Адрес: https://polit.ru/article/2004/12/07/chech/


07 декабря 2004, 09:21

Теория заговора

Российский солдат, выполняющий специальное задание на территории своего государства, не может быть наёмником. Такой военнослужащий считается добровольцем и реализует свой воинский патриотический долг.

Из заявления Федеральной службы контрразведки РФ, 7 декабря 1994 г.

См. также: часть первая, часть вторая, часть третья, часть четвертая, часть пятая.

Так уж совпало, что весь чеченский кризис в тот момент, в конце ноября - начале декабря 1994 года, оказался сфокусирован на ситуации с пленными. С одной стороны, именно от переговоров по их освобождению можно было перейти к политическому урегулированию ситуации в целом. С другой стороны, можно и нужно было немедленно расследовать совершенно неприличную ситуацию, в которой государство в лице одной из своих силовых структур нелегально вербует "государевых людей", служащих в другой силовой структуре, для создания на своей же территории "подпольной армии" - а потом от них отрекается. Ясно, что эта ситуация лежала не только за рамками законов и уставов, за пределами здравого смысла, но и за гранью рассудка.

Действительно, в конце ноября - начале декабря 1994 года представители российских силовых структур и спецслужб дали ряд комментариев - которые, однако, скорее свидетельствовали об усугублении "недуга"...

*****

Ответ чеченской стороны на заявление Бориса Ельцина, более похожий на ответный ультиматум, казалось, возымел действие. В 6:00 утра 1 декабря истек срок российского ультиматума "противоборствующим сторонам", а днём пресс-секретарь Президента РФ Вячеслав Костиков заявил:

... Президент сердцем и душой воспринимает беспокойство родственников и граждан России о судьбе российских воинов, оказавшихся заложниками в Чечне. По поручению Президента уполномочен заявить, что он лично и по его указанию другие соответствующие органы и лица предпринимают все необходимые меры для спасения российских солдат.

(Маяк, "Новости", 1 декабря 1994 г., 12:00).

- то есть официальная позиция кардинально меняется: факт пленения российских военнослужащих признан. Однако статус пленных не признан - их называют "заложниками".

Накануне, 30 ноября, Павел Грачев говорил по телефону с Джохаром Дудаевым, "была достигнута договорённость о безусловной неприкосновенности российских граждан, захваченных в Чечне во время военной операции" (Радио России, "Новости", 2 декабря 1994 г., 8:00), после чего заявил "Интерфаксу" (через помощника Агапову), что его ведомством

...приняты все необходимые меры по освобождению и возвращению лиц, захваченных в заложники в Чечне и установлению их принадлежности к вооруженным силам России. .... через соответствующие органы проводится большая работа, чтобы добиться освобождения заложников.

Также он выразил уверенность, что жизни этих людей не угрожает опасность (Маяк, "Новости", 30 ноября 1994 г., 18:00). В тот же день он отдал распоряжение направить в Северную Осетию самолет, чтобы вывезти на нём "заложников" (Эхо Москвы, "Эхо", 30 ноября 1994 г., 19:05). Правда, севшие в те часы в аэропорту Беслан пять военно-транспортных самолётов, наоборот, доставили туда военнослужащих и боевую технику. Скорее всего, министр имел в виду самолёт, которым на Кавказ вылетела "группа Юшенкова", единственная на тот момент занимавшаяся освобождением пленных.

1 декабря Грачев признал, что среди воевавших на стороне Временного Совета есть военнослужащие Министерства обороны, и обещал провести специальное расследование каждого случая их участия в боевых действиях как наёмников. Однако он по-прежнему отрицал причастность своего ведомства к случившемуся:

... Команду ни министр обороны, ни Генштаб на это дело не давал. ... Посулили солдату миллион или два... свежий солдат, танкист, увольняется... некоторые согласились, многие не согласились.

(РТР, "Вести", 1 декабря 1994 г., 20:00).

Таким образом, министр обороны, делал "крайней" Федеральную службу контрразведки - та пыталась оправдаться, отрицая сказанное министром устами начальника Центра общественных связей (ЦОС) Александра Михайлова, заявившего, что

...

у ФСК отработана четкая схема взаимодействия с силовыми ведомствами по проводимым в северокавказском регионе мероприятиям.

(Заявление на брифинге во Временном информцентре (ВИЦ), распространено по каналам ИТАР-ТАСС 2 декабря 1994 г.).

Да и сам Грачёв тут же фактически перечеркнул утверждение о непричастности к случившемуся Министерства обороны и неподконтрольности ему "наёмников" словами, что с 30 ноября

...началась операция по принудительному перемещению в центральные регионы России офицеров российской армии, воюющих против Дудаева на стороне оппозиции. Эта акция проводится силами ФСК, министерствами внутренних дел и обороны. Уже вывезено более 30 человек.

(НТВ, "Сегодня", 1 декабря 1994г., 22:00).

На этом мы можем поставить точку в истории с нелегальным участием российских военнослужащих в чеченской войне. Признав, наконец, пленных "российскими воинами, оказавшимися заложниками"

Грачев и Ельцин обеспечили "отношение к ним как к военнопленным."

Хотя бы в одном этом моменте ситуация, кажется, вернулась к норме.

*****

Мы здесь не касаемся специально правовых аспектов конспиративной работы спецслужб, и привлечения к ней государственных служащих России - как на ее территории, так и за пределами: это могло бы стать темой отдельного рассмотрения. Нас интересует правовой статус этих служащих и отношение к ним государства в одном конкретном эпизоде. Мы можем зафиксировать, что

... Офицер вооруженных сил подписывает контракт с ведомством, непосредственно подчиненным Президенту, верховному главнокомандующему. Попадается. И власть, которой он служит по присяге

, отрекается от него...

(Эхо Москвы, "Политический комментарий", 29 ноября 1994 г., 19:25).

В ходе вербовки их статус оговаривался - один из пленных офицеров в частности сказал, что

...

В то время, когда нас вербовали, то был задан вопрос насчет того, сохраняется ли за нами право военнослужащих российской армии, то есть в какую структуру мы переходим. Ответ был однозначный, что да, права офицеров военнослужащих российской армии за вами полностью сохраняются. И по окончании контракта вы прибываете в свою воинскую часть, где продолжаете дальнейшую службу в том же звании, в той же должности.

Цитированное раньше утверждение Анатолия Мостового оказалось справедливо:

... сбор наших документов и наша обезличка, то есть уже заранее хотели лица, которые руководили нами на местах подготовки техники, нас обезличить. Сбор всех наших личных вещей, которые находились на этой базе...

Офицер делает из этого такой неожиданный вывод:

...

У нас есть подозрение, что нас, заведомо зная, наше правительство послало на смерть.

(РТР, "Подробности" 4 декабря 1994 г., 23:25).

******

Мы уже указывали на связь между формальным определением конфликта, его сторон и лиц, подлежащих защите, с точки зрения гуманитарного права, для фактического положения этих лиц - включая пленных. Во всяком случае, чеченская сторона это в какой-то мере понимала и намеревалась использовать.

За десять дней после 26 ноября 1994 года различными ведомствами Российской Федерации была сформулирована их позиция по отношению к вооружённому конфликту, к сторонам этого конфликта, к вовлечённым в него гражданам и - что особенно для нас важно - к пленённым российским военнослужащим.

После признания факта вербовки российских военнослужащих, их участия в штурме Грозного и пленения, российские государственные структуры, представители ведомств и отдельные политические деятели сформулировали свое понимание как самого конфликта и его сторон, так и статуса пленных. Эти высказывания, на первый взгляд, находились в вопиющем противоречии друг с другом, производили впечатление спонтанных и несогласованных. Видимо, это впечатление ошибочно и возникает из-за попыток интерпретировать в рамках права нечто, по определению лежащее за этими рамками. Высказывания представителей различных ведомств, оттеняя друг друга, выявляют именно это - готовность нарушать писаные законы, убежденность в неизбежности, необходимости и даже полезности выхода за пределы права.

*****

С точки зрения действовавших нормативных документов, российские солдаты и офицеры не имели права участвовать в операции 26 ноября.

Военнослужащий-контрактник должен, во-первых, служить и не выполнять никаких параллельных обязанностей, во-вторых, имеет право покинуть гарнизон, где он проходит службу, только с разрешения соответствующего командира части.

Военнослужащий, проходящий военную службу по призыву, вообще не имеет права покидать свою часть, за исключением случаев, когда ему официально предоставляется отпуск или он направляется в командировку. Рядовые даже для передвижения в пределах части должны испрашивать разрешение у командира своего отделения.

Когда контрразведка вербовала офицеров, она допустила нарушение пункта 3 статьи 36 Закона "О воинской обязанности и военной службе" и ст. 40 Устава внутренней службы Вооруженных Сил РФ (утвержден Президентом РФ 14 декабря 1993 года):

"Военнослужащим не могут отдаваться приказы и распоряжения и ставиться задачи, не имеющие отношения к военной службе или направленные на нарушение закона".

В данном случае приказы и нарушали закон, и не имели отношения к военной службе.

Отвечая на вопрос о статусе тех, кто был захвачен в Грозном 26 ноября 1994 г.: военнослужащие они или наёмники? - руководитель пресс-службы МВД РФ Владимир Ворожцов, ведомство которого не было вовлечено в историю с пленными танкистами, "привел статьи закона "О статусе военнослужащих", из которых следует, что даже будучи вне части в самовольной отлучке, но совершая действия в интересах государства, борьбы с преступностью, бандитизмом и т.д., человек признается военнослужащим. Но есть одна деталь: необходим факт признания его как военнослужащего Министерством обороны. Если такого признания нет, вопрос решается судом, причем гражданским (Маяк, "Новости", 9 декабря 1994 г., 18:00) - косвенно согласившись тем самым со справедливостью действий чеченской стороны, возбудившей против пленных уголовные дела!

Прокуратура

от оценки случившегося просто-напросто самоустранилась. То есть, 2 декабря 1994 года, сразу после того, как в "Известиях" и "Общей газете" были опубликованы подробности вербовки офицеров в подмосковных гарнизонах, исполняющий обязанности Генерального Прокурора Алексей Ильюшенко осторожно высказался:

... Все то, что имеется сегодня в “Известиях” и в “Общей газете”, необходимо очень серьезно проверить. Для этого я уже поручил связаться и с редакциями, и с теми воинскими частями, о которых идет речь, и провести серьезную проверку. Нужно разобраться, что это за рапорта, кто эти офицеры, и только после этого принимать какое-то решение. Это очень, я бы сказал, неоднозначный вопрос, и сегодня давать какой-то прямой ответ на него я бы не стал. Нужно разобраться и уже после этого принимать решение.

(НТВ, "Сегодня", 2 декабря 1994 г., 19:00)....

Несколько раз журналисты задавали вопросы по поводу следственной работы в отношении совершения тяжких преступлений в Чечне. Ильюшенко отвечал на них сдержанно и лаконично:

 ....После первых серьезных событий в Чечне уголовное дело было возбуждено. Чечня является частью России, поэтому на нее распространяются все российские законы и Конституция. Я думаю, что возбуждение многих уголовных дел не нужно. И в рамках одного уголовного дела необходимо проверять все факты, которые совершались на территории этой республики.

Ильюшенко считает, что по завершению расследования должен быть один общий судебный процесс с самым широким спектром обвинений, начиная от фактов наёмничества и до нарушения воздушных границ России неизвестными самолетами.(РТР, "Вести", 2 декабря 1994 г., 14:00).

А 10 декабря Ильюшенко стал ещё более осмотрителен. Заявив, что никто из российских военнослужащих, освобожденных из плена в Чечне, к ответственности привлекаться не будет, он добавил, что подчинённые ему органы прокуратуры не будут проводить там никаких действий, пока в республике не будет наведён порядок; по его словам, руководство Генпрокуратуры убеждено, что начинать проверку или расследование можно лишь после всестороннего и полного расследования всех происходящих там событий (Радио России, "Новости", 10 декабря 1994 г., 17:00). Таким образом, прокуратура заранее выводила из правового поля и прошлые, и возможные будущие действия силовых структур и спецслужб.

Федеральная служба контрразведки

также отмалчивалась до 2 декабря 1994 года, до публикаций в "Известиях" и "Общей газете". Видение событий, продемонстрированное на брифинге в Комитете по печати начальником Центра общественных связей ФСК Александром Михайловым, заслуживает читательского внимания:

Вопрос: Как вы прокомментируете сегодняшнюю публикацию в “Известиях” о вербовке сотрудниками ФСК российских военнослужащих для выполнения якобы спецзадания в Чечне.

Михайлов: Материал, который сегодня опубликован, в известной степени осложнил ситуацию, с которой мы сталкивались.

Мы неоднократно заявляли о том, что Чечня является субъектом Российской Федерации, что любые специальные службы, армия, МВД рассматривают эту территорию как территорию РФ, на которую распространяется Конституция РФ, следовательно, все силовые министерства, правоохранительные органы обязаны делать все возможное для того, чтобы установить конституционный строй

в Чечне. Руководство государство неоднократно заявляло о том, что будет поддерживать контакты со всеми движениями, партиями, организациями, которые поддерживают российскую Конституцию на территории Чечни.

И поэтому участие наших добровольцев, я их не могу назвать наёмниками, и я просил бы СМИ отказаться от подобного рода терминологии, так как российские люди находятся на российской территории, и если уж воюют, то воюют в интересах РФ. Говорить о наёмниках, тем более о каком-то плене, сегодня терминологически не следует и не приходится.

(ОРТ, "Новости", 2 декабря 1994 г., 18:52).

Кто их приобретал, наверное, можно об этом сказать, потому что в данном случае речь идет о контрразведке, так сказать, оппозиции. Я оставляю за скобками вопросы, связанные с тем, каким образом, так сказать, какие контракты и каким образом подписывали.

(НТВ, "Сегодня", 2 декабря 1994 г., 19:00).

Оценить как целое с позиций права этот принципиально конспиративный пассаж трудно. С одной стороны, речь идет о "восстановлении конституционных основ", с другой - как субъект выступает "оппозиция", имеющая "собственные" вооруженные формирования и контрразведку.

Михайлов зафиксировал два принципиальных положения: поставил силовые ведомства при выполнении задач сохранения конституционного строя в части суверенитета и территориальной целостности вне прочих законов, и зафиксировал за ними как одно из средств возможность создания и поддержки незаконных властных и вооружё нных формирований. Любимый спецслужбами тезис: ради восстановления и поддержания законности просто необходимо законы нарушать. В общем, "цель оправдывает средства" - хотя опыт не то что человечества или России, но лишь самого ведомства г-на Михайлова, свидетельствовал об обратном: сомнительные средства способны скомпрометировать и обесценить любую цель. Да и сами события 26 ноября подтверждали эту старую истину: делали бы всё не торопясь и как полагается, а не чтобы поскорее доложить начальству - глядишь, и не пришлось бы оправдываться...

Михайлов же и далее гнул свою линию:

Михайлов: Я полагаю, что

сегодня Российская Федерация должна обеспечить территориальную целостность своего государства. Если путем переговоров этот конфликт локализовать не удастся, то у государства есть достаточно сил для того, чтобы восстановить конституционный строй на определенной части территории Российской Федерации.

Вопрос: А действительно сотрудники ФСК договаривались с определенными военнослужащими российской армии без ведома руководства МО?

Михайлов: А вы допускаете такой вариант?

(РТР, "Вести", 6 декабря 1994 г., 20:00)

Вопросом на вопрос представитель ФСК на самом деле ещё раз отвечал Павлу Грачёву, "переводившему стрелки" на ФСК.

А на следующий день тезисы Михайлова обрели чеканную форму - 7 декабря ЦОС ФСК распространил заявление, в котором говорилось:

Российский солдат, выполняющий специальное задание на территории своего государства,

а как известно, Чечня - субъект Российской Федерации, не может быть наёмником. Такой военнослужащий считается добровольцем и реализует свой воинский патриотический долг. Свои обязательства перед патриотами государство выполнит. Делается все возможное для их благополучного возвращения домой.

(НТВ, "Сегодня", 7 декабря 1994 г., 22:00; РТР, "Вести", 7 декабря 1994 г., 20:00).

В другом заявлении, сделанном в тот же день, подтверждалось, что освобожденные российские военные не будут преследоваться органами контрразведки.

*****

Как видим, никакие правовые выводы из происшедшего сделаны не были.

Что же касается выводов организационных, то 2 декабря Борис Ельцин освободил "куратора" чеченской "спецоперации" Евгения Савостьянова от обязанностей заместителя директора ФСК и начальника управления ФСК России по Москве (ИТАР-ТАСС, 02.12.94, 18:00). Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что увольнение Савостьянова связано не с нелегальными действиями спецслужб и даже не с их провалом и оглаской, а с совершенно другим событием тех дней. Помните - налёт "маски-шоу" на офис группы "Мост" Владимира Гусинского в бывшем здании СЭВ, а потом явление ещё каких-то специально обученных людей в масках, вступивших в перепалку с первой группой? Так вот, первые были из коржаковской Службы безопасности Президента, вторые - присланы Савостьяновым из московского управления ФСК. Борьба с "олигархами", нулевой раунд - и в нём Евгений Вадимович занял не ту сторону, и через два часа после инцидента был отправлен в отставку. А Грозный и пленные танкисты тут вовсе не при чём. Такова, во всяком случае, общепринятая версия этой отставки...

А в армии нашелся только один человек, сделавший для себя вывод: "в подобной ситуации, как русский офицер, служить считаю нецелесообразным" (НТВ, "Сегодня", 3 декабря 1994 г., 19:00) - генерал Борис Поляков, подавший в отставку с поста командира 4-й Кантемировской танковой дивизии.

Продолжение следует