29 марта 2024, пятница, 14:05
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

20 ноября 2006, 09:28

"Привет участникам Броуновского движения!"

См. также часть 1 и часть 2.

На осенних московских улицах – разброд немногочисленных толп. Всеобщего соборного единения не наблюдается.

Но ведь и тогда, без малого четыреста лет назад, тоже ведь всё обстояло отнюдь не просто. Пришедшее в Москву народное ополчение Минина и Пожарского – точнее, "второе ополчение" – воевало больше с "первым ополчением" Скопина-Шуйского и казаками атамана Заруцкого. Поляки же были, пожалуй, тем самым членом ряда, который по нынешним временам отбросили за "ничтожной малостью".

Так что "народного единства" в Москве осенью 1613 года было не больше, чем теперь.

Что, в конечном счёте, внушает надежду.

Вернусь, однако, к заметкам о "бесконечно малом", к мелочам и деталям.

*****

7 ноября 2006 года Елену Лукъянову – юриста, пламенного оратора, активиста компартии и, между прочим, дочь поэта Осенева – остановили в московском метро несколько молодых людей. Лукьянову, которая как раз направлялась на митинг, посвящённый годовщине сами знаете чего, вежливо спросили, не откажется ли она от предложения джентльменов в штатском проводить её домой. Или, может быть, она предпочтёт продолжить общение в милиции? Ну да, как на уроке в сицилийской школе: "Дети, запишите предложение, от которого невозможно отказаться..." Елена Анатольевна подумала немного и выбрала первое. А уже оказавшись дома, "много думала"...

Лукъянова, повторю, – убеждённая коммунистка. Но такое вот галантное обращение вызывает в памяти совсем уж другие времена, дела и людей. Примерно так в брежневско-андроповские годы вели себя большевики и чекисты по отношению к диссидентам. Вот как это выглядело, по сообщениям "Хроники текущих событий" № 60, в День прав человека 10 декабря олимпийского 1980 года (отсылки в тексте – к более ранним выпускам "Хроники"):

"10 декабря в 19 часов у памятника Пушкину должна была состояться традиционная молчаливая демонстрация (Хр.43, 48, 52, 55).

К 18 часам милиция оцепила Пушкинскую площадь, перекрыла подземные переходы и выход из метро к памятнику Пушкину. Около 19 часов офицер милиции через мегафон потребовал от людей, собравшихся на углу ул. Горького у "Известий", освободить территорию в связи с "проведением ремонтных работ". В 19 часов по меньшей мере 20-30 человек, стоявших у самого оцепления, сняли головные уборы. Цепь милиционеров, дружинников и лиц в штатском начала теснить демонстрантов, требуя освободить площадку. Пытавшегося возразить В.Г.БРИКЕНА отволокли к одной из оперативных машин. Кроме него были задержаны сын Юрия ГРИММА (Хр.58) Клайд, Л.МАКАР-ЛИМАНОВ, К.ПОПОВ, О.СОЛОВЬЕВ (Хр.52-54, 57). Через полтора часа, после установления личности задержанных и кратких бесед, смысл которых состоял в том, чтобы выяснить, случайно ли человек оказался на площади, всех отпустили.

В этот день в 16.30 Е.АЛЕКСЕЕВА и И.КОВАЛЕВ были задержаны при выходе из дома А.САХАРОВА двумя сотрудниками в штатском и отконвоированы назад в квартиру, где находились под домашним арестом до 20.30.

Кроме них под домашним арестом в этот день находились Марина и Борис РУМШИСКИЕ (их доставили с работы домой на машине; до 21 часа у них был отключен телефон), Ю.ВЕЛИЧКИН, Е.АРМАНД, И.КРИСТИ, В.СЕРЕБРОВА, С.СОРОКИНА, М.ПЕТРЕНКО, Е.ГАЙДАМАЧУК (в коммунальной квартире, где она живет, целый день был отключен телефон) и В.ТОМАЧИНСКИЙ (см. "Письма и заявления").

9 декабря домой к Н.МЕЙМАНУ приходил "штатский" и предупредил его, что 10-го из дома выходить не следует.

Весь день 9-го декабря у подъезда дома, где живет Г.ПАВЛОВСКИЙ, находилась милиция. Вечером 10-го они обманом вошли в квартиру и забрали в отделение гостя ПАВЛОВСКОГО.

10 декабря на работе были задержаны Е.ШАПОВАЛ, Н.ЛИСОВСКАЯ, Б.СМУШКЕВИЧ и Т.ПЛЕТНЕВА; с ПЛЕТНЕВОЙ "беседовали" о предстоящей демонстрации, о ее поведении на допросе по делу ОСИПОВОЙ, а также о ее отношениях с Л.ВОЛОХОНСКИМ.

В тот же день были доставлены с работы в милицию и отпущены через несколько часов С.ХОДОРОВИЧ и В.ТИМАЧЕВ. Е.СМОРГУНОВУ доставили в милицию, когда она вышла утром из дома, чтобы идти на работу; вечером ее с трудом отпустили забрать ребенка из детского сада. ..."

За что же последовало такое внимание именно к Елене Лукъяновой? Можно только предполагать – так вот, я предположу: Лукъянова – нетипичная коммунистка. Не из соглашателей зюгановского разлива – тех, что уже много лет честно и размеренно играют в "непримиримую оппозицию Его Превосходительства".. Не из экстремистов, непереговороспособных – и потому безопасных маргиналов. Елена Лукъянова этим летом участвовала в работе "Другой России", выступала там. Не могу судить о её юридической грамотности, но говорила она весьма страстно. Молодой лидер, способный к диалогу и к образованию коалиций, – это вам не оппозиционные "тяжеловесы", тянущие одеяло каждый на себя.

Так что можно поздравить тех молодых людей в штатском с отменным вкусом...

Замечу при этом, что в связи с "демократическими" митингами последних недель подобные инциденты отмечены не были. С чего бы это и к чему?

*****

Допустим, вечером нам сообщают в одной из немногих "демократических" передач о провокации группы экстремистов, русских националистов. И, встык к этому, – "А вот завтра утром, кстати, состоится антифашистский митинг – там-то".

Наутро люди приходят в указанное место. Причём идут, понимая, что будут на митинге в числе немногих. Оптимисты говорят – может, тысячи две и наберётся. Время такое – холодно за окном, а тут ещё и всеобщее разочарование и уныние. Но пойти надо, ничего уж тут не поделаешь...

На митинг приходят не две тысячи, а двести тысяч человек. И только собравшись вместе, понимают, что они сила.

Мечтания, бред? Нет, реальность, просто на дворе – 4 февраля 1990 года...

Следующий митинг был назначен на 25 февраля. В тот день в городе было введено невиданное и неслыханное "усиление". По всем телеканалам людей предупреждали, им намекали, их стращали... Все улицы и подворотни, ведшие от Садового кольца к центру города, перекрыты войсками. Люди опять-таки приходят, приняв – каждый для себя – решение. Думают, что теперь-то уж их будет там немного. "Семеро смелых".

Приходят полмиллиона...

*****

Теперь у нас, наверное, что-то изменилось. Время опять-таки прошло. И куда они идут – те, кто ходил на митинги в 1990 году, и те, кто тогда только родился?

Я не уверен, что идут они вместе. Московские "силовики" тоже сомневались. Так что днём 4 ноября в центре города было введено опять-таки нехемульской силы усиление. Власти сделали всё, чтобы "развести" фашистов и антифашистов в пространстве и во времени.

Может быть, это признак нормальности?

Сомнения в том, следует ли рукоплескать запрещению марша, "русского" или "правого", уже высказывал Дмитрий Быков. До него, накануне Дня народного единства, на сей счёт сделали заявление правозащитники из "Мемориала": закон не даёт чиновникам права запрещать гражданам России проводить массовые акции, исходя из своих мнений, представлений, прогнозов, впечатлений, пусть трижды правильных, – так можно лишь скомпрометировать борьбу с фашизмом. И так далее... Впрочем, у Дмитрия Львовича слог определённо лучше.

Ну ладно, что-то запретили, что-то разрешили.

Вон, в Европах, когда маршируют местные "ультра", им ведь позволяют. И "антифа" тут же рядом манифестуют. А между ними – полиция. Может, нам стоит поздравить себя – доросли до Европы?

И почему ещё было так неуютно на Болотной площади стоять "Не опасаяся врагов, / Под сенью дружеских штыков"?

Наверное, потому, что было несколько существенных отличий от упоминавшейся Европы.

Там ведь, в каком-нибудь Берлине, с антифашистами ходить-митинговать приятно не только потому, что правильно. Их ещё ведь и много. И сверстники не мозолят взгляд. Много молодёжи. Девушек...

В Москве, правда, тоже была молодёжь. Пыталась пройти на митинг. Их не пустили, а повязали, погрузили в "воронки" и увезли. Потому что молодёжь эта пришла с того, другого митинга.

Может, и это – признак нормальности? "На гнилом Западе" ведь тоже, повторю, полиции много, и она не либеральничает.

Только ведь у них обычно полиция защищает "фа" от "антифа", молодых и многочисленных. У нас – наоборот. Такие дела...

*****

Как рапортовала московская милиция, 4 ноября были задержаны 559 человек. Старожилы, я вам скажу, такого не припомнят – подобные показатели удалось превзойти лишь 4 октября 1993 года. А "демократы" вообще отдыхают: для них самое массовое задержание случилось 30 октября 1989 года, тогда "повинтили" немногим более ста человек...

"Демократов" 4 ноября не гоняли. И даже разрешили.

Правда, по здравому размышлению, причины этой асимметрии видятся отнюдь не в особой любви московских полицейских властей к "демократам" и не в антифашистских взглядах московской милиции. Достаточно вспомнить прошлогоднее разрешение "правого марша" и безобразие, учинённое при разгоне антифашистского пикета 27 ноября прошлого же, 2005, года на бывшей Советской площади, "под копытами" памятника Юрию Долгорукому, или прочие "художества". Однако последующая занудная правовая работа, опротестования судебных решений по административным делам, – "вплоть до Страсбурга" – кажется, сделали своё дело.

Точно так же, кстати, расследование событий 30 октября 1989 года, проведённое тогда правозащитниками под руководством "мемориальца" Дмитрия Леонова, и последовавшая пресс-конференция заметно поумерили "кураж" московских правоохранителей, и пресекли череду жестоких разгонов "демократических" митингов.

*****

30 октября у Соловецкого камня собирались дважды.

В полдень – по поводу "Дня памяти жертв...", в шесть вечера – в связи с Днём политзаключённого.

Первый митинг – лояльный, с участием московских властей, с речами о "проклятом прошлом". Участвовали люди из московского правительства и "ветеранских" по сути организаций – объединений и ассоциаций жертв репрессий и так далее. Старики – среди них, в силу естественных причин, больше было не зеков, а их детей, на чьи первые годы навсегда отбросил тень арест родителей, – возлагали цветы к камню.. Для них это, действительно, важно... Говорили о прошлом, и никто – о настоящем, о сегодняшних репрессиях. То есть о материальных проблемах жертв тех репрессий говорили, и это тоже важно, но...

Было бы не только невозможно, но и неуместно вклиниваться в это со словами о "текущем моменте", о том, что у поставивших Соловецкий камень была цель – не допустить повторения прошлого – и что эта цель эта отнюдь не достигнута, что маятник истории стремительно движется назад...

Обо всём этом говорили на втором митинге, вечером.

Что получилось? Многотысячные объединения и ассоциации репрессированных – или их руководители? – отказали в солидарности современным жертвам политических преследований. Но точно так же, кстати, они отказали в солидарности своим товарищам из других регионов в ходе кампании протеста против "отменизации" льгот. Аргумент руководства "ветеранских" организаций здесь был простой: "Нам Москва компенсирует, зачем бунтовать?"

*****

Тем более нет солидарности и с "широкими слоями", которые бы понимали значение даты 30 октября, значение для нашей истории террора и сопротивления террору.

В День политзаключённого, придуманный Кронидом Любарским в 1974 году, в 70-е на митинги солидарности с теми, "кто в море" (сиречь в зоне), выходили единицы, в конце 80-х – тысячи.

Любарский прекрасно понимал значение сделанного им. Кронид ведь значит "сын Кроноса", бога Времени. Создавая свой календарь, мы населяем новыми смыслами окружающий мир – не столько пространство, сколько время: прошлое, настоящее, будущее. Это будущее наше в той степени, в какой оно живёт по нашему календарю. Нет своего календаря – нет и своего осмысления Времени, прошедшего и настоящего. Значит, рановато претендовать на будущее.

Но если достаточно много людей понимают смысл времени так же, как и ты, – то выйдя на площадь "в назначенный час", обнаружишь, что отнюдь не одинок.

*****

В шесть пополудни к Камню пришли человек четыреста. Настрой выступавших явно не соответствовал этому числу.

Нет, среди них были замечательные люди – например, норильский зек-повстанец Нетте, брат знаменитого футболиста.

Но большинство ведь – записные митинговые ораторы.. Никто из них не сказал: "Я вижу тут в основном знакомые лица, конечно, я могу ещё раз повторить то, что все вы много раз слышали, но... братцы, делать-то что будем?"

Нет, с трибуны говорили о необходимости "повлиять", "не допустить" и так далее...

В самом начале с митинга ушли "лимоновцы". С ними было согласовано, что они будут без флагов с серпом и молотом. Флаги они развернули. Их попросили свернуть. Они ушли, гордо приговаривая: "У нас больше всех политзаключённых – сорок шесть человек..."

Но самый гордый и независимый вид был у одной девушки из микроскопической "левой" группировки, не узнававшей знакомых прошлых лет.

Видимо, это общее правило: чем меньше группа, тем больше у неё сознания собственной значимости. Правило это действовало, начиная с самих организаторов митинга и выступающих.

Ощущения реальности здесь, определённо, не было.

И всё же такие митинги нужны. Не только как встречи друзей, вновь собирающихся вместе.

“Улица корчится, безъязыкая”… на московских улицах идёт мучительный поиск языка нового времени.

*****

Post Scriptum

15 ноября, на сороковой день со дня убийства Анны Политковской, с 18 до 19 часов на Пушкинской площади в Москве проходил пикет.

Пришло человек двести. Что для пикета в сквере, напротив памятника Пушкину, – очень даже немало.

Были заготовлены и розданы фотографии убитой – больше сотни, свечи и так далее.

Даже полсотни человек, выстроившихся вдоль Тверской с фотографиями и свечами, выглядели бы весьма сильно. Сотня – тем более...

Но люди поначалу встали толпою вокруг одного из фонарей, оборотившись к нему лицами. У фонаря были зажжены свечи – но их загораживала толпа. Портреты также по преимуществу были обращены внутрь, а не наружу.

Лидеров и просто известных людей было тут замечено немало, но никто не брал на себя ответственность сказать "Делай так!" или "Делай, как я!"

У фонаря меж тем вещал самодеятельный оратор, навроде тех, что лет ...дцать назад спорили друг с другом наискосок отсюда, у "Московских новостей". Говорил он обо всём. Никто его не прерывал. Слова ему, впрочем, тоже никто не давал. Ведь не митинг же – просто человек привык поговорить...

Потом толпа рассыпалась на кучки общавшихся друг с другом людей. Что понятно на обычном митинге – вроде того, что был на Болотной 4 ноября: не ораторов же слушать! – но странно на траурном пикете.

К исходу часа только от силы каждый десятый... ну, пятый стоял лицом и фотографией "вовне".

Милиционеры присутствовали в стороне, но не вмешивались. Пикет был разрешённый, и повода к вмешательству не было.

А может, они творчески применили к собравшимся слова Путина об убитой. Что-де влияние ничтожно мало, и разгон принёс бы больший ущерб, чем само собрание...

См. также:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.