Врач как призвание и профессия

      «Я это Ты, если я – это я»

Пауль Целан

Известный немецкий психиатр Клаус Дёрнер (Klaus Dörner) написал книгу «Хороший врач: Учебник основной позиции врача» (русский перевод со 2-го немецкого издания: Дёрнер К. Хороший врач: Учебник основной позиции врача. М.: Алетейя, 2006). Под позицией врача в этой книге понимается нечто значительно более общее, нежели обязанности врача по отношению к больному. По существу это труд, рассматривающий отношения между больным,  врачом, родственниками больного и/или его близкими, а также между всеми ними, обществом и государством.

Врач – это персона, которая в современном мире наделена особыми правами. При этом чем более технологична медицина, тем шире эти права, но тем более они проблематичны с точки зрения этики. Пример тому – напряженные споры о правомерности эвтаназии. Однако это всего лишь предельный случай, к тому же – далеко не самый частый. Зато позиция врача по отношению к больному (в особенности – больному хроническому) – ситуация не только повседневная и массовая, но и значительно более многомерная.

Мы представляем себе, что современная медицина радикально отличается от медицины XIX века и даже первой половины XX, но редко задумываемся о том, в чем именно следует усматривать эти отличия. Люди в развитых странах сегодня живут намного дольше, чем их деды, но какова цена, заплаченная за это социумом?

Первое, на что обращает внимание Дёрнер, – это то обстоятельство, что современная медицина – это медицина после Освенцима и после Нюренбергского процесса, изменившего наши представления о ценности человеческой жизни и о врачебной этике. Немецкие врачи играли роль палачей при массовом уничтожении людей, чего не было за всю предыдущую историю человечества. Медицина и биологические науки послужили своеобразным оправданием массового уничтожения душевнобольных и других обитателей приютов для неизлечимых пациентов.

Несмотря на множество выдвигаемых объяснений, крупнейшие ученые мира и через десять лет после суда над нацистскими преступниками продолжали считать не до конца объясненным тот факт, что принесение людей в жертву в «интересах медицинской науки» (при активном участии немецких врачей или с их молчаливого согласия) в гитлеровской Германии настолько вышло из-под контроля (см., например, [1]).

Отмечая десятилетие Нюрнбергского Кодекса 1947 года, доктор Дж. Катц в докладе «Защита испытуемых и пациентов: уроки Нюрнберга» на Международной конференции по биоэтике сказал: «Мы не в силах воскресить мертвых, но мы можем и должны извлечь уроки из их страданий» [2]. Катц имел в виду принципиально непреходящую актуальность Нюрнбергского кодекса как документа, специально фиксирующего этические последствия экспериментов над людьми и направленного непосредственно на защиту интересов и прав пациентов, участвующих в медицинских экспериментах [3].

Именно в Нюрнбергском кодексе было отчетливо сформулировано неотъемлемое право больного на «информированное согласие», в соответствии с которым никакое медицинское воздействие невозможно без того, чтобы больной был полностью осведомлен о его возможных последствиях.

Итак, первое, о чем напоминает нам Дёрнер, – это символичность того, что основные постулаты современной врачебной этики изложены именно в Нюренбергском кодексе.

Вторая особенность современной медицины – это изменение контингента больных: медицина недавнего прошлого имела дело преимущественно с острыми больными; современная медицина, напротив того, занята преимущественно больными хроническими.

Дёрнер приводит следующую статистику. В общей врачебной практике хронические больные составляют 70%. С 1900 по 1980 г. смертность от острых заболеваний снизилась с 40% до 1% , в то время как смертность от хронических заболеваний выросла с 46% до 80 %.

Подчеркну, что хронически больные – это не только те, о которых мы лишь слышим произносимую с печалью фразу «он/она неизлечимо больны», нередко сигнализирующую о фактическом пребывании человека вне социума – в приюте для хроников, в хосписе или в четырех стенах своей комнаты. Вовсе нет! Это прежде всего те, вместе с кем мы ежедневно ездим в городском транспорте, делаем покупки, потребляем производимые ими товары, слушаем их лекции, читаем их статьи и книги, пользуемся их советами. Это люди с бронхиальной астмой, с вживленными кардиостимуляторами, перенесшие операции шунтирования и стентирования, трепанации черепа, операции на позвоночнике и на кишечнике; люди с ушитым на треть желудком, с одним легким, одной почкой, с металлической пластиной в шейке бедра. Это и больные диабетом, нуждающиеся в ежедневных инъекциях, и больные с заболеваниями крови, зависящие от регулярных переливаний донорской крови, и те, кто жив только благодаря диализу, – не говоря уже о ВИЧ-инфицированных и больных рассеянным склерозом.

Напомню и о тех, чей слух обеспечивается современным высокотехнологичным протезированием, а возможность передвижения – наличием колясок, пандусов и прочих приспособлений. Все это – хроники, жизнь которых зависит от врача и заботы близких, шире говоря – от позиции общества по отношению к этой категории его членов.

Если острого больного или удается вылечить, или он погибает, то хронического больного вылечить заведомо нельзя. Можно лишь улучшить его состояние и сохранить ему жизнь, но каково будет качество этой жизни, от кого и от чего это качество зависит? И если врач не может вылечить больного, то где место врача в жизни человека, обреченного на страдания?

Из сказанного вытекает третье важное отличие современной позиции врача от его позиции в прошлом: если прежде в сфере медицины «действующие лица» ограничивались парой врач–больной, то в ситуации превалирования среди больных именно хроников в круг равноправных действующих лиц должно быть включено еще одно лицо – родственник больного. Ведь именно родственник (или другой близкий больному человек) фактически обеспечивает повседневное существование больного-хроника, будь то еда, прием лекарств, лечебные и гигиенические процедуры, а также – что не менее важно – связь больного с окружающим миром.

Тем самым социальные функции по удержанию хронического больного в жизни оказываются распределены между врачом и родственником. А значит, отныне диалогическое взаимодействие должно осуществляться между тремя равноправными участниками: это врач, больной и родственник больного.

Согласно Дёрнеру, в истории медицины можно выделить три основные позиции врача:

1) патерналистская, согласно которой врач является всезнающим субъектом, а больной – объектом воздействия;

2) позиция равенства, которое осуществляется как в виде партнерства, так и в форме противостояния: здесь врач признает субъектность больного, но оставляет за собой безусловное лидерство;

3) позиция преимущества больного в качестве субъекта, когда врач добровольно обращает себя в объект притязаний больного, понимая свой долг как беспредпосылочное служение (эту позицию Дёрнер иллюстрирует теми словами поэта Пауля Целана, которые я вынесла в эпиграф).

Разумеется, добавляет автор, это императив, которому ни один человек не может следовать всегда, но именно он лежит в основе этики ответственности.

Книга Дёрнера написана в философской и психологической традиции, которая восходит к Буберу, Ясперсу, Левинасу. Во-первых, это представление о центральной роли, которую в каждой человеческой жизни играют диалогические, то есть равноправные, отношение с Другим. Во-вторых, это различие в способах познания окружающего нас мира: есть вещи и процессы, которые мы можем объяснить, и иные, которые мы можем только понять. В-третьих, это позиция особого сочувствия тем больным, кто среди различных Других очевидным образом является Последним, поскольку именно врач может – и должен – увидеть в этом Последнем человека, а не vegetable, овощ (у нас говорят «валежник»).

В этой связи нелишне упомянуть о той, кому посвящена книга Дёрнера. Это его внучка Доротея, которая двухнедельным младенцем заразилась стрептококковой инфекцией, в результате чего впала в состояние так называемой «бодрствующей комы». Во вступительном разделе книги, названном «Руководство к применению», Дёрнер пишет о Доротее:  «Она в течение шести с половиной лет была с нами» . Дёрнер хочет этим сказать, что даже больной в состоянии бодрствующей комы –почти бездвижный пациент с открытыми глазами – остается для нас человеком, не лишенным возможности подавать нам сигналы на языке своего тела. Дёрнер благодарен своей внучке за то, что она научила его «понимать, что значит быть врачом, что такое семья и какой она могла бы быть, что общего у органов чувств с добродетелями…»

Более всего Дёрнер работал с психически больными, у нас переведена его книга («Гражданин и безумие: К социальной истории и научной социологии психиатрии»» М.: Алетейа, 2006), впервые опубликованная в Германии в 1969 году и постепенно вошедшая в золотой фонд немецкой гуманитарной, а не только медицинской литературы. Однако в книге «Хороший врач» психически больным не уделяется специального внимания: они являются предметом заботы врача в той же мере, что и остальные хроники.

Забота врача в ситуации, когда массовым контингентом оказываются хронические больные, имеет свою специфику. Прежде всего изменяется понятие «типичного случая». В среднем каждый острый больной может рассматриваться как очередной казус типичного проявления данной болезни. Подход к хроническому больному в значительно большей степени основан на «биографических» особенностях больного, неповторимости именно его личности, нежели на конкретике наблюдаемой клинической картины. Следуя логике Дёрнера, мы должны признать, что нет двух одинаковых больных, перенесших инфаркт или инсульт; страдающих псориазом или недостаточностью надпочечников; аденомой простаты или дистрофией сетчатки глаза.

Далее, забота врача отнюдь не сводится к назначению лекарств и режима – не в меньшей, а нередко и в большей мере больному нужен врач как тот, кому можно доверить свое отчаяние, свои надежды хоть на какую-то перспективу, включая готовность осознать и принять свою судьбу. Как личности в диалоге врач и больной равноправны, – более того, у больного есть преимущество как у Последнего – поскольку он вправе ожидать от врача отношения, которое Дёрнер назвал «помогающая любовь».

Все сказанное позволяет понять суть функции врача по отношению к хроническому больному: Дёрнер называет ее сопровождением.

Главный помощник врача в процессе сопровождения больного – это родственник или иной близкий больному человек. Особенностям взаимоотношений врач-больной-родственник, как уже упоминалось, Дёрнер уделяет много места. Что бы мы ни думали о нашей медицине и об особенностях социальных взаимодействий в нашем обществе, определенные отношения между врачами и родственниками больных у нас – пусть в весьма искаженном виде, но тоже существуют. Остановимся поэтому вкратце на тех аспектах помощи хроническим больным, о которых мы в лучшем случае только читали или слышали.

Прежде всего, это весьма распространенные на Западе, и в частности в Германии, «общества самопомощи». Большинство из нас слышали о сообществах «Анонимных алкоголиков». Известны и другие общества – объединяющие хронически больных и лиц с ограниченными возможностями (так, некогда в СССР функционировали и распоряжались немалыми средствами Всесоюзное Общество глухих и Всесоюзное Общество слепых).

По данным, приводимым Дёрнером, в 1998 году в Германии насчитывалось 2,6 млн граждан (!), объединенных в 70 тысяч групп «самопомощи» на базе 80 организаций, располагающих 230 информационно-консультативными пунктами по всей стране. Как правило, это организации, оказывающие своим членам самую разнообразную помощь и обеспечивающие, в конечном счете, интеграцию больных в сообщество здоровых членов гражданского общества. (Заметим, что до недавнего времени единственной безусловной услугой, на которую в нашем обществе мог рассчитывать любой больной в качестве гражданина, была доставка на дом урны для голосования…)

Большое место в книге Дёрнера занимает раздел «Врач с точки зрения общины». Гражданское общество предполагает, что каждый человек существует не только как индивид и член семьи, но и как участник многосторонних общественных отношений. Гражданин производит и потребляет материальные и социальные блага, учится и учит, пользуется общественным транспортом и коммунальными услугами, а также платит налоги, за счет которых функционирует сложная система современного общества и государства. Естественно, что каждый человек, включая хронически больного, хотел бы оставаться членом общества, будучи включенным в непосредственно касающуюся его повседневности жизнь общины, «комьюнити», поскольку таким образом он реализует себя и как гражданин своего государства.

Одна из важнейших угроз для жизнеспособности хронического больного – это «уход в болезнь» и вызванный этим разрыв социальных связей. Чем больше у больного возможности участия в добровольных объединениях, назначение которых отнюдь не исчерпывается борьбой с телесными или душевными недугами его членов, тем больше возможности, будучи больным, оставаться востребованным в качестве члена социума. Если согласиться с идеей, что «каждый человек стремится быть нужным другим людям» (у Дёрнера есть книга с таким названием), то именно так называемый «третий сектор» предоставляет эту возможность любому.

Врач должен озаботиться тем, чтобы хронические больные по возможности не составляли бы исключения из общего правила. Вынужденное сужение личного пространства из-за болезни может – а в меру сил и должно – быть компенсировано расширением общественных связей.

Многие длительно неработающие больные и даже пенсионеры, как правило, хотят работать, пусть и в ограниченном объеме. На свободном рынке труда у них нет шансов, но соответствующие шансы могли бы быть им представлены специализированными фирмами, что подтверждается успешной деятельностью фирм, существующих при организациях самопомощи психически больных. Долг врача – способствовать реализации подобных социально значимых проектов.

Заключительная глава книги Дёрнера – «Самоосвобождение врача с позиции Другого» – представляет самостоятельный интерес как с точки зрения социальной истории медицины, так и в качестве эскиза истории медицинской этики. Из этой главы рядовой читатель может узнать много неожиданного (по крайней мере, для непрофессионалов) о том, как чудовищно повлияла нацистская идеология на этику и ментальность врачей, практиковавших в Германии во времена третьего Рейха. Как пишет Дёрнер, ни в какой группе лиц, связанных так или иначе с национал-социализмом, не было такого большого числа самоубийств, как среди врачей, участвовавших в предпринятых по указанию Гитлера актах массовой эвтаназии, и врачей концлагерей.

Именно поэтому мы сочли важным дать в Приложении к обсуждению книги К.Дёрнера текст «Нюрнбергского кодекса».

Примечания

1.Власов В. Биомедицинская этика в России: Почему уроки Нюрнберга не пошли нам впрок. // Отечественные записки. 2006. Т. 28. №1.

2. Катц Дж. Защита испытуемых и пациентов: уроки Нюрнберга // Человек. 1997. № 4.

3.World Medical Association Declaration of Helsinki: Ethical principles for medical Research Involving Human Subjects. 2005.

Приложение:

Нюрнбергский кодекс

Тяжесть свидетельских показаний, лежащих перед нами, заставляет делать вывод, что некоторые виды медицинских экспериментов на человеке отвечают этическим нормам медицинской профессии в целом лишь в том случае, если их проведение ограничено соответствующими, четко определенными рамками. Защитники практики проведения экспериментов на людях оправдывают свои взгляды на том основании, что результаты таких экспериментов чрезвычайно полезны для всего общества, чего невозможно достичь с помощью других методов исследования. Все согласны, однако, что нужно соблюдать определенные основополагающие принципы, удовлетворяющие соображениям морали, этики и закона.

1. Абсолютно необходимым условием проведения эксперимента на человеке является добровольное согласие последнего.

Это означает, что лицо, вовлекаемое в эксперимент в качестве испытуемого, должно иметь законное право давать такое согласие; иметь возможность осуществлять свободный выбор и не испытывать на себе влияние каких-либо элементов насилия, обмана, мошенничества, хитрости или других скрытых форм давления или принуждения; обладать знаниями, достаточными для того, чтобы понять суть эксперимента и принять осознанное решение. Последнее требует, чтобы до принятия утвердительного решения о возможности своего участия в том или ином эксперименте испытуемый был информирован о характере, продолжительности и цели данного эксперимента; о методах и способах его проведения; обо всех предполагаемых неудобствах и опасностях, связанных с проведением эксперимента, и, наконец, возможных последствиях для физического или психического здоровья испытуемого, могущих возникнуть в результате его участия в эксперименте.

Обязанность и ответственность за выяснение качества полученного согласия лежит на каждом, кто инициирует, руководит или занимается проведением данного эксперимента. Это персональная обязанность и ответственность каждого такого лица, которая не может быть безнаказанно переложена на другое лицо.

2. Эксперимент должен приносить обществу положительные результаты, недостижимые другими методами или способами исследования; он не должен носить случайный, необязательный по своей сути характер.

3. Эксперимент должен основываться на данных, полученных в лабораторных исследованиях на животных, знании истории развития данного заболевания или других изучаемых проблем. Его проведение должно быть так организовано, чтобы ожидаемые результаты оправдывали сам факт его проведения.

4. При проведении эксперимента необходимо избегать всех излишних физических и психических страданий и повреждений.

5. Ни один эксперимент не должен проводиться в случае, если "a priori" есть основания предполагать возможность смерти или инвалидизирующего ранения испытуемого; исключением, возможно, могут являться случаи, когда врачи-исследователи выступают в качестве испытуемых при проведении своих экспериментов.

6. Степень риска, связанного с проведением эксперимента, никогда не должна превышать гуманитарной важности проблемы, на решение которой направлен данный эксперимент.

7. Эксперименту должна предшествовать соответствующая подготовка, и его проведение должно быть обеспечено оборудованием, необходимым для защиты испытуемого от малейшей возможности ранения, инвалидности или смерти.

8. Эксперимент должен проводиться только лицами, имеющими научную квалификацию. На всех стадиях эксперимента от тех, кто проводит его или занят в нем, требуется максимум внимания и профессионализма.

9. В ходе проведения эксперимента испытуемый должен иметь возможность остановить его, если, по его мнению, его физическое или психическое состояние делает невозможным продолжение эксперимента.

10. В ходе эксперимента исследователь, отвечающий за его проведение, должен быть готов прекратить его на любой стадии, если профессиональные соображения, добросовестность и осторожность в суждениях, требуемые от него, дают основания полагать, что продолжение эксперимента может привести к ранению, инвалидности или смерти испытуемого.

 См. также другие тексты автора:

  • Образование как социальный ресурс
  • "Здесь - это вам не там"
  • "И ставит, и ставит им градусники..."
  • Семиотика в детском саду
  • Между Китаем и Кувейтом?
  • Что французу - хорошо, а что русскому - социальная дыра?
  • Патография и биография
  • Зачем нужна корова?
  • Публичная лекция Теодора Шанина, Ревекки Фрумкиной, Александра Никулина. Государства благих намерений