29 марта 2024, пятница, 13:48
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

21 мая 2008, 09:23

Китайская грамота, или О пользе изучения языков

19 мая (н. ст.) 1618 года из вновь основанного (1604 г.) Томска отправилась первая в истории официальная русская миссия в Китай. В составе этой миссии было двенадцать человек и возглавлялась она томским казаком Иваном Петлиным – наиболее подготовленным для подобной работы человеком, знавшим несколько языков (хотя и не имевшим, понятно, никакого представления о китайском). Миссию эту, однако, трудно назвать в полной мере дипломатической. Организованная по инициативе тобольского воеводы И. С. Куракина (а не центральных московских ведомств), она направлялась в страну, в самом существовании которой русские люди не были вполне уверены и потому, возможно, "спонсоров проекта" больше интересовал не конечный пункт ее назначения, а разного рода сведения, собрать которые предстояло по дороге. Что и отразилось на оснащении экспедиции, а уже ввиду этого, – на добытых ею результатах. Но об этом чуть позже.

А пока – про русско-китайские связи предшествующих миссии эпох. Итак, что знали в Китае о России и, наоборот, в России о Китае в разные времена? С уверенностью можно сказать, что первому обмену сведениями мы обязаны монгольским завоевателям, включившим обе страны в состав своей империи. Как известно, до распада державы Чингисхана, ставка Великого Хана находилась в Каракоруме – специально построенном городе, находящемся ныне на территории Монголии, однако бывшем по своему характеру типичным китайским городом. Именно оттуда, в частности, осуществлялось непосредственное управление китайской частью Империи. Туда, в Каракорум, ездили за ярлыками русские князья – такие как Александр Невский и, прежде, его отец Ярослав Всеволодович. В Китае же при монгольской династии Юань присутствовало довольно много русских, захваченных монголами в ходе набегов либо купленных на невольничьих рынках. Из этих людей (а также из осетин и половцев) даже были сформированы полки императорской гвардии – воинам из этих формирований недалеко от столицы выделялись компактные земельные участки для ведения хозяйства и занятия земледелием. Эти же люди, помимо прочего, были обязаны поставлять добытую охотой дичь императорскому двору. Исчезли русские полки вмести с монгольской династией – под ударами восставших китайцев, захвативших власть и образовавших собственную династию Мин, верные монголам войска ушли сперва в заброшенный Каракорум, а потом и вовсе рассеялись без следа. Оставив, однако, китайцам знание, что где-то на Западе лежит страна, населенная урусами.

Представление о том, что где-то на Востоке лежит страна, называемая Китай, вновь появилось на Руси, наверное, веке в 15. Афанасий Никитин из своих хождений принес сведения о том, что такая страна есть и что она производит много фарфора. Впрочем, о размерах Китая и его значительности понятия не было: бытовало, например, мнение, что страна эта весьма невелика, поскольку вся обнесена кирпичной стеной. Более серьезный интерес возник во второй половине 16 века – инициировали его англичане, голландцы и другие европейские купцы, настойчиво добивавшиеся права транзитной торговли и озабоченные поиском альтернативных путей в Персию, Индию и Китай. Именно тогда Россия, по сути, осознала себя транзитной страной и стала предпринимать попытки на этом всерьез заработать. Так, на 20-30 годы XVII века приходится пик транзита в Европу через Астрахань и Архангельск шелка (персидского в основном) – тогда этот путь был серьезным конкурентом альтернативному, через Ормузский пролив. Добавим еще, что 1618 год – это примерно середина великого семидесятилетия сибирской колонизации, начавшейся с походов Ермака в начале 80-х годов XVI века. К Тихому океану предстоит выйти еще через двадцать пять лет – тогда же начнутся и прямые военные столкновения с Китаем, управляемым уже новой, маньчжурской династией. Дипломатические контакты тогда конечно же активизируются – но это будут уже переговоры, ведомые в предельно жестких условиях, переговоры с не слишком дружественным партнером. Ситуация 1618 года будет из тех лет казаться едва ли не сказочной.

Здесь стоит отметить еще то обстоятельство, что сопоставление тогдашних России и Китая – не есть сопоставление объектов одного масштабного порядка. Вопреки распространенному предубеждению, Китай в начале XVII века нельзя никак считать страной, менее развитой, чем страны Европы, и уж тем более – чем Московия. Это было огромное государство с населением, составлявшим по самым скромным подсчетам – более 100 млн. человек. (Другие оценки дают и 200, и 250, а то и 350 млн. В России тогда едва ли жило 10 млн обитателей.) В ней было развитое сельское хозяйство, умевшее получать урожайность зерновых до 70 центнеров с гектара (в Европе – не более 15) и уже умевшее возделывать занесенные европейцами батат и кукурузу (в самой Европе картошкой пока только дамы любовались). Здесь были огромные города с населением в сотни тысяч, а где и миллион жителей – в этих городах существовала масштабная промышленность, объемом и сложностью технологий часто превосходящая европейскую. Китайцы пользовались кораблями, хоть и уступавшими европейским по мореходным качествам, но явно превосходившими их грузоподъемностью. На этих кораблях китайские мореходы добирались чуть ли не до Занзибара, и только отсутствие должного любопытства помешало им обогнуть Африку. Китайская государственность хоть и отличалась весьма сильно от европейской или русской, хоть и не всегда была эффективна, хоть и не спасала страну от периодических кризисов страшного масштаба, – была весьма развитым и сложным организмом, способным решать такие задачи, какие русскому царю даже не снились. Вдобавок ко всему, Китай был самодостаточен во всех отношениях – и экономически, и ментально. Это обстоятельство коренным образом отличало его от России, экономика которой держалось на серебре, получаемом от внешней торговли, а самосознание правителей формировалось как бы через отражение в зеркале европейских соседей.

При этом в Москве вполне обоснованно предвидели, что торговля с Китаем станет исключительно выгодным предприятием – так потом и случилось в конце столетия, когда каждый приходивший в Кяхту караван приносил в таможню едва ли не треть от годовых поступлений всего государства. Иначе говоря, главным предметом грядущих переговоров с Китаем в 1618 году видели  торговлю – получение разрешений на отправку в Китай караванов русских мехов либо на отпуск в Россию купцов китайских.

Пекина миссия Петлина достигла в конце августа, посетив по пути ставку монгольского хана. Встретили русских вполне дружелюбно и с достаточным почетом – при том, что посланцы не имели с собой сколько-нибудь серьезных царских грамот и не являлись лицами сколько-нибудь знатного происхождения – что в те времена считалось непременным атрибутом дипломатического статуса. Китайцы направили к русским вполне высокопоставленного посланца, каковой вел с ними переговоры четыре дня. Трудно сейчас сказать, на каком языке шел этот разговор – думается, на принятой в Центральной Азии торговой lingua franca: тюркском языке, подпорченном персидскими заимствованиями – именно на таком наречии некогда общался Афанасий Никитин. Как бы то ни было, стороны обменялись краткой информацией о своих государствах, после чего китайцы сообщили русским о невозможности организовать их прием императором ввиду отсутствия у приехавших даров. Это был действительно серьезный организационный просчет – принесение подарков в ходе высочайших аудиенций само по себе не было какой-то китайской спецификой. Это была общая дипломатическая практика – нюансы взаимного статуса обозначались не фактом принесения подарков, а церемониальными тонкостями данного обряда. Так, петровское Великое Посольство в 1698 году с чрезвычайным трудом согласовывало в Вене место, куда при торжественном приеме русских послов австрийским императором надлежит складывать подарки – на стол или на пол. Второе казалось им унизительным, на первое же ни за что не соглашалась принимающая сторона, ссылаясь на протокольные традиции. В Пекине же 1618 года дело до обсуждения тонкостей вообще не дошло: Петлину с товарищами просто нечего было дарить. “Хотя бы де с вами, с первыми послами, царь Белой послал нашему царю Тайбуну что невеликое: не то дорого, что поминки, то дорого, что Белой царь ко царю дары прислал, ино бы де и наш царь и вашему царю своими послами противо так же послал, да и вас бы де, послов, пожаловал да отпустил и на очи бы де свои пустил” – с резонным сожалением выговаривали гостям китайцы. Русские на это лишь высказались в том смысле, что являются предварительной миссией, представляющей "сибирское царство" (что, в общем-то, соответствовало действительности). Приняв эту версию, китайцы отпустили гостей на родину, выдав им подписанную императором грамоту, разрешавшую чаемый торговый обмен и выражавшую готовность к дальнейшим дипломатическим контактам. Цель посольства этим вроде бы была достигнута, однако курьез ситуации состоял в том, что прочитать ту "китайскую грамоту" (отсюда, кстати, и пошло выражение) смогли лишь в 1675 году: пятьдесят шесть лет она пролежала в архиве посольского приказа, дожидаясь появления в Москве переводчика!

А ведь упущен был шанс без малого удивительный: император Чжу Ицзюнь (Ваньли), начавший правление как энергичный реформатор и повидавший за полвека царствования много всякой экзотики (вплоть до вторжения Японцев в Корею), в эти последние свои годы почти не прикасался к государственным делам. Обитая в плену опиумных видений, он принуждал годами дожидаться решений по самым ничтожным вопросам, каковые, согласно построенной им же системе, подлежали разрешению исключительно первым лицом государства. Вероятность, что посланцы неизвестной страны будут быстро и обстоятельно приняты уполномоченным правительственным ведомством, а также получат в результате императорскую грамоту, удовлетворяющую их чаяния, была едва ли не нулевой – однакож произошло именно это, и случившись, не принесло, тем не менее, никому практической пользы.

Впрочем, составленный Петлиным отчет – «Роспись Китайскому государству и Лобинскому, и иным государствам, жилым и кочевным, и улусам, и великой Оби, и рекам и дорогам» – стал едва ли не первой русской книгой, переведенной на несколько европейских языков и выдержавшей в последующие полтора века семь зарубежных изданий.

См.также:

  • Лев Усыскин. Небольшое происшествие в устье Невы
  • Лев Усыскин. Трижды крещеная Литва
  • Алекс Сэндоу. Всадники России: подтексты забытых значений
  • Лев Усыскин. Страна торжествующего чадолюбия
  • Алекс Сэндоу. 10000 знаков о том, как рассказывают историю
  • Алекс Сэндоу. 10000 знаков о том, что такое история
  • Лев Усыскин. Березовский генералиссимус
  • Лев Усыскин. Строптивый хозяин земли московской
  • Лев Усыскин. Досадный конец первого акта
  • Лев Усыскин. Мученик легитимности
  • Редакция

    Электронная почта: polit@polit.ru
    VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
    Свидетельство о регистрации средства массовой информации
    Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
    Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
    средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
    При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
    При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
    Все права защищены и охраняются законом.
    © Полит.ру, 1998–2024.