Во вторник Дума во втором чтении приняла законопроект, направленный на замену льгот денежными компенсациями, третье чтение пройдет в четверг, а уже в воскресенье проект должен будет проштамповать Совет Федерации. При этом почти все политические силы слились в едином протестном порыве, к которому присоединились разнообразные правозащитные организации, объединения граждан, подпадающих под закон (ветераны, чернобыльцы…).
Не присоединился к протестам СПС, который оказался недоволен не принципом, а деталями: тем что, он не затрагивает льготы чиновничеству и перекладыванием на регионы выплат жертвам политических репрессий.
«Единая Россия» выдвинула к проекту тысячи замечаний, некоторые из них, довольно полезные и действительно социально направленные удалось при доработке документа таки учесть. Партия власти беспокоилась не зря – именно на ее счету и останется этот документ в памяти избирателей, поскольку именно ее конституционным большинством он и проходит через нижнюю палату.
Что же происходит? Действительно ли столь страшны меры, предпринимаемые по инициативе не то правительства, не то президента?
Зачем надо было затевать эту грандиозную реформу объясняют каждый день простые граждане нашей страны, до которых невесть каким ветром долетела камера телевизионного журналиста вместе с ним самим: деньги вместо ненужных в дачные месяцы транспортных льгот простая семья пенсионеров, еще не получив, уже успела-де окрестить отпускными и нашла им применение. А бабушка, которая сейчас получает ничуть не помогающие бесплатные лекарства «для улучшения памяти», прекрасно помнит, что вместо плохих лекарств скоро тоже получит деньги, прибавив к которым еще немного купит, наконец, лекарства хорошие, помогающие (был, помнится, анекдот в советское время о том, как после беседы в «органах» наш гражданин отредактировал письмо родственникам за рубеж: «У нас все замечательно. Если мне надо, я могу сходить на базар и купить слона за три рубля. Но зачем мне слон?! Я лучше добавлю еще два рубля и куплю курицу»). Это аргументы для «простых граждан», которые смогут себя сидентифицировать с героями этой «социальной рекламы», на телевидении эпохи стабилизации и консолидации выступающей в качестве «новостей».
Для людей «посознательнее» поясняется, что многие льготы очень тяжело учесть, а, значит, и адекватно компенсировать предприятиям, их предоставляющим. Кроме того, не все льготники могут своими льготами воспользоваться: что будет делать с трудом передвигающийся инвалид с правом на льготный билет в электричке, а сельский житель с правом на бесплатный проезд в городском транспорте. Не лучше ли сделать все потоки денег и услуг прозрачными и равно доступными?
Может и лучше. Ничего принципиально антисоциального в самом факте замены льгот денежными выплатами, по всей видимости, нет. Есть, правда, извечное наше недоверие к государству. В конце концов, право на покупку бесплатных лекарств, несмотря на массу проблем с ассортиментом и проч., – вот оно, пользуйся. Может меняться множество политическая и экономическая ситуация, а право как будто бы остается. Деньги же – штука странная. В ненужный момент наступит инфляция или просто изменение конъюнктуры на вполне локальном рынке – вот, никто не может гарантировать, что сколь угодно большая сумма на лекарства такой навсегда и останется. Правда, и льготы отменить можно в любой момент, а сумму привязать к какому-нибудь показателю (здесь власть хитро предпочла привязку к инфляции, а не к ценам на ныне льготные услуги и товары)…
На уровне общего принципа дискуссия о льготах почти бесполезна, а выступления под лозунгом борьбы с монетизацией несколько странны. Значимый вопрос решается совсем в другом месте - дьявол в деталях: кто вместо чего сколько получит, потеряет ли он при этом, останется при своих или приобретет и надолго ли.
А здесь мы внятных расчетов как раз и не увидели. Что мы должны были бы услышать вместо нынешней пропаганды? Результаты достаточно масштабного обследования: сколько и каких льгот использует та или иная группа льготников – с учетом реального образа жизни. Информацию о том, как соотносится эта цифра для каждой группы с предлагаемыми суммами. Для этого, конечно, нужно было бы провести это обследование провести, а не создавать те отписки, что время от времени доходят до нас сверху.
Именно на базе результатов обследования и можно было бы вести осмысленный общественный диалог о том, благосостоянием какой группы населения власть хочет пожертвовать (если хочет), насколько и почему именно этой, а кто, напротив, это благосостояние повысит и из каких, собственно, источников. И каков, наконец, экономический смысл столь глобальных изменений, если в результате ничего существенного не изменится.
Известно, что одни исследователи больше тяготеют к наблюдению, другие – к эксперименту. В условиях естественных наук сочетание деятельности обеих групп ученых и локальность применения второго метода приводит к вполне продуктивным результатам. Но там, где мы имеем дело с «человеческим материалом» тяга к экспериментаторству в ущерб кропотливым наблюдениям и диалогу чревата неприятными последствиями – хотя бы потому, что объект экспериментов ничуть не менее разумен, чем его субъект. А степень социальной активности различных групп не является величиной постоянной.
Я могу допустить, что эксперты власти давно все обследования провели, просто считая нас идиотами не видят нужды приводить внятных доказательств обоснованности своих тезисов и следующих из них преобразований. Но именно такая линия поведения неизбежно ведет к тому, что недоверие к государству со стороны населения будет только расти. Недоверие не идеологическое – либеральное или анархическое, а самое что ни на есть житейское – как к тому, кто любит все делать втихую, за спиной у других.
