Михаил Делягин: Некоторые аспекты налогового терроризма

“Остановите террор!” (В.И.Ульянов-Ленин, сентябрь 1918, первые слова после покушения)

Когда в своем ежегодном послании к Федеральному Собранию президент Путин сравнил действия налоговых органов России с терроризмом, не связанные с повседневной хозяйственной деятельностью люди сочли его слова поэтической метафорой, а то и просто преувеличением. Чего, дескать, не ляпнет преуспевающий политик “ради красного словца”!

И лишь предприниматели, не по рассказам журналистов знакомые с налоговой практикой, видели, что президент Путин лучше многих осознает значение понятия “терроризм” и применяет его вполне осмысленно.

Кого назначат “недобросовестным” налогоплательщиком?

Есть вечная проблема налогового законодательства: что считать оптимизацией налогов, а что – уклонением от их уплаты. Дотошные немцы решают ее подробным прописыванием в законе всех запрещенных схем оптимизации налогообложения, причем спорные или сомнительные случаи прямо согласуются налогоплательщиком с налоговыми органами. Естественно, это чревато коррупцией, естественно, список запретов постепенно пополняется, но налогоплательщик всегда спокоен: он четко знает, что можно, что нельзя и с кем можно быстро и просто посоветоваться. Эти условия комфортны.

Менее скрупулезные народы применяют более простой, но тоже понятный и логичный принцип, запрещая как уклонение от налогообложения все операции, не имеющие другого экономического смысла, кроме уменьшения налогов. Налогоплательщику приходится сложнее, так как свою правоту он должен доказывать и обосновывать, однако это возможно - и потому также не мешает течению хозяйственной жизни.

И лишь в путинской России существуют понятия “недобросовестный налогоплательщик”, “полузаконная схема” (допустимая для “крышуемого” чиновниками бизнеса и недопустимая – для “прессуемого” ими) и даже “агрессивное исполнение налогового законодательства”. Лишь в нашей стране вы можете быть признаны виновным и даже посажены в тюрьму не за нарушение, а за исполнение действующего налогового законодательства, - просто если вы кому-то не понравитесь или, как выразился депутат от “партии власти” Хинштейн, “если Кремлю понадобится вас посадить” (ТВЦ, передача “Версты” от 7 ноября 2005 года).

История вопроса проста: в октябре 1998 года Конституционный суд установил, что фактом уплаты налога считается снятие средств со счета налогоплательщика. Это решение спасло от разорения огромное число честных бизнесменов, деньги которых в результате дефолта “зависли” в рухнувших банках, но вместе с тем помогло реализации мошенничеств, связанных с уплатой налогов через заведомо “мертвые” банки и применением разнообразных вексельных схем.

По жалобе МНС Конституционный суд вновь рассмотрел проблему и в июле 2001 года, когда ее острота уже спала, вместо уточнения собственного решения определил, что оно относится только к “добросовестным” налогоплательщикам. Поскольку внятной трактовки понятий “добросовестный” и “недобросовестный” не дано и по сей день, а решение Конституционного суда, вопреки прямому требованию закона, не оформлено уточняющим и раскрывающим его законом, налоговые органы и арбитражные суды трактуют понятие “недобросовестный налогоплательщик” в каждом отдельном случае по своему собственному усмотрению. Естественно, это оборачивается произволом и, вероятно, коррупцией как в судах, так и в налоговых инспекциях.

Весьма существенно, что налоговые органы начинают все более активно использовать свое право признавать через суд ничтожной (с изъятием не только недоплаченных налогов, но и всех доходов) любую сделку, совершенную вопреки понятиям основ правопорядка и нравственности. Так как стремление к снижению налогообложения зачастую трактуется судами как нарушение этих понятий, попытка реализовать прямо предоставляемое законом право по снижению налогообложения может привести налогоплательщика к признанию его “недобросовестным” и к фактическому уничтожению.

Налоговая проверка как инструмент уничтожения бизнеса

Несмотря на все мольбы бизнесменов и всю “заинтересованность”, с издевательской убедительностью демонстрируемую представителями государства, налоговые проверки остаются в руках рэкетиров и вымогателей “абсолютным оружием” против бизнеса.

Относительной регламентации подверглись лишь выездные проверки. “Камеральные” же, то есть связанные с рассмотрением налоговиками документов налогоплательщика на своих рабочих местах, проводятся и оформляются так, как пожелает конкретный чиновник.

Он имеет право истребовать сколь угодно значительный объем не только любых дополнительных сведений, но и любых объяснений, в том числе нотариально заверенных. Стандартный срок, даваемый на их изготовление и доставку, - 5 рабочих дней - означает, при должном объеме, гарантированный паралич проверяемой организации. При этом один и тот же документ может запрашиваться несколько раз подряд, а штраф взимается за каждый не предоставленный (в том числе предоставленный с опозданием) документ отдельно.

Не существует никакой нормы документального оформления итогов камеральной проверки; зачастую они не оформляются вообще. Соответственно, не существует никаких механизмов рассмотрения возражений налогоплательщика и защиты его интересов.

С выездными проверками ситуация лишь немногим лучше. Да, формально они могут проводиться не более двух, в крайнем случае трех месяцев. Однако в этот срок включаются лишь время фактического нахождения проверяющих на территории налогоплательщика. В результате, как и в случае уголовных дел, широкое распространение получила практика “приостановки” проведения проверок, растягивающая время их проведения вдвое, а то и больше, то есть до 4-6 месяцев. Если вспомнить, что выездная проверка может проводиться дважды в год (а в организации с филиалами она безо всяких затягиваний может продолжаться до 5 месяцев), получается, что ограничения носят откровенно фиктивный характер и налоговики, как и раньше, могут круглый год развлекаться со своей жертвой, вся вина которой состоит в факте ведения легальной хозяйственной деятельности.

Но это еще не все: существует практика проведения “выборочных” проверок по факту уплаты отдельных налогов. То есть проверив уплату налога с прибыли, налоговики могут тут же затребовать те же самые документы и тщательно изучать уплату НДС. Или еще раз изучить уплату налога с прибыли – но уже с точки зрения иного “вопроса”: например, не выручки, а затрат. И так пока не надоест, или не договорятся, или парализованное проверкой предприятие не погибнет.

И даже когда все вроде бы заканчивается, налоговые структуры имеют возможность выставлять заведомо нереальные сроки уплаты доначисленных налогов, например, менее 5 рабочих дней (не говоря уже о том, что внезапные требования одномоментной уплаты значительных сумм могут уничтожить даже вполне благополучные предприятия).

При этом налоговые проверки стали дубинкой при решении неналоговых вопросов: от тривиального захвата собственности до обложения церковных обедов, которые раздают нищим иностранные проповедники (после известного возмущения Путина иностранным финансированием общественной деятельности в России), подоходным налогом!

Президентская новация: “досудебное” списание штрафов

В середине октября 2005 года Госдума в ударном порядке проштамповала “президентский” законопроект, позволяющий налоговым органам “в досудебном порядке” списывать со счетов индивидуальных предпринимателей до 5 тыс. руб., а со счетов организаций - до 50 тыс. руб.

При этом, несмотря на многочисленные обещания, щедро раздававшиеся депутатами “Единой России” еще этим летом, закон никак не ограничивает интенсивность списания указанных сумм - так что при желании деньги налогоплательщиков можно списывать в доход соответствующего бюджета (особенно в бедных регионах, действительно испытывающих проблемы со средствами) со скоростью хоть 50 тыс. руб. в минуту.

Конечно, налогоплательщик имеет право по каждому из этих случаев – хоть каждую минуту – обращаться в суд и пытаться отстаивать там свои права. На собственно работу времени, конечно, уже не останется, но кого это волнует в стране, захваченной силовой олигархией? “Замучаетесь пыль глотать”, - как отметил когда-то Путин, хотя и по другому поводу.

Неисполнение обещаний является в данном случае не просто “фирменным клеймом” партии правящей бюрократии, но, прежде всего, весьма существенным индикатором. В самом деле: закон президентский и, если бы у хозяев штампующих законы “телепузиков” (по меткому выражению Д.Рогозина) было желание исправить его недостатки, они бы это сделали своевременно: наиболее кричащие были им сообщены многократно.

А если нет желания, значит, недостатки и не будут исправлены.

Весьма существенно, что бремя отстаивания своей позиции - а это значительные усилия, потеря времени и, в конечном счете, денег, что увеличивает издержки всей национальной экономики, - в данном случае целиком и полностью перекладывается на налогоплательщика. Презумпция невиновности практически отменяется, а представители правящей бюрократии меланхолично отмечают, что в Налоговом кодексе и нет “прямых слов о презумпции невиновности”.

Справедливости ради надо отметить, что этот порядок, по данным правительственных источников, введен под давлением отнюдь не налоговиков, а представителей Высшего арбитражного суда, которым просто надоело разбирать в арбитражных судах все “копеечные” штрафы, накладываемые налоговиками. Такие у нас судьи: вместо того, чтобы способствовать нормализации работы налоговых инспекций, они предоставили им полную свободу произвола – в полном соответствии с "реформаторским" пониманием либерализма!

Правда, и судей можно понять: высококвалифицированные профессионалы, готовые честно работать за мизерную зарплату в условиях постоянной реструктуризации и административной перетряски налоговых органов, а то и под угрозой насилия со стороны преступных элементов, в требуемом количестве существуют лишь в воспаленном воображении профессиональных реформоделателей. На практике недокомплект составляет около 30% штата налоговых инспекций, в которые в ряде регионов принимают практически всех – даже людей с уголовным прошлым или заведомо безграмотных. Сокращение численности налоговых инспекций во многих местах уже превратило даже саму подачу документов в крайне сложную процедуру, связанную с длительными и достаточно затратными для них поездками. Понятно, что ожидаемое увеличение штатов с нынешних 166 до 180,5 тыс. чел. (по оценкам, за счет 4,5 тыс. внутренних контролеров и 10 тыс. членов подразделений силовой поддержки) вряд ли приведет к существенному уменьшению недокомплекта.

По мнению представителя Минфина, введенный в действие закон носит выраженный промежуточный характер и в течение одного-двух лет неминуемо станет более последовательным. Либо президент признает свою ошибку и вернет налогоплательщикам презумпцию невиновности, либо “доведет дело до конца” и распространит порядок досудебного списания штрафов на все суммы без ограничения (действительно, неясно, в чем принципиальное отличие 51 и 49 тыс. руб.?), а также на население.

Так что, когда после “обеспечения последовательности налогового законодательства” (если оно, конечно, действительно произойдет - хотя, как показывает опыт, никакое предположение относительно мотиваций и интеллекта нашего руководства не является слишком плохим) к вам в квартиру зайдут, сломав двери, симпатичные люди с автоматами и начнут описывать ваше имущество, не спешите проклинать Чубайса: возможно, кто-то из ваших работодателей не перечислил в бюджет ваш подоходный налог - а время для подачи заявления в суд вы упустили.

Профессиональные лоббисты Администрации Президента утверждают, что новый порядок никак не ухудшит реального положения налогоплательщика. Это верно лишь в одном случае: если исходить из того, что его уже просто нельзя ухудшить. Недаром налоговики произносят слово “недоимка” с ударением на втором слоге, а не на третьем - по наблюдению известного адвоката Пепеляева, не от слова “иметь”, а от слова “доить”.

Налоговый террор – ключевой инструмент сознательной коррупции

Налоговая реформа в целом, за исключением отдельных омерзительных моментов (в частности, Единого социального налога, регрессивный характер которого превращает саму честность в привилегию богатой части общества), направлена на снижение налогового давления.

Почему-то принято считать, что целью этого является увеличение средств, находящихся в руках бизнесменов, для стимулирования экономического роста, - однако смехотворность этой замшелой либеральной пропаганды в государстве победившей и безнаказанно резвящейся силовой олигархии бросается в глаза.

Снижение официального налогового бремени сопровождается неуклонным ужесточением налогового администрирования, причем при резком усилении в этой сфере (в первую очередь в части увеличения числа возбуждаемых уголовных дел) активности МВД, гарантированно не разбирающегося в налоговых вопросах. Забавно: по большинству налогов уровень собираемости, по официальным данным Минфина, существенно превышает 90, а то и 95%. В этой ситуации общее, а не точечное ужесточение налогового администрирования даже теоретически направлено уже не на рост собираемости налогов, а на уничтожение самих налогоплательщиков.

Поставленные в невыносимые условия существования, налогоплательщики просто вынуждены направлять оставляемые им при помощи снижения официального налогового бремени средства (и даже сверх них) на выкуп своего права на существование у государственных структур - то есть на взятку.

То есть, налоговое бремя снижается, и, соответственно, средства оставляются в руках бизнеса не столько для развития производства, сколько для высвобождения из бюджета средств, которые при помощи вымогательства можно будет переложить в карманы правящей бюрократии. Бизнес выполняет всего лишь роль посредника, при помощи которого правящая бюрократия коррупционно присваивает потенциально бюджетные средства, предназначенные на нужды общества. Налоговый же террор (как, впрочем, и всякий террор) является не более чем инструментом решения конкретной – в данном случае коррупционной – задачи.

Конечно, попутно решаются и политические задачи. Недаром в 2004 году на Лондонском экономическом форуме “лучший министр финансов” Кудрин немало повеселил журналистов, публично сознавшись (правда, в свойственной путинским бюрократам агрессивно-угрожающей манере), что налоговые претензии к ЮКОСу были вызваны его финансированием “не тех” политических партий.

Однако главная задача налогового террора носит все же экономический и, более того, коммерческий характер. Являясь ключевым инструментом системной и сознательной коррупции, налоговый террор является ключевым инструментом современной государственной политики.

Наиболее ярко свидетельствует об этом именно упомянутое высказывание Путина, в последнем ежегодном послании Федеральному Собранию сравнившего деятельность налоговых органов с террористической деятельностью.

Прошло более полугода - и что же? Ничего не изменилось, а президент, предостерегавший от налогового терроризма, своими руками драматически усугубил его, лично предоставив налоговикам качественно новые и не имеющие никакого оправдания, с точки зрения здравого смысла, возможности.

Президент России не глуп и не ленив, поэтому вряд ли это произошло от непонимания или по халатности. Скорее, причина другая: для руководителей нашей страны терроризм плох, лишь если он направлен против них самих. Если же он, напротив, направляется ими и является, таким образом, хотя и неформальным, но удобным и приятным инструментом управления страной - в нем нет ничего для них неприемлемого!

Не исключено, что президент Путин сравнивал действия налоговых органов с террором отнюдь не для того, чтобы призвать их к порядку, но чтобы еще более запугать всех, до кого налоговики пока еще по каким бы то ни было причинам не дотянулись, заранее лишив их воли к сопротивлению и к отстаиванию своих прав.

Что же – возможно, это ему удалось.

Прелесть нашего президента – в его искренности и откровенности.