Адрес: https://polit.ru/article/2007/10/31/contr/


31 октября 2007, 21:08

Победа варварства над варварством

Этот текст вошёл в книгу "Жизнь на войне", издание которой готовит центр "Демос".

Масштабные террористические акты с захватом заложников стали для граждан России едва ли не символом чеченских войн — и второй (школа в Беслане, сентябрь 2004 года, театральный центр на Дубровке в Москве, октябрь 2002 года), и первой (больницы в Кизляре, январь 1996 года, и в Буденновске, июнь 1995 года). Во-первых, во всех этих случаях насилие выплеснулось с территории Чечни (где оно казалось привычным и нормальным) и коснулось тысяч «простых людей». Во-вторых, принадлежность преступников была несомненна: заложников захватывали отряды, проникшие в регионы России из зоны вооруженного конфликта (1).

Реальный террор стал обоснованием и оправданием второй чеченской войны, названной «контртеррористической операцией», которая теперь считается успешно завершенной (2). Успешными называют и действия спецслужб и спецподразделений в Беслане и в «Норд-Осте»: федеральная власть отказалась от переговоров с террористами, которые были уничтожены (3). Тем более успешными считаются эти «контртеррористические операции» по сравнению с событиями первой войны, где с террористами шли на переговоры, где их отрядам удавалось уйти обратно в Чечню, а после Буденновска даже начался переговорный процесс с сепаратистами, и боевые действия остановились на полгода.

Терроризм конца XX — начала XXI веков отличается от практики столетней давности, когда целью террористических атак были представители власти — от монарха до полицейского. Теперь на власть оказывают давление, убивая или захватывая в заложники рядовых граждан. Власти государств чувствительны к угрозе жизни и свободе населения постольку, поскольку независимая пресса не дает скрыть эту угрозу и за властью существует общественный контроль.

23 октября 2002 года в театральном центре на Дубровке в Москве группа террористов под командованием Мовсара Бараева захватила в заложники около тысячи зрителей на мюзикле «Норд-Ост». Террористы заминировали здание и потребовали начать вывод федеральных сил из Чечни. Хотя в театральный центр были допущены несколько депутатов и журналистов, никакие переговоры по существу выдвинутых террористам требований не велись, а сами эти требования оглашены не были. Ночью 26 октября спецподразделения ФСБ России взяли театральный центр штурмом, использовав усыпляющий газ. В результате все террористы оказались убиты. Эвакуация заложников не была подготовлена: они стали массово поступать в стационары примерно через три часа после начала применения газа. Погибли 130 заложников, из них пятеро были убиты террористами, а остальные погибли в ходе «операции по освобождению» (три четверти — в зрительном зале, остальные — по пути в больницы); здоровье многих выживших заложников подорвано. По официальной версии, гибель заложников вызвана различными хроническими заболеваниями, проявившимися из-за длительного пребывания без движения, пищи и воды. Поскольку ни одного террориста не осталось в живых, судебного разбирательства по делу «Норд-Оста» не состоялось.

1 сентября 2004 года отряд террористов под командованием Руслана Хучбарова во время проведения торжественной «линейки» захватил в школе № 2 города Беслан более тысячи заложников — учеников, родителей, учителей. Террористы заминировали здание и потребовали начать вывод федеральных сил из Чечни. В школу был допущен бывший президент Ингушетии Руслан Аушев, который вывел оттуда 26 заложников. Никакие переговоры по существу выдвинутых террористам требований не велись, а сами эти требования оглашены не были. Террористы не давали заложникам пить. Днем 3 сентября в школе раздались взрывы, начался штурм, в ходе которого использовались фугасные огнеметы «Шмель» и танки. Погибли 330 заложников, из них 186 детей. Были убиты все террористы, кроме захваченного местными жителями Нурпаши Кулаева, который предстал перед судом и был приговорен к пожизненному заключению. По официальной версии, в гибели заложников виновны исключительно террористы.

Повторим, «контртеррористические операции» в «Норд-Осте» и в Беслане официально признаны успешными.

Между тем подавляющее большинство заложников в обоих случаях погибло не от рук террористов, а в ходе «операций по освобождению». При штурме спецподразделения использовали оружие принципиально неизбирательного действия (что не могло не вызвать гибель большого числа заложников) и не предпринимали попыток путем переговоров освободить до штурма большую часть заложников. Таким образом, «контртеррористические операции» в Норд-Осте и в Беслане можно рассматривать как успех при двух условиях. Во-первых, если сравнивать их итоги с возможным «наихудшим сценарием» гибели всех заложников. Во-вторых, если основной целью считать уничтожение террористов, а не спасение заложников.

Итак, переговоры, хотя бы для освобождения значительной части заложников, с террористами не велись (хотя ранее, в Буденновске и в Кизляре, подобные переговоры увенчались успехом). Никакие ответственные действующие чиновники в переговорах не участвовали. Шла имитация переговоров (с участием депутатов и журналистов — в Москве, с привлечением Руслана Аушева — в Беслане), под прикрытием которых с самого начала велась подготовка к штурму, к силовому решению.

То есть если террористы пытались принудить власть к выполнению своих требований, то власть всячески доказывала, что не пойдет на уступки, чего бы это ни стоило.

Впрочем, все те же принципиальные установки и тактические приемы использовались и в ходе «контртеррористических операций» первой чеченской войны — в Кизляре и в Буденновске, но события получили другое развитие

14 июня 1995 года чеченский отряд под командованием Шамиля Басаева захватил в Буденновске Ставропольского края около 1500 заложников. Террористы, выставив условием освобождения заложников прекращение боевых действий в Чечне и начало переговоров, закрепились в городской больнице. В ходе захвата заложников боевики убили и ранили многих местных жителей. Террористический акт в Буденновске и необходимость войти в контакт с Басаевым подтолкнула федеральное командование на активизацию переговоров с чеченской стороной. Ранее запланированные неофициальные переговоры под эгидой ОБСЕ, которые прошли с участием командующего объединённой группировкой Анатолия Куликова и начальника штаба Ичкерии Аслана Масхадова 15 и 16 июня в районе селения Зандак на юго-востоке Чечни, были использованы как для поиска возможностей разрешения кризиса с заложниками в Буденновске, так и для урегулирования ситуации в Чечне в целом. 17 июня спецподразделениями МВД и ФСБ был предпринят неудачный штурм больницы. В ходе штурма имелись погибшие среди террористов и штурмующих, но больше всего пострадали заложники. 18 июня в ходе переговоров между Басаевым и председателем правительства РФ Виктором Черномырдиным при посредничестве депутатов и правозащитников из «группы Сергея Ковалева» удалось добиться освобождения большей части заложников. Была достигнута договоренность о прекращении боевых действий в Чечне и начале полномасштабных мирных переговоров. Федеральные войска получили приказ о прекращении всех боевых операций с 20:00. 19 июня отряд Басаева выехал в Чечню на автобусах, используя часть заложников в качестве «живого щита». Колонна была остановлена у границы Ставропольского края и Северной Осетии; российские боевые вертолеты имели приказ по команде уничтожить автобусы с террористами и заложниками. Однако, несмотря на общую готовность, такая команда не поступила. 19 июня в Грозном под эгидой ОБСЕ начался первый раунд переговоров между делегациями России и Ичкерии, продолжавшийся до 22 июня. Стороны договорились о продлении моратория на боевые действия на неопределенное время. 20 июня колонна автобусов с террористами и заложниками прибыла в горное чеченское село Зандак, где заложники были освобождены.

9 января 1996 года чеченские отряды под командованием Салмана Радуева, Хункерпаши Исрапилова и Турпал-Али Атгериева совершили налет на город Кизляр, атаковали военный аэродром и, захватив в городе более 1500 заложников, закрепились в городской больнице. В результате переговоров с представителями руководства Республики Дагестан утром 10 января террористы освободили большинство заложников, а в 6:45, посадив в 11 автобусов и 3 «КамАЗа» более 100 заложников, покинули Кизляр, чтобы вернуться в Чечню. Однако после того, как колонна пересекла дагестано-чеченскую границу в районе села Первомайское, она была обстреляна ракетами с вертолетов. Террористы с заложниками вернулись в Первомайское, захватив дежурившую на блокпосту группу ОМОНовцев из Новосибирска. 10–14 января Первомайское было блокировано федеральными войсками. Чеченские отряды готовились к обороне. В результате переговоров было освобождено незначительное число заложников. 15 января федеральные войска начали штурм с применением тяжелого вооружения. В последующие четыре дня село было полностью разрушено, освободить удалось лишь незначительное число заложников. Утром 18 января блокированные в Первомайском чеченские отряды вышли из окружения и увели с собой в Чечню заложников. Процесс освобождения заложников продолжался еще месяц — до 19 февраля.

Отметим, что и в Буденновске, и в Первомайском действия силовых структур в ходе «контртеррористических операций» отнюдь не были избирательными. Они были направлены прежде всего на уничтожение террористов.

17 июня 1995 года в Буденновске во время штурма больницы от неизбирательного огня нападающих погибли три террориста и в десять раз больше, около 30, заложников (4). Огонь по больничным корпусам, в том числе по родильному отделению, велся не только из снайперского оружия, но и из башенных пулеметов и орудий БТР и БМП.

Имеются свидетельства (5), что 19 июня 1995 года, когда колонна автобусов с террористами, прикрывшимися «живым щитом» из заложников, двинулась в направлении Чечни, вертолеты получили приказ нанести ракетный удар по автобусам, как только те пересекут административную границу Ставропольского края и Северной Осетии. Именно там кончались гарантии безопасности, данные Шамилю Басаеву, — ведь под соглашением стояли подписи представителей руководства Ставрополья. Вертолеты находились в районе цели, но не получили команду на открытие огня. Можно предполагать, что автобусная колонна не была уничтожена потому, что президент Северной Осетии Асхарбек Галазов воспрепятствовал движению колонны по территории своей республики, и автобусы остановились у границы, а затем повернули в сторону Дагестана. Последовавшие переговоры депутатов Государственной Думы РФ и Совета Федерации РФ (находившихся в автобусах в качестве добровольных заложников) по спутниковому телефону с В.С. Черномырдиным и звонок премьер-министра в штаб операции предотвратили уничтожение колонны на ставропольско-дагестанской границе.

Через семь месяцев, 10 января 1996 года, когда следовавшая из Кизляра колонна автобусов с террористами и заложниками пересекла административную границу Дагестана и Чечни, с вертолетов был нанесен ракетный удар по голове колонны. Высаженный поблизости десант спецназа имел приказ уничтожить террористов, оставшихся в живых после обстрела (6). Однако первые же реактивные снаряды уничтожили сопровождавшую колонну машину ГАИ. По счастливой случайности находившиеся в ней милиционеры остались живы. Огонь был прекращен, колонна вернулась на территорию Дагестана, где террористы закрепились в селе Первомайское.

В ходе штурма Первомайского 15–18 января 1996 года федеральные войска использовали не предназначенные для прицельной стрельбы системы залпового огня «Град».

Казалось бы, суть и смысл антитеррористических операций составляет именно избирательность действий. Неизбирательные действия сводили на нет все усилия федеральной стороны в Буденновске и Первомайском — как, впрочем, и во всей чеченской войне. Создается впечатление, что федеральные силовые структуры в принципе не способны в сколько-нибудь крупных операциях действовать иначе.

То есть руководство силовых структур в ходе событий в Буденновске и в Кизляре следовало тем же принципиальным установкам, что и потом на Дубровке и в Беслане. Уничтожить террористов, пускай и ценой жизни заложников, не удалось лишь потому, что спецподразделения не смогли исполнить эту задачу, а руководство — спланировать и организовать слаженные действия спецподразделений.

Не менее важен и вопрос, как относились к совершенным террористическим актам сами террористы, руководство и население Чечни?

О том, как в 1995-м оценивали содеянное террористы из отряда Басаева, известно со слов сопровождавших их в качестве «живого щита» добровольных заложников, в частности, Сергея Ковалева. По его впечатлению, господствовала точка зрения, что этот теракт был вынужденным: «Говорят: «да, мы совершили страшное преступление, мы вынуждены были это сделать», — и это было, безусловно, проявлением принципа «цель оправдывает средства». «Людей гнали как стадо, в тех, кто пытался убегать, стреляли, набили, как сельдей в бочку; расстреляли пятерых заложников, требуя пресс-конференции», — все это позволило Ковалеву назвать Басаева «Робин-Гудом, искренне не понимающим социального вреда и огромной социальной опасности Робин-Гудов» (7). Но, как отметил Ковалев, и сам Басаев, и многие его боевики еще колебались, «не были готовы провозгласить этот лозунг открыто, всерьез задавались вопросами: могли ли они? а имели ли они право? простится ли совершенное ими, — не судом, а совестью». Однако встречавшие колонну террористов толпы не терзались подобными вопросами. Как выразился один из сопровождавших колону журналистов, это был «террористический акт, постепенно переходящий в народное ликование». Но, с другой стороны, «настроения иного рода, но того же свойства, господствовали и в Буденновске. Очень многие (жители. – А. Ч.), если не сказать большинство, думали не о спасении жизней своих земляков, а о мести, — о том, как не дать боевикам уйти».

И сами террористы, и те в Чечне, кто их оправдывал и поддерживал, — но и те в России, кто оправдывал штурм больницы в Буденновске и саму чеченскую войну, — исходили из одних и тех же ценностных установок: принципа коллективной ответственности («за преступников отвечает весь народ») и готовности достигать своей цели любой ценой («цель оправдывает средства»). Разумеется, редкий публичный политик мог позволить себе такую откровенность, но эта позиция проявлялась в частных беседах и особенно в самих действиях.

Теракт в Буденновске не был для Шамиля Басаева первым: еще в ноябре 1991 года, когда федеральный центр объявил в Чечне чрезвычайное положение, Басаев захватил и угнал в Турцию пассажирский самолет, а в августе 1992 года чеченские отряды захватывали в Ставропольском крае пассажирские автобусы, чтобы прорваться в Абхазию. Не надо забывать, что основную военную подготовку Басаев и его «абхазский батальон» получили именно там. Не имея возможности действовать своими руками, российские военные в 1992–1993 годах активно использовали «чеченский оффшор»: через грозненский аэропорт «Северный» перебрасывались транспорты с оружием, а боевики из отряда Басаева в 1992-м действовали в Нагорном Карабахе на азербайджанской стороне вместе с частями российской армии (8). В Абхазии отряды Конфедерации народов Кавказа под руководством Басаева штурмовали Сухуми (вместе с казачьими отрядами), а российская армия занималась их снабжением и боевой подготовкой. В ходе этой боевой подготовки Басаев зарекомендовал себя студентом старательным, но совершенно не инициативным (9).

Однако именно в Буденновске Басаев продемонстрировал свою способность к импровизации: захват больницы был экспромтом (19). Первоначально, взяв заложников, боевики Басаева посадили их, разутых (чтобы затруднить бегство), на городской площади и поставили посередине бензовоз, угрожая его взорвать. В это время самому Басаеву сообщили, что раненых в столкновении с буденновскими милиционерами боевиков доставили в районную больницу, — только тогда он принял решение перебазироваться туда и отдал соответствующий приказ своим боевикам. Действительно, отдельно стоящий на окраине города комплекс зданий хорошо подходил для обороны, для создания «батальонного опорного пункта». Это преимущество должен был сразу понять прилежный ученик российских десантников и спецназовцев, прошедший подготовку в ходе абхазской войны (11).

Через полгода Салман Радуев, несомненно, «завидовавший» славе Басаева, скопировал в Кизляре его действия. Точно так же в августе 1996-го «подвиг Басаева» повторяли в Грозном спецназовцы из группы «Оборотень». А теракты в «Норд-Осте» и в Беслане готовились сознательно и под руководством Басаева. Разумеется, все эти преступления спланированы и осуществлены совершенно осознанно, и ни о каких «сомнениях» речи быть не может.

С первых недель «первой чеченской» представители федерального командования не раз говорили о том, что чеченские отряды используют заложников в качестве «живого щита». Тогда эти обвинения не находили подтверждения: было похоже, что пропагандисты по обыкновению приписывают противнику свои представления — есть многочисленные свидетельства о применении заложничества и «живого щита» федеральными силами (12). Вопреки сложившемуся мнению, в ходе чеченских войн известен и третий захват заложников в больнице после Буденновска и Кизляра.

10 августа 1996 года в ходе боев в Грозном группа спецназа «Оборотень» Ангарского полка ВВ МВД, оказавшаяся в окружении, вошла в городскую больницу № 9 (13). У медперсонала была строгая договоренность с воюющими сторонами, что ни та, ни другая не будет заходить на территорию и вмешиваться в работу больницы. Командир боевиков, базировавшихся рядом с больницей, дал такое обещание, и те на территорию больницы не заходили. Вошедшие в больницу военные требовали выдать боевиков. Ставили к стенке девушек-медсестер: из больницы по спецназу якобы стреляли. Прикрываясь медиками, группа обыскала больницу, чердак, подвал, но никого не нашла. Когда военные вышли во двор, раздался выстрел, которым был тяжело ранен в бедро командир группы. Врачи и медсестра занесли раненого в больницу, оказали помощь. Военные по рации связались с командованием. Им ответили: «Помощи не будет — держитесь до последнего». После этого спецназовцы заняли оборону в здании больницы. Разместили на этажах огневые точки, закрыли и заминировали входы и сказали: «Никто отсюда никуда не уходит». В больнице находилось 90 человек медперсонала, около 300 больных и раненых, около 100 ухаживавших за ними родственников, в том числе около 20 детей. Командир группы передал боевикам ультиматум: «Если нас отпустите без единого выстрела, мы уйдем». Те обеспечили такую возможность. Но военные протянули время до вечера, а затем сказали, что у них приказ не уходить и если боевики откроют огонь или начнут штурм, будут убивать заложников: закидают гранатами подвал, где находились больные. Военные осознавали, что повторяют чеченских террористов, дважды захватывавших больницы: угроза «повторить Буденновск» звучала многократно, а один из офицеров заявил, что повторяет «подвиг Басаева». Террористы регулярно связывались по рации с командованием — им приказывали не покидать больницу, куда из расположенных вокруг домов стягивались мелкие группы военных. Командиры террористов отказывались выпустить хотя бы женщин, детей и ходячих больных. Врачам сказали, что разрешить это может лишь командир полка; заместителю главврача позволили дойти до автошколы и поговорить с ним. Командир разрешил выйти из больницы только 50 женщинам и детям. 12 августа военные попытались прорваться с территории автошколы в сторону больницы, но чеченские отряды отбили атаку. Тогда военные, захватившие больницу, возобновили переговоры об условиях своего выхода. Командир чеченского отряда встретился с одним из командиров засевших в больнице военных, — несколько медсестер и врачей окружали того «живым щитом». Офицер согласился вывести своих людей, но потребовал гарантий безопасности. Замглавврача повторил прежнее предложение: часть заложников добровольно окружит военных «живым щитом» и будет их сопровождать на всем пути. К 15–16 часам 12 августа договоренность была достигнута, и стороны обещали в дальнейшем не занимать и не обстреливать больницу. Военные вышли из здания, окружив себя «живым щитом» из сотни добровольных заложников, дошли до основных сил в автошколе, после чего заложников отпустили (14). Когда люди из «живого щита» возвращались в больницу, а медики готовили больных к эвакуации в помещение Международного Красного Креста, больницу обстреляли из минометов: погибла медсестра, а две медсестры, два врача и одна пациентка были ранены.

Военные действовали в 9-й городской больнице и «15-м городке» не самостоятельно и автономно, но по приказу вышестоящих офицеров, скорее всего, по прямому указанию командования частей. То, что подобные указания давались, прямо доказывает аудиозапись, относящаяся к марту 1996 года. Тогда в Грозный проникли крупные чеченские вооруженные отряды, и в течение нескольких дней там велись ожесточенные бои. Из аудиозаписи радиопереговоров между находившимся в окружении федеральным блокпостом № 6 и Центральной комендатурой Грозного (позывные «Радиус» и «Восьмисотый») следует, что пост был разбит, кончались патроны, два человека были ранены, один убит, наступали сумерки. На отчаянные просьбы о помощи из комендатуры отвечали: возможности предоставить помощь нет. И далее следовал совет: «Сейчас под прикрытием темноты захватите пару чеченских семей. Объявите, что взяли заложников. Под их прикрытием находитесь в доме. Занять круговую оборону. Вот такой вариант последний тебе предлагаю». Однако тогда захвата заложников не произошло; с блокпоста ответили: «...этим, которые здесь (имеются в виду окружившие блокпост бойцы чеченского отряда. – А.Ч.), в этом районе находятся, им все по... Чечены, не чечены — мы им главное. Они на это не пойдут... Мы будем решать сами... Спасибо вам за помощь» (15).

Еще в «первую чеченскую» захват заложников и использование «живого щита» российскими «силовиками» в Чечне не было отдельными случайными эпизодами, но систематической практикой. Еще тогда эта практика была поддержана президентом России: на пресс-конференции 19 января 1996 года он высказался по поводу действий турецких властей в ответ на захват террористами в Турции российского пассажирского судна: «Вот что Турция сделала толково, так это нашла и арестовала всю семью главаря банды террористов, то есть взяла его на крючок» (16).

В начале марта 2000 года в ходе боев в селе Комсомольское командование федеральной группировки позволило жителям покинуть село, в которое вошли спустившиеся с гор чеченские отряды, с тем чтобы разместить жителей на поле между селом и позициями войск. Через их головы военные вели огонь по Комсомольскому. В течение трех дней тысячи человек находились под открытым небом, фактически на положении «живого щита», и только вмешательство лояльного федеральному центру Беслана Гантемирова позволило их освободить.

Впоследствии федеральные и профедеральные силовые структуры не раз захватывали в заложники родственников боевиков с целью принудить их к сдаче. Осенью 2004 года Генеральный прокурор РФ Владимир Устинов даже предложил узаконить «контрзахват» родственников террористов в ходе «контртеррористических операций», однако эта практика, фактически применявшаяся, не была кодифицирована.

Таким образом, в основе тактики как террористов, так и тех, кто осуществлял «контртеррористическую операцию», лежало одно и то же: признание принципа коллективной ответственности и коллективного наказания. Во многих случаях и отряды боевиков, и федеральные силовые структуры действовали, не выделяя комбатантов и невоюющее население. Но если для террористов это естественное поведение, то как же следует квалифицировать подобные действия государства? И что в таком контексте означает одобрение «контртеррористической операции» значительным большинством населения России?

Разумеется, отнюдь не все «силовики» действовали преступными методами, речь идет о конкретных военных преступлениях и об ответственности конкретных преступников. Точно так же отнюдь не все силы, противостоявшие федеральному центру, использовали такую тактику: следует разделять, с одной стороны, Шамиля Басаева и террористов, а с другой — Аслана Масхадова и вооруженных сепаратистов (17).

За 22 месяца, прошедшие между терактом в Беслане и гибелью Шамиля Басаева, не был совершен ни один масштабный теракт с захватом заложников. Обычно это объясняют ослаблением подполья в результате «контртеррористической операции», однако такая версия представляется сомнительной. Неужели подполье было ослаблено до такой степени, что не могло выставить отряд из нескольких десятков террористов, — ведь за это время было немало нападений боестолкновений, включая такую масштабную акцию, как вооруженное выступление в Нальчике 13–14 октября 2005 года?

Андрей Бабицкий — несомненно, один из ведущих специалистов в области Северного Кавказа — дает иное объяснение. По его версии, после Беслана Шамиль Басаев убедился в неэффективности тактики захвата больших групп заложников: власть показала, что готова пожертвовать любым числом заложников — кто бы это не был, дети или взрослые, в столице или в провинции, — даже смириться с их гибелью при штурме, но не идти на уступки. Такая власть, действительно, неуязвима для террористов. Террор — оружие варварства в борьбе с цивилизацией — бессилен против государственного варварства.

Примечания

1.        В отличие от ставших casus belli взрывов жилых домов в городах России в сентябре 1999 года, версия об их организации «чеченскими террористами» остается не более доказанной, чем версия о причастности российских федеральных спецслужб.

2.        Правда, в Чечне силовые структуры до 2007 года нередко ограничивали работу журналистов со ссылкой на продолжение «контртеррористической операции».

3.        Все 40 в Москве; в Беслане выжил Нурпаши Кулаев, один из 32.

4.        Собранные ПЦ «Мемориал» многочисленные показания заложников; сведения, полученные группой С.А. Ковалева при посещении больницы на следующий день после штурма; Курочкин В.В. Миссия в Чечне. М.: Поматур, 1997.

5.        Свидетельство корреспондента «Известий» В. Якова, беседовавшего с экипажем вертолета; Ладный В. Был приказ: открыть из вертолета огонь по автобусам с заложниками // Комсомольская правда. 1997. 14 июля.

6.        Свидетельство В. Якова, беседовавшего со спецназовцами.

7.        Отечественные комментаторы единодушно возмутились таким сравнением, полагая, что оно оправдывает и восхваляет Басаева, поскольку Робин Гуд по определению положительный персонаж, — и это отнюдь не лучшим образом характеризует господствующее в России общественное настроение.

8.        Среди которых, по иронии, был 48-й парашютно-десантный полк Анатолия Шаманова.

9.        Заблуждение было вызвано тем, что Басаев вел себя с «профессорами» так, как, согласно этикету, должен вести себя со старшими почтительный горский юноша.

10.     Как, впрочем, и все события, развернувшиеся в Буденновске 14 июня 1995 года: колонна террористов уже успела миновать город, но была остановлена и препровождена к РОВД бдительными милиционерами с поста у Прасковеи.

11.     Если, конечно, «учителя» прямо не объясняли ему этот тактический прием. См. ниже историю захвата 9-й горбольницы в Грозном.

12.     Использование «живого щита» в ходе штурма села Самашки в марте 1996 года, захваты заложников из числа местных жителей в районе «15-го городка» в Грозном в августе 1996 года для обмена на пленных солдат и тела погибших.

13.     Принадлежность военнослужащих подтвердил заместитель главного военного прокурора В.А. Смирнов в ответе № СУ-240 от 21 ноября 1997 года на запрос ПЦ «Мемориал». Они базировались примерно в 600 м от больницы на территории бывшей автошколы. Представители ПЦ «Мемориал» в разных местах и в разное время опросили три независимые группы свидетелей и участников событий: в Грозном — медперсонал больницы № 9, в Самашках — несколько бывших заложников-больных, в Грозном — боевиков из чеченского отряда, окружавшего больницу. Результаты опросов дали цельную и непротиворечивую картину.

14.     Это, безусловно, следует считать использованием «живого щита»: у «добровольцев» не было свободного выбора: откажись они прикрывать собой военных, под угрозой оказалась бы жизнь людей, находящихся в больнице.

15.     Взгляд // ОРТ. 1996. 6 сентября.

16.     ОРТ. 1996. 19 января, 20:40.

17.     Именно поэтому федеральные пропагандисты с такой последовательностью (хотя и безуспешно)  пытались связать Аслана Масхадова с терактами в «Норд-Осте» и в Беслане.