Как поднимающиеся при перетряхивании старой одежды пыль и моль, снова возникли разговоры о перезахоронении останков Ленина.
Не вдаваясь в политические и электоральные причины этого перетряхивания, просто отметим, что аргументы обеих сторон все те же и в той же мере малоубедительны. Ну как можно серьезно утверждать и серьезно внимать утверждениям, что Ленина надо наконец-то предать земле по доброму христианскому обычаю? Так ведь он никогда не утверждал и не подтверждал своих христианских пристрастий. Прямо наоборот. А в его собственной религии, кстати, выставление на показ шкурок людей – может, самое что ни на есть истинное и возвышенное ритуальное поведение.
Утверждение же коммунистов, что нельзя трогать Ильича по причине многолюдной привязанности к нему, обладает той же степенью убедительности. А что делать со столь же многочисленной частью населения, которая исполнена если и не неприязнью, то глубоким безразличием к данному персонажу? К тому же весьма странно телоположение на центральной площади страны человека, чьи идеи буквально противны и прямо оскорбительны принципам, ныне государством исповедуемым. Интересно, как бы сами коммунисты отреагировали, если бы при их власти на Красной площади было захоронение какого-либо монарха по той же причине привязанности к нему значительной части населения? Вопрос излишен, так как ответ вполне известен по многолетней их практике.
Вспоминается, как в давние советские времена, прогуливая сына у детской песочницы, я наблюдал следующую сценку. Пяти- или шестилетняя девочка, обращаясь к обидчику, строго произнесла: «Уйди, я Ленину пожалуюсь» и, поднявшись, воздев невинное остренькое личико прямо к небесам, призывно пропела: «Дедушка Ленин!» Совсем же недавно, обращаясь уже к своему малолетнему внуку (но того самого возраста, в котором мы в нашем детстве вполне были осведомлены о миролюбивой внутренней и внешней политике советского правительства и о бессмертии вождей мирового пролетариата), спросил его:
- Ты знаешь, кто такой Ленин?
- Львени? - переспросил он. - Знаю, - и с уверенностью указал на львоподобное тряпичное существо среди своих игрушек. Дальше расспрашивать не имело смысла. Как и, учитывая непрерывную смену имен и обзываний среди его любимцев, допытываться до истинных истоков возникновения такой странной клички.
А может быть, и вправду - оставить этого самого Львени на обозрение малосведущих уже в конкретностях исторических распрей последующих поколений? Пусть ходят, дивятся на подобное чудо-юдо. Действительно, забавно ведь было бы брести по Владимиру и наткнуться на мумию того же Чингисхана. А?
