29 марта 2024, пятница, 03:49
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

28 октября 2009, 08:59

Внешняя политика новой России

См. также часть 1

Распад СССР и его последствия привели к кризису социального и национального сознания граждан России, часто воспринимаемого только как этноисторическое.

Часть населения произвольно выбирает в прошлом объект – период в истории или народ, – достойный подражания и обожания, и начинает его абсолютизировать, метафизически вырывая из исторического, географического и культурного контекстов. Одни выбирают себе Российскую империю, другие - СССР, но и там, особенно в истории России, – периоды, в основном связанные с сильным правителем, не ограниченным законом или иными элементами политической системы. «Народ» же (в традиции германской философии XVIII – начала XIX вв.) наделяется некими неизменными вечными чертами, качествами и интересами, ему отказывают в развитии. Зачастую это соединяется и с принципами геополитики. В результате история сводится к борьбе одного неизменного «народного духа» (т.е. «духа» этноса), ставящего перед собой неизменные цели в неизменных географических границах, с другим, столь же неизменным «народным духом». Широкое распространение получил сейчас так называемый «цивилизационный подход», неправомерно отождествляющий такие разные по своей сути, хотя и взаимосвязанные явления и понятия, как национальное (этническое) и региональное самосознание, конфессиональная принадлежность, культура и цивилизация[i]. Стремясь к воссозданию «величия» своего этноса и его государства, носители этой идеи добиваются прямо противоположного результата, независимо от того, под каким знаменем они выступают.

При этом для большого числа русских новой основой – хотя часто и формально – стала православная религия, а история своего этноса и государства стала отождествляться с этногенезом, что характерно для сознания, восходящего к архаичным формам. Отсюда и распространенность архаичных форм «пансознания» – «суперэтнического» общеславянского и религиозного, причем славянская полиэтничная общность часто совершено некорректно  отождествляется с православной[ii].

От наследия прошлого не смогло освободиться не только обыденное массовое, но и профессиональное (гуманитарное) научное сознание, не говоря уже о политическом. На смену «формационной теории» пришли исторически некорректные схемы, «модели», аналогии без учета хронологических и хорологических особенностей, упрощенно понимаемая «цикличность» и геополитические схемы[1]. Вместо «марксизма-ленинизма» с его претензиями на универсальность появляются новые «отмычки», якобы пригодные решать «все проблемы всех времен и всех народов». Широко распространились такие приемы, как перенос в социальные и гуманитарные науки логики, понятий, методов и приемов из естественных и технических наук.

Характерное для представителей либерального и демократического лагерей в политике отрицание этнонационализма зачастую ведет к этническому нигилизму – непризнанию объективного существования этнических общностей как особого типа общностей, имеющих свою собственную логику возникновения и развития, отличную от общностей социальных, и представлению о том, что экономическое развитие на рыночных основаниях «само собой» устранит межэтническую напряженность (автор несколько упрощает конструктивистский подход к этничности – «Полит.ру»). Особо досталось национальному самоопределению. «Право народов на самоопределение» в том виде, как оно чаще всего трактуется, – опасная и антиправовая максима. Требуется резко ограничить область, охватываемую понятием “самоопределение”, прояснить совершенно неясный вопрос о субъектах этого права, найти ему определенное и достаточно скромное место в обновленном международном праве», – считает известный правозащитник С.А. Ковалев[iii]. Действительно, сферу применения этого правового принципа и политического лозунга необходимо сузить, чтобы не дать возможности радикальным и экстремистским силам спровоцировать вооруженный конфликт. Равно как и уточнить понятие субъекта этого права (если это будет возможно, учитывая объективные различия между регионами, государствами и народами). Но остановить национальное самоопределение как этноисторический процесс невозможно. Это было бы равносильно предложению вообще отменить историческое развитие. Кроме того, в многонациональных государствах национальное самоопределение есть необходимый элемент демократизации и формирования общедемократического сознания. Поэтому в условиях СССР и постсоветской России отрицание его объективно превращается в свою антидемократическую противоположность. Однако и полностью и во все исторические периоды  отождествлять национальное самоопределение  и стремление к свободе и демократии также некорректно. Равно как видеть в империи или федерации идеальную форму организации этнополитического пространства

С другой стороны, вряд ли можно абсолютизировать принцип этнического самоопределения. Подобная абсолютизация была свойственна, например, одной из выдающихся представительниц демократического движения в СССР и РФ Г.В. Старовойтовой, которая, заметим, относила СФРЮ, так же как и СССР, к унитарным, а не федеративным государствам. Анализируя возможные критерии национального самоопределения, она отмечала, что эта проблема «окружена неопределенностью и путаницей». Основными критериями законности самоопределения исследовательница предлагала считать «невыносимость существования» народа в составе существующего многонационального государства, «историческое право», этнический состав населения, народное волеизъявление и ответственность за последствия. Поскольку полемика о сути данных критериев выходит далеко за рамки данного исследования, отметим лишь, что историческое право в конце ХХ – начале ХХI вв. вряд ли может рассматриваться как реальный правовой аргумент. Что же касается однородности этнического состава населения, то Старовойтова считала его «лучшей предпосылкой для формирования нового, более стабильного государственного образования, чем самоопределение многонационального сообщества». С этим также вряд ли можно согласиться, особенно имея в виду «ответственность за последствия»: по сути дела лозунгом национального самоопределения в подобной трактовке могут воспользоваться и силы, выступающие за создание «этнически чистых государств», политики, прямо противоположные демократическим устремлениям[iv].

Суть происходящих процессов и их внутренняя противоречивость заключаются, как отметил известный российский ученый-правовед С С. Алексеев, в том, что «многие ныне действующие международно-правовые нормы и процедуры, само их понимание – продукт прошлого (ныне – уже позапрошлого – С.Р.) века; к тому же оно отражает принцип «абсолютного суверенитета», порядки стран с авторитарной властью, дозволявшие под прикрытием указанного принципа творить в своей стране что угодно»[v]. Поэтому и происходит объективно обусловленное столкновение принципов: национального самоопределения, абсолютного суверенитета (невмешательства во внутренние дела), нерушимости границ и прав человека.

Выше уже отмечалось, что широкое распространение получил «этнический нигилизм». С другой стороны, имела и  имеет место абсолютизация этнических процессов, основанная на представлении о неизменности как внутренней сущности и характера этноса, так и его интересов. Но это, как мы видели на опыте той же Югославии, да и на нашем собственном, также ведет  к антидемократизму и конфликтам, только с иной стороны. Этнический нигилизм тесно соседствует с «либеральным империализмом». Эта концепция, по крайней мере, в российском варианте, основана на непонимании исторической закономерности возникновения национальных движений всех народов многонационального государства (империи), по своей природе стремящихся к национальному самоопределению в форме полного государственного суверенитета. С другой стороны, она парадоксальным образом в значительной своей части является синонимом русского этнического национализма.

Этнический нигилизм широко распространен и в научном, и в обыденном политическом сознании. Эти процессы часто рассматриваются либо как детерминированные экономикой, либо – как результат заговора, интриг и манипулирования. Тем самым отрицается объективная данность этнических общностей и протекающих в них с течением времени процессов. Широко распространено увязывание межэтнических конфликтов с низким уровнем жизни. Сам естественный процесс национального самоопределения рассматривается с точки зрения экономической целесообразности. Но этнические процессы имеют свои законы и динамику, далеко не всегда совпадающие с законами и динамикой экономического развития, часто им даже противоречащие.

Вместе с тем, признание объективности возникновения и существования этнического национализма и как идеологии, и как психологии не тождественно поддержке подобного рода чувств и идей. Равно как не означает приверженности примордиалистским концепциям. Отрицание исторической обусловленности возникновения этнического национализма и оценка его лишь как некоего сознательно и злонамеренно созданного явления не позволяет оценить его природу и суть, не позволяет найти действенные меры противодействия. Не говоря уже о том, что большое значение имеют как региональные, так и стадиальные особенности развития того или иного народа.

Выше уже отмечалась склонность части ученых, экспертов и политиков к «инструментализированному» восприятию национализма и далеко не всегда обоснованным и оправданным сопоставлениям, когда за деревьями обобщений не видят леса национальных, региональных и исторических особенностей. Кроме того, не оправдывает себя «перенос» западноевропейских или американских концепций, возникших в совершено иных условиях и государствах, базирующихся на ином опыте, иных традициях – на СССР и Россию, на СФРЮ и СРЮ – федеративные, многонациональные, полиэтничные и поликонфессиональные государства[vi].

В результате вместо реального знания возникли и продолжают возникать новые наукообразные мифы, которые через средства массовой информации широко распространяются в российском обществе, лишая его рациональной и реалистической оценки своего места, интересов и возможностей на новом этапе развития процесса национального само определения[vii].

Известный российский публицист О.Р. Лацис писал в газете «Известия», что мы еще оказались не готовы посмотреть в глаза собственной истории и оценить ее без прикрас[viii]. Без обыденной и наукообразной мифологизации, добавим от себя. Одна из самых массовых газет современной России, «Московский комсомолец», летом 1996 г. опубликовала результаты социологического опроса «В какой мере вы гордитесь и какими сторонами жизни России?». 75% респондентов заявили, что гордятся российской историей, то есть прошлым в противовес настоящему. Зададимся, однако, вопросом: чем гордятся эти люди? Какой историей они гордятся – реальной или вымышленной? Насколько хорошо они ее знают? И что они знают? К какой национальности принадлежат респонденты, и были ли выявлены особенности отношения к истории России (или СССР) у граждан этой страны – не-русских по национальности?[ix] Отсутствие самой постановки такого вопроса свидетельствует об искаженном восприятии этнических процессов русским и российским сознанием и неадекватном представлении и современных экономических, политических и иных процессах и роли и месте в них России.

Со второй половины 1990-х годов наблюдается парадоксальная картина: в процессе модернизации и в какой-то степени для ее обоснования возрождается по сути или используется этноплеменное и конфессиональное сознание, в формах, свойственных, скорее, Средневековью или раннему Новому времени. Более того, возвращение сознания в прошлое используется в качестве одного из рычагов развития в экономике. «Этнонациональная модель» экономики – обоснование места России на мировом рынке, национализм (этнический или государственный) в данном случае отражает требования нового социума, этноса и государства на мировом рынке и в мировом политическом сообществе. Именно в момент становления современного общества у мелкой и средней буржуазии любой нации этнический национализм становится если не господствующим, то все же играющим ведущую роль в формировании мировоззрения,  политических программ и психологии. В момент, когда необходимо сотрудничество с другими государствами и народами, возрождается именно конфронтационный, конфликтный тип сознания, который служит обоснованием реинтеграционных процессов. При этом часто происходит упомянутое выше неоправданное отождествление племени и этноса с цивилизационной, культурной, конфессиональной и политической общностями, что прямо ведет к требованию совпадения государственных границ с этно-цивилизационными, что, в свою очередь, рассматривается как обретение «справедливости».

Помимо общего кризиса национального сознания и высокого уровня внутренней несвободы, укоренившейся в психологии и поведении, возникновение и возрождение этих мифов объясняется еще и тем, что вкусить «исторического пирога» захотели многие люди, не имеющие должной профессиональной подготовки (политические убеждения и ориентация в данном случае не имеют значения), но стремящиеся создать себе имя хлесткими, хотя и некорректными историческими или политическими аналогиями, замалчиванием или извращением фактов, эмоциональными выступлениями, не говоря уже о сознательном искажении фактов и источников и отказе от реальных достижений российской дореволюционной и советской науки (при всех ее очевидных недостатках). К сожалению, настроения этих людей, живущих, мыслящих и действующих вне времени и пространства, определяют во многом общественное мнение, которое оказалось дезинформированным и дезориентированным. В отечественном сознании все еще нет грани между историей и политикой: события прошлого, даже весьма отдаленного, вызывают политические дебаты, а их трактовка используется для манипулирования и мобилизации.

Здесь выделяется «традиционная» тенденция, независимо от того, ставят ли его представители во главу угла коммунистические принципы или принципы этнического национализма. Для нее характерны: стремление к «геополитическим исследованиям», основанным на выпячивании этнополитического и конфессионального сознания; отождествление интересов народа, составляющего большинство, с интересами других народов в рамках полиэтничного государства; стремление к созданию моноэтничного и однородного в социальном отношении государства; представление о неизменности психологии и идеологии этносов и интересов государств, создаваемых ими в ходе истории; абсолютизация отдельных, произвольно выхваченных из контекста периодов истории, связанных, по их представлению, с «величием» своего этноса и государства. Причем это проявляется не только в подходе к истории «своего» народа или государства, но и в подходе к истории и современному развитию народов и государств, которые они считают родственными в этническом отношении и союзными в политическом. Последователи этого направления рассматривают общность – социальную или этническую – как единственный или первейший субъект права. Рассуждая о событиях в Югославии, они рассматривают как единое целое три таких разных явления, как кризис этого государства, его распад и военный путь обретения сербами, хорватами, мусульманами-босняками и другими народами национального политического самоопределения. При этом гипертрофированное значение придается «внешнему» фактору – некоему «заговору» против СССР (также Югославии и даже Чехословакии) и однозначно негативно оцениваемой политике западноевропейских государств и США.

Одной из главных общетеоретических проблем, важной для понимания отношения России к событиям в Югославии, стала проблема национального самоопределения. В нынешней России одни политики и ученые выступают адептами самоопределения, другие – его противниками. Защитники самоопределения также делятся на две группы: часть признает это право только за «государствообразующей» национальностью, часть – только за народами, лишенными в той или иной мере государственности. Но и те, и другие, и третьи видят в нем не исторический процесс, а лишь политический лозунг и правовой принцип, отождествляют нацию и национальность, этническую территорию и государство, абсолютизируют независимое национальное государство, отождествляя его или с демократией, или с национальным величием.

Развернулась широкая полемика и о правомерности регионального подхода в историко-политических исследованиях. За ней стоит бурно обсуждаемый в российском обществе вопрос о национальных особенностях исторического развития, о том, существуют ли и как проявляются общие закономерности в развитии мира в целом, а также отдельных историко-географических регионов, государств, полиэтничных общностей вроде славянской. Традиционалисты до сих пор считают государства, входившие ранее в Варшавский договор и СЭВ, «Восточной Европой», прибавляя к ним и Югославию. Они не замечают, что этот регион, даже будучи политически единым, никогда не был таковым в этно-историко-географическом понимании, что всегда существовала разница между Юго-Восточной (Балканы) и Центральной Европой. Не говоря уже о том, что понятие «Восточная Европа» объединяет эти государства с Украиной, Белоруссией и Россией. Нельзя не отметить и что сейчас границы этих регионов меняются не только по политическим соображениям, но и в соответствии с развитием национального самосознания проживающих в них народов и с национальными интересами составляющих регион государств. Примером этого может служить новая самоидентификация словенцев и хорватов, а также части украинцев, причисляющих себя и свои независимые государства к Средней Европе[x].

Все это не могло не сказаться на восприятии научной элитой, политическим классом и политически активной частью граждан проблем внешней политики.


[1] Сомнения вызывают, например, попытки объяснить некоторые явления  в идейно-психологическом развитии современной России простыми сопоставлениями истории страны конца XIX – ХХ в. и конца ХХ – начала XXI в. Хотя совершенно очевидно, что после восстановления в России свободной игры политических сил и отмены цензуры были совершенно неизбежны попытки использовать «старое наследие» для решения новых исторических задач. Подробнее, напр., см.: Межуев Б.В. Понятие «национальный интерес». С.454.


[i] Хантингтон С. Cтолкновение цивилизаций и изменение мирового порядка.// Pro et Contra. M, 1997. Т.2. №2; Hantington S. Sudar civilizacija.// Nacionalne mаnjine u međunarodnom i jugoslovenskom pravnom poretku. Beograd: Službeni list SRJ, 1997. S.327-350.

[ii] Напр., см.: Русско-славянская цивилизация: исторические истоки, современные геополитические проблемы, перспективы славянской взаимности. Составитель Е. Троицкий. М., 1998.

[iii] Ковалев С. Размышления о Косово-99: Косово, Чечня. Что дальше? // Миропорядок после балканского кризиса: новые реальности меняющегося мира, С.213.

[iv] Подробнее о концепции национального самоопределения Г.В. Старовойтовой. См.: Старовойтова Г.В. Национальное самоопределение. С.112-119. 

[v] Алексеев С. Драма права. События в Югославии и вопросы права// INDEX. Досье на цензуру. 1999, №9. С.165.

[vi] Напр. см.: Романенко С.А. СССР-Югославия: модель распада. Россия-Сербия: модель нового самоопределения// Этно-политические конфликты на территории СНГ. M., 1996;  Романенко С.А. СССР-Югославия: модель распада. Россия-Сербия: модель нового самоопределения. // Знамя, 1996, № 11.

[vii] О сходных процессах в самосознании общества в постюгославских государствах см.: Романенко С.А. Югославия: История возникновения. Кризис. Распад. Образование независимых государств. Национальное самоопределение народов Центральной и Юго-Восточной Европы в XIX-XX вв. М.: МОНФ, 2000.

[viii] Cм.: Известия. 03.10.1996.

[ix] См.: Московский комсомолец.  06.10.1996.

[x] Напр., см.: Исламов Т., Фрейдзон В. Средняя Европа – миф, плод воображения или реальность?// Европейский альманах. История. Традиции. Культура. М.: Наука, 1992. С.119-133. Австро-Венгрия: опыт многонационального государства. Отв. ред. Т.М. Исламов, А.И. Миллер. М.: ИСБ РАН, 1995; Центральная Европа как исторический регион. Отв. ред. А.И. Миллер. М., ИСБ РАН; Институт «Открытое общество», 1996; Австро-Венгрия: интеграционные процессы и национальная специфика. Отв. ред. – О.В. Хаванова М.: ИСБ РАН; ГИИ МК РФ, 1997; 

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.