Подобно другим важным социокультурным концептам, таким как безумие, гендерные роли или национальная идентичность, понятие детства было признано исторически изменчивым. Традиционно исследования в этой области отталкивались от классической работы Филиппа Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке» (1960), где отношение западного человека к детям вплоть до периода XVI–XVII веков было определено как в лучшем случае безразличное. Публикуемая статья Галины Зелениной рассказывает о судьбе концепции Арьеса в современной науке о детстве, а также о новых подходах к исследованию этого феномена, возникших за последние пятьдесят лет. В завершение дается краткий обзор отечественных исследований по данной проблематике. Материал опубликован в журнале «Теория моды. Одежда. Тело. Культура» (2008. Вып. 8).
— О, господи! Их еще и изучают?! — воскликнул один мой студент, обремененный двумя младшими сиблингами, когда мы на гендерном спецкурсе дошли до детей и связанного с ними комплекса тем. Впрочем, при обсуждении такого значимого в истории детства явления, как инфантицид, оный студент заметно оживился.
Конечно, в академической среде недоуменное отторжение как реакция на внедрение детской проблематики в гуманитарные науки давно позади. Теперь детские штудии заняли место в ареопаге актуальных и престижных областей исследования, не скажу — дисциплин, ибо это именно междисциплинарная область. Литературы по детству, что называется, море, а точнее — обширное озеро, сообщающееся с другими, смежными озерами: от истории права до фольклористики, от этнографии и демографии до женских исследований и исследований маскулинности, от педагогики и психологии до истории моды. Так что наш обзор, естественным образом, не претендует на освещение всех научных работ или на представление полной библиографии по детской проблематике; мы поговорим об основных трудах и трендах в данной области, иллюстрируя их, по возможности, наиболее показательными примерами.
Детство «при Старом порядке»: остранение и поиски любви
Едва ли не каждая или по крайней мере каждая вторая работа по истории детства — будь то исследование беспризорности в первые годы советской власти или педагогических теорий средневекового ашкеназского раввината — пляшет от одной и той же печки. Печка эта — монография 1960 года «Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке» (Aries 1960; Арьес 1999), внедрившая детскую тематику в академический обиход и с тех пор почитаемая трудом классическим, хотя и далеко не бесспорным. Автор этого труда Филипп Арьес, по самопрозванию — «историк по воскресеньям», в основное время возглавлял службу документации в Институте колониальных исследований. Занимаясь импортом тропических фруктов, сам он отнюдь не входил в число сорбоннских мандаринов, что не помешало ему стать одним из самых известных представителей Школы «Анналов».
В своей книге Арьес на примерах из разных сфер жизни и разных видов источников доказывает следующий тезис: понятие детства — не вневременная константа, имманентная человеческому сознанию, а исторически обусловленный концепт. «Открытие детства» в Западной Европе происходит только в XVI–XVII веках вместе с открытием понятий частного и интимного и формированием современной семьи; до того имеет место «отрицание детства» — отсутствие самого этого понятия и особого отношения к детям.
Из-за высокой младенческой и детской смертности (более 50%) потеря ребенка не считалась страшной утратой. Уже в XVI веке гуманист Мишель Монтень писал: «Я сам потерял двух-трех детей (sic), правда, в младенческом возрасте, если и не без некоторого сожаления, то, во всяком случае, без ропота» (Монтень 1979: 59). Поэтому маленьких детей воспринимали, скорее, как материал, из которого что-то может получиться, а может и нет. Как только ребенок выходил из этого рискованного возраста — к нему тут же начинали относиться как к взрослому. Хотя тема «возрастов жизни» широко представлена в средневековом искусстве и литературе, на практике эти представления не применялись: в национальных языках не было слова «ребенок», люди не знали точно ни своего возраста, ни возраста своих детей. Сервантесовский Санчо Панса говорит о своей любимой дочери: «Ей лет пятнадцать, может, года на два старше или младше; но она большая, ростом с копье» (Cervantes 2005: 424)[1].
Детей традиционно изображали либо как уменьшенных взрослых, либо типизированно (святые младенцы, ангелочки, путти), и только с XVI века появляются портреты и словесные описания реальных детей. Тогда же начинают шить особую одежду для мальчиков (причем платья, в отличие от штанов и курток для взрослых мужчин), девочек же до XVIII века продолжают одевать как взрослых женщин. Та же эволюция прослеживается в отношении игрушек (не было специально детских игрушек — дети играли статуэтками, обрядовыми фигурками, безделушками), игр — от азартных до групповых спортивных — и праздников, которые раньше были общими у взрослых и детей.
Нет сфер жизни, табуированных для детского внимания: от него не скрывают ни смерть, ни секс. Лишь в XVI–XVII веках появляются идея детской невинности, требования стыдливости в общении с детьми и их этического воспитания. В средневековых школах не занимались нравственностью детей, более того — школы эти были заведениями скорее сословными, чем возрастными, и их ученики легко могли выходить за пределы подросткового возраста; как выражаются регенты в «Доктринале» Пьера Мишо (1466): «Внимайте же, любезные школяры, будь вы стары или молоды, зрелы иль зелены» (Michault 1931). Великовозрастные школяры как притесняли малолеток, так и знакомили их со взрослой жизнью (попойки, девки, азартные игры).
Столь же поздно возникает понятие и ощущение нуклеарной семьи — не рода и не супружеской пары, а семьи из родителей и детей. Вместе с этим появляются идея ответственности родителей перед детьми и обязательной заботы о детях, однозначное осуждение инфантицида, отсутствовавшее раньше, возможно, из-за непроговоренности родительских обязательств в каноническом праве — в результате, в народном представлении ребенок полностью принадлежал родителям, и это оправдывало любое насилие вплоть до убийства.
Прошло около десяти лет, пока идеи Арьеса усваивались и осмыслялись[2], и в конце 1960-х — начале 1970-х годов стали выходить книги, также претендующие на глобальный хронотопический охват, как развивающие, так и опровергающие положения Арьеса. Среди первых надо назвать труды Эдварда Шортера и Лоуренса Стоуна (Shorter 1975; Stone 1977), относящие появление романтической любви и современной семьи с нежным и внимательным отношением к детям лишь к XVIII веку, а также Ллойда де Моза, наиболее явного сторонника «черной легенды» о доиндустриальном детстве: «История детства — это кошмар, от которого мы лишь недавно начали просыпаться» (Mause de 1974: 1)[3]. В критических по отношению к Арьесу работах можно выделить замечания методологические и концептуальные. Методологически Арьеса упрекали, во-первых, в нерепрезентативности источниковой базы: источники визуальные и литературные далеки от реальности, источники личного характера отражают практики и ментальность элиты, но не средних и низших слоев общества. Во-вторых, его обвинили в пренебрежении социальным в пользу ментального, в идеологическом детерминизме, и наконец, — в подгоне материала под свои априорные концепции[4].
Что касается концептуальных разногласий, если Арьес занимался остранением детства и семьи при Старом порядке, доказательством многочисленных и коренных отличий от современной ситуации, то его оппоненты, напротив, искали признаки любви, эмоционального тепла и прочих сходств с нашими представлениями о семейной жизни или, иными словами, занимались и занимаются не демонизацией, а нормализацией доиндустриального детства. Так, в средневековых сочинениях разных жанров — от куртуазных романов до агиографии — обнаруживали все больше и больше свидетельств нежного и умилительного отношения к детям и родительского чувства долга, в энциклопедиях и трактатах выявили детский дискурс — целые разделы по уходу за новорожденными, по воспитанию нравственности и специфике детского возраста (Holmes 1968; McLaughlin 1974; Demaitre 1976–1977)[5], например: «У детей мягкая плоть и гибкие, податливые тела <…> Они любят игры и пустые занятия, не обращая внимания на то, что выгодно и полезно <…> Они хотят того, что неправильно и вредно <…> Они больше плачут и рыдают от потери яблока, нежели от потери наслед ства <…> Они не держат секретов, но повторяют все, что видят и слышат <…> Они едва-едва молчат во сне. Вымытые, они снова пачкаются»[6].
Наконец, при оценке эмоциональности семейных отношений в ту или иную эпоху стали делать поправку на литературный этикет, социально-культурную склонность к открытому выражению чувств (Interest and Emotion 1984). Еще позже появилась гипотеза о том, что изменения произошли не в чувствах, а в определении отношений между родителями и детьми: от взаимных обязательств и взаимопомощи (материальной, эмоциональной) к односторонности (дети как пассивные реципиенты родительской любви и опеки); причем было замечено, что родители действовали не в вакууме — дети тоже влияли на характер семейных отношений (Pollock 1983; Habermas 1998). Выводы Арьеса по трем группам невербальных источников также были пересмотрены: на миниатюрах нашли примеры особой детской одежды, игрушки и игры были сочтены достоянием детства (а участие в них взрослых — несущественным, или же, наоборот, в совместных играх увидели близость детей и родителей, а в последующем размежевании — отчуждение [Elschenbroich 1977]), а изображение детей как маленьких взрослых объяснили низким уровнем художественного мастерства; впрочем, вскоре нашли и адекватные портреты (Forsythe 1976–1977).
Еще одной популярной темой научных дискуссий стала периодизация. Где проводить границу между Другим детством и детством Нашим, когда и благодаря чему изменились паттерны семейной жизни — в XV–XVI веках в ходе Ренессанса и гуманистической культурной революции, в XVI–XVII веках — благодаря протестантской и контрреформационной озабоченности воспитанием нового поколения в единственно истинной вере или же в XVIII столетии — в век Просвещения? В подтверждение первой версии приводят, в частности, историю о Козимо Медичи (Козимо Старом), правителе Флоренции в XV веке, который прервал переговоры с иностранными послами, дабы вырезать внуку свистульку, да еще и сопроводил свои действия комментарием о любви к детям и внукам. Отнесение переломного момента в истории детства к XVI веку подкрепляется педагогическими трактатами раннего Нового времени, иллюстрирующими рождение понятия «приличия» или «учтивости» (лат. civilitas, фр. civilité) и возникновение потребности в воспитании у детей учтивости и стыдливости. Процитируем для примера самый известный трактат подобного рода — «О приличии детских нравов» (De civilitate morum puerilium) Эразма Роттердамского: «…высмаркивать нос в шапку или платье есть дело мужицкое; утирать плечом или локтем есть дело мясников… высмаркивать из ноздрей возгри платком есть дело пристойное… Плюй отворотившись, дабы другого не заплевать и не замарать <…> Надобно стараться, чтобы не было гнид и вшей. Неприлично при других чесать в голове; гнусно также и прочие части тела скоблить ногтями… Члены, которые природа подвергла стыдливости, обнаруживать без нужды весьма запрещать должно детям»[7].
И наконец, многие исследователи, отталкиваясь не от анекдотов про элиту и элитарного же этикета[8], а от экономических факторов, полагают рубежом XVIII (в более продвинутой Англии) или даже XIX (в более отсталой Центральной Европе) век — время появления новой нуклеарной семьи буржуазного, «современного» типа с заботой о детях и т.д. (Family Forms 1983; Mitterauer 1990).
Помимо дебатирования проблемы периодизации и разработки других тем, пожалуй, главное достижение постарьесовской полемики состоит в отказе от однозначного противопоставления «плохого» доиндустриального детства и семьи «хорошему» современному (имущественные интересы vs любовь; душевная грубость, черствость и насилие vs чувствительность, эмоции и забота) и переводе негативной оценочности в исследовательскую область: «Средневековая семья никогда не была эмоционально бедна; если она чем-то и бедна — так это источниками» (Herlihy 1985: 158).
Ближе к Новому времени ситуация с источниками налаживается, в частности, появляются источники статистического характера — различные переписи населения, кадастры, церковные и домовые книги, одно из достоинств которых по сравнению с источниками нарративными заключается в их «демократичности», релевантности применительно к разным социальным стратам. Исследование семьи и детей квантитативными методами на основе статистических данных явилось естественным продолжением такой дисциплины, как историческая демография, и развивалось вне прямой зависимости от стимула, заданного Филиппом Арьесом, и от дальнейшей полемики по поводу его тезисов. Среди основных деятелей этого направления надо назвать английского историка и демографа Питера Ласлетта и его Кембриджскую группу по изучению истории населения и структуры общества (Laslett 1965; Household and Family 1972; Bastardy 1980)[9].
С конца 1980-х годов история детства числится в тематическом багаже исторической антропологии и относится к ее социальному направлению (Burguiere 1986: 52ff.). Как это бывает с любой обширной проблематикой в науке, тема детства дробится, происходят предметная дифференциация и хронотопическая локализация. Время широких обобщений и амбициозных универсалистских концепций прошло, наступило время case studies, более частных и предметных исследований. Среди выделившихся в истории детства (и на пересечении с другими направлениями) подтем надо назвать материнство, отцовство и взаимоотношения родителей с детьми (Pollock 1983; Dupuis 1987; Atkinson 1991; Lenzen 1991; Baumgarten 2004); инфантицид и различные формы насилия по отношению к детям (Hoffer & Hull 1981; Greven 1990; Infanticide 2002); сиротство и формы призрения и усыновления детей (Gager 1996; Berebitsky 2000; Nelson 2003; Terpstra 2005); роды и родовспоможение, контрацепцию и аборты (Davis-Floyd 1992; The Art of Midwifery 1993; Borst 1995; Riddle 1997; Musacchio 1999; Baumgarten 2004); детские и юношеские обряды перехода (rites de passage) (Marcus 1996); воспитание и социализацию ребенка, воспитание маскулинности и фемининности (Handbuch 1980; Schlumbohm 1983; Lombard 2003) и др. Что касается локализации, то помимо работ по проблематике детства и отдельных ее аспектов на материале различных конфессий, наций, стран в различные эпохи исследование детства становится неотъемлемым компонентом микроисторических case studies, посвященных социальным и родственным отношениям в том или ином узком регионе в тот или иной ограниченный период времени (Nicholas 1985; Schlumbohm 1994; Sabean 1998). В классическом труде подобного рода «Монтайю: окситанская деревня (1294–1324 годы)» Э. ле Руа Ладюри на материале инквизиционных показаний крестьян, сочувствующих катарам, известным противникам деторождения (sic), опровергает тезис Филиппа Арьеса об отсутствии любви к детям: «И ребенку, когда у вас будет хотя бы один, вы возрадуетесь больше, чем всем прелестям рая» (Руа Ладюри ле 2001: 252).
«Наказывай сына с юности» и «Дети — будущее народа»: детские штудии в отечественной науке
В России изучение детства развивалось — в рамках педологии и этнографии (Виноградов 2000) — с 1920-х годов, параллельно изысканиям американских этнологов-антропологов, прежде всего Маргарет Мид, «первого антрополога детства и юности» (Mead 1928; 1930; Mead & Wolfenstein 1955). C середины 1930-х годов подобные исследования были запрещены и не возобновлялись вплоть до 1980-х годов, когда одним из стимулов к этнографическому и междисциплинарному изучению детства послужило русское издание избранных работ той же Мид (Кон 1988а; Кон 1988б; Мид 1988). Исследование детства на Самоа или в Новой Гвинее подразумевает априорное остранение, необходимость изучения этого аспекта чужой нам культуры; заслуга же преемников Мид, а также Филиппа Арьеса в том, что они заявили о необходимости изучать и «свое» детство, в исторической либо социологической перспективе. В 1990-е годы детство становится предметом как конвенциональных этнографических исследований (на материале традиционных обществ [Мир детства 1991; Рахимов 1998; Кустова 2000]), так и истории (исторической антропологии), культурологии, фольклористики (в том числе и работ по городскому фольклору), в меньшей степени — гендерных исследований[10].
Отечественную историческую науку проблематика детства начала завоевывать со специалистов по Западной Европе, медиевистов и новистов, традиционно лучше, чем русисты, знакомых с зарубежной литературой и, соответственно, более подверженных новым веяниям. Здесь следует назвать историко-демографические исследования (Бессмертный 1991; Габдрахманов 1996); реферативные работы, обозревающие достижения западной историографии (Пушкарева 2000; Репина 2002); сборники «очерков по истории частной жизни» (Женщина, брак, семья 1993; Человек в кругу семьи 1996; Человек в мире чувств 2000); антологии педагогических и автобиографических текстов — «памяти детства» (Образ человека 1999; Память детства 2001а; 2001б), и анализ этой памяти и дидактической мысли (Зарецкий 2002; Соколовская 2006).
Тот же анализ автобиографического дискурса проник и в отечественную историю — именно на нем построена монография О.Е. Кошелевой «“Свое детство” в Древней Руси и в России эпохи Просвещения» (Кошелева 2000), прозванная русским аналогом труда Арьеса (Кромм 2000: 68). Несмотря на эту комплиментарную характеристику, книга Кошелевой, безусловно, уступает «Ребенку и семейной жизни при Старом порядке» и в хронологическом охвате, и в спектре источников, и в концептуальном ядре. Это, прежде всего, пособие для студентов, и его бульшую часть (четыре пятых) занимает хрестоматия воспоминаний о своем детстве людей XVIII века (тоже, заметим, лишь высшего социального слоя), с незначительным авторским комментарием. Заявленной в названии Древней Руси отведено всего несколько страниц, причем говорится там исключительно о XVI–XVII веках. Книга в основном описательного характера, выводы в ней занимают два абзаца и основное их содержание — призыв к читателю заняться осмыслением и описанием собственного детства, чтобы оно не кануло в прошлое. Помимо этой единственной монографии, по русскому доиндустриальному детству вышло несколько статей (Пушкарева 1996а, 1996б; Балушок 2002; Долгов 2006) и даже популярные издания (например, Русские дети 2006). Изучая по фольклорным, а также письменным и археологическим источникам народные и церковные обряды (роды, крестины, имянаречение, инициацию в дружинники или невесты), игры и игрушки, воспитательные и образовательные практики и прочее, ученые спорят друг с другом, зачастую по-разному истолковывая одни и те же немногочисленные источники. Например, опровергая утверждение Кошелевой о том, что на Руси не было «педагогических наставлений» (Кошелева 2000: 8), один исследователь приводит следующий пример из «Повести об Акире Премудром»: «Сыну, аще от биения сына своего не воздерживайся, оже бо рана сынови, то яко вода на виноград возливается… Чадо, сына своего от детьска укроти, аще ли его не укротиши, то преже дний своих состареется» (Долгов 2006: 78) — призыв, вполне созвучный «Домострою» и другим сочинениям, советующим не манкировать физическими наказаниями, однако вряд ли все же проходящий по разряду педагогики.
Вообще же, в изучении детства в отечественной науке лидируют советологи: советское и постсоветское детство лучше всего описано и осмыслено — в категориях исторических, антропологических, социологических и фольклористических. Такое распределение исследовательского внимания объясняется как хорошей обеспеченностью источниками (включая средства «устной истории»), так и наличием соблазнительного для ученого зазора между оптимистической официальной риторикой и мрачной «реальностью»[11], воспринимаемой ретроспективно, а зачастую еще и через ряд фильтров. Различные аспекты проблематики детства этой эпохи регулярно затрагиваются в таких журналах, как «Новое литературное обозрение», «Ab Imperio», ежегоднике «Социальная история»; вышло также несколько тематически очень насыщенных, междисциплинарных сборников статей: о педагогических стратегиях и гендерных моделях социализации, о детях в неполных, гомосексуальных, религиозных/традиционных, иммигрантских и разных других семьях, о рефлексии детского опыта в кино и литературе (от Ф. Сологуба и З. Гиппиус до С. Соколова и Т. Кибирова), о детях-консюмеристах и молодежных субкультурах и т.д. — на советском и постсоветском простран стве (Мальчики и девочки 2004; Семейные узы 2004; Отцы и дети 2005[12]).
В изучении советского детства преобладают работы по 1920–1930 годам, что вполне объясняется переломным характером этого периода, периода становления, когда разрабатывались и внедрялись новые представления о детстве и семье, новые педагогические идеи и пропагандистские стратегии, когда в результате Первой мировой войны, революции, гражданской войны и дальнейшей нестабильности в стране оказалось небывалое число беспризорных детей и государство развернуло обширную деятельность по борьбе с беспризорностью (последняя тема актуальна также для военного и послевоенного периода 1941–1955 годов). Любопытно, что при наличии исследований восприятия детства (Сальникова 2002, 2003), детской темы в литературе (Арзамасцева 2006), образования и «идеологического воспитания» (Балашов 2003; Келли 2003; Кульгускина 2005)[13] и некоторых других вопросов количественно доминируют работы именно по политике молодого СССР в отношении сирот и беспризорников, а также по иным государственным проектам 1930–1950-х годов — особенно диссертации в региональных вузах (Зезина 1999; Сажина 2003; Блонский 2004; Реутова 2004; Славко 2005; Блинова 2006; Гребенкина 2006; Мартыненко 2006; Нефедова 2006; Ромашова 2006; Ростова 2006). Таким образом, эти исследования по истории детства построены на законодательных источниках и делопроизводственных документах, то есть относятся в то же время к более традиционным областям — истории права и истории госучреждений.
Отдельно нужно упомянуть блок фольклористических исследований по образу ребенка и ритуалам детства как в традиционной русской, так и в советской культуре (Баранов 2000; Родины, дети, повитухи 2001; Белоусова 2003). Особую популярность, естественным образом, снискали работы по фольклору субкультур: советского детсада и школы, пионерии, хиппи и др. (Щепанская 1993, 2004; Лойтер 1995, 1996; Головин 1997; Русский школьный фольклор 1998; Белоусов 2002). Академическое изучение советского детства соприкасается, а вероятно, и подпитывается «народными мемуарами». Среди нынешних 30–40-летних стало популярно вспоминать и фиксировать различные аспекты и реалии своего детства и юности (от школьной формы и автоматов с газировкой до телепередач, кино, страшилок и проч.), в первую очередь, в Интернете[14], особенно в блоговом пространстве[15]. Авторы этих мемуаров как будто решили последовать совету Кошелевой и заняться описанием своего детства, пока его окончательно не покрыли воды Леты.
Литература
Арзамасцева 2006 — Арзамасцева И. Художественная концепция детства в русской литературе 1900–1930-х годов. Диссер. д.ф.н. М., 2006.
Арьес 1992 — Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.
Арьес 1999 — Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург, 1999.
Балашов 2003 — Балашов Е. Школа в российском обществе 1917–1927. Становление нового человека. М., 2003.
Балушок 2002 — Балушок В. Инициации древнерусских дружинников // Этнографическое обозрение. 2002. № 1.
Баранов 2000 — Баранов Д. Образ ребенка в представлениях русских о зачатии и рождении (по этнографическим, фольклорным и лингвистическим материалам). Автореф. диссер. на соиск. степ. к.и.н. СПб., 2000.
Белоусов 2002 — Белоусов А. Русский школьный фольклор // Новое литературное обозрение. 2002. № 58.
Белоусова 2003 — Белоусова Е. Родильный обряд // Современный городской фольклор. М., 2003.
Бессмертный 1991 — Бессмертный Ю. Жизнь и смерть в средние века: Очерки демографической истории Франции. М., 1991.
Блинова 2006 — Блинова В. Деятельность органов НКВД Южного Урала по ликвидации детской беспризорности, безнадзорности и преступности несовершеннолетних в годы Великой Отечественной войны // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. Вып. 11.
Блонский 2004 — Блонский Л. Детская беспризорность в СССР периода НЭПа: опыт ликвидации (на материалах Нижнего Поволжья). Автореф. диссер. на соиск. степ. к.и.н. Саратов, 2004.
Виноградов 2000 — Виноградов Г. Страна детей: Избранные труды по этнографии детства. СПб., 2000.
Габдрахманов 1996 — Габдрахманов П. Средневековые крестьяне и их семьи. М., 1996.
Гис 2002 — Гис Ф., Гис Дж. Брак и семья в Средние века. М., 2002.
Головин 1997 — Головин В. Девичий альбом 20–30-х годов XX века // Новое литературное обозрение. 1997. № 26.
Гребенкина 2006 — Гребенкина А. Становление и развитие социальной защиты детства в 20–30-е годы XX столетия на территории Западной Сибири. Автореф. диссер. на соиск. степ. к.п.н. Новосибирск, 2006.
Гуревич 1993 — Гуревич А. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.
Долгов 2006 — Долгов В. Детство в контексте древнерусской культуры XI–XIII вв.: отношение к ребенку, способы воспитания и стадии взросления // Этнографическое обозрение. 2006. № 5.
Дубин 2005 — Дубин Б. Между всем и ничем // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России. М., 2005.
Женщина, брак, семья 1993 — Женщина, брак, семья до начала нового времени. М., 1993.
Зарецкий 2002 — Зарецкий Ю. Автобиографические «Я» от Августина до Аввакума. Очерки истории самосознания европейского индивида. М., 2002 (гл. «Память о моем детстве: Средние века», «Память о моем детстве: раннее Новое время»).
Зезина 1999 — Зезина М. Социальная защита детей-сирот в послевоенные годы (1945–1955) // Вопросы истории. 1999. № 1.
Келли 2003 — Келли К. «Маленькие граждане большой страны»: интернационализм, дети и советская пропаганда // Новое литературное обозрение. 2003. № 60.
Кон 1988а — Кон И. Маргарет Мид и этнография детства // Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М., 1988.
Кон 1988б — Кон И. Ребенок и общество. Историко-этнографическая перспектива. М., 1988.
Кошелева 2000 — Кошелева О. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения. М., 2000.
Кромм 2000 — Кромм М. Историческая антропология. Пособие к лекционному курсу. СПб., 2000.
Кульгускина 2005 — Кульгускина Л. Государство и молодое поколение в конце 1920-х — 1930-е годы: опыт создания новой ментальности. Авто реф. диссер. на соиск. ученой степ. к.и.н. Барнаул, 2005.
Кустова 2000 — Кустова Ю. Ребенок и детство в традиционной культуре хакасов. СПб., 2000.
Лойтер 1995 — Лойтер С. Школьный фольклор в контексте «культуры детства» // Проблемы детской литературы и фольклор: Межвуз. сб. Петрозаводск, 1995.
Лойтер 1996 — Лойтер С. Детские мифологические рассказы // Живая старина. 1996. № 1.
Мальчики и девочки 2004 — Мальчики и девочки: реалии социализации. Екатеринбург, 2004.
Мартыненко 2006 — Мартыненко С. Деятельность органов НКВД–МВД на Южном Урале в послевоенные годы по борьбе с детской преступностью, беспризорностью и безнадзорностью // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. Вып. 11.
Мид 1988 — Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. М., 1988.
Мир детства 1991 — «Мир детства» в традиционной культуре народов СССР. Л., 1991.
Моз де 2000 — Моз де Л. Психоистория. Ростов н/Дону, 2000.
Монтень 1979 — Монтень М. Опыты. Кн. 1–2. М., 1979.
Нефедова 2006 — Нефедова О.В. Проблема детской беспризорности в годы Великой Отечественной войны (на материалах Самарской губернии) // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «История». 2006. Вып. 8.
Образ человека 1999 — Образ человека в зеркале гуманизма: Мыслители и педагоги эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.). М., 1999.
Отцы и дети 2005 — Отцы и дети: поколенческий анализ современной России. М., 2005.
Память детства 2001а — Память детства. Западноевропейские воспоминания о детстве эпохи рационализма и просвещения (XVII–XVIII вв.). Сост. В. Безрогов. М., 2001.
Память детства 2001б — Память детства. Западноевропейские воспоминания о детстве от поздней античности до раннего Нового времени (III–XVI вв.). Сост. В. Безрогов. М., 2001.
Пушкарева 1996а — Пушкарева Н. Мать и материнство на Руси X–XV вв. // Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени. М., 1996.
Пушкарева 1996б — Пушкарева Н. Мать и дитя в Древней Руси (отношение к материнству и материнскому воспитанию в X–XV вв. // Этнографическое обозрение. 1996. № 6.
Пушкарева 2000 — Пушкарева Н. Материнство как социально-исторический феномен (Обзор зарубежных исследований по истории европейского материнства) // Женщина в российском обществе. 2000. № 1.
Рахимов 1998 — Рахимов Р. Детство в традиционной культуре народов Средней Азии, Казахстана и Кавказа. СПб., 1998.
Репина 2002 — Репина Л. Женщины и мужчины в истории: новая картина европейского прошлого. М., 2002 (гл. «Гендерная асимметрия в браке и семье»).
Реутова 2004 — Реутова Н. Ликвидация массовой детской беспризорности в 1921–1935 годах. Автореф. диссер. на соиск. степ. к.и.н. Иваново, 2004.
Родины, дети, повитухи 2001 — Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры / Сост. Е. Белоусова. М., 2001.
Ромашова 2006 — Ромашова М. Советское детство в 1945 — сер. 1950-х гг.: Государственные проекты и провинциальные практики (по материалам Молотовской области). Автореф. диссер. на соиск. степ. к.и.н. Пермь, 2006.
Ростова 2006 — Ростова О. Правовая охрана детства и борьба с беспризорностью в России в 1920-е годы // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «Юриспруденция». 2006. Вып. 60.
Руа ле Ладюри 2001 — Руа ле Ладюри Э. Монтайю: окситанская деревня (1294–1324). Екатеринбург, 2001.
Русские дети 2006 — Русские дети: основы народной педагогики. Иллюстрированная энциклопедия. СПб., 2006.
Русский школьный фольклор 1998 — Русский школьный фольклор: от «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов / Сост. А. Белоусов. М., 1998.
Сажина 2003 — Сажина Н. Деятельность государства и общественных организаций по ликвидации детской беспризорности в 1921–1928 гг. (на материалах Урала). Екатеринбург, 2003.
Сальникова 2002 — Сальникова А. «Геенна огненная»: детское восприятие раннего советского периода // Ab Imperio. Теория и история национализма и империи в постсоветском пространстве. 2002. № 3.
Сальникова 2003 — Сальникова А. Трансформация идеалов и жизненных ценностей русской девочки/девушки в первое послеоктябрьское десятилетие // Социальная история: Ежегодник, 2003. Женская и гендерная история. М., 2003.
Семейные узы 2004 — Семейные узы: модели для сборки / Сост. и ред. С. Ушакин. Кн. 1–2. М., 2004.
Семья, дом и узы родства 2004 — Семья, дом и узы родства в истории. СПб., 2004.
Сервантес 1970 — Сервантес Сааведра М. де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Т. 2. М., 1970.
Сервантес 2003 — Сервантес Сааведра М. де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Т. 2. М., 2003.
Славко 2005 — Славко А.А. Детская беспризорность в России в первое десятилетие советской власти. Автореф. диссер. на соиск. степ. к.и.н. Чебоксары, 2005.
Соколовская 2006 — Соколовская Н. Раннее детство в представлениях итальянских мыслителей XV века. Автореферат диссер. на соиск. ст. к.и.н. Иваново, 2006.
Человек в кругу семьи 1996 — Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени. М., 1996.
Человек в мире чувств 2000 — Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени. М., 2000.
Щепанская 1993 — Щепанская Т. Символика молодежной субкультуры. СПб., 1993.
Щепанская 2004 — Щепанская Т. Система: тексты и традиции субкультуры. М., 2004.
Элиас 2001 — Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. В 2 т. М.; СПб., 2001.
Agamben 1979 — Agamben G. Infanzia e storia. Distruzione dell'esperienzae origine della storia. Torino, 1979.
Aries 1960 — Aries Ph. L'enfant et la vie familiale sous l'Ancien Regime. Paris, 1960.
Aries 1975 — Aries Ph. Essais sur l'histoire de la mort en Occident: du Moyen Age а nos jours. Paris, 1975.
Aries 1977 — Aries Ph. L'Homme devant la mort. Paris, 1977.
Atkinson 1991 — Atkinson C. The Oldest Vocation: Christian Motherhood in the Middle Ages. Ithaca, 1991.
Bastardy 1980 — Bastardy and Its Comparative History: Studies in the History of Illegitimacy and Martial Nonconformism. Harvard, 1980.
Baumgarten 2004 — Baumgarten E. Mothers and Children: Jewish Family Life in Medieval Europe. Princeton, 2004.
Berebitsky 2000 — Berebitsky J. Like our Very Own: Adoption and the Changing Culture of Motherhood, 1851–1950. Lawrence KS, 2000.
Berkner 1973 — Berkner L.K. Recent Research on the History of the Family in Europe // Journal of Marriage and Family. 1973. Vol. 35.
Borst 1995 — Borst Ch.G. Catching Babies: the Professionalization of Childbirth, 1870–1920. Cambridge МА, 1995.
Burguiere 1986 — Burguiere A. Anthropologie historique // Dictionnaire des sciences historiques. Paris, 1986.
Cervantes 2005 — Cervantes M. de. Don Quijote de la Mancha. Madrid, 2005.
Davis-Floyd 1992 — Davis-Floyd R.E. Birth as an American Rite of Passage. Berkeley; Los Angeles; London, 1992.
Demaitre 1976–1977 — Demaitre L. The Idea of Childhood and Childcare in the Medical Writings of the Middle Ages // History of Childhood Quarterly. 1976–1977. Vol. 4.
Dupuis 1987 — Dupuis J. Au nom du pere: Une histoire de la paternite. Paris, 1987.
Elschenbroich 1977 — Elschenbroich D. Kinder werden nicht geboren. Frankfurt a. M., 1977.
Family Forms 1983 — Family Forms in Historic Europe. Cambridge, 1983.
Forsythe 1976–1977 — Forsythe I.H. Children in Early Medieval Art, 9th through 12th Centuries // History of Childhood Quarterly. 1976–1977. Vol. 4. Gager 1996 — Gager K.E. Blood Ties and Fictive Ties: Adoption and Family Life in Early Modern France. Princeton, 1996.
Gies 1987 — Gies Fr. and J. Marriage and the Family in the Middle Ages. N.Y., 1987.
Greven 1990 — Greven Ph. Spare the Child: The Religious Roots of Pu nish ment and the Psychological Impact of Physical Abuse. N.Y., 1990.
Habermas 1998 — Habermas R. Parent-Child Relationships in the 19th Century // German History. 1998. Vol. 16(1).
Handbuch 1980 — Handbuch der Sozialisationsforschung / Ed. K. Hurrelmann, D. Ulich. Weinheim, 1980.
Herlihy 1985 — Herlihy D. Medieval Households. Cambridge Mass., 1985.
Herlihy & Klapisch-Zuber 1985 — Herlihy D., Klapisch-Zuber C. Tuscans and Their Families: a Study of the Florentine Catasto of 1427. New Haven, 1985.
Hoffer & Hull 1981 — Hoffer P., Hull N. Murdering Mothers: Infanticide in En gland and New England, 1558–1803. N.Y., 1981.
Holmes 1968 — Holmes U.T. Medieval Childhood // Journal of Social History. 1968. Vol. 2.
Household and Family 1972 — Household and Family in Past Time. Cambridge, 1972.
Infanticide 2002 — Infanticide: Historical Perspectives on Child Murder and Concealment, 1550–2000. Aldershot, 2002.
Interest and Emotion 1984 — Interest and Emotion: Essays on the Study of Family and Kinship. Cambridge, 1984.
Laslett 1965 — Laslett P. The World We Have Lost: English Society before the Coming of Industry. L., 1965.
Lenzen 1991 — Lenzen D. Vaterschaft: Vom Patriarchat zur Alimentation. Hamburg, 1991.
Lombard 2003 — Lombard A.S. Making Manhood: Growing Up Male in Colonial New England. Cambridge MA, 2003.
Marcus 1996 — Marcus I. Rituals of Childhood: Jewish Acculturation in Medieval Europe. New Haven, 1996.
Mause de 1974 — Mause de L. The Evolution of Childhood // The History of Chil dhood. N.Y., 1974.
McLaughlin 1974 — McLaughlin M. Survivors and Surrogates: Children and Parents from the 9th to the 13th centuries // The History of Childhood. N.Y., 1974.
Mead & Wolfenstein 1955 — Mead M., Wolfenstein M., eds. Childhood in Contemporary Сultures. Chicago, 1955.
Mead 1928 — Mead M. Coming of Age in Samoa. A Psychological Study of Primitive Youth for Western Civilization. N.Y, 1928.
Mead 1930 — Mead M. Growing up in New Guinea. A Comparative Study of Primitive Education. NY, 1930.
Michault 1931 — Michault P. Le Doctrinal du Temps Prйsent. Paris, 1931.
Mitterauer 1990 — Mitterauer M. Vom Patriarchat zum Partnershaft: Zum Strukturwandel der Familie. Muenchen, 1990.
Musacchio 1999 — Musacchio J. M. The Art and Ritual of Childbirth in Renaissance Italy. New Haven, 1999.
Nelson 2003 — Nelson C. Little Strangers: Portrayals of Adoption and Foster Care in America, 1850–1929. Bloomington, 2003.
Nicholas 1985 — Nicholas D. The Domestic Life of a Medieval City: Women, Children and the Family in 14th Century Ghent. Lincoln (Nebr.), 1985.
Pollock 1983 — Pollock L. Forgotten Children. Parent-Child Relations from 1500 to 1900. Cambridge, 1983.
Riddle 1997 — Riddle J.M. Eve's Herbs: A History of Contraception and Abor tion in the West. Cambridge, 1997.
Sabean 1998 — Sabean D.W. Kinship in Neckarhausen, 1700–1870. Cambridge, 1998.
Schlumbohm 1983 — Schlumbohm J. Erziehung und Nicht-Erziehung in der Entstehungsperiode der burgerlichen Gesellschaft // Idem. Kinder stuben. Wie Kinder zu Bauern, Burgern, Aristokraten wurden. Muenchen, 1983.
Schlumbohm 1994 — Schlumbohm J. Lebenslaeufe, Familien, Hoefe. Die Bauern und Heuerleute des Osnabrueckischen Kirchspiels Belm in protoindusrieller Zeit, 1650–1860. Goettingen, 1994.
Shorter 1975 — Shorter E. The Making of the Modern Family. N.Y., 1975.
Stone 1977 — Stone L. Family, Sex and Marriage in England 1500–1800. London, 1977.
Terpstra 2005 — Terpstra N. Abandoned Children of the Italian Renaissance: Orphan Care in Florence and Bologna. Baltimore, 2005.
The Art of Midwifery 1993 — The Art of Midwifery: Early Modern Midwives in Europe. London, 1993.
[1] Примечательно, что в обоих русских переводах (Сервантес 1970: 94; 2003: 77) эту неуверенность отца в возрасте дочери смягчили: «Около пятнадцати, но ростом она с копье».
[2] Особняком от излагаемой далее полемики стоит философское развитие этой темы у Джорджо Агамбена в конце 1970-х гг. (Agamben 1979).
[3] См. также: Де Моз 2000. Правда, де Моз не считает жестокое отношение к детям результатом отсутствия концепта детства и не считает, что оно изменилось к XVII веку, но об этом ниже.
[4] Критика методологии Арьеса встречается во многих работах. См., напр.: Berkner 1973. См. обобщение этих претензий в: Гуревич 1993: 235, 246–247; Семья, дом и узы родства 2004: 20–21.
[5] См. компиляцию этого ревизионизма в: Gies 1987: Ch. 10; русский перевод: Гис 2002: гл. 10.
[6] Бартоломей Английский «О свойствах вещей». Цит. по: Гис 2002: 213.
[7] Цит. по: Образ человека 1999: 305–308. Об изменении порога стыдливости и рождении новых этикетных норм см.: Элиас 2001.
[8] Надо учитывать, что Эразм адресовал свои наставления, естественно, не широким массам школьников, а сыну герцога Бургундского, своего покровителя.
[9] Другой знаменитый пример исследования семейных структур на базе массового источника, причем позднесредневекового: Herlihy & Klapisch-Zuber 1985.
[10] Так, в журнале «Гендерные исследования» или альманахе гендерной истории «Адам и Ева» за, соответственно, 9 и 6 лет их существования статей по нашей тематике гораздо меньше, чем можно было бы ожидать.
[11] Об этом конфликте теории с практикой см.: Дубин 2005; а также, напр.: доклад К. Келли на семинаре «Культура детства: нормы, ценности, практики» при кафедре истории и теории культуры РГГУ — «Советский Союз — рай для детей?».
[12] Последний сборник — в меньшей степени про детство, в основном про категорию и проблему поколений.
[13] В качестве более специального примера можно упомянуть работы Анны Штерншис (Anna Shternshis) на русском и английском языках о влиянии советской пропаганды на идишскую молодежную культуру в 1930-е годы.
[14] См., напр.: проект «Антропология советской школы».
[15] См. следующие комьюнити в Живом журнале: «Про нас», «1970_ru», «То, о чем всегда приятно вспоминать», «50-е и 60-е годы. Музей», «Предметы советской жизни». Хотя некоторые из них позиционируются как, например, музей советского быта вообще (не сугубо детского), но де-факто все они наполняются именно детскими воспоминаниями и движимы ностальгией по детству и юности. Недавно проявился еще один любопытный феномен — псевдоностальгия по 1970-м гг. у людей, родившихся в конце 1980-х, — то ли скопированная как модный тренд у старшего поколения, то ли связанная с политической идеализацией «застоя». Но это тема для отдельного разговора.
