изложить свои взгляды. Вряд ли они так чудовищны, как кажется некоторым.

Я приношу благодарность многим моим друзьям и знакомым (столь многим, что не могу привести список), написавшим мне письма с поддержкой. Это отнюдь не кремлевский пул, а – извините уж – нормальные люди, ведущие не самую сытую, но нормальную жизнь.

Я благодарен моим добрым знакомым (особенно М.Иосселю, Д.Александрову и Р.Фрумкиной), принявшим мою позицию с некоторыми уточнениями. В свою очередь во многом согласен с этими уточнениями и постараюсь их привести.

Я очень благодарен Сереже Гандлевскому за его открытое письмо, выявившее многие возможности неверной интерпретации исходной статьи. Разумеется, не все. Все я и представить себе не могу. Еще я благодарен Сереже за его рассуждения о подвиге и героизме. Об этом подробнее ниже.

Я принимаю на себя полную ответственность за каждое слово моей исходной статьи и ответа уважаемому Сергею Марковичу. Это становится очевидным, если перечислить модальности этих положений: наблюдения, констатация собственных ощущений, отдельные факты (я не вру), очень осторожные обобщения и гипотезы. По понятным причинам я принимаю очень ограниченную ответственность за выводы, которые может сделать из этих положений невнимательный и быстрый на решения читатель.

К сожалению (эта основная ограниченность исходной статьи), я могу уверенно говорить о Москве, а не о России. Практически уверен, что положения статьи обобщаются на некоторые города, на некоторые регионы нашего отечества. А на некоторые – нет. Я много где бывал в нашей провинции, но опыт недельного гостевания не позволяет мне судить уверенно, каковы там реальные возможности для нормальной жизни. Мне было бы очень интересно почитать, как там обстоят дела, с позиции местных жителей, вне властной пропаганды или контрпропаганды. Например, в Тольятти на рубеже столетий ситуация была катастрофическая, и я об этом писал.

Позвольте мне не писать дальше об ассортименте колбас и ноутбуков. Думаю, с этим никто не спорит. Только что интереса ради забил в строку Яндекса ноутбуки в Минусинске – теперь знаю, где именно в Минусинске продаются ноутбуки. Но очевидно, что нервный центр темы лишь косвенно связан с материальной частью.

Все, хватит предисловий, двигаемся дальше.

Черно-белая логика и цветная жизнь

Основная родовая травма нашей публицистики – и низовой-сетевой, и как бы профессиональной – гигантская тяга к упрощениям, сведение всего к черно-белой гамме, к простому делению на свой-чужой. В этой связи одно наблюдение. По причинам, изложенным в статье «Блогоплоскость», я не штудирую блогосферу, но бегло просмотрел шлейф откликов на открытое письмо С.Гандлевского мне. В одном из них моя статья была охарактеризована как серая. Меткое наблюдение – при отключении цвета она становится именно серой, а не черной или белой. И то хорошо.

Для сведения всякого высказывания к галочке в анкете проводятся продолжения и спрямления мысли. Например.

Допустим, мне не нравятся стихи Горбаневской. Значит, мне не нравится Горбаневская. Значит, мне не нравятся те, кто вышли на Красную площадь в 1968 году. Значит, мне нравятся наши танки в Чехословакии. Значит, я сталинист и единоросс. Чужой.

Или. Я говорю, что нормально живу. Значит, не протестую против неправедной власти. Значит, я поддерживаю войну в Грузии, дружбу с Венесуэлой (или с кем там), одобряю аварию на Саяно-Шушенской ГЭС, значит, чужой.

Или. НН резко критикует любое строительство в Москве. Он критикует произвол и коррупцию. Он критикует единоросса Лужкова. Значит, он против ЕР и Сталина. Свой.

Или – как объяснял Никита Хрущев художникам-авангардистам: мне не нравятся ваши работы. А я – Первый секретарь КПСС. То есть выражаю линию партии. Да я, считай, и есть партия. А народ и партия едины. Значит, я народ. То есть вы против народа. Чужие. 

Как бы тут объяснить… Давайте я вас лучше озадачу.

Я считаю международным преступлением ввод танков в Чехословакию, преклоняюсь перед героизмом вышедших в 1968 году на Красную площадь, но мне не нравятся стихи Горбаневской.

Я живу хорошо, но на далекой обочине моей реальной жизни есть раздражающие факторы, и один из самых значительных – «Единая Россия».

Я чувствую себя уверенно, но не имею (как любой живой человек) никаких достоверных гарантий на завтрашний день.

Я люблю родину, но не люблю патриотизм.

Я не люблю СССР, но уважаю интернационализм и дружбу народов.

Я не одобряю травлю Пастернака, но я не в восторге от романа «Доктор Живаго».

Я не в восторге от этого романа, но считаю программной фразу Юрия Живаго: «А вот я скажу «А» и не скажу «Б».

Константин Симонов любил тирана Сталина и был порядочным человеком.

Есть многие люди, добродетели и заслуги которых исчерпываются тем, что они не любят Сталина.

Мне нравится новая московская архитектура, но фраза Лужкова «При крушении Басманного рынка погибло 67 человек; среди москвичей никто не пострадал» представляется мне жуткой на грани абсурда.

Войны в Афганистане и Чечне преступны, а воевавшие там – герои.

Я признаю демократию как наименьшее зло, но ни в грош не ставлю мнение большинства.

Я охотно смотрю телевизор, но не покупаю то, что рекламируется, и не голосую, за кого рекомендуют.

Вроде бы властям выгодно навевать народу золотой сон, умиротворять его, а моя старенькая и наивная мать смотрит телевизор, преимущественно первый канал, всему безоговорочно верит – а ощущение у нее возникает совершенно катастрофическое.

Максим Горький сделал много плохого и много хорошего.

Я не знаю, кто был более неправ в октябре 1993 года.

Враг моего врага как правило мне не друг.

Я не приемлю для себя возможности эмиграции, но мои любимые поэты – из парижской эмиграции первой волны.

Меня тошнит от современной попсы, но мне нравится песня Сереги «Возле дома твоего».

Мне не нравится проза Сорокина, но я не одобряю «Идущих вместе».

Впрочем, я уже повторяюсь. Пастернак возвращается в виде Сорокина – ничего удивительного в этом нет. Главное – мое мировоззрение (как, думаю, практически у каждого человека, кроме клинических идиотов) соткано из таких вот гнутых железок. И, принудительно распрямляя их, мы настолько их деформируем, что лишаем всякой функциональности. Показательно, что эта услуга по распрямлению обычно оказывается не себе, а оппоненту. И гнуты железки не случайно, а потому что отражают довольно сложное устройство мира.  Извините за лекционный тон.

Второй раз за неделю по разным поводам вынужден, как дятел, долбить одну и ту же мысль: уровень полемики напрямую связан с уважением к оппоненту и его доводам.

Альтернативы нормальной жизни и нормальным реакциям

Если честно, я с самого начала дважды перечитал открытое письмо С.Гандлевского, потому что с первого раза просто не смог связать его с первоисточником. Дело в том, что Сергей противопоставил нормальное героическому. Мне это просто в голову не приходило.

Однажды мы с ним говорили об интеллигенции, обсуждали – больше с подачи Сережи – ее недостатки. Но что-то мне мешало довести эту критику до победного конца. И, сосредоточившись, я сумел сформулировать: когда я поступаю не как интеллигент, я, как правило, поступаю не лучше его, а хуже. Сережа, подумав, согласился с формулировкой.

Я не полемизирую ни с ним, ни с кем более, я хочу разобраться. Если Сережа Гандлевский вдруг иначе запомнил тот наш разговор, пусть поправит. А мы идем дальше.

Так вот – когда я поступал иначе, чем нормальный человек, я в 100% ситуаций недотягивал до нормальной реакции. Так случилось. Ситуация абсолютно типологически тождественна упомянутой в нашем диалоге. Да во многом и просто синонимична.

Понимаете, я говорю абсолютно честно и искренне. Мне не хочется ни прихорашиваться, ни прибедняться.  В моей жизни (по крайней мере, до этого дня) не нашлось места настоящему подвигу. Ну, бывало, я помогал малознакомым людям. Но это нормально. Я стараюсь говорить то, что думаю, – и сейчас, и вообще. И это нормально. Бывало, бесплатно работал – но разве это подвиг? Многое зависит от того, где поставить планку нормы.

Вспоминается короткая заметка Довлатова о случае, когда американец спас утопающую девочку. Ему дают медаль. О нем пишут газеты. Его показывают по телевизору. Его приветствует жена президента. Довлатов намекает на то, что нормальный поступок раздувают до подвига – и это неправильно и странно. Мне, кстати, приходилось спасать девочку в нештатной ситуации на воде, но тут речь и не могла идти о подвиге, поскольку это была моя дочь.  

В ситуации бытового хамства я крайне редко (1:10) делаю замечание матерящимся подросткам или молодым людям. Прибегая к терминам Гандлевского, чаще помалкиваю, чем вякаю. Но, по-моему, нормальная реакция – вякать.  Так что моя задача – дотягивать до нормы, а не превосходить ее.

Но если бы речь шла только обо мне, не стоило бы и статью писать. Проблема в том, что вокруг себя: в городе, в деревне, в семьях, в литературном мирке – я за редчайшим исключением вижу норму или разнообразные негативные нарушения нормы[1].

Чтобы быть точным. На грани нормы и подвига – борьба с тяжелой болезнью. На грани нормы и подвига – воспитание больного ребенка, полное преодоление страха смерти, очень достойное переживание старости. Я не хочу настаивать на терминах. Если вам угодно называть это подвигом, хорошо. Я видел ситуации, где бытовая норма плавно переходит в подвиг.  И, естественно, ничего не имею против.

Было бы нечестно не упомянуть о моем знакомстве с Валерием Анатольевичем Сендеровым. Его правозащитную деятельность можно назвать подвигом безо всяких натяжек. Хорошо; я пишу не для него. Я пишу для тех, кому – как и мне – для начала надо утвердиться в норме.

Давайте подумаем, какая действительность объективно требует героической реакции. Война. Ситуация, где ясно, что делать, враг – по ту сторону окопов. Ситуация большой стратегической и моральной внятности. По-моему, что-то подобное разок мелькнуло в воздухе Москвы в августе 1991 года.

А теперь я напишу о замеченных мной типах идентификации действительности. Въедливый читатель вправе уточнить:  речь идет о типах действительности или все-таки об оценках? Отвечаю: речь идет о более или менее адекватных оценках, инспирированных действительностью.  А объективного способа идентифицировать действительность, думаю, нет.  По крайней мере, я им не владею.

Первая действительность, которую я застал в сознательном возрасте, - СССР 70-х -80-х годов. Могу ответить за себя и довольно широкий круг моих знакомых – мы переживали эту реальность как абсурдную. Термин обсуждаем. Сейчас я опишу нашу реакцию на этот абсурд со всей точностью и честностью, на какую способен.

Не было страха. Не было ощущения жизни всерьез. Был элемент веселого изумленного наблюдения. Было ощущение стабильности – казалось, что это по меньшей мере лет на сто вперед. Само понятие карьеры было негативным – и сверху («карьеризм»), и снизу, поскольку подразумевало деятельный компромисс с властью. Было серьезное чувство брезгливости вблизи от комитетов комсомола, чтобы не сказать хуже. Полное отсутствие политических иллюзий.  Некоторое отстранение от действительности.

Что касается ощущения будущего, его довольно точно ухватил БГ: «я инженер на сотню рублей, и больше я не получу». Жившие тогда понимают, что дело тут не именно в деньгах, это про всё. Можно было заниматься фундаментальной наукой, писать стихи для себя и друзей. Так или иначе абстрагироваться от реальности. Можно читать запрещенку – неточно сказано, вроде бы нельзя, но мы читали.

Три года я провел как раз инженером в НИИ. То, что там можно было не работать и получать зарплату,  это несомненно. Но поставим вопрос иначе – можно было воспринимать этот паноптикум всерьез? Некоторые воспринимали; я не мог. Этот абсурд заслуживает отдельной статьи. Если коротко, НИИ занимался эксплуатацией АЭС. Я ушел оттуда в 1984 году. В 1986-м рванул Чернобыль. Некоторые сотрудники ездили туда и стали героями. Была хоть малейшая доля вины этого НИИ в катастрофе? Я отвечу – нет, потому что реальная жизнь наших АЭС никак от этого НИИ не зависела.

Поставим вопрос по-третьему – можно было в глубоко аномальном СССР сделать что-то очень хорошее, нужное людям, требующее какого-то сотрудничества с этой вывернутой наизнанку страной? Опыт тех же Рязанова и Данелии отвечает однозначно – да. Другое дело, что это было невероятно сложно, требовало железных нервов и страшного хитроумия. Об этом много написано; идем дальше.

Требовало ли это время героев? Точнее, вот это восприятие реальности как абсурдной вело к героической реакции? По-моему, нет. Я бы сказал, что это восприятие порождало скорее социальных аутистов, эскапистов, неудачников и алкоголиков. С другой стороны – приспособленцев и карьеристов, но этих я знал хуже.

Чтобы не вязнуть в описательной части. Был один паренек в нашей компании. Все мы были инфантильными разгильдяями, но он и на нашем фоне выделялся.  Если коротко – он ничего не делал, кроме как разнообразно отдыхал. А мы уже начинали уставать от отдыха и как-то примеряться все-таки к жизни. И спросили его, не чересчур ли он увлекся. На что он показательно ответил – ненормальная, мол, страна, чего тут жить нормально. Мы еще тогда подумали, что дело не в стране. А он эмигрировал в США и стал жить очень-очень нормально, аж до скукоты, такой образцовый налогоплательщик.

Зачем я это рассказал? Вот эта фигура ожидания, ощущение репетиции, жизни понарошку, страны вечных каникул – вот что было. У Довлатова хороший образ – как молодая пара покончила с собой, и это был сигнал остальным, что жизнь идет всерьез. Да и у Сережи Гандлевского об этом есть и в стихах, и в прозе. Ситуация переживалась как ненормальная, но к героизму, как правило, это не вело. Об этом, например, «Утиная охота», «Полеты во сне и наяву», да масса всего.

Дальнейшие скоротечные эпохи, начиная с конца 80-х, надеюсь, всем хорошо памятны, и нет нужды их описывать. У некоторых было катастрофическое ощущение – те, кто не притворялись, уехали. Переживание действительности как катастрофической укладывается в известный лозунг  - спасайся, кто может.  С другой стороны, катастрофическое сознание породило мародеров – если все и так развалилось, чего стесняться.

Ощущение нормальности мира у меня появлялось медленно и нарастало. Может быть, это связано с верой. Может быть, с возрастом – ждать дальше было бы нелепо. С воспитанием детей, с учениками. Спасибо лишний раз С.Гандлевскому, уточняю: ощущение нормальности мира – это система координат. Это совсем не уговоры себя, что все обязательно нормально. Скорее наоборот.

Вот простая иллюстрация. Я выхожу во двор (извините за вынужденные переклички с первой статьей). Все нормально? Нормально. Иду дальше – в радиусе десяти минут от дома все нормально? Нормально. Читатель думает – что же будет, когда он пересечет МКАД? Нет, МКАД еще далеко. А в 15 минутах ходу от меня – сталинский вестибюль Курской-кольцевой.

Это нормально? Нет, это чудовищно. Подчеркиваю – именно в нормальном мире это чудовищно. А вот в чудовищном, катастрофическом, абсурдном мире, где попрано само понятие нормы, – это нормально. Можно злорадно улыбнуться – а чего вы хотели? Возмущались мы в СССР, когда на Октябрьской площади воздвигли очередной монумент Ленину – он и сейчас там стоит? Ничуть. А насчет вестибюля -  я бы хотел, чтоб этого не было. Потому что здесь неправедная власть вторглась в мое личное пространство. А что, она редко в него вторгается? Редко – в том-то и дело.

И сталинских артефактов в Москве не сто, а, насколько я понимаю, пока что один. Плюс еще сам виновник торжества в кремлевской стене.  

И я пишу пару статей на эту тему – не надо уже ссылок, пусть кто хочет, кому так удобнее жить, считает меня сталинистом и единороссом.

Согласен – это не Бог весть какой гражданский акт. Это минимальный гражданский акт. Но, надеюсь, я показал, что именно нормальное мироощущение ведет к какой-то гражданственности. У нас на Чистопрудном бульваре был один дедушка – он, когда гулял со своей собакой, убирал собачье дерьмо в пакет. Не только за своей собакой, а вообще. Потому что бульвар был ему как дом. А в своем доме убираются.

Как я уже говорил, я не люблю патриотов и патриотизм, но вполне принимаю их излюбленный тест – эта страна или наша страна? Наша страна. Скажу больше – мой город. Не в том, конечно, серьезном отношении, в каком это может сказать Юрий Михайлович. В смысле более мягком, но и, надеюсь, более здоровом.

Некоторые скажут – ну и что твои статьи? Им плевать хоть на десять твоих статей. Да, конечно, с одной стороны. А что демонстрации протеста, марши несогласных? Тоже ведь обычно не действуют немедленно. Это не пилюли. Вопросы уже не ко мне, а ко всей гражданской деятельности. Но удалось ведь отстоять дом Ипатьева.

У меня был один случай, когда статья подействовала прямо по назначению. В Кривоколенном переулке была доска с металлическими приваренными буковками в память об инжИнере – то ли Шухове, то ли Стасове. Я написал об этом в одной статье – букву заменили.  Но это так, в сторону…   

Может быть, у меня ограниченный опыт, но мое уважение вызывают люди, которые не поддались на искушения эпохи, не присвоили лишнего, продолжали работать (только больше, чем раньше), воспитывать детей. Мой друг Женя сперва ушел из преподавания и стал риэлтором, а потом эмигрировал в Канаду. У меня – честное слово – не вызывает отторжения ни первое, ни второе. Но лично мне хотелось сохранить и семью, и родину, и любимое дело. Не могу сказать, чтобы это всегда удавалось легко и с музыкой. Приходилось, конечно, вертеться. Но - здесь очень важное место…

Я оглядываюсь на историю нашей страны. Моего города. Теперешняя власть прямо наследует большевикам, связь там всерьез не прерывалась, да и хватит о власти. Мы, стало быть, наследуем другому, что ли, полюсу…  От приват-доцента Голубкова до Ивана Денисыча.  Идейно я, конечно, всецело на стороне униженных и оскорбленных. Но примкнуть к их шеренге мне мешает элементарный стыд – ну, не был я всерьез унижен и оскорблен.  Самое страшное, что пережил, - рост цен, дефицит, благородную бедность, не доходящую до нищеты. Ну, работал чуть больше 8 часов в день.

Поэтому повторяю – живу хорошо. Сказать иначе было бы, по-моему, аморально по отношению к людям просто физически истребленным, но и не только к ним. По отношению к людям, стоявшим годы в очереди на холодильник, достававшим гречку, штопавшим колготы по десятому разу. Если где-то и сейчас так живут, то и по отношению к ним аморально. Поэтому я не жалуюсь.

И совсем не спасибо партии за это. Которая опять у нас одна. Нет. Я живу хорошо вопреки ее вертикальным стараниям, потому что живые люди как-то смогли кое-что перестроить и сами перестроиться. По горизонталям.

Один паренек в советское время поднаторел в антикоммунистической риторике. Например, он говорил: пойду в булочную, куплю буханку хлеба у большевиков. А что? хорошая шутка, да и с большой долей правды. Тогдашняя власть указывала, где сеять зерно, как его обмолачивать, потом покупала его в Канаде, распоряжалась испечь и устанавливала единую цену ниже себестоимости, чтобы занести буханку в неоплатный долг. А вот сейчас я покупаю буханку у цепочки хозяйствующих субъектов. И это вселяет какую-то, что ли, надежду…

Вот двадцать лет назад мы думали – исчезнут большевики, и все наладится. В какой-то степени, в каком-то смысле, далеко не полном, они убавились. И в какой-то степени, постепенно, через муть, через развал – ну, наладилось кое-что.

Надолго? Если серьезно – не знаю. И никто не знает.

Прогнозы и ощущение тревожности     

Общеизвестно, чем негативный прогноз выгоднее позитивного. Если негативный не сбудется, на радостях забудут и простят. Если не сбудется позитивный – возможно, придется отвечать. Если же сбудется негативный, предсказатель вправе гордо сказать – а я предупреждал. В общем, беспроигрышная ситуация.

Прогнозы иногда бывают очень неконкретны: все обвалится, коллапс, мало не покажется. Если даже поверить в него, что остается делать? Всерьез – только бежать. Ну, если все обвалится – на что опереться?

Давайте будем исходить из того, что прогноз делается тщательно и честно, сам автор в него верит. То есть в нравственном отношении к нему нет никаких претензий – он говорит свою правду, делится с нами важной информацией. С его точки зрения, он снимает у нас с глаз пелену. Благодушие неуместно. Хорошо. А что уместно? Неясная тревога?

Брежневские СМИ действительно поддерживали в народе умиротворенность. Даже об упавших самолетах старались не сообщать. Собственно, это чуть ли не библейская расстановка – царь скрывает от народа горькую правду о близком будущем, а пророк вскрывает ее. Царь трепещет.

Но так ли старательно бережет наш покой нынешняя власть? Уж не говоря о смаковании катастроф и преступлений, самые что ни на есть центральные СМИ охотно показывают нам ростки фашизма. Открыто говорят о размахе наркомании и коррупции (правда, в контексте борьбы с ними). Повторяю свою гипотезу, что намеки на возможную реставрацию сталинизма вполне рассчитаны и имеют ту же тревожную подоплеку: может быть хуже.

При наличии Интернета глупо было бы строить телевизионную иллюзию полного благополучия. Просто ставить себя в смешное положение. Да, удобно управлять радостными доверчивыми людьми – но это положение дел вряд ли можно восстановить из чисто технических соображений.  Но очень даже можно манипулировать и сознанием тревожных депрессивных невротиков – с помощью призраков и пугал. Очевидную роль пугал играют разрешенные политические оппоненты.

По-моему, смутная тревожность вкупе с непониманием, что конкретно делать, - довольно нездоровый коктейль, и ни к какой гражданской позиции или политической зрелости он не ведет.

Но это мы пока что не подошли к главному вопросу – о достоверности прогноза. Сейчас попробуем разобраться. Сперва в историческом разрезе.

Лично мне неизвестны люди, методы и институты, когда-либо достоверно и научно предсказавшие даже самые общие черты будущего нашей страны на три года вперед. Из, например, 1984 года – перестройку. Задним числом все умны. Гонку вооружений проиграли. Плановая экономика как проект исчерпалась. Модернизация стала неизбежна. Ой ли? История не допускает альтернатив, поэтому я апеллирую только к вашей честности и интуиции. Стал бы генсеком Гришин вместо Горбачева, а потом – следующий гришин, и так далее, - состоялась бы перестройка? Возможно, лет через 30-40. Что значит всерьез проиграть гонку вооружений, если одна держава может уничтожить другую 15 раз, а вторая первую – только 7? Северная Корея сейчас исчерпалась как проект и ведет гонку вооружений в изначально проигранной ситуации. Неизбежна ли там модернизация и перестройка? Я не знаю. Весь мой опыт говорит о том, что жизнь очень сильно и серьезно непредсказуема. Слишком много факторов, слишком много человеческого своеволия. А задним числом мы все легко объясним.

Как устроен хороший, корректный прогноз? Сперва специалист ограничивается какой-то сферой интересов, например, политикой, экономикой, финансовой системой. Потом строит модель, возможно более точно и честно перенося туда стратегии и цели участников. Потом производит в модели расчет, разыгрывает варианты.

Все хорошо. Но, во-первых, даже самая корректная модель относится к действительности, как – позвольте геометрическую аналогию – касательная плоскость к сложно устроенной поверхности. Чем дальше (по времени), тем больше расхождения. Во-вторых, элементы модели идеальны, а соответствующие им реальные действующие лица подвержены эмоциям, пристрастиям. В-третьих, и это самое главное, в жизни неотделимы друг от друга политика, экономика, амбиции лидеров, технический прогресс. Выдумали новую пищевую добавку к коровьему корму в Аргентине – еще больше мяса – падают цены на мировом рынке – меняется экономический баланс – меняются политические векторы. Понятно, это карикатурный пример, и все же.

В связи с этим вспоминается эпизод из образовательного цикла. Изучаем Маркса – святое дело. Маркс делает исторический прогноз – и очень грубо ошибается, ну никак нельзя не заметить. Проморгал, кажется, возникновение империализма – или что-то сомасштабное. Сказать, что Маркс ошибся, нельзя. И авторы учебника находят примечательную формулировку: Маркс сделал правильный исторический прогноз для своего времени.

По-моему, это относится ко всем авторам долгоиграющих прогнозов. То есть через три года они легко найдут боковой фактор, который в принципе не могли учесть.

А один из лекторов «Полит.ру» (не без самоиронии, правда), говорит, что «есть такая работа – делать прогнозы на 50-100 лет вперед». Извините, но если без шуток, нет такой работы, которую нельзя толком принять и по которой некому предъявить рекламацию. Ходжа Насреддин обязался за 20 лет обучить ишака говорить. Это примерно из той же сферы.

Если тут есть специалисты по прогнозам, просчитайте мелочь – завтрашние валютные курсы и результаты футбольных матчей следующего тура. Сделайте это верно 10 раз подряд, заработайте миллиард – и покажите его нам.

Я уж не говорю о факторах в духе «Мастера и Маргариты». Добился харизматичный человек практически абсолютной власти, обезопасил себя со всех мыслимых сторон – а у него возьми да лопни сосудик в мозгу. И приходится переписывать все прогнозы, верные для своего времени. Никому не желаю неполадок со здоровьем, просто напоминаю.

Так что же в итоге? Рванет все это или потихоньку рассосется? Повторяю – не знаю. И никто всерьез не знает. У одного честного докладчика спросили: так что же нас ждет? Он ответил: «Болезни, старость и смерть. Перерыв». Никаких других гарантий.

Когда произошла Чернобыльская катастрофа, многие люди сопоставили: чернобыль – это по-русски полынь, в Апокалипсисе – Звезда Полынь… И подскочили светские газетчики к, насколько я помню, митрополиту, поинтересовались, не конец ли света. На что тот ответил довольно жестко, что о времени конца света знает только Господь, даже ангелам это неведомо.  Так и ушли репортеры без новой сенсации.

Хотите прогноз на три года вперед? Пожалуйста. Не будет в 2012 году конца света, а будет, возможно, незначительная паника, связанная с тревожными настроениями по этому поводу. Рост статистики суицидов.  С другой стороны, и я не отвечу за грубую ошибку в этом прогнозе. Точнее, отвечу - но не перед вами.

Есть такое мнение – и я его разделяю, – что даже за час до конца света стоит делать то, что ты делаешь в обычные дни. Несмотря ни на что, возделывать сад, копать огород. Рисовать картину. Строить дом, растить сына, сажать дерево, хотя, казалось бы, чего ради? Здесь опять же не предмет для спора, а вопрос веры.

Если подытожить – не вижу никакого смысла в невнятной тревожности. Какая-то почва под ней есть, не спорю. Но она разрушает человека, а властям, по-моему, никакого беспокойства не доставляет – это иллюзия.

Уточнения, политическая борьба и остальное  

Уточнение Даниила Александрова (опуская для экономии времени комплиментарную  часть):  «Я не уверен только, что "обманутое большинство не нацелено на нормальную жизнь" - думаю, большинство не очень обмануто и вполне нацелено :) Я давно в узком кругу социологов известен отстаиванием идеи нормальности российского избирателя, который или не идет на выборы, полагая, что нормальная жизнь от голосований не зависит, или идет и голосует за продолжение той жизни, которой он/она уже живет какое-то время».

Если это так, с огромной радостью принимаю. Значит, те идейно от меня далекие жители нашей страны, которые голосуют за «Единую Россию», Путина и Медведева, пропускают мимо ушей их второсортную риторику и голосуют только за относительное улучшение (или, в крайнем случае, стабильность) своего положения. А когда/если положение ухудшится, перестанут голосовать, и выборы придется фальсифицировать уже не из любви к искусству, а всерьез. Мелочь, конечно, а приятно.

Уточнение Михаила Иосселя:  «Hесмотря на всю искренность и симпатичность Ваших рассуждений, мне представляется, что Вы неправы в самом изначальном своём посыле, этом вот упрямо-безнадёжном вольтерьянском "нужно возделывать свой сад." ("I also know," said Candide, "that we must cultivate our garden", -- после чего философ Мартин одобрительно замечает: "Let us work without reason. It is the only way to make life bearable." Но Вы, наверное, помните, к чему герои Кандида пришли в конце повествования: безрадостная картина.) Я убеждён, что для "нормальной" жизни "нормальному" человеку необходимо уважать общественное устройство страны, гражданином которой он является. Именно общественное устройство, а не конкретных людей, находящихся на вершине власти в стране в тот или иной отрезок времени. Я терпеть не мог и со всей доступной мне душевной силой презирал Джорджа Буша-сына и всю его камарилью, скажем, и мне непонятны были люди, за него голосовавшие (дважды!), но у меня не было и нет сомнений в том, что политическая система в Америке, несмотря на огромную мульти-различность её 300-миллионного населения, самокорректируема и в полной мере подчиняется векторам и амплитудам маятника общественных настроений в стране - в той же степени, в какой каждый отдельный человек и общество в целом, в разные периоды своего существования, могут быть как лучше, так и хуже самих себя. Я думаю, Вы согласитесь, что существующая в настоящий момент политическая система в России не самокорректируема. Это, несомненно, очень плохо... и может, боюсь, плохо кончиться. Не хотелось бы накаркать, конечно, но...»

Согласен (с центральной частью). Если бы на моем месте был чистый полемист, он сказал бы, что наша система, если абстрагироваться от конкретных людей, вполне здоровая – обычная выборная система и т.д. Я не буду. Спасибо, дорогой Михаил, еще раз. Когда нормальная страна США все же незначительным большинством голосов предпочла Обаму Бушу, Обама автоматически стал президентом. Когда наша в этой частности глубоко ненормальная страна РФ предпочтет Кого-то Путину-Медведеву, этот Кто-то автоматически президентом не станет, придется еще попотеть. Что тут сказать. Нам надо дорастать до нормы. Для начала – найти на безлюдье Кого-то. Я еще вернусь к этому чуть ниже.

На данный момент, как и всю свою жизнь за исключением краткого периода ельцинизма, я не вижу способов действенного участия в политической жизни страны. В гражданской – (с оговорками) вижу. С другой стороны, я вижу много возможностей для реализации своих разнообразных проектов вне политической жизни страны. И на данный момент не ощущаю агрессивного внимания власти ко мне. Моя действительная свобода (от власти в том числе) выше, чем когда-либо за эти 50 лет. Неужели эта простая констатация раздражает кого-то и кажется провластной риторикой? Я говорю о почти полной автономии человека от власти и власти от человека. По-моему, если это действительно так, это должно быть скорее немного обидно для власти. Или ей действительно глубоко безразлично все, что не посягает на ее экономические интересы? Но я не знаю, как на них посягать.

Как сказал мне один друг: «Знаешь, что надо проговорить, чтоб тебя убили? Огласить реальную схему их обогащения – с номерами счетов, со всеми стрелочками». Наверное. Но даже обходя спорное целеполагание – у меня нет этой схемы.

Уточнение Ревекки Марковны Фрумкиной было устное и касалось ее знакомого аспиранта из Гонолулу. Что есть такие области лингвистики, которыми нельзя заниматься в свободное время. Охотно верю. Более того, я ничего не имею против эмигрантов. Меня только слегка раздражают выводы, что нельзя было иначе. В большинстве случаев – можно.

У нас краткий период времени была многопартийность. Но я так и не нашел среди сонма политических лидеров своего героя. Уважая вкусы тех, кому нравились (и нравятся) Гайдар, Чубайс, Хакамада, Немцов, Явлинский, не могу справиться со стойким ощущением дежа вю: именно эти лица я видел в комитетах ВЛКСМ. Нехорошо так говорить о лидерах, некорректно вытесненных с политической арены. Понимаю. Больше не буду. Их гонителей не поддерживаю.

По-моему, все эти партии возникли сверху, и это их родовая травма. Может быть, я что-то не понимаю, но, по-моему, все должно постепенно нарастать снизу – и гражданское общество, и действительно новые политические институции. Начиная с отдельных нормальных людей. Была бы Партия нормальных людей – я бы, может быть, в нее вступил. Не потому что уже нормальный, а потому что хочу им стать. А в Партию героев постеснялся бы.

И хватит об этом. 

[1] Если кто подзабыл ассортимент – алкоголизм, истерия, хамство, распущенность, безответственность, вранье, крысятничество, халява, лень, упоение неудачей и тому подобные художества.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.