Адрес: https://polit.ru/article/2005/02/15/ref/


15 февраля 2005, 15:13

«Новые эпохальные реформы»: обзор подходов

Опубликованная Министерством экономического развития и торговли «Программа социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу (2005-2008 годы)» является достаточно интересным документом для того, чтобы на ее материале начать обсуждать подходы к социальным реформам, то есть тем реформам, которых в России еще не было.

Первое, что необходимо отметить, что именно блок социальных реформ является самым существенным в данном документе. Это естественно, потому что, как мы и не только мы уже обсуждали, тема справедливости (на идеологическом языке), или тема социальных реформ (на техническом языке) является главной для обсуждения того, что мы должны успеть, пока в России в очередной раз все не рухнуло. А с другой стороны, неадекватные действия в этой сфере сделают катастрофу быстрой и неминуемой.

Другая важная тема программы – это проблема качества государственного управления. Но я бы предпочел для данного обзора подходов ввести ее внутрь рассмотрения социальных реформ. Улучшить качество управления вообще – задача малопонятная, потому что никто не сможет качественно оценить результат – трудно дать однозначные критерии и цели. И наоборот, внутри любой из больших реформ мы столкнемся с задачей создания необходимого для нее управления. То есть административная и политическая реформы в том или ином виде не смогут не быть частью любой из больших социальных реформ.

Под социальными реформами в принципиальном рассмотрении следует понимать такие реформы, объектом которых являются социальные отношения, а не, к примеру, должностные инструкции, ставки налогов, законодательная деятельность, способы формирования управленческих органов и названия, взятые сами по себе. Иными словами, это такие реформы, в которых без населения не обойтись и в которых должен быть востребовал анализ социальной реальности и все подходящие социальные, культурные и политические ресурсы.

В этом широком смысле социальные реформы имеют дело не только со сферами образования, здравоохранения, но и  с судебной и налоговой системами. Однако налоговые реформы 2000-2003 годов не были реформами в вышеуказанном смысле, потому что имели дело со ставками налогов и законодательством, а не с задачей создания массового класса налогоплательщиков. То же самое – судебная реформа 1990-х – 2000-х, при всех ее положительных нормативных сторонах, она не создала судебную систему, в смысле - отличную от административной. Совсем другая ситуация с отпуском цен в 1992 году и с приватизацией 90-х: как бы мы ни критиковали эти реформы, они были именно реформами: не было свободного рынка - он появился, не было частной собственности - и она возникла.

С этого места я предлагаю сузить тему, чтобы попытаться сформулировать некоторые имеющиеся подходы и понимания относительно практики социальных реформ на более или менее конкретном материале. Возьмем для начала судебную сферу, во-первых, потому что, с точки зрения многих специалистов, ее состояние – это важнейшая беда России, во-вторых, потому что здесь есть какое-то количество актуального дискуссионного материла. Я буду использовать, во-первых, соответствующее место в Программе Минэкономики, во-вторых, впечатления от доклада «Эффективность гражданского судопроизводства в России: институциональный анализ и институциональное проектирование» (Александр Аузан и др.), а также недавно состоявшегося в Центре Карнеги весьма представительного обсуждения этого доклада с участием экспертов-экономистов, юристов и общественников.

Что касается куска из Программы Минэкономразвития, то в части предложений по судебной системе (возьмем только предложения по системе вообще, а не поводу более частных провалов) они сводятся к следующим соображениям:

  1. Цель – прозрачность. Ход: ввести публикацию всех судебных решений.
  2. Цель – прозрачность и общественный контроль. Ход: допустить представителей гражданского общества в квалификационные коллеги судей (ККС) и создать систему общественного мониторинга судебных процессов.
  3. Цель – «обеспечение профессионально-образовательного и морального стандарта судейского сообщества». Ход: усиление формальных требований к кандидату в судьи с одновременным повышением зарплаты. 
  4.  Цель – «повысить гарантии независимости суда». Ход: значительно усложнить процедуру устранения судей, но одновременно законодательно определить ответственность судей за неоднократное вынесение неправомочных решений, отмененных вышестоящими судебными инстанциями.

При всей либеральной привлекательности и кажущейся очевидности данных тезисов, мы не можем так сразу, опираясь только на них, начать обсуждать построение эффективной судебной системы. Во-первых, эти предложения носят характер отдельных технических предложений, за которыми не просматривается качественно проверяемая цель. Так, скажем, «прозрачность» - это лозунг, а не цель, про прозрачность можно хоть сто лет говорить, меньше она стала или больше, но необходимый вопрос – а сколько нужно для того, чтобы система работала, не задан. Кто и в каких случаях должен иметь непосредственный доступ к решениям и записям судебных заседаний, чтобы система коренным образом изменилась? Боюсь, нет такого субъекта, то есть данная мера полезна, но внутри более широкого комплекса мер. Соответственно нет ответа на вопрос, как именно должны быть устроены ККС для того, чтобы внешние по отношению к судебной системе субъекты могли управлять ротацией судей.

Перфекционизм в постановке целей настоящих реформ – это не идеалистическая прихоть, а однозначное практическое требование. Цель построения судебной системы, должна быть сформулирована настолько ясно, чтобы ни один человек в России не смог не заметить, что реформа идет. Если, скажем, судья горсуда станет известен не меньше, чем мэр, его социальный статус, в том числе опирающийся и на общественное мнение, будет на уровне «отцов города», и он сможет выносить правомочные решения - в том числе и против местных чиновников, а это трудно будет не заметить. А вот то, на сколько нужно повысить зарплату и усилить наказание, чтобы судья стал независимым, требует отдельного анализа, и не факт, что такая сумма есть в природе , особенно с учетом того, как сейчас устроена судебная система в сототношении с административной.

Но при том, что все эти технические предложения, возможные приемы для достижения цели  могут быть в арсенале реформаторов, надо понимать, что список конкретных приемов может быть оспорен, дополнен или изменен исходя из целесообразности. Так, пункт 4 об ответственности судей по критерию их отмены решений вышестоящими судами может быть сам по себе и вреден. Анализ работы гражданских судов однозначно показывает, что они стремятся присудить наименьшую возможную компенсацию вреда, которая часто не покрывает даже издержек истцов. А происходит это именно потому, что судьи боятся результатов опротестования «крупных» решений в вышестоящих судах (а решения «на три копейки» никто опротестовывать не станет). Если эта вредная тенденция есть, то какой смысл ее усиливать?

Также известно, что в уголовных судах все происходит ровно наоборот: суды выносят максимальное наказание (т.н. «обвинительный уклон»), если только не имеют дело с подсудимыми, чей высокий социальный статус не оспорен административной системой – отсюда условные сроки бывшим чиновникам. Обвинительный уклон является, во-первых, давней советской традицией, а во-вторых, отвечает стремлению общества отправить даже мелкого преступника подальше от своих домов – в Сибирь. И здесь в большинстве случаев никто и не сможет оспорить решения в судах вышестоящей инстанции.

Иными словами предложения Минэкономики частичны, за ними не стоит качественная цель, им в малой степени предшествовал анализ социального объекта реформ - не в цифрах, а в жизни. Эта критика, конечно, относится не напрямую к чиновникам правительства, многие из них - прекрасные, умные и квалифицированные люди. Данная критика отражает институциональную неприспособленность правительства к решению таких больших задач: министерствам никто не запрещает работать без целей и без качественного анализа проблем - наоборот, система устроена как борьба интересов ведомств, каждое из которых не способно удержать общую цель. Поэтому первый общий вывод: под цели социальных реформ должен быть построен орган управления реформой с чрезвычайными полномочиями в отношении всех ведомств, полномочиями во всем, что имеет отношение к целям реформы. Как это будет называться – МЭРТ или «группа Шувалова» - другой вопрос, тут важны принципиальные характеристики такого института – целесообразность и желательность персонифицированной авторитетной политической позиции. У нас есть похожий опыт – группы Козака и Шувалова, в какой-то мере на этот опыт можно опираться, с дополнением тезиса о ясной формулировке политических целей.

В сопоставлении с предложениями Минэкономики следует упомянуть изящное техническое предложение Александра Привалова в журнале «Эксперт» № 5 (452) (статья «Судиллия»). Согласно его идее, решение о досрочном прекращении полномочий судьи должно быть принято только на основе специального обращения истца в ККС, где документированы грубые и однозначные нарушения процедуры. Это, по замыслу авторов, сможет исключить из судебной практики, по крайней мере, эту вопиющую беду.

Здесь следует обратить внимание на два обстоятельства. Первое: данное техническое решение имеет смысл, потому что опирается на хорошее знание существующей судебной системы. Дело в том, что внутри корпорации, несмотря на всю ее зависимость и коррумпированность, более или менее принято выносить даже ангажированные решения без явных и грубых нарушений процедуры. Это подтверждается опытом многих адвокатов, выигрывавших суды даже против местных и региональных администраций, ставя судью в ситуацию, когда он не может вынести неправомочное решение, не нарушив процедуры грубо. Но даже это минимальное корпоративное качество не работает, когда имеется слишком мощное административное давление, да и сам обычай стал все менее жестко определять поведение судей. То есть данное предложение – это попытка остановить дальнейшее разложение системы.

Второе: данное техническое предложение сужает проблему «ухудшающего отбора» в судебной корпорации до задачи борьбы за ККС. Это нас выводит на следующее общее суждение – российское общество и государство должны научиться делать открытые структуры управления кадрами и институтами в социальных корпорациях. Для судов – это, скажем, квалификационные коллегии, для образования и науки - органы управления финансированием учреждений, то же самое должно быть и по отношению к налоговикам и милиции. Возможно, это главная политическая задача, которую должны решать общественные организации в России. Понятно, что в каждом случае нужно внятно проектировать подобные институты: во-первых, они должны удовлетворять критерию доверия (ККС должны доверять судьи, специальные общественные организации, и Минюст) и критерию компетентности – там не могут быть просто люди с улицы, не обладающие необходимой квалификацией.

Понятно, что здесь у нас в каждом случае будет чудовищное сопротивление профессиональных корпораций (деятелей образования, науки, судей, милиции и т.п.), которое невозможно пробить даже окриком первого лица. Поэтому реформы должны быть спроектированы в форме социального соглашения с корпорацией. Но тут необходима важная оговорка – в принципе и сейчас так происходит и отчасти поэтому реформы практически невозможны – любая корпорация боится внешнего воздействия. Здесь нужен ясный анализ ситуации в самой профессиональной среде. Анализ судебной корпорации должен привести к описанию ее частей, которые еще на что-то годятся (например, к тому, чтобы заметить, что арбитражные суды по понятным причинам в среднем лучше, чем общегражданские, или что Конституционный Суд по сложившейся традиции действительно почти независим). И, во-вторых, дать представление о том, какие отдельные судьи даже в существующей системе, несмотря ни на что, пользуются профессиональным и социальным авторитетом (и они должны войти в управление реформой).

Анализ ситуации должен привести к тому, чтобы понять с кем и о чем можно договариваться в данной профессиональной корпорации. В качестве сильного аргумента с их стороны звучит социальная функция, которую судьи (учителя, врачи, милиционеры и т.п.) выполняют в обществе. Иными словами государство не может без вреда для себя распустить ни одну из этих корпораций, либо резко поменять условия ее. Однако, это не означает, что все отдельные их части для чего-нибудь так уж сильно нужны (следует проанализировать опыт полного разгона ГАИ в Грузии).

Принципиально важно обращаться не к чиновникам от корпораций, не к «официальным» представителям, а к профессионалам как таковым. Понятно ведь, что социальный статус, скажем, хорошего судьи или врача чудовищно недооценен по отношению к любой ситуации, которую можно было бы назвать нормальной. Общество и государство должно гарантировать качественное, такое, чтобы всем было заметно, повышение социальной роли и доходов класса профессионалов, удовлетворяющего принятым критериям. Но в обмен эти критерии должны определяться обществом и государством. Иначе говоря, корпорация, должна раскрыться для внешнего контроля в обмен на качественный рост ее статуса: каждый судья должен полагать, что именно он сможет добиться народного уважения, не зависеть от приказов разного начальства и легально получить, например, особняк в центре города, но только действительно хорошие судьи должны получить все это. 

Кроме того, в судебной, как и во всех социальных реформах придется создавать централизованные (в смысле - независимые от региональных властей) системы финансирования учреждений. В медицинской реформе, вероятно, не обойтись без создания управляющих компаний или государственных организаций с большой степенью свободы в поиске эффективных способов потратить бюджет в отношении количества и качества оказанных услуг, но при этом открытые для контроля со стороны местного самоуправления и общественных организаций. В судебной системе, все несколько проще, но ясно, что ни губернатор, ни мэр, ни их чиновники не должны иметь никого отношения к выделению денег, зданий и т.п. судам. Отсюда, по крайне мере, возникают понятные цели для территориального управления, а не просто «назначаемость губернаторов».

Что касается объема финансирования, то в большинстве реформ невозможно будет избежать задачи легализации имеющихся теневых схем финансирования систем здравоохранения, образования и т.п., приводя их в общественно-приемлемые формы. В отношении судов это звучит диковато, но если проанализировать относительную нормальность арбитражных судов, то станет понятно, что стороны в них примерно в равной степени способны расплачиваться в денежной и административной валюте, что и позволяет многим судьям не бедствовать, хотя наживаются, в основном посредники. Легализация здесь могла бы пойти по пути выделения процессов с участием юридических лиц в отдельную группу с легальными формами финансирования в несоветских масштабах (например, в процентах от суммы иска) со стороны бизнеса при обязательном участии общественных организаций бизнеса в соответствующих квалификационных комиссиях. Это похоже на частичную приватизации судов, но лишь легализовало бы реально работающие порядки, позволило бы удалить ненужных посредников и перераспределить средства внутри судебной системы. Разного рода ходов по легализации существующих порядков много, и не в этом основной дефицит.

Из приемлемых для нашей культуры способов создавать социальные фигуры с независимым авторитетом у нас имеются почти только выборы. Другие способы «производства» людей, пользующихся почетом и уважением у нас пока развиты слабо, да и этот недостаточно. Все остальные способы в рамках реформы придется создавать, но все равно будет необходимо выбирать какие-то фигуры и демократически. Здесь нужно будет обсуждать – всенародные ли это должны быть выборы, из числа кого должны выбирать людей, выбирать главу муниципального суда или главу квалификационной комиссии. Однако нет никакой содержательной проблемы в том, чтобы спроектировать механизм избрания городского судьи или председателя Верховного Суда по заданным параметрам: на что должно хватать его авторитета и легитимности, а на что уже нет. То есть для судебной системы, как и для, скажем, милиции, видимо, на муниципальном уровне,  необходимо будет создавать фигуры, избираемые населением.

Кроме этого нужно понимать, что в результате проведения реформы разные части социальной системы отреагируют на нее в любом случае по-разному. Так, например, если даже уголовные суды станут более авторитетными и независимыми, не факт, что они станут выносить более мягкие приговоры. Очень возможно, что и наоборот, если только не создать достаточно мощного социального давления со стороны обвиняемого. По этому поводу есть, скажем, наработки у Валерия Абрамкина о том, как «вернуть тюрьмы народу». Иными словами любая реформа поставит еще несколько реформистских задач.

Итак, в технических решениях и идеях в стране недостатка нет. В стране недоорганизованы управленческие, политические и общественные институты и, в особенности, их взаимодействие хотя бы для того, чтобы не начинать реформы, пока не подумали и не поняли, с каким объектом имеем дело, и чтобы по пути не потерять цели.