Адрес: https://polit.ru/article/2008/03/13/inush/


13 марта 2008, 09:59

Ингушетия: кризис коммуникации

Очередная избирательная кампания (а также события после выборов) снова, как это уже не раз бывало в прошлом, стала моментом политического «раздвоения» Ингушетии. С одной стороны самая маленькая республика Северного Кавказа снова продемонстрировала самые высокие результаты голосования за представителей «партии власти». Напомним, что 2 марта 2008 года ингушские избиратели выбирали не только нового главу Российского государства, но и депутатов республиканского парламента. Дмитрий Медведев получил 91,6% голосов. Этот результат выше, чем в соседней Чечне, где главный претендент набрал 88,7%. «Выборы прошли в праздничной обстановке, без всяких замечаний», – сообщил в ходе видеоконференции с информационным центром ЦИК «Выборы-2008» глава избиркома Ингушетии Мусса Евлоев. В декабре 2007 года на выборах в нижнюю палату Федерального собрания РФ в Ингушетии «Единая Россия» едва не взяла стопроцентный рубеж. Тогда ни одна другая партия, кроме «Единой России», не набрала даже 1% голосов. В прочем, сам Владимир Путин предупреждал, что преемнику будет нелегко в борьбе за высший пост в Российском государстве. На своей «прощальной» пресс-конференции второй президент России заметил: ««А может ли Дмитрий Анатольевич Медведев рассчитывать на такие же показатели (Путин имел в виду итоги декабрьских выборов в федеральный парламент - С.М.), не знаю, посмотрим». В марте 2008 года Ингушетия учла замечания «ядовитых политологов», недовольных явными «признаками стабилизации в республике», явив невиданный по кавказским понятиям последних лет плюрализм мнений. Один из конкурентов Дмитрия Медведева экстравагантный Владимир Жириновский набрал здесь не только больше одного процента. Он получил почти семь.

После декабрьского триумфа российской «партии власти» политическая турбулентность в Ингушетии нисколько не уменьшилась - уже буквально через несколько дней после объявленного триумфа по республике прокатилась волна обстрелов, диверсий, нападений. 4 декабря (то есть через два дня после парламентских выборов) было совершено вооруженное нападение на учащегося духовного учебного заведения в Малгобеке. Через день произошел взрыв фугаса на пути следования военного патруля воинской части Минобороны РФ в Назрани. 7 декабря 2007 года было совершено нападение на сотрудников правоохранительных структур. В ночь на 9 декабря 2007 года был обстрелян дом мэра Назрани Магомеда Цычоева. Только за один день 22 января 2008 года в Ингушетии были зафиксированы нападение на силовиков, подрыв автомобиля и похищение граждан. В Назрани в этот день была обстреляна автомашина «Газель», в которой находились сотрудники одной из силовых структур. В тот же день были похищены двое мужчин. А затем произошел взрыв автомобиля «ВАЗ-2106» (погиб водитель). А дальше было объявление Ингушетии зоной контртеррористической операции и ее прекращение (соответственно 25 января и 3 февраля 2008 года), разгон оппозиционного митинга (26 января 2008 года), пролонгация «специальной комплексно-профилактической операции» по линии МВД до марта (об этом было заявлено 22 января).

В марте ситуация повторяется, если не в абсолютной точности, то в основных деталях. 2 марта 2008 года Дмитрий Медведев зарабатывает свои голоса. Что же касается «партии власти», то на республиканском уровне ее показатели не были столь высоки, как в декабре в ходе общефедеральной парламентской кампании. Местные единороссы набрали 74,09 %. ЛДПР с результатом 11,6% заняла второе место. Далее шли «Справедливая Россия» (7,39%) и КПРФ (7,34%). Для «Единой России» это, конечно, скромно (если сравнивать с декабрьским почти стопроцентным итогом). Однако в других регионах Южного федерального округа, в которых 2 марта 2008 года прошли выборы в местные парламенты, результаты оказались еще скромнее. В Ростовской области «Единая Россия» на выборах в местное законодательное собрание набрала 71 %, а в Калмыкии - и вовсе чуть больше 55%. В любом случае, победа «партии власти» в Ингушетии была одержана на всех уровнях. Но новый триумф, несмотря на «атмосферу праздника», не стал поворотным пунктом в истории Ингушетии. Стабильности все равно не возникло.

Во-первых, нельзя не отметить, что даже по официальным данным количество симпатизирующих преемнику и федеральной «Единой России» несопоставимо с числом тех, кто голосовал за региональное отделение российской «партии власти».

74,09% голосов за «Единую Россию» в марте 2008 года - это показатель, который свидетельствует, что порядка 47 тысяч избирателей (и это, еще раз повторю, официальные цифры) в течение четырех месяцев разуверились в главной политической силе страны. Даже итоги голосования, опубликованные в печати и утвержденные республиканским избиркомом, могут стать основой для определенной тревоги региональной элиты. Доверие к ней даже при жестком контроле и отсутствии реальной политической конкуренции существенно снизилось. Как отметили эксперты информационного агентства «Regnum», «подавление инакомыслия происходит на фоне сомнительных успехов в борьбе с террористическим подпольем». К этому можно добавить лишь то, что вторым фоном является демонстрация безудержной лояльности региональных властей (и подконтрольных им СМИ) федеральной власти.

Но весь фокус в том, что ингушская оппозиция (в данном случае речь идет о конструктивной оппозиции, а не о несистемных силах, защищающих ценности радикального ислама, устраивающих диверсии и теракты) также постоянно апеллирует к федеральной власти, пытается противостоять региональной элите «именем Путина и Медведева». Вот фрагмент из обращения делегатов Чрезвычайного съезда ингушского народа (состоялся 8 марта 2008 года) к Владимиру Путину и его преемнику: «У народа Ингушетии складывается впечатление, что у центральной власти России нет никаких механизмов воздействия на ситуацию в республике. Нынешнее руководство Ингушетии, вопреки Конституции РФ и всем законодательным актам, занимается террором и бесчинством в отношении граждан - в республике процветает произвол силовых структур, коррупционеров и мздоимцев, безработица достигла крайних пределов, а чиновники из центрального аппарата утверждают о «динамичном развитии Ингушетии»». Таким образом, оппозиция в Ингушетии апеллирует не к Совету Европы или к ПАСЕ. Ее протесты направлены, прежде всего, на республиканскую власть (а на федеральный центр опосредованно, как на помощника и покровителя местных структур).

Однако отсутствие не то, что понимания этих людей , но хотя бы внимания, толкает их в сторону радикализации. Практически сразу после президентских (и региональных парламентских) выборов инициативная группа оппозиционеров заявила о проведении Пятого Чрезвычайного съезда ингушского народа. В условиях кризиса легитимности власти (даже согласно официальным данным) оппозиция решила выстроить свои альтернативные структуры, которые могли бы получить доверие населения.

О том, что в Ингушетии может быть сформировано альтернативное Народное собрание, впервые еще в феврале 2008 года заявил один из владельцев оппозиционного веб-сайта «Ингушетия.ру» Магомед Евлоев. По его мнению, многие действительно авторитетные в республике люди при существующей кадровой политике не могут попасть в состав регионального парламента. В беседе с корреспондентом «Кавказского узла» член оргкомитета Съезда Магомед Хазбиев заявил: «Нас - несколько десятков человек, которые объединились в Оргкомитет, чтобы отреагировать на сложившуюся в Ингушетии обстановку, на произвол и беззаконие, на коррупцию и другие проблемы, волнующие сегодня ингушский народ. Цель форума - обсудить сложившуюся в республике ситуацию и попробовать найти пути выхода из этого кризиса». Как считает Хазбиев (в этом плане его позиция совпадает с мнением Магомеда Евлоева), «новый состав парламента республики не является результатом волеизъявления граждан. Туда прошли люди, не имеющие никакого влияния в народе, а те, кто пользуется реальным авторитетом среди сограждан, в Народное Собрание не попали. Вот мы и хотим создать такую организацию, которая представляла бы интересы всех тейпов и фамилий».

Роль тейпов, фамилий и вообще традиционных структур в современной Ингушетии - тема отдельного разговора. Считать, что в Ингушетии начала XXI века в неизменном виде сохранились традиции прошлых веков, не представляется верным. Та же Чечня 1990-х годов показала, что тейповые связи уже не работают так, как это было до того (однотейповцы нередко оказывались по разные стороны баррикад). Однако в этой связи важно зафиксировать тенденцию.

Оппозиция в Ингушетии пытается найти альтернативные социальные связи (поскольку сегодня государство их не слышит, не стремится понять их мотивацию), выстроить альтернативные институты. И хотя все разговоры о создании Совета старейшин или иных традиционных структур выглядят, на первый взгляд, наивными, нельзя не увидеть, что все это делается не от хорошей жизни. Это - следствие не только кризиса легитимности власти, но и кризиса коммуникации (нет диалога гражданского общества и управленческой элиты, а вся оппозиция отождествляется с экстремистскими течениями). Конечно, в Ингушетии есть исламские боевики, с которыми надо бороться, с которыми переговоры невозможны. Но есть ведь и вменяемы люди, а с ними говорить не хотят. «В Ингушетии нет независимых СМИ, митинги разгоняют, нет способов выразить свой протест. Создаётся атмосфера, в которой какие-то молодые люди уходят в горы. Мне кажется, они всё время чувствуют себя под угрозой и не видят другого выхода», - считает известная российская правозащитница Татьяна Локшина. Отсутствие нормальной «обратной связи», таким образом, провоцирует возвращение в архаику. Неэффективное и несовременное государство (на всех уровнях) порождает ответ в виде несовременного общества. В этой связи разного рода «тейповые съезды» и семейные объединения видятся не столько неким защитой от вмешательства власти, сколько гарантом социальной поддержки и безопасности.

Такого рода сценарий ничего хорошего не сулит. Провал государства (точнее сведение его к функциям рапортующей об успехах машины) ведет к атомизации общества. Эффективной защиты власть не гарантирует, следовательно, надо действовать по принципу «защищайся сам, как можешь».

Необходимо четко осознать, что простое увеличение воинских контингентов в маленькой республике не приведет к чаемой стабилизации. Не приведет до тех пор, пока, во-первых, за всей этой силой не будет реальной стратегии, а во-вторых, пока эта сила не станет восприниматься, как защита «мирного труда» и жизни обывателя.

К сожалению, сегодня власть реагирует на вызовы снизу традиционным советским способом, пересаживанием чиновников из одного кресла в другое. 12 марта 2008 года президент Ингушетии Мурат Зязиков своим указом отправил в отставку правительство республики. Временное исполнение обязанностей председателя правительства возложено на первого заместителя председателя правительства Хаву Евлоеву. Указ также прекращает полномочия руководителей исполнительных органов государственной власти, глав администраций районов, городов и населенных пунктов республики. Это даст возможность президенту республики в краткосрочной перспективе говорить о масштабных ротациях во властных структурах Ингушетии. Сам Зязиков, комментируя свое решение ИТАР-ТАСС, подчеркнул: «В Ингушетии с учетом всех демократических принципов избран новый парламент, и сегодня надо ставить перед органами власти Ингушетии более амбициозные задачи». Снова разговор о росте амбиций. Но насколько это будет полезно для того, чтобы вести актуальную борьбу с экстремизмом и терроризмом? Скорее всего, решение об отставке правительства - это пиар-ход, показывающий готовность власти к трансформациям. Время (и персональные изменения) покажут, насколько новый кабинет будет отличаться от прежнего. И насколько он окажется более результативным.

Автору настоящей статьи весь день 12 марта 2008 года приходилось отвечать на вопросы корреспондентов российских и зарубежных изданий о настоящем и будущем республики. Среди вопросов наиболее часто задаваемым был вопрос о политических перспективах Мурата Зязикова: возможна ли его отставка и кто может потенциально заменить нынешнего президента республики? Не хотелось бы гадать. Тем паче, что кадровые изменения внутри российской власти относятся к числу наиболее закрытых тем. Кадровые трансформации предсказать трудно (достаточно вспомнить выдвижение Фрадкова, Зубкова, Медведева, да и самого Путина). Но необходимо осознать, что проблема не в персоне Зязикова. Возможно, его преемник будет гораздо менее успешен, чем ныне действующий президент. Необходимо трансформировать систему управления не только в самой маленькой республике Северного Кавказа, но и в регионе в целом. И сделать это, просто меняя одного чиновника на другого, одно правительство на другое, не получится.

См. также: