Адрес: https://polit.ru/article/2003/08/30/okno/


30 августа 2003, 21:49

Окно в Европу: лезть или не лезть?

Снова Путин встречается с Берлускони, и снова, наряду с вполне локальными идеями (отмены платы за визы для очень ограниченного круга россиян), звучат средние (отмена виз для этих категорий во все страны Евросоюза) и глобально-отдаленные - вхождение России в объединенную Европу.

Но действительно ли нас туда когда-нибудь пустят?

Чтобы понять это, надо сначала осознать: пустят КУДА? Что же такое Европа? Запад? По мнению древних греков, "широкоглазая" Европа вообще была дочерью финикийского царя.

Спросим иначе: Европа – это кто? Британия – это, конечно, Европа, хотя все остальные для нее – Континент. Испания – Европа, но какая-то слишком южная, до сих пор немного мавританская. Скандинавия – это Европа, но какая-то слишком уж северная. Польша – конечно, Европа, но только очень нервная, до сих пор не до конца привыкшая к тому, что она уже в безопасности. Турция? О ней разговор особый. Люксембург слишком маленький…

Вообще несомненная Европа – это только Франция с Германией. И то, что они себя так видят, остальной Европе нравится так же мало, как и некоторые особенности американского осознания собственной миссии значительной части остального мира.

Конечно, Европа для только-только ставших ею - во многом светлый идеал (до сих пор не было особого случая его чем-то омрачить). Конечно, кое-кто на Востоке и Юге нет-нет да и вспоминает о вассальной роли стран Малой и Балканской Антанты в годы между мировыми войнами и о том, как мало смогли сделать "суверены", когда пришла реальная опасность. Однако века под имперским диктатом разных стран (из однозначных наследников которых жива лишь Россия) помнятся куда лучше и вдруг возьмут да и приснятся ночью, в забытьи о натовском зонтике или в кошмаре о том, что он такой же дырявый, как плащ Лиги Наций.

Жить идеалу осталось недолго – он хорош как противовес мерзкой окружающей действительности, как нечто, что ты выбираешь во всемирной борьбе, но борьба-то закончилась. И в однополярной Европе Франция – уже не защитник от советского гегемонизма, но брюзгливый мсье, который не преминет при случае заметить, мол, лучше помолчали бы – без году неделя.

Искушение многополярностью в Европе не намного менее актуально, нежели в мире. "Молодая" Европа не очень готова видеть рядом Россию, от которой так удачно спаслась, но не чувствует себя комфортно и наедине с германо-французским альянсом. Америка? Она далеко.

Но все дело не только в Польше и ее собратьях по судьбе. Италия и Испания – тоже парвеню. Демократии там довольно молодые. Итальянская вообще недавно переживала очередное рождение. Наедине с Европой "образцовой" им тоже приходится несладко.

А еще всякая идентичность рождается по контрасту. Чтобы Европе стать Европой, ей просто необходима Неевропа. Причем, рядом – экзотика мало влияет на идентификацию.

Конечно, у многих Неевропа есть прямо внутри: турки в Германии, арабы во Франции и т.д. И тут начинается парадокс. Базовые свойства европейской культуры требуют без малейших раздумий скорей интегрировать эти включения в общее европейское "я", а инстинкт самосохранения подсказывает: чтобы интегрировать, надо иметь это самое европейское "я", но сохранит ли оно себя (включая эти самые базовые свойства) – после интеграции? Так что с внутренней Неевропой сложно. Нужна хотя бы немного внешняя. Именно так, похоже, некоторые европейцы и воспринимают Россию и, отчасти, Америку.

Но Берлускони все это не останавливает. Иногда кажется, что даже разогревает. Он не ограничивается только Россией.

В Европе есть Афины. Но Рим готов воссоединить с ней и второй источник западной цивилизации – сделать так, чтобы не только небесный Иерусалим ("город золотой" Анри Волхонского), но и земной его близнец ("Йерушалаим шель заhав") был вместе со своим детищем.

Но и этого итальянскому премьеру мало. Еще один кандидат, которого лоббирует итальянский премьер – Турция, – пожалуй, единственная страна мусульманского мира, уже многие десятилетия существующая в условиях, отчасти приближенных к западным. С массой неоднозначностей и противоречивых тенденций, специфической ролью военных и лишь постепенно нормализуемым отношением к главному этническому меньшинству – курдам, - все еще не раскаявшаяся в геноциде армян, но все же стоящая на пороге либеральной цивилизации (идейной Европы), причем внутри, а не снаружи. И то, что даже "исламистская" партия шла на выборы с лозунгами вхождения в Евросоюз и осталась с ними после победы, о чем-то да говорит.

Для западного мира очень важно, чтобы в Турции все было хорошо, чтобы она оставалась живым доказательством того, что ислам и либеральные формы устройства совместимы, что вестернизация может не мешать сохранению национального своеобразия. Это нужно и для других государств того же "культурного круга" - как важный прецедент, и для многочисленных европейских выходцев из стран мусульманского Востока – как лекарство от испуга более глубокой интеграции в культуру своей новой родины. Той интеграции, которая не разрушит ни собственной, ни европейской идентичности (хотя неизбежно изменит обе).

Впрочем, во всех этих попытках "новые" европейцы сталкиваются с не слишком тихим сопротивлением "старых". Старая Европа обладает хорошей памятью, повышенной сентиментальностью и пониженным желанием ввязываться в дела за пределами родного континента. Поэтому то, что в российском варианте звучит: "Иль нам с Европой спорить ново?!", в западном отзывается нервным вниманием к тому, не раздастся ли с Востока цокот копыт или лязг гусениц. И здесь восточная часть "новой" Европы – плохой союзник южной. Воспоминания у Чехии посвежее, чем у Франции. Израиль же вечно мешает лить покаянно-умильные слезы по поводу колониального прошлого, заставляя всматриваться в отнюдь не идиллическое настоящее третьего мира. Ну, а нежелание Турции… - это тоже немного по части исторической памяти, а еще подспудной, стыдливой, осуждаемой у других, но так всерьез и не преодоленной у себя ксенофобии.

Да и вообще, что за спешка?! Шредер называет инициативы Берлускони "чересчур амбициозными" (при всем "взаимопонимании" между лидерами России и Германии нетрудно заметить принципиально разную оценочную нагрузку последнего понятия).

Впрочем, как мы недавно видели, Франции и Германии Россия может быть очень нужна. Но часто ли они себе в этом признаются? Как некоторый странный противовес "старой" Европе, похоже, пытается ее время от времени использовать и южная часть Европы "новой" – Италия и Испания (неоправдавшиеся слухи о "случайном" совпадении визита на Сардинию Хосе Мария Аснара с путинским вояжем вполне характерно), - и старо-островная Британия.

Только вот нужно ли все это самой России? Готова ли она работать над собой, чтобы быть ближе Европе, если она не слишком-то готова меняться для самой себя?

Высшая реальность в социальных отношениях – та, в которой социуму удалось себя убедить. Поэтому если Россия захочет стать Европой, она ею, конечно, станет. В конце концов, лозунг Соединенных Штатов Европы выдвинули не Шарль де Голль и не Конрад Аденауэр, а Лев Троцкий.

России нужно самой определиться, в какой степени она готова Европой быть, а не слушать сказки о Евразии, как бы ни были сказочники велики (князь Трубецкой) или смешны (Лев Гумилев).

Герцен в письмах "К старому товарищу" заметил знаменитое: "Нельзя людей в наружной жизни освобождать больше, чем они освобождены внутренне". Так и Россию нельзя сделать Европой больше, чем она себя таковой почувствует.